Период зависимости Казани от Москвы

С начала XV века по 1487 год, то есть во II периоде взаимоотношений с Московским княжеством у Казанского ханства было всего 5 войн: 1) Поход князя Ф. Пестрого на Булгарскую землю (1431 г.); 2) Походы Махмута на русские земли (1446, 1448); 3) война Московского княжества за казанский престол (1467—1470 гг.); 4) поход казанцев на Вятку, поход москвичей на Казань (1478 г.); 5) война Москвы за Казань и установление протектората (1484—1487 гг.). Доступные нам все источники о каких-нибудь других военных столкновениях между обоими государствами не сообщают.

Период с 1487 по 1521 год—время относительной зависимости Казани от Москвы и союза между ними—мы считаем III периодом борьбы русских за Среднее Поволжье. Источников для полного раскрытия внутреннего и внешнего положения Казанского ханства этого периода немного. Все же сохранившиеся документы проливают свет на события, происходившие в это время.

С семьей пленного царя Казани Иван III расправился жестоко. Али с женами (по некоторым источникам, их у него было две) был заточен в Вологде. Царица Фатима, мать Али хана, с детьми была отправлена в отдаленный городок Каргополь наБелорзере. Остальные взятые в плен казанские князья и угланы были перебиты. Хан Али до конца своих дней находился в Вологодском заточении. Его брат Мелик-Тагир, пожалуй, был убит, пишет К. В. Бази-левич. Царица Фатима умерла своей смертью. Худайкул, младший сын Ибрагима и Фатимы, в 1505 году был крещен и стал Петром. За это ему отдали замуж сестру Ивана III Евдокию. Сыновья Мелик-Тагира также были крещены, получив имена князей Василия и Федора.

Таким образом, из потомков хана Ибрагима по линии Фатимы претендентов на казанский престол никого не осталось. По линии Нур-Салтан Мухамет-Эмин стал вассальным царем великого князя в Казани. После взятия Казани московскими феодалами и воцарения Мухамет-Эмина ногайские мурзы выступили против него и воевали “землю Магмет Аминеву цареву”, “грабили, да и головы и полон поймали”'. Они же во главе с царем Иваком требовали в 1489 году освобождения Али хана с семьей из русского плена^. Московское правительство никого не освободило, а обвинило ногайских мурз в грабежах и нападках на казанские и московские земли. Вместе с тем оно предупредило, что Иван III может быть в дружбе с ними только в случае примирения с Мухамет-Эмином. “А Ивакцарь захочет с нами дружбы и братства и с моим братом и сыном с Магмет Амином царем, и мы с ним дружны и братства хотим”\ Отсюда видно, что правительство Ивана III за союз с ногайцами поставило им условие быть в союзе и с Казанью. Но Казань должна была вести только промосков^ скую политику. Поэтому ногайцы должны были подпасть под сферу влияния той же политики. В целом же против взятия Казани или за Али хана, кроме ногайцев, никто — ни

' Мазуринский летописец. М., 1968, Т. 31. С. 117. " Софийская летопись, Т. VI. С. 238. ' Сб. РИО.Т. 41, СПБ, 1884, С. 61—62.

Крым, ни Турция—-не выступал. Это сошло гладко. Турция не проявляла никакого интереса к делам в Среднем Поволжье, то есть Казани.. Таким положением вещей -в дальнейшем очень искусно пользовался Иван IV, говоря, что Казань тогда взята была саблей деда нашего Ивана III', мол, вы же тогда ничего не говорили и не спорили.

В период протектората Казанское-ханство своей самостоятельной внешней политики не имело. Была установлена полная и строгая московская опека над внешними сношениями Мухамет-Эмина. Иван III разбирал столкновения и споры между.ханоми ногаями. Для отправки послов к ним хан также должен был испрашивать разрешение у Ивана III. Мухамет-Эмин, за ним и ногайские князья должны были просить согласие Ивана III на брак хана с ногайской княжной. -

Такое разрешение было дано только тогда, когда ногаи. обещали быть заодно против Большой Орды. Мухамет-Эмин женился на Дочери ногайского князя Мусы и выдал свою сестру замуж заАлач-мурзу, сына ногайского же князя Ямгурчея. Эти брачные акты в дальнейшем, как мы увидим ниже, оказали некоторое влияние на отношения Каза.ни с Москвой. Казанский хан не только потерял внешнюю самостоятельность, но и должен был лично участвовать во внешнеполитических, военных конфликтах Московского государства на стороне великого крязя Ивана III.

