Старый друг хуже новых двух

Я порадовался, что недавно сходил в туалет. Иначе, наверное, оконфузился бы при всем честном народе... или нет, народу и любом случае было бы не до меня. Потому что перед нами находился не кто-нибудь, а один из легендарных персонажей Зоны: кровосос по имени Стронглав. Я его раньше не видел, бог мило­вал, но слыхал о Стронглаве многократно и сразу догадался, что это именно он по чудовищным размерам и огромной коллекции шрамов на груди, морде и голове, большую часть из которых ос­тавил Хемуль, когда бесчинствовал на заводе «Росток». Вряд ли в Зоне водился второй такой урод.

Я не представлял, что Стронглав здесь может делать. Обыч­но кровосос обитал в корпусах упомянутого завода «Росток», где Темные его холили и лелеяли, периодически подбрасывая ему жертву в рамках Большого Испытания. Испытание на моей па­мяти прошел только Хемуль с бригадой, меня в тот момент как раз в городе не было, грел задницу в Крыму... Жалко, что он то­гда не прикончил эту сволочь. И не стоял бы передо мной ог­ромный кровосос, здоровенная падла двух с лишним метров ростом, и не таращился бы с любопытством на наше шествие.

Шествие, надо сказать, оцепенело, только Пауль суматошно вталкивал детишек куда-то за спины, как будто это им могло помочь…

Кровосос не торопился. Он прекрасно понимал, что перед ним вовсе не боевой отряд сталкеров, а какая-то мелкая шушера, с которой можно разделаться с шутками и прибаутками. Видимо, из «Ростка», из своего жуткого Лабиринта, Стронглав попросту сбежал. Надеюсь, перед этим он сожрал всех Темных, кто там вертелся в означенный момент. А может, его просто отпустили погулять...

Стронглав стоял, поглядывая на меня весьма хитро. Если бы он мог улыбаться — бля буду, улыбался бы.

Я в принципе всегда подозревал, что в Зоне самые умные шири — именно кровососы, а не общепринятые контролеры или мореры. Последние притворялись умными спасения своего ради в экстренных ситуациях, а кровососы жили так, чтобы им не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Стронглав исключением не был, а скорее являлся даже показательным эле­ментом. Хотя я бы отдал левое яйцо за то, чтобы не встречать его па своем пути. Никогда, а уж сегодня — тем более...

Стронглав стоял и смотрел. Это было уже страшно, потому что взгляд кровососа — нечто неописуемое. Неразумный разум разумно на вас пялится — каково, а?!

- Это что за падла? — спросил сзади старенький генерал.

- Кровосос, — сказал я, передергивая затвор автомата.

- Кровь, что ли, сосет? — уточнил дедушка.

- Все сосет, — сказал я.

Старик заперхал, это он так смеялся.

- То-то у него пасть такая рабочая... — пробормотал он. — И что дальше?

- Да, похоже, ничего уже дальше, товарищ генерал, — сказал я, не сводя глаз со Стронглава. Черт, что ж творилось сей­час в головах у бедных пассажиров... Чудовище вида ужасного, щупальца болтаются, пошевеливаясь, да еще и здоровый, как автопопогрузчик. Если мы его встретим плотным огнем... Да ничего не будет, если мы его встретим плотным огнем. Из подствольника дать — отскочит... Скомандовать пассажирам врас­сыпную? Кто-то удерет, но толку? Все равно в одиночку не выживут.

- Убить-то его можно? — спросил генерал деловито.

- Убить всех можно. Этого — очень трудно.

Стронглав поднял левую лапу, задержал ее на уровне груди, словно задумался, потом вяло уронил. Может, ему лень с нами возиться? Попугает и уйдет. Ага, Упырь, утешай себя. Кого-то кровосос попугал и ушел. Тем паче — Стронглав.

- Места уязвимые есть?

- Есть. Глаза. Башка. Но у него череп такой крепкий, что на­до в упор из гранатомета, например...

Стронглав снова поднял лапу, почесал висок.

- Вот где он чешет — там у него в кости есть дырки, — зачем-то продолжал я объяснять генералу Дубову анатомию кровососа. — Мозг почти ничем не прикрыт, только оболочкой вроде плекси­гласа... Но не попасть ведь никак.

- Башка. В упор, говоришь, — задумчиво произнес генерал. — Эх, ноги-то болят как... Загребся я идти уже, если честно. Дай-ка мне, боец, пару гранат.

- Что?! — переспросил я.

- Пару гранат дай, — сердито зыркнув на меня, сказал дед. — Осколочные у тебя? Вот и давай.

- Зачем?!

- Сейчас увидишь. Русские офицеры не сдаются. — Дед бы­стро обмахнул себя крестом. — Давай уже, сука!

