СМИ и мигранты

Сегодня отмеченные выше настроения поддерживаются, озвучиваются и даже культивируются СМИ[138], и, как справедливо подчеркивает одна журналистка, «государству не нужно признавать бездарность своей политики во всех плоскостях, не нужно анализировать собственные ошибки, не нужно меняться – зачем, если понятно, в ком дело (в сионистах, чеченцах, международном заговоре, «черных», ЦРУ, приезжих и пр. – нужное подчеркнуть)»[139]. Общепризнано, что проблема становится общественной тогда, когда она начинает широко обсуждаться, и роль СМИ в этом процессе является беспрецедентной[140]. В последние десять лет образы «кавказского врага» и нежелательного «мигранта» культивировались журналистами следующими способами: во-первых, они широко использовали термин «лицо кавказской национальности», вызывавший у читателя подозрительность и настороженность[141]; во-вторых, в газетных статьях оппозиция «кавказцы/русские» нередко принимала упрощенную форму «они/наши», вызывая у читателя ощущение того, что «кавказцы», безусловно, являются «ненашими», т. е. абсолютными чужаками[142]; в-третьих, публикации о Кавказе и кавказцах затрагивали исключительно негативные темы – криминал, мошенничество, беженцы, беспорядки на продуктовых рынках, нападения скинхедов и пр. (о культуре кавказцев и их вкладе в развитие российской государственности и культуры не было и речи); в-четвертых, статьям о кавказцах и мигрантах в целом давались сенсационные заголовки, призванные порождать и усиливать тревоги читателей («Нелегальная Россия», «Иноземцы заселили полстраны», «Враг ты мой кавказский», «Покорение Кавказом», «Поход Кавказа на Москву», «Великое переселение кавказцев», «Мигрант для России – напасть или благо», «Почему мы не любим лиц кавказской национальности», «Китайская экспансия в России», «Цыганская мафия наживается на нищих инвалидах», «Россия косоглазая, желтолицая, черноволосая», «Москва с раскосыми глазами», «Мигранты крадут у России миллиарды» и пр.)[143], причем это было характерно даже для тех статей, где делались попытки дать взвешенную картину и нарисовать позитивный образ кавказцев; в-пятых, крупными буквами давались подзаголовки типа «Чужие» или же рассуждения, раскрывавшие антимигрантскую суть статьи («Если гости кладут ноги на стол, виноваты хозяева», «Московские рынки, оккупированные кавказцами, вызывают сначала раздражение, потом возмущение, а напоследок – обиду и горечь», «Грозит ли Москве русский бунт? Место лимитчиков заняли выходцы с Кавказа. Национальность как сфера бизнеса», «Место путан в губернии часто занимают нелегалы», «Каждый десятый житель Москвы проживает в столице незаконно», «В северной столице прочно обосновались чеченские и казанские криминальные сообщества») и навязывавшие читателю негативное отношение к мигрантам как к ферменту беспорядков и криминалитета[144]; в-шестых, статьи нередко сопровождались фотографиями, вызывающими исключительно негативные ощущения (например, рядом помещались две фотографии, на одной из которых показывались талибы, воюющие в Афганистане, а на другой – задержанные милицией иммигранты с руками за головами. Этим давалось понять: такие они «там», а такие – здесь в Москве)[145]; в-седьмых, статьи включали особую тревожную лексику («оккупация», «экспансия», «вторжение», «нашествие», «лавинообразный наплыв», «полчища нелегалов», «кавказская волна», «нездешние торговцы» и пр.), возбуждающую негативные эмоции; наконец, в-восьмых, мигранты прямо обвинялись в том, что занимают якобы предназначавшиеся москвичам квартиры, правдами и неправдами получают престижные рабочие места или должности, усиливают криминогенную обстановку и вообще едва ли не готовятся вытеснить из Москвы коренных москвичей.