После 1480 года вопрос о Золотой, или Большой Орде, уступив место вопросу о польско-литовских отношениях, не имел прежнего значения для Москвы. Этому способствовало и то обстоятельство,.что союзными вассальные государства на Востоке, такие, как Казанское и Касимовское ханства, со своими казаками и сторожевыми отрядами прикрыли Русское' княжество от. неожиданных прорывов.ордынских кочевников. Сыновьям Ахмат хана Муртазе и Сеид-Ахма-ту—руководителям Большой Орды—-уже не под силу было совершать большие походы-на север. В холодные и голодные годы они из своих степей могли пойти на зимовку и войною в Крым (например, так было в 1485 году) и создавать серьезную угрозу для Крымского ханства. А это совсем не входило в расчеты московского князя. Надо было сохранить Менгли-Гирея как союзника против Литвы и окончательно добить детей Ахмат хана (их было 8). В последнем цели Ивана III и Менгли-Гирея полностью совпадали. Крымчанам необходимо было сохранить свои пастбища в Крыму и расширить, их за счет Большой Орды: На

основе таких обстоятельств образовался союз Руси, Крыма и Казани. Ногайцы также не поддержали Большую Орду. Когда в 1491 году -ахм^товы дети Сеид-Ахмет-и Другие. своей ордой шдив Крым, противнях выступили соединенные силы союзников. Мухамет-Эмин отправил свои войска во главе с “Абаш улана да Альякши князя, даБедыря князя Итакова брата, да Имирь мурзу Садырева брата, да Уразлы князя, да.Шагалака князя, даАкчюру князя Аязова сына, да Кишкилдея князя, да Бурнака князя, да с ними послал двор свой, а вышли из Казани июня месяца в осмы день”'.

Эти войска по предписанию из Москвы должны были соединиться касимовскими служилыми татарскими казаками. Общее руководство над всеми силами было возложено на касимовского царевича Салтыгана Нурдавлетовича (Нурдавлет—.брат Менгли-Гирея). Одновременно шли и московские воеводы. Услышав о движении таких больших сил в подмогу крымскому хану Менгли-Гирею, ахматовы дети со своей ордой повернули от Перекопа обратно в свои кочевья. Казань, не принявшая участие в 1480 году в борьбе против самого Ахмата, в 90-х годах, таким образом, вклю-' чается в активную борьбу против золотоордынцев.. В 1491 году сражения не произошли. Но враждебные отношения между Большой Ордой (или “Тахет иле”—страна престола) и Крымом продолжались. Крымская династия стремилась заполучить эту страну и сделаться в ней главной. Такого стремления у казанских: ханов и феодалов мы не видим. Очевидно, их не прельщали кочевые степи. ---

Здесь феодалы вели борьбу между собой не за главенство в степях, а за господство в политической и экономической жизни Казанского государства, в котором в последние годы безраздельно верховодила группа промосковской ориентации. Однако, несмотря на казнь вождей при свержении хана Али, восточная партия не была уничтожена. Она усилилась после того, как Мухамет-Эмин по указу Ивана III выступил против своих единоверцев Большой Орды. Кроме того, после женитьбы Мухамет-Эмина на дочери ногайского князя Мусы во дворце хана появились ногайские ^влиятельные люди. В результате образовалась оппозиция правительству, во главе которой стояли князья Кель-Ахмет, Урак, Садыр и Агиш. Оппозиция опиралась в Казани на служилых людей, недовольных политикой Мухамет-Эмина. Но этого бьдло недостаточно. Она не считала возможным только своими силами совершить переворот. К тому же не

' РГАДА, Ногайские дела, кн. 4, л. 81.

•сб.рио, т.41, с.11б. " Софийская лет., VI, 38. Ник. VI, 228, 229.

