Этносоциология сталинского периода.

Сталин, восполняя отсутствие в России развитого капитализма, стремится довести советское общество до такого уровня индустриализации, модернизации и урбанизации, чтобы общая картина пришла бы в соответствие с нормативами классического марксизма и отвечала бы догматическим установкам этой идеологии. Сталин создает тоталитарную систему, призванную ускоренным образом осуществить радикальное изменение глубинной структуры всего российского (советского) народа. Задача этой системы – выйти за границы традиционного общества, стремительно превратиться в мощную индустриальную державу, сопоставимую с современными капиталистическими странами. Если Ленин доказал, что возможно осуществить социалистическую революцию в отдельно взятой стране (что значительно контрастировало с классическим марксизмом), Сталин, начиная с 1924 года, принялся утверждать, что в отдельно взятой стране социализм можно построить. В этом он разошелся с Троцким, убежденным в том, что социализм не может быть основан на государстве, даже социалистическом, и предполагает интернациональный альянс нескольких государств, которые должны стать ядром мировой революции. Это расхождение Троцкого и Сталина имеет огромное значение для этносоциологического анализа советского периода. Троцкий пытался оставаться в контексте классического марксизма, и считал, что если против него пришлось погрешить, совершая революцию в неразвитой и не состоявшейся как капиталистическая нация стране, то далее необходимо вернуться к классической схеме и осуществить пролетарскую революцию хотя бы еще в одной или нескольких странах (причем европейских), чтобы придать всему процессу исторический характер. Троцкий опасался, что строительство социализма в одной стране, и тем более в России как аграрной стране с преобладанием традиционного общества, приведет к противоположному результату. В своей полемике со Сталиным Троцкий упрекал его в том, что Сталин согласился с функцией новой элиты в старом обществе и строит социализм с опорой на государственную бюрократию, в новых условиях восстанавливая российскую империю. Позднее к этому добавились упреки в тоталитаризме и «культе личности», то есть в том, что Сталин превратился функционально в царя. Совершенно очевидно, что Троцкий был ближе к истине, если рассматривать объективное положение дел и соотносить его с классическим марксизмом.

Сталин осуществил именно то, в чем его упрекал Троцкий: он решил опереться на структуры традиционного общества и построить на его основании социалистическую систему, не заботясь о мировой революции и ограничиваясь пределами того государства, которое находилось в его руках. Троцкий был изгнан из страны, а затем убит в Мексике. Его сторонники, а также все те, кто имел к нему отношение и разделял его взгляды, были жестоко репрессированы. Сталин установил диктаторский тоталитарный режим, в котором марксизм был провозглашен «абсолютной догмой», не допускающей сомнений, но который при этом все дальше отступал от классической марксистской ортодоксии. Зазор между реальным положением дел и его искаженной до неузнаваемости репрезентацией в виде правящей идеологии нарастал. Сталинская модернизация и ее парадоксы

Сталин всерьез и самыми жесткими методами строил социализм. Для этой цели он предпринял беспрецедентную модернизацию российского общества. Сталину, начиная с 1929 года, удалось в кратчайшие сроки осуществить коллективизацию и урбанизацию большей части крестьянских хозяйств, а также построить экономику, в которой доминировало промышленное производство. При этом тоталитарные методы, репрессии и моря пролитой крови сопровождались организацией общества на основе материального равенства – политическая элита большевиков не превратилась в имущий класс; ее превосходство над массами исчерпывалось чистой стихией власти. При этом Сталин регулярно обрушивал чистки и репрессии на голову самой этой элиты, воспроизводя архетип «народного царя», глубоко укорененный в русском обществе. Сталин превращал традиционное общество (с необходимой крестьянской доминантой и этническим мышлением) в индустриальное и социалистическое, основанное на рациональном научном мировоззрении, гражданской идентификации. Но поскольку это гражданское индустриальное общество строилось не на исторической основе, научный рационализм оказался под контролем почти религиозной марксистской догмы, классовое коллективное самосознание подавляло индивидуализм, а правовые нормы были подчинены абсолютному произволу партийных властей.

Сталину, при всем примененном насилии и немыслимом количестве жертв, принесенных на алтарь модернизации, было не под силу трансформировать глубинные социологические пласты русского самосознания, которое вновь и вновь перетолковывало модернизационные инициативы в привычных структурах «вечного возвращения», «миролюбивого покоя», «гармонии» и «баланса». Этноцентрум переваривал любые удары, наносимые по нему Сталиным. Здесь мы имеем дело с феноменом этнопролетариата. Стремясь превратить всю страну в город и уничтожив традиционное крестьянство и древние деревенские поселения почти под корень, Сталин добился того, что превратил бурно растущие пролетарские советские города в огромные села, а их жителей в «переодетых» крестьян. В коммунистическую партию массовым образом вступали простые люди. Поток деревенских жителей пополнял ряды рабочего класса. В результате экстремальной насильственной модернизации формы традиционного общества стремительно менялись, но психологические структуры оставались неизменными и проникали на все этажи советского общества. Троцкий, обвинявший Сталина в том, что он русифицировал коммунизм, был совершенно прав. Русский этноцентрум, допущенный в элиту, не приобретал элитарных травматических свойств, но ловко имитировал их. Археомодерн, сопровождавший Россию, начиная с Петровских реформ, при Сталине достиг своего апогея. Социологическая реальность и ее идеологическая репрезентация перемешались между собой самым причудливым образом. Чем более индустриальной и пролетарской, современной и секулярной, городской и рациональной становилась страна по форме, тем больше на все ее уровни проникали крестьянское этническое сознание, смутный материалистический мистицизм, холизм, космизм и коллективная идентификация. Резкая модернизация влекла за собой параллельную и столь же резкую архаизацию общества.

Общество, построенное в результате такой стратегии, оставалось нерасчленимым народом или даже укрупненным, масштабированным этносом, хотя по форме оно репрезентировало себя как совокупность гражданских индивидуумов, сознательно объединившихся в особый тип общежития. В такой ситуации советское общество не могло быть названо «нацией». Советский народ был именно народом, сохранившим внутри себя этнические группы, которые представляли собой либо этносы, никогда не переходившие к фазе народа (лаоса), либо тех, кто ранее являлся народом (как исторической общностью), но утратил возможности самостоятельного участия в истории. Если бы мы имели дело с «советской нацией», то эта этничность должна была бы быть качественно преодолена и стерта.