История бумажной архитектуры 1980-х гг.

В СССР утопия закончилась в 1932 году в связи с постановлением ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций», и в последующие годы архитектура развивалась согласно догматам официальной идеологии. Относительное затишье в области отечественной утопии продолжалось вплоть до 1960-го года, когда выпускниками Московского Архитектурного института (А. Гутнов, И. Лежава, А. Бабуров и др.) был выполнен дипломный проект «Новый элемент расселения (НЭР) – Критово», заложивший основу экспериментальных теоретических и практических разработок в области концепций современного динамичного города (Илл.12). Позже, в 1968 году, И. Лежавой и А. Гутновым была основана группа НЭР, продолжавшая развитие идей проектного градостроительства, эти же идеологи стали впоследствии преподавателями МАрхИ и учителями многих «бумажников»[22].

В 1980-е годы ученики Лежавы, Гутнова, а также Бархина стали неожиданно для всех выигрывать премии на международных конкурсах, представляя на них фантазийные, азартные, ироничные и зачастую злободневные работы. Проекты М. Белова, А. Бродского, И. Уткина, Ю. Аввакумова, Д. Буша, А. Хомякова и др. часто конкурировали друг с другом, заставляя молодых зодчих еще больше повышать качество своих работ. Новая бумажная архитектура существовала только на листах ватмана и в офортах. «В отличие от своих «бумажных» предшественников, они не клялись в верности прогрессу и не обещали осчастливить человечество, < …> они не требовали воплощения своих воздушных замков в стекле и бетоне»[23]. Во всем мире привыкли строить, а не фантазировать ради фантазирования, поэтому на выставках «бумажники» пользовались необычайным спросом. Таким образом, в советском зодчестве рубежа 1970-80-х годов неожиданно образовалось новое направление архитектурного творчества, в котором явственно виделось графическое мастерство, умелое обращение с культурно-историческими цитатами и остроумие[24]^{, [25]}.

Первая полноценная выставка современной бумажной архитектуры открылась 1 августа 1984 года в помещении журнала «Юность», и на ней были представлены работы более тридцати участников. Куратором выступили нашедший помещение Михаил Белов и Юрий Аввакумов, специально для этого события возродивший позабытый с 30-х годов термин «бумажная архитектура»[26]. А. Раппапорт, бывший непосредственным наблюдателем данного явления, одобряющим и поддерживающим его, вспоминает, что после первого свободного от цензуры публичного показа работ, стала очевидной загадочность самого появления на свет этих проектов. Архитекторы старшего поколения не видели в свободных идеях «бумажников» реальной архитектуры, обвиняли их в избыточном индивидуализме и игнорировании государственных строительных программ, тогда как сами «бумажники» настаивали на самодостаточности данного явления. Их сторонники подчеркивали, что признание, полученное на международном уровне, напротив, должно вызывать гордость, а не ущемления[27]. На фоне такого рода дебатов удивительным выглядит тот факт, что эта полуофициальная выставка «Бумажная архитектура» получила неожиданный ответ со стороны профессионального сообщества: в том же году прошел конкурс «Архитектурные и инженерные фантазии» (Фантазия-84), проведенный Московским архитектурным институтом совместно с Союзом архитекторов СССР и Московской организацией НТО стройиндустрией. На нем были представлены футуристические проекты в ««жанре» фантазии» от строящихся архитекторов (Илл.13). Эти работы были направлены скорее на продолжение идеального городского проектирования, приближенного к советским реалиям, и не отличались иронией или концептуальным контекстом. Характерно, что в выпусках главного советского архитектурного журнала «Архитектура СССР» за тот год есть заметка только о «Фантазии-84», в которой говорится, что прошедшая выставка заинтересовала многих, и решено было проводить подобные конкурсы каждые два года[28].

Впрочем, подобное пренебрежительное отношение к концептуальной бумажной архитектуре забылось уже через год, и с наступлением перестройки популярность «бумажников» достигла своего пика. В 1986-1987 гг. архитекторы уже спокойно участвуют в конкурсах того же журнала «Архитектура СССР» и выигрывают премии, а в сборниках Союза архитекторов появляются комплименты и высказывания такого рода: ««бумажная архитектура» как явление приобрела настолько широкую известность, что уже сложно относиться к ней критически. Некого убеждать, явилось признание, успокоились недавние противники»[29]. И сейчас, когда речь заходит о бумажной архитектуре 1980-х годов, специалисты, как правило, обращают внимание именно на значимость данного процесса для советской культуры того времени, тогда как многие «бумажники», в девяностые годы получившие возможность строить, поменяли отношение к своему раннему творчеству. М. Белов и Ю. Аввакумов до сих пор пишут славную историю бумажной архитектуры, иногда даже излишне серьезно и многозначительно, тогда как, к примеру, А. Бродский, И. Уткин, М. Филиппов воспринимают время, принесшее им всемирную известность, как наивное и душевное молодое хулиганство. Поэтому для объективной оценки данного явления важно понимать, что феномен концептуальной бумажной архитектуры вряд ли мог сформироваться, имей тогда архитекторы возможность воплощать свои идеи в реальных постройках.