было под рукой подходящей кандидатуры на ханский престол. Поэтому Кель-Ахмет и его сторонники решили призвать на престол вместо Мухамет-Эмина сибирского царевича Мамука Шейбанида. Брат сибирского хана Ивака Ма-мук, получив предложение, двинулся к Казани. Однако заговор и движение Мамука стали известны Мухамет-Эми-ну, который сразу же известил об этом Москву'. Иван III послал большое войско во главе с князем-воеводой С. И. Ряполовским. Получив весть о грозном шествии московской рати, организаторы переворота покинули Казань и присоединились к Мамуку. Движение последнего было остановлено встречным движением русских войск, и скоро Мамук повернул*даС”ратно. Мухамет-Эмин, полагая, что с сибирской утрозой покончено, отпустил из Казани воеводу Ряполовского. Оставшиеся в Казани сторонники Кель-Ах-мета сообщили об этом Мамуку. Он же“... вборзе приеде ратию под Казань со многою силою Ногайскою и со князи Казанскими”. При приближении сибирского царевича со своими союзниками Мухамет-Эмин с семьей и приближенными бежал из Казани в Москву. Великий князь Ибан III в ответ на запрос из Крыма о Мухамет-Эмине писал, что последний “не поверя своим лк^дям”^ бежал из Казани. Значит, нестолько из-за угрозы мамукского нашествия, сколько из-за цеприязни к нему в самой Казани хан бросил свое государство. Это было в ноябре 1496 года. Тогда же Мамук взял Казань и ему, как говорит летописец, сопротивлявшихся не было. Таким образом, в Казань вступают то русские, то сибирско-ногайские войска. Где же самиказан-цы, где их войско? Почему никто, хотя бы часть наличных войск со своими князьями не выступают против того или другого оккупанта? Дело в том, что в борьбе за престол боролись только крупные феодалы. Когда приближались русские, часть из них (восточной ориентации) бежала к Мамуку, когда подходил Мамук к городу, то вместе с ханом бежала другая часть (западной ориентации) в Москву. Население, рядовые казаки и угланы относились безразлично к Мухамет-Эмину. Он не имел популярности, провед-щи свою молодость среди русских, не считался, может быть, со многими предписаниями шариата, вольно обращался с женщинами.и т. д. Очевидно, внутренняя политика Муха-мет-Эмина и его правительства была очень тяжелой для казанцев. Население могло надеяться, что при новом хане

будет лучше. Но надежды ни населения, ни заговорщиков не. оправдались. Сибирскому царевичу, выросшему в своеобразных условиях орды, нуждо было еще больше,.чем Мухамет-Эмину. Мухамет-Эмин выколачивал с населения, торговцев и купцов высокие налоги. Мамук по обычаю кочевых орд стал просто грабить, он грабил торговцев и земских людей—-горожан. Для того, чтобы управлять таким культурным и экономически развитым государством, он не имел никакой политической подготовки. С правительством он не считался. Дело дошло до того, что вожди восточной партии и глава правительства Кель-Ахмет из-за разногласий во взглядах с ханом были арестованы. Но для осуществления своих грабительских планов Мамук не мог обходиться без князей. Выпустив их из тюрьмы, он с их помощью задумал совершить грабительский поход вгородАрск. Арские, подвластные Казани князья городовой не сдали, организовали оборону и бились с ханом. Во время похода казанские князья во главе с Кель-Ахметом покинули Мамука и возвратились в Казань. Может быть, они же предупредили и Арск. Население города поднялось против грабителя хана Мамука: укрепили город и обратно в Казань царствовать его уже не пустили. Мамук со своей сибирской ордой вынужден был уехать в свои кочевья, но в пути умер. Кель-Ахмет, будучи недавно главой восточной партии, увидев действий сибирского хана, резко изменил свои взглады к русско-казанским отношениям. Опытный и хитрый политический деятель того времени Кель-Ахмет опять привлек на свою стороцу многих сторонников и сохранил власть в своих руках. Другой руководитель восточной^партии князь Урак, не переменивший свои убеждения, эмигрировал в Сибирь Правительство Кель-Ахмета решило возобновить договоры с московским великим князем и просить хана у Ивана III. Было отправлено посольство Бараш-Сеита в Москву с предложением отпустить в Казань ханом Абдул-Латифа. Абдул-Латиф, как известно, воспитывался в Крыму у матери Нур-Салтан и отчима Менгли-Гирея. Последний по совершеннолетию Абдул-Л'атифа в 1493 году отправил его на службу своему союзнику великому князю Ивану III. Ему дали в удел город Звенигород, а затем Каширу.

Посольство просило, чтобы великий князь казанцев “пожаловал, Махмет-Эмина царя к нам в Казань не посылал, занеже от него было великое насилие и бесчестие катунам (женам.— С. А.) нашим, и за то есмя ему изменили и црочь от него к Мамуку отъехали”'. Русское правительство не

' Никоновская летопись. ПСРЛ, Т. XII. С. 242. ^ Там же. С. 243. ” Сб. РИО, Т. 41. С. 240.