Например, журналисты запугивали москвичей возможной массовой миграцией беженцев из Афганистана, представляли их воинственными талибами, готовыми к совершению самых страшных терактов в Москве, и сетовали на то, что «лица кавказской национальности» уже стали неотъемлемой частью «московского пейзажа». Одна из этих статей называлась «Беженцы подступают к границам России», причем далее следовал характерный подзаголовок: «и среди них могут оказаться террористы»[146]. Другой журналист ссылался на некие «данные ООН» о том, что якобы при наличии более 10% «чужаков» стране неминуемо грозит развал, и пытался доказать, что Москве эта опасность уже угрожает[147]. Некоторые журналисты сознательно прибегают к фразеологии, создающей исключительно негативный образ приезжих и искусственно нагнетающей обстановку: «Жалко Москву, которую отдали на поругание бойкой гвардии жизнеспособных непотопляемых гостей с Кавказа», или там же: кавказские мужчины «гомонят, каркают воронами, и смотрят нагло и свысока, ощупывают женщин масляными глазами». Доказывается, что «они» нас «глубоко презирают и люто ненавидят». Из этого делается вывод: «Зачем нам жить вместе с теми, кто нас ненавидит лютой ненавистью? Зачем нам жить вместе с теми, кого мы сами ненавидим и боимся?»[148]

При этом, как отмечает журналистка С.А. Кусова, «чем больше укреплялось влияние государства на СМИ, тем жестче обозначился в них Язык вражды, тем больше появилось ксенофобских публикаций и расистских монологов»[149]. В частности, сразу же после теракта в Театральном центре на Дубровке известная московская журналистка Ю. Калинина объявила всех московских чеченцев «потенциально опасными» и призвала «ограничить права и свободы чеченцев как представителей народа, с которым мы уже долгое время находимся в состоянии войны». Она писала: «Чтобы не бояться чеченцев, надо просто не пускать их в Россию. Нужно, чтобы они здесь не жили»[150]. Очевидно, она запамятовала, что чеченцы являются коренным населением Чечни, которая входит в состав России. Любопытно, насколько высказанное ею мнение перекликается со следующими словами скинхеда из Ханты-Мансийска: «Россия - для русских и тех национальностей, которые здесь живут с древних времен. Мы против дагестанцев, чеченцев...»[151] Похоже, он тоже не знает, что чеченцы и дагестанцы являются коренными народами России. Здесь есть о чем призадуматься деятелям российской системы образования.

Наконец, рассчитывая на сильную эмоциональную реакцию читателей, журналист рисует поистине апокалипсическую картину: «Судя по всему, миграция вскоре превратится в дуболомное чудовище, которое сметет москвичей с наших улиц»[152]. При этом гастарбайтерам иной раз придается отталкивающий отвратительный облик; они просто дегуманизируются. Например, та же Ю. Калинина пишет: «Слава богу, мы не часто с ними сталкиваемся. Цыганские таборы, таджики, гастарбайтеры… Маргиналы. У них свои заботы. Они обитают где-то в придонном слое – ближе к животным, чем к людям, - и беспорядочно совокупляются там, как зверьки, не знающие ничего, кроме запаха течки…» На такое обобщение ее подтолкнул описанный другой журналисткой случай беременности одиннадцатилетней цыганской девочки[153]. Иными словами, редкий случай, связанный с весьма специфической средой, иной раз служит журналистам для неправомерно широких обобщений, позволяющих выплеснуть на читателя свои эмоции. Между тем, как представляется, профессиональный долг журналистов заключается в снабжении читателей достоверной информацией, а не в передаче им своих субъективных эмоций.

Жара в огонь ксенофобии добавили некоторые документальные и художественные фильмы, возбуждавшие у зрителей недобрые чувства к «инородцам». Так, после просмотра фильма А. Невзорова «Чистилище», показанного 21 марта 1998 г. и посвященного войне в Чечне, известный обозреватель газеты «Завтра» В. Бондаренко пророчески писал: «Не удивлюсь, если после этого фильма пойдет волна погромов кавказцев на провинциальных русских рынках…»[154] В сентябре 2002 г. по каналу ОРТ демонстрировался документальный фильм, где зрителю были показаны подпольные мастерские и притоны, содержавшиеся китайскими иммигрантами. Китайские предприниматели в этом фильме выглядели исключительно преступниками и злодеями. А одновременно из Москвы были депортированы 212 китайских и вьетнамских нелегальных иммигрантов[155]. В начале 2007 г. в прокат был запущен фильм «Поцелуй бабочки», где китайцы снова были показаны рассадниками криминала и носителями абсолютно чужой культуры, которую местные обитатели были неспособны понять, сколько бы они ни пытались это сделать. Именно такая назойливая пропаганда навязывает обитателям России расовые чувства, и пока она поддерживается влиятельными силами, никакие программы по воспитанию толерантности не способны переломить ситуацию.