Я безропотно подал ему две осколочные «феньки».

- Чеки вынь, — приказал дед.

- Что?!

- Чеки. Вынь.

Я вынул чеки, они беззвучно упали в траву. Дед зажал грана­ты в кулаках и пошел навстречу гигантскому кровососу, прихрамывая на левую ногу. На полпути он обернулся и ласково так сказал:

- Удачи, черножопище. Выведи остальных.

В очередной раз в жизни я не обиделся на такие слова. Осо­бенно после того, как Стронглав с готовностью схватил подхо­дящего к нему старичка, сжал огромной лапой (мне казалось, что я слышу треск сломанных ребер) и потащил к алчно шевелящим­ся щупальцам. Тут-то и сработали гранаты, которые дед выставил перед собой. Стронглав пошатнулся и взвыл: от нижней части его морды остались лишь кровавые лохмотья, да и сам череп как-то раздулся — наверное, ударная волна раздвинула кости. Мозг уце­лел, но кровососу пришлось несладко. Уронив то, что осталось от старенького генерала, он по-старушечьи всплеснул лапами и по­пытался собрать голову, как было, но не очень преуспел, и в этот момент заработали наши автоматы, а Соболь ахнул из своего ру­жья. Стронглав задергался, по-прежнему больше обращая вни­мания на израненную морду, нежели на попадания, потом заво­пил еще сильнее и бросился прочь не разбирая дороги. Я надеял­ся, что он вскочит на ходу в хорошую аномалию, но Стронглав успешно преодолел голый участок и скрылся за кривыми осина­ми и березками; его истошные вопли слышались и после того, как кровосос исчез из поля зрения.

Я мысленно пообещал себе поставить выпивку всем «Штям» за упокой души генерал-полковника Дубова, если получится в эти самые «Шти» вернуться. Дед помер красиво: на моей памяти даже многие лучшие сталкеры так не помирали.

Подходить и смотреть, что там с Дубовым, я не стал — видно было и отсюда. Две осколочные, как-никак. Да и хоронить не­когда.

- Дедан — молоток... — сказал Аспирин, выщелкивая пустой магазин. — Жалко.

Сзади кто-то громко плакал, то ли женщины, то ли педики, то ли все вместе — я не стал оглядываться.

- Идем скорее отсюда на хрен. Вдруг вернется.

Пауль был прав — в самом деле, кровосос, да еще таких раз­меров и способностей, как Стронглав, вполне мог вернуться, чтобы страшно отомстить. Подвывания, правда, утихли вдали, но это не показатель. Повреждения ему нанесены серьезные, но да­леко не смертельные, я вообще не знаю, что нужно сделать, что­бы угробить эдакую сволочь. Отделения челюстно-лицевой хи­рургии, конечно, поблизости нет, но Стронглав и сам справится с его-то способностью к регенерации. Не ровен час еще к Болот­ному Доктору пойдет на прием. Доктор чокнутый, он вылечит. Приходи ко мне лечиться и корова, и волчица, и... что там риф­муется с «кровосос»? Утконос?

- Быстро, быстро! — очнувшись, заорал я, словно фашист­ский надзиратель на лагерных узников в старых русских фильмах про войну. —Детей на руки! Уходим отсюда!

Мы трусцой двинулись вперед. Все молча, пыхтя и сопя, то­ропились покинуть жуткое место. Мелькнула мимолетно мысль, куда ж делась псевдоплоть и не схавал ли се Стронглав, но тут же закатилась куда-то в мозговой лабиринт — не до нее теперь, са­мим бы уйти без потерь.

- Вокруг смотрим! — крикнул Пауль.

Рядом с ним довольно спортивно двигалась капитан Заяц, держа мой пистолет в опущенной вдоль тела руке. Я поискал гла­зами снайпера, который лейтенант ФСБ (фамилию я уже забыл). Не успел найти, как он едва не врезался мне в спину.

- Аккуратнее! — рявкнул я.

- Извините.

Лейтенант, хоть и щуплый, темп держал не хуже капитана За­яц. Он явно что-то хотел сказать, и я подбодрил:

- Чего молчишь, офицер? Вижу, имеешь вопрос.

- Я вот что... Я, по идее, должен написать рапорт, когда мы вернемся.

- По поводу?

- Обо всем, что происходит. Разумеется, я подробно изложу все о подвиге... о поступке господина Дубова. Но я должен буду мл писать все и о вас. В то время как ваша группа, насколько я понимаю, действует здесь совершенно незаконно. Я постараюсь, само собой, изложить все события объективно, но...