настаивало на восстановлении на престоле Мухамет-Эмина и дало согласие на кандидатуру Абдул-Латифа. В апреле 1497 года он был отправлен из.Москвы в Казань в сопровождении князей Холмскогои Палецкого, а в мае того же года торжественно возведен на казанский престол. Таким образом, прерванный протекторат Москвы над Казанью вновь'был восстановлен. Хан и все князья, население города присягнули в верности союзническим отношениям с Москвой. Мухамет-Эмин как быв компенсацию получил в удел города Каширу, Серпухов и Хатунь со всеми их доходами' в том же мае месяце. В 1499 году брат Мамука сибирский царевич Агалак двинулся походом на Казань. Вдохновителем и организатором попытки установления сибирской династии в Казани был противник русской ориентации “князь казанских князей” Урак. Правительство Кель-Ах-мета сразу же дало знать Москве и оттуда в помощь А^ул-Латифу были двинуты войска (конная и судовая), под начальством князя Ф. И. Бельского и других воевод. Получив известие о приближении московской рати, Агалак с Ураком, не подступив к Казани, повернули обратно. Казань и на этот раз, как и во время Мамука, не могла защитить сама себя. Это объясняется тем, что у самого хана действительно было мало войск, ставленник Москвы, он мог опереться вполне только на чужестранное войско. Казанские же войска были в руках князей, а на них хан не всегда мог надеяться. Что войска были в руках князей, доказывается разными фактами, одним из которых является выпуск из тюрьмы князей Мамуком для организации похода на Арск. После отражения Агалака Московское правительство назначило на службу у царя Абдул-Латифа воевод М. Курбского и П. Ряполовского, С ними было небольшое войско. Воеводы должны были охранять хана, советовать и указывать ему на необходимые меры по управлению государством и доносить^обо всем, что делается в Казани, Москве. Такие советники были еще при Мухамет-Эмине, но сейчас они подкреплялись воинской силой. Может быть, Московское правительство не совсем доверяло самому хану Абдул-Латифу, выросшему в крымских условиях и, в отличие от Мухамет-Эмина, чуждающемуся русских нравов и обычаев. Московские воеводы помогли Абдул-Латифуи в 1500 году, когда ногайские князья Муса и Ямгурча напали на ханство. Воспользовавшись тем, что Московское княжество начало войну с Литовским за присоединение западных русских земель и войска, во главе которых стоял экс-царь Мухамет-

Никоновская летопись, ПСРЛ, Т. XII. С. 224.

Эмин Каширский', были заняты, Ямгурча и Муса подошли своей ордой под Казань войною. Казань на этот раз оборонялась сама: были сооружены оборонительные укрепления, почти каждый день устраивались вылазки, самАбдул-Ла-тиф деятельно участвовал в боях с ногайцами. Ногайцы город не могли взять, но окрестности Казани были опустошены. Через три недели они со своей добычей ушли обратно ъ свои кочевья. На Казань, как на богатый город, таким образом, наступали то сибирские, то ногайские татары. Это приводило к усилению восточной группы в самой Казани. Князьям-феодалам нужно было, чтобы с кочевниками существовали мирные отношения. Мирное состояние могло увеличивать их доходы с ясачного населения, с одной стороны, и способствовать торговле Казани с востоком и западом, с другой. Засилие русских и враждебные действия единоверцев сами по себе влияли на национальные чувства этихлюдей(Скоро сам Абдул-Латиф подпал под такое влияние и начал действовать не в пользу Москвы. К тому же испортились его отношения с главой правительства Кель-Ахметом. Последний, не ужившись с ханом, в конце 1501 года поехал в Москву и начал действовать против хана. Умный и хитрый, в течение десятилетия державший власть в своих руках, он сумел убедить Ивана III в непригодности Абдул-Латифа: что хан “начал лгати и ни в какие делах не учял управы чинити, да и земле Казанской учял лихбыти”^. В чем заключались конкретно провинности 25-летнего хана, нам неизвестно. Из вышеприведенных слов Ивана III на запрос из Крыма видно только, что Абдул-Латиф ^начал вести самостоятельную политику, может быть, и вопреки указаниям Москвы. В январе 1502 года из Москвы в Казань были отправлены воеводы: князь В. Ноздреватый, И. Телешов и вместе с ними, наверное, Кель-Ахмет с приказом Ивана III схватить хана Абдул-Латифа и привезти et-o в Москву. Без особого шума и сопротивления казанцев хан был схвачен, по одним источникам, воеводами, по другим—Кель-Ахметом, привезен в Москву и сослан на заточение в Белоозеро^. Вероятнее всего, на наш взгляд, последнее, так как именно Кель-Ахмет, будучи всесильным “князем казанских князей”, как говорят летописцы, смог бы так тихо и без всякого отпора со стороны казанцев совершить, переворот. Нельзя сказать, что хан был совсем изолирован и не имел своих сторонников. Они были, тем более что

* РИО. Т. 35. ПСРЛ. Т. VI. С. 45. " Сб. РИО. Т. 41. С. 461. ' Никоновская летопись. ПСРЛ. Т. XII. С. 255.