Ярким примером служит антигрузинская кампания, проведенная российскими властями осенью 2006 г. Именно после этого резко возросла взаимная неприязнь между русскими и грузинскими учащимися московских школ, как это зафиксировал социологический опрос, проведенный в начале 2007 г.[156]

Мало того, некоторые СМИ, сознательно занимающие радикальную позицию, фактически оправдывают и поддерживают скинхедов. Например, корреспондент газеты «Завтра» пытался выдать их нападения на студентов РУДН за обычные потасовки между молодыми парнями и демонизировал чернокожих студентов, по его словам, якобы не только охотившихся за невинными русскими подростками, но и готовивших для них «камеры пыток». Он убеждал читателя в том, что под разговоры о борьбе с расизмом эти студенты несправедливо обвиняют тех в «фашизме» и стремятся завести свой «интернациональный порядок», который ему был явно не по душе[157]. А спустя несколько месяцев та же газета опубликовала гневное письмо своих читателей, протестовавших против ареста скинхеда Токмакова, избившего чернокожего охранника посольства США Уильяма Джефферсона. Они пытались доказать, что американец пошел вовсе не на рынок, а якобы намеревался собирать шпионские сведения. Но движимый патриотическими чувствами бдительный скинхед сделал ему замечание, что и привело к потасовке. Авторам казалось мало представить расистский инцидент в превратном свете, и они использовали его для того, чтобы объявить, что «в Москве – хозяева кто угодно, только не русские»[158]. Так одна надуманная интерпретация влечет за собой другую, в конечном счете пробуждающую у читателя нездоровые эмоции, требующие агрессии и вызывающие жажду мести.

Как свидетельствует Беликов, отношение общества к скинхедам отличается амбивалентностью. Многих людей отпугивают радикальные методы решения проблем, но само отношение скинхедов к «инородцам» и «иммигрантам» получает определенное сочувствие. В некоторых регионах скинхедов считают «защитниками» и даже обращаются к ним за помощью. Иной раз даже милиция не чурается взаимодействия с ними против «криминальной активности мигрантов», причем, по словам Беликова, «весьма значительная часть сотрудников правоохранительных органов относится к бритоголовым со скрытым сочувствием»[165]. Иванов (Сухаревский) также с благодарностью признает поддержку и советы со стороны правоохранительных органов[166]. Действительно, журналист слышал от знакомого милиционера такую тираду: «Чего ты привязался к русским людям? Они в своем, в отличие от тебя, доме. Мы устали от черных и евреев. Все эти баркашовцы и бритые делают во многом нашу работу. Ты думаешь, я один такой в милиции? Зря. Запомни: пора гнать всех черных и жидов из России»[167]. Скандальный суд, проходивший осенью 2001 г. над двумя милиционерами, избившими работника Московского азербайджанского общества, продемонстрировал, что, действительно, некоторые сотрудники милиции поддерживают тесные контакты с РНЕ и скинхедами, не говоря о том, что разделяют их взгляды[168]. Журналисты неоднократно отмечали жестокое обращение милиционеров с теми, у кого на беду оказывается «нерусская» внешность[169], а одна москвичка даже задалась вопросом о том, кто больше искалечил людей – скинхеды или московская милиция[170].