- На здоровье, — сказал я. — Ты сначала выйди отсюда, а потом я тебе сам вручу тетрадку и авторучку: пиши, родной. Хоть в стихах. Только - я не понял, зачем ты мне все это гово­ришь?

- Я просто считал своим долгом предупредить... — Лейте­нант на мгновение остановился и вскинул ружье. Выстрел бахнул к полуметре от моего левого плеча, я инстинктивно метнулся в противоположную сторону, сообразив, что снайпер не на меня покушался, а кого-то снял. Все заозирались.

- Простите, — сказал лейтенант виновато. — Мелькнул кто-то.

- Кто?!

- Не знаю. Я на движение среагировал.

- А если там человек был? — спросил я скорее интереса ра­ди, потому что в Зоне правило «Стреляй, потом разглядывай» спасло не одну сотню сталкеров. Впрочем, убило это правило столько же.

- Н-не знаю... — нервно буркнул лейтенант. — Давайте по­смотрим?

Мы поотстали, я крикнул Соболю, чтобы шли потихоньку дальше, нагоним. Осторожно осматриваясь, мы с Воскобойниковым вошли в подлесок. Он аккуратно отвел рукой ветку, под­ломил, чтобы она не шлепнула меня по роже, и сказал с облег­чением:

- Не человек.

- Действительно, это был не человек. Зомби, достаточно по­тасканный, в ватных штанах и одном резиновом сапоге красного цвета. На груди — татуировка в виде заходящего солнца, морских волн с торчащей из них рубкой подводной лодки и надписи «Ба­лаклава». Может, служил там. Или отдыхал.

- Зомби? — спросил деловито Воскобойников.

- Разбираешься, офицер. Он самый, — кивнул я. Пнул зомбака ногой, но тот не шевельнулся. Снайпер попал прямо в лоб, снес всю верхнюю часть головы, на траве была рассыпана скользкая каша — то, что осталось от мозгов... Кстати, вовсе не гарантия шлепнуть зомби, снеся ему голову. Это только в филь­мах ужасов такое показывают, а я несколько раз наблюдал, как мертвец и без башки гонится, даже если не видит, куда идет. На­тыкается падает, но преследует. Попозже, правда, подыхает окончательно, но зрелище очень неприятное. Наверное, не в башке у них главное. Или не у всех в башке. Я сплюнул и повернулся к лейтенанту:

- Давай догонять. А про свой рапорт — забей. Чего хочешь, то и пиши, хоть смертной казни для всех требуй. Только давай сначала выберемся и людей выведем.

Мы вернулись на дорогу — или дорожку, если угодно — и по­спешили вслед нашему крестному ходу.

- Кстати, про людей... — снова несмелым тоном заговорил лейтенант, стараясь идти со мной в ногу. — Вы серьезно возьмете деньги с этого... с газовика?

- А ты как думаешь, офицер?

- А я почему-то думаю, что не возьмете, — сказал он.

Я остановился и внимательно посмотрел на снайпера. Похо­жий на прилежного выпускника школы, пригласившего девушку в театр, он сумел сохранить костюм и во время аварии, и в про­цессе движения через Зону. Туфли, правда, были все в глине и траве, а поверх пиджака он надел толстую кожаную куртку, най­денную среди раскиданного багажа. Сейчас куртка (размера на два больше, чем надо) была расстегнута, и из-под нее смешно свисал галстук.

- Слушай, офицер, — сказал я. — Деньги я с этого типа, ра­зумеется, возьму. Потому что у него их в любом случае много, а у меня - мало. В сравнении с ним, конечно. Совершенно не вижу, почему бы мне не заработать, раз такая удача подвернулась. Все равно девать их ему некуда — яхту себе купит, замок или остров... или даже путевку космического туриста. А у меня, знаешь, кофе­варка недавно сгорела.

- Значит, я ошибся, — сказал Воскобойников. Я мог по­клясться, что в его тоне и глазах проскользнуло разочарование. Вероятно, я представлялся снайперу этаким благородным лес­ным разбойником, который только и занят тем, что бродит по Зоне и ищет, кого бы бескорыстно спасти. Потому он меня и честно предупредил, что обязан все изложить. Мол, тоже бла­городный.

- Значит, ты ошибся, — подтвердил я с готовностью. — Кстати, Соболь с тебя еще сдерет за амортизацию ружья. Шутка. Давай догонять, а то мало ли что там без нас случится.

Но без нас не случилось ничего. Ни Стронглав, ни заду­шевная наша подруга-псевдоплоть, ни еще кто-либо на отряд не напал, зато он уткнулся в кладбище и ожидал, пока мы вер­немся.

- Что делать? — спросила капитан Заяц, опередив шагнув­шего навстречу нам Аспирина. — Погост можно обойти, а можно пройти насквозь. Без вас не решились...