Абдул-Латиф в последнее время склонялся к восточной ориентации, то есть начал действовать не в пользу русских. Однако Кель-Ахмету удалось, наверное, договориться с влиятельными людьми антирусского толка. Иван III очень строго обошелся с Абдул-Латифом. Он был отправлен в кандалах в Белоозеро. Чтобы сослать в заточение недавно вышедшего из Крыма и принятого на Руси вначале с большим почетом царя Казани, отчимом которого являлся союзник Ивана III Менгли-Гирей, необходимы были веские причины. Дело, пожалуй, заключалось не только в том, что хан “начал лгать” Ивану III, но и в благоприятной международной обстановке для проведения более жесткой политики в. отношении Казани и ее ханов. Большая (Золотая) Орда влачила жалкое существование и никакой опасностью Москве не угрожала, а в том же 1502 году в июне месяце Менгли-Гирей окончательно разбил и рассеял ее. Последний царь Орды Шиг-Ахмет бежал в Польшу и умер в плену. Остатки Орды соединились с ногаями, а глава Мантытов Тевекель князь (брат Нур-Салтан, шурин Менгли-Гирея) перешел в Крым. Ногайские князья Муса и Ямгурча, в это время имея дружественные отношения с Москвой и Казанью, тем более дружественно относились к Мухамед-Эмину, как к своему зятю. На западе московские дела также шли удачно. В результате войны с Литвой был присоединен ряд.городов: Чернигов, Стародуб, Путивль, Рыльск, Новгород-Северский, Брянск и др. Литва потерпела несколько поражений от русского оружия. Московское княжество набирало силу и поднималось. Оно уже не так сильно зависело от крымского союзника, могло обходиться и без Менгли-Гирея. Вот почему можно было не церемониться с пасынком крымского хана и начать попытки положить конец царской династии в Казани. Однако, пойучив известие о заточении Абдул-Латифа, владыка Крыма в июле 1503 года ультимативно потребовал, чтобы Иван III простил молодого Абдул-Латифа, ион был возвращен к великому князю. Иначе, писал Менгли-Гирей, “послу и людям нашим не ходити, а шерсть мене нас отошла”. Об этом же отдельно просила Нур-Салтан. Иван III только в начале 1505 года ответил, что Абдул-Латиф освобожден и держит он его при себе. Но доверие к последнему не было восстановлено, его содержали в “каменной палате” Кремля'.

' После смерти Ивана III несколько раз Крым, Турция и Казань просили отпустить Абдул-Латифа в Крым, в Казань или дать ему Каширу. Эти просьбы не были выполнены. Вначале его посадили за городом во дворе, а в 1509 году его из “нятства” выпустили, на некоторое время дали г. Юрьев. С 1512 года, в связи с набегом крымских царевичей, он опять находился в опале. •

После того, как увезли из Казани Абдул-Латифа в кандалах, на, его место царем был определен прежний хан Мухамет-Эмин, живший в то время в Кашире и зарекомен-" девавший себя искренним другом русских. Перед отъездом ему разрешили взять из вологодского заточения в жены вдову Али хана. По словам “Казанской истории”, она, “яко по малу червь точити сладкое древо”, начала 'уговаривать Мухамет-Эмина “отложиться” от России. Но дело заключалось не только в жене хана, взятой из заточения, первый муж которой умер также в заточении. По приезде в Казань хан^Мухамет-Эмин первым делом казнил главу правительства. Кель-Ахмета. Как известно, последний был против-ник^^^^хамет-Эмина в 1496 году. Он и после Мамука 'добился того, чтобы Мухамет-Эмина не^избрали ханом. А затем тот же Кель-Ахмет добился ареста и заточения брата Мухамет-Эмина Абдул-Латифа. Причин было достаточно, чтобы устранить властного государственного деятеля, ка-, ким был князь Кель-Ахмет. В последние годы после Мамука Кель-Ахмет вел промосковскую политику. Его казнь ослабила эту партию и усилила антирусскую группу. Новый. хан, надо думать, также был окружен ногайцами, так как обе его жены были оттуда. По преданию казанского летописца, вторая жена была “научима от вельмож своих царевых”' против Москвы. Значит, были вельможи как из свиты царицы, так и из свиты царя, пожелавшие выйти из-под протектората Москвы и вести полную самостоятельную политику. Мухамет-Эмина стращали участью Али хана, умершего в вологодской тюрьме, и меньшего брата, отправленного в белоозерскую тюрьму.