Действительно, по имеющимся данным, во второй половине 1990-х гг. уровень подготовленности и компетентности сотрудников правоохранительных органов резко снизился, а в 1993-1998 гг. среди них самих наблюдался рост преступности[171]. Нередки были случаи, когда милиционеры откровенно отбирали у иностранцев ценности или вымогали у мигрантов деньги даже в том случае, если у тех все документы были в порядке[172]. Социологические опросы начала 2000-х гг. показали, что наивысший уровень ксенофобии (до 73%) в отношении мигрантов регулярно отмечался именно у военных и сотрудников МВД[173]. Это подтвердило и уникальное исследование среди работников правоохранительных органов, проведенное Левада-Центром осенью 2005 г. Оно выяснило, что до 40% сотрудников милиции разделяли лозунг «Россия для русских», а 67% с раздражением относились к выходцам с Кавказа[174].

Мало того, сегодня имеются данные о том, что при необходимости скинхедов успешно используют многочисленные пиарщики для дискредитации тех или иных кандидатов, идущих на выборы[175]. Иной раз к тому же методу прибегают и могущественные властные структуры. Например, было установлено, что активное участие в организации погрома на Царицынском рынке осенью 2001 г. принимала молодежная организация «Идущие вместе», связанная с администрацией Президента РФ. По одной из версий случившегося, ФСБ при посредничестве «Идущих вместе» готовила скинов к разгону якобы собиравшихся приехать в Москву антиглобалистов. Однако, так как те не появились, а приказа об отмене «народного возмущения» не было, то скины решили использовать свою энергию против «черных»[176]. Об участии в этом «Идущих вместе» имеются и другие свидетельства. Например, один из участников погрома оказался не только членом скингруппы ОБ-88, но и функционером «Идущих вместе». Другой член той же группы в своем телевизионном интервью рассказал, как «Идущие вместе» заказывали им некоторые акции, выдавая деньги и ракетницы. Именно они просили разогнать антиглобалистов, но так как те не приехали, задача поменялась, и тогда возникла идея Царицына. Но, как подчеркивает журналист, эти слова в передачу не вошли. Ему же удалось взять интервью у руководителя одного из отделений «Идущих вместе», оказавшегося лидером скингруппы «Бешеные жеребцы», отличившейся 9 июня 2002 г. в беспорядках на Манежной площади[177].

Наконец, со ссылкой на сотрудника ГУВД, тот же журналист сообщает, что при подходе к Красной площади для участия в торжествах 9 мая 2002 г. подростки из организации «Идущие вместе» снимали с себя нашивки со свастиками и знаки «White power» и натягивали майки с изображением Путина[178]. Мало того, журналистка, проникшая в молодежную организацию Народной национальной партии, с удивлением обнаружила, что входящих в нее скинхедов тренировали профессионалы из одного из подразделений московского ОМОНа[179]. По предположению Тарасова, погром на Манежной площади, начавшийся в связи с поражением российской футбольной команды от японцев, также был вовсе не стихийным, а организовывался профессионалами, связанными со спецслужбами[180]. Впрочем, тогда об организации погрома властями говорили многие левые активисты, связывавшие это с трудностями прохождения в Госдуме нового законопроекта об экстремизме.

Имея в виду беспрецедентную роль политтехнологов в современной российской политике, некоторые эксперты не без основания предполагают, что наблюдавшийся весной 2002 г. в СМИ ажиотаж вокруг скинхедов был связан с двумя моментами: во-первых, в это время готовился закон по борьбе с экстремизмом, а во-вторых, формировалась государственная политика в отношении иммигрантов. Успешное прохождение в Госдуме такого рода законопроектов в нужной властям редакции требовало демонстрации праворадикальной активности, что и было своевременно предъявлено общественности[181]. В пользу такой версии говорит тот факт, что первая в серии многочисленных статей о скинхедах, о которых здесь идет речь, появилась еще осенью 2001 г. в «Российской газете». В ней журналистка сетовала на то, что имеющиеся статьи УК (282 и 357) не работали, и доказывала необходимость принятия специального федерального закона по борьбе с экстремизмом. Заказной характер статьи подтверждается тем, что ее сопровождал комментарий председателя Комитета Госдумы РФ по законодательству, сообщавшего о подготовке нового закона «О противодействии политическому экстремизму»[182].