- Спокойно, капитан, — сказал я. — Сейчас мы сходим и по­смотрим, что там за погост и кто на нем обитает.

Я, конечно, подустал, но пошел сам, с Соболем. Аспирин ос­тался руководить возможной обороной и сожрать что-то из авиа­ционных припасов, что все равно испортилось бы без холодиль­ника. Он даже шампанское с собой попер, не поленился. Уцелело несколько бутылок при падении...

А ведь придется жрать ворон или крыс, подумал я, откры­вая слабо скрипнувшую металлическую дверь. Не хватит при­пасов.

Оградка у кладбища была что надо: ковали ее, видно, с лю­бовью, на века сработали. Чугунная оградка, с шишечками и гербами. И гербы все разные — не гербы бывших союзных рес­публик, видел я такие не раз, а настоящие, геральдические. Щиты, мечи, все как надо. Девятнадцатый век? Такую никакими катаклизмами не сломить. Даже будочка сторожа торчала у входных ворот, вернее, ее остов. Само кладбище было гораз­до запущеннее. Памятники еле проглядывали из-за разросше­гося бурьяна, низкие кресты и вовсе не заметишь, пока ногой не врежешься.

В глубине кладбища сохранилось несколько часовен, чудом сохранилось, ибо, судя по датам на них, кладбищу было лет две­сти, не меньше. Одна была особенно примечательна: беленькая такая, из мрамора, что ли, над входом — барельеф ангелочка и эпитафия: «Остановись, прохожий, не обижай мой прах и помни, что я дома, а ты — в гостях». С ятями и ерами допотопными. Цве­точки какие-то голубенькие перед входом. Сзади над часовенкой нависал огромный дуб, весь усыпанный желудями. А по бокам земля обвалилась на метр примерно. Получается, часовенка эта на корнях дуба только и держалась непонятно как. А вот там, где земля обвалилась, сквозь сплетение корней виднелись целые ку­чи костей. И журчало что-то. Странная такая братская могила с ангелочком... хотя, может, чума какая была, да и схоронили пол­деревни под это дело...

Дальше пришлось продираться сквозь крапиву и розовые кусты, которые, видимо, кто-то посадил в незапамятные време­на, а они разрослись на благодатной почве со страшной силой. За кустами роз открывалось страшное зрелище: здесь словно маро­деры прошли — все могилы поразрыты, кости валяются...

Один скелет кто-то разложил аккуратно, заботливо обул в ка­лоши резиновые. А рядом — вот оно, награбленное из могил — целая куча! Какие-то перстни, кольца обручальные, цепочки с крестиками, лежат себе на каменной плите чьей-то, а над ними... Эти деревья были какие-то неприятные, неправильные ка­кие-то деревья. Сразу даже и не дошло, что не то. А когда допер­ло, то аж мурашки по коже побежали — они все вверх ногами, тьфу, то есть корнями росли. В принципе, если дерево зимой, к примеру, выдернуть из земли и перевернуть — то вроде разница невелика будет. Но это теоретически. А на деле... на деле корни что нависали сверху: страшные, голые, с мелкими нитевидными корневыми отростками, белесого цвета, мертвого такого. И самое мерзкое, что все эти личинки и прочие твари, которые там в кор­нях под землей водятся, все они вместе с корнями переехали на­верх и кишели над головой всеми своими розовато-сизыми хити­нами, ползали, оставляя склизкие следы.

- Херня-то какая, — сказал Соболь. — Пошли отсюда. Клад­бище и обычное-то лучше не посещать, а уж такое... Рыжье брать не будем?

- Ну его к чертовой матери. Идем. Хотя... Погоди. — Я при­слушался. Точно, через такие же розовые кусты, что остались у нас за спиной, кто-то пробирался. Примерно так к северо-вос­току. Мутант?

Соболь развернул свое орудие, я предостерегающе поднял руку.

- Тс-с!

Сквозь треск доносилось бормотание, но это был не словес­ный понос псевдоплоти или говорящего зомби. Человек затейли­во матерился, причем не просто так, а к месту: например, уко­ловшись о шипы, выдал очень сложное построение, которое ус­лышал даже Соболь.

- Эй, там! Обзовись! — крикнул он.

В кустах затихло, потом тихий голос еще раз выругался и спросил:

- Мужики, вы, что ли, живые? Настоящие?

- Какие надо, — ответил я. — Тебе велели — обзовись. Иначе стреляем.

- Не стреляйте, мужики! — завопило в кустах. — Это же я, Скунс!!!

Мы с Соболем переглянулись и поняли, что сюрпризы для нас никогда не закончатся.