По рассказу В. Н. Татищева, дело заключалось в следующем: вышеупомянутая жена Мухамет-Эмина по имени Урбет, поддержанная некоторыми князьями, оклеветала перед мужем городского “князя Шайныуфа”(Шайсупа—Шах Юсупа, верного союзника Москвы и державшего бразды правления в городе) в том, что последний хочет изменить ему. О таких случаях известили Ивана III, и тот потребовал от Мухамет-Эмина не потакать таким слухам, а “Шайсуфу прислал бы за сторожею в Москву”. Это письмо было зачитано на боярской думе. После этого начались враждебные действия^. К этому времени Иван III был уже стариком, заметно одряхлел, и все ждали близкой его кончины. Предстоящие перемены на московском престоле также вызвали разные толки и слухи в Казани. Все это склоняло хана

' Казанская история. М.—Л., 1954. С. 59. " Татищев В. Н. История Российская. М.—Л., 1966. Т. VI. С. 98.

изменить союзнические отношения с Москвой. По другим летописям, весной 1505 года Мухамет-Эмин отправил в Москву “городного” князя “Шайсупа”с грамотой “о каКих-то делах”. Летописцы не говорят, о каких делах была составлена: грамота. Сполучениемсего документа Московское - правительство отправило посольство известного дипломата того времени Михаила Кляпика о резким осуждением дейст^ вий хана и категорическим требованием прекратить разговоры в Казани, противоречащие интересам Москвы. Ободренный успехами в переговорах с Литвой, Михаил Кляпик по приезде в Казань, может быть, держал себя перед ханом очень гордо, московские дипломаты этому уже тогда научились, и в резких выражениях изъявил недовольство Ивана III. Последовали ответные действия: посол был арестован 24 июня, все русские купцы и приезжие в Казань задержаны. Часть из них была арестована, часть—отослана' к ногаям'. “И инии едва утекоша на русь”. Казанский летописец объясняет, что в этот день в Казани была ярмарка и приезжало много русских купцов и, чтобы разбогатеть, казанцы грабили их. Однако выступление Мухамет-Эмина не ограничивалось этим только стремлением, оно преследовало более широкие планы. Это было связано с желанием ослабления московского протектората: дружеские отношения с Москвой были прерваны и началась война. В августе 1505 года МухаметгЭмин совместно с ногайским войском начал наступление против Московского государства. В начале сентября он подошел к Нижнему Новгороду и начал осаду. Летописец пишет: “Стоял под городом два дни и ко городу пристуал, а на третей день от града беже, а граду не сотворил ничтоже”.

Казанский летописец, в отличие от других летописных сводов, передает ряд Дополнений. Хотя они, как. обычно, преувеличены и- насыщены ругательствами, фактическая сторона рассказа заслуживает внимания. По словам летописца, во-первых, Мухамет-Эмин призвал на помощь 20 тысяч ногайцев. Пусть не 20 тысяч, но факт наличия ногайского войска у хана вполне достоверен. Во-вторых, при штурме Нижнего Новгорода ядром убило шурина Мухамет-Эмина, ногайского мурзу, и это вызвало, по словам летописца, “межю ими брань велика усобная, и почашася сечи нагаи с казанцы”. Дело, может быть, и не дошло до

' псрл, т. xII. с. 259. ' ПСРЛ, Т. XXXI. С. 124. ' Казанская история. М.—Л., 1954. С. 59. * ПСРЛ, Т. XII. С. 259. ' Казанская история. С. 60.

драки между ними, но по всем источникам ясно, что Мухамет-Эмин, поссорившись с ногаями, на третий же день ушел из-под Нижнего Новгорода. Причиной его ухода была, конечно, не только эта ссора. Русское правительство сосредоточило в Муроме большое, по словам казанского летописца, 100-тысячное войско под начальством московских воевод. Кроме того, мобилизованы были все татарские казаки, угланы и князья касимовского вассального ханства во главе с царевичем Салтыганом и братом его Джанаем. Все они угрожали Мухамет-Эмину с тыла. Успешная оборона Нижнего Новгорода, угроза с тыла и ссора с ногайцами вынудили казанского хана поспешно отступить. Окрестности Нижнего Новгорода были опустошены ногайцами. На обратном пути ногайцы грабили и опустошали не только русскую, но и казанские земли, то есть земли мордвы, мещеряков, мари. Из всего вышеизложенного ясно видно, что главную роль в изменении политики Казанского ханства по отношению к Москве играли ногайцы. Во дворце хана были ногайские вельможи, часть пленных русских купцов были отправлены кногаям; их крупный отряд решающую роль играл под Нижним Новгородом, их возмущение во время осады города заставило Мухамет-Эмина возвратиться в Казань. Также думает авторитетный исследователь К. В.Базилевич*.

Вскоре после начала военных действий между двумя государствами, после отражения похода ногайцев и Мухамет-Эмина, великий князь Московский Иван III умер (октябрь 1505 года), оставив престол старшему сыну Василию. Для ответного удара по Казанскому ханству Василий III дождался весны 1506 года, чтобы отправить войска речным путем. В апреле 1506 года с пехотою на судах был отправлен брат великого князя Дмитрий Иванович и воевода князь Ф. И. Бельский, сухим путем—конная рать воеводы князя А. В. Ростовского. 22 мая судовая рать высадилась под Казанью и немедленно пошла к городу. Как только русские войска развернулись на открытой равнине, они были атакованы с двух сторон; из Казани пешими войсками и с тыла засадным конным отрядом. Произошло жаркое сражение в жаркий день. Летописец описывает этот бой следующим образом: “И неосмотряся вскоре выидоша из судов. и поидоша к граду пеши, а день бысть тогды жарок добре, а татарове из города поидоша противу их, а иные татарове потайные на конях заехаша от судов, и бысть бой; и грех

' Базилевич К. В. Внешняя политика русского централизованного государства. II половина XV в. М., 1952.

ради наших побиша татарове воевод пеших и детей боярских многих, а иных поимаша, а инии мнози истопоша на поганом озере”'. С. Герберштейн добавляет, что “татары выступили из засады с Черемисскими стрелками”. Воеводы отступили: Срочно была послана весть о поражении в Москву. Правительство Василия III, получив такое донесение 9 июня, в.тот же день отправило новое войско под начальством князя В. Д. Холмского и гонца воеводам с приказом, чтобы те дожидались новых войск и до прихода их к городу “не приступали”. Однако с приходом ранее посланной кон--ной рати А. В. Ростовского и, не дожидаясь войск воеводы В. Д. Холмского, брат.Василия III Дмитрий не считал нужным медлить и дал приказ на приступ. Это было 25 •июня 1506 года. Казанцы не только отразили приступ, но и нанесли полное, вторичное поражение воеводам. Летописцы очень кратко сообщают об этом сражении: “Ко граду при-ступати с небрежением и граду не неуспеша ничто же, но сами побеждены быша от татар”. Лишь автор “Казанской истории” рассказывает, как будто казанскй царь поставил дЬ 1000 шатров на Арском поле и организовал не то праздник Сабантуй, не то ярмарку,.где праздновали горожане, черемисы, из дальных улусов люди “торговаху з градцкими людьми, продающе икупующе, именяюще”. На них-то и обрушилось русское войско: многих “поганых варвар казан-цев” побили, начали грабить оставшиеся пожитки, “упива-тися без ведания ядением и питием”. В это время их атаковали казанские войска и наголову разбили московских воевод. Как будто казанцы убили 5 воевод, а Дмитрия Ивановича живым поймали и царь казанский замучил его “и от тое 100 тысячи осташася 7000 русских вои” и т.д. Во всем этом рассказе правду найти очень трудно. Он почти целиком состоит из вымысла: ярмарку организовать казанцы в такое время не могли, Дмитрий не был пойман, воевода Киселев не был убит и т.п.

После неудачи.под Казанью князь Дмитрий ушел в Нижний, а воевода Киселев с касимовским царевичем Джа-наем пошел к Мурому. Последних настигла казанская погоняв 40 верстах от реки Суры", но она была успешно отражена царевичем Джанаем и Киселевым. Летом 1506

' псрл, т. VI; псрл, т. xill. с. з.

^ Герберштейн С. Записки оМосковитских делах. СПб, 1908. С. 146. •* ПСРЛ, т. XXVIII, Уваровская летопись. С. 339; также и в Никонов-ской летописи, ПСРЛ, Т. XIII. С. 3. " Казанская история, М.—Л., 1954. С. 61. ' Там же. С. 62. * Никоновская летопись. ПСРЛ, Т. XIII. С. 3—4.

года войска под начальством воеводы В. Д. Холмского. были рассредоточены в Муроме. Русские воеводы ждали, нападения каз, анцев. Однако Мухамет-Эмин не использовал победы для дальнейшего наступления.

Причина поражения воевод заключалась в разрозненности полков и их боевых действий. Воеводы, опутанные местническим настроением, не могли согласовать свои действия и даже не выполнили приказания из центра. Осенью 1506 года из-за организационных беспорядков в русском войске поход не состоялся. Войны, охваченные паникой, отказались выступать из Мурома. После двукратного поражения под Казанью в скором времени организовать новое большое наступление оказалось невозможным. Московское правительство начало тщательные приготовления, к походу на следующую весну, яо Мухамет-Эмин не стал дожидаться этого; и марте 1507 года прислал в Москву своего поела Абдуллу начать мирные переговоры*. В 1507 году военные действия между государствами не возобновились, шли мирные переговоры и обмен посольствами: В ходе переговоров русское правительство первым условием мирного договора ставило требование освободить посла Михаила Кляпика с его людьми и пленных. С известием о- согласии отпускать посла и других людей, “которые на бою в наши руки попали”, из Казани прибыл в Москву секретарь царя Муха-мет-Эмина Бузек. Боярская дума специально рассмотрела-вопрос о заключении мирного договора и решила требовать немедленного освобождения Михаила Кляпика, всех пленных и прислать более авторитетного, компетентного человека для заключения мира. С этим приговором в Казань отправлены были бакши (секретарь) Бузек и московский дьяк Елизар Суков. Казанское правительство по их прибытии Михаила Кляпика и всех других задержанных освободило. С ними вместе в Москву было отправлено посольство Бараш-Сеита “бити челом о миру, о братстве и о дружбе, как было со отцом его с великим князем Иваном Васильевичем всея Руси.

Наконец, в 1508 году был заключен мирный договор, который установил прежние дружеские отношения между двумя государствами. Однако прежняя форма протектората, пожалуй, не была восстановлена. Речь идет здесь только. о братских (то есть равноправных) и дружеских отношениях. После этих событий при Мухамет-Эмине мы не видим ни советчиков-воевод, ни русского отряда воинов. С 1505

' Никоновская летопись. ПСРЛ, Т. XIII. С. 5. ' Там же. С. 5.

года Казань стала вполне суверенной и вела самостоятельную политику.

Московское правительство ограничилось освобождением пленных и спешило заключить мир с казанским ханом по нескольким причинам: нужно было упрочить власть нового великого князя Василия, которого Литва и Ливония не хотели видеть сильным государем и готовились к войне, все силы надо было организовать для отпора притязаний Сигизмунда на западной границе. В 1507 году тут начались военные действия. Кроме того, южные границы Московской Руси в эти годы подверглись нападкам со стороны отдельных орд крымских царевичей (хотя с крымским ханом Менг-ли-Гиреем великий князь был в союзе) и ногайских мурз. Эти набеги продолжались и в дальнейшем'.

В то время, когда крымские царевичи совершали набеги, в 1512 году Казанское правительство отправило в Москву большое посольство Шах Хусейн Сеита. Целью посольства было заключение вечного мира. Для этого надо было объяснить крутой поворот в политике Мухамет-Эмина в 1505— 1506 гг. Поэтому посольство просило отпустить к казанскому царю верного и близкого человека Василия III, а именно боярина И. А. Челяднина. Челяднин поехал в Казань, где Мухамет-Эмин тайно сообщил ему об истинных причинах событий 1505—1506 гг. и просил о вечном мире, дружбе и любви с великим князем. Установление более тесных, дружественных отношений отчасти было результатом переговоров Нур-Салтан, которая в 1510—1512 гг. совершала поездку из Крыма в Москву (к сыну Абдул-Латифу), где прожила 7 месяцев, и в Казань (к сыну Мухамет-Эмину), где была в течение 9 месяцев.

В 1516 году Шах Хусейн Сеит повторил свое посольство совместно с земским князем Шах Юсупом и секретарем Бузеком. Посольство на этот раз было отправлено в связи с тяжелой болезнью царя Мухамет-Эмина. Посольство просило, чтобы правительство Василия III освободило брата царя Абдул-Латифа из заточения и признало его наследником казанского престола. Ответным условием русское правительство ставило, чтобы царь Мухамет-Эмин и “вся земля Казанская” дали письменную присягу в неизбрании никого на престол без ведома великого князя. Шах Хусейн Сеит написал требуемые клятвенные обещания в том, что казанцы царя получат только из рук Василия III. С этими документами вместе с послом в Казань были отправлены

окольничий боярин М. В. Тучков, оружейничий Н. И. Карпов и дьяк Телешов, перед которым Мухамет-Эмин и “вся земля Казанская” присягали r верности грамоте. После обратного приезда посольства в Москву Абдул-Латифбыл выпущен из “нятства” и пожалован городом Каширой. Однако Абдул-Латифу правительство 'не доверяло и не отпуска, ю его в Казань, хотя и признало его наследником престола. Казанцы так и не дождались его; скоро после получения Каширы он нашел себе могилу. Это случилось 19 ноября 1518 года, за год до смерти Мухамет-Эмина. Ему было тогда 40 с небольшим лет. Крымские царевичи в 1517—1518 гг. несколько раз повторяли свои набеги на “украины” России'. Как известно, после таких набегов в 1512 году Абдул-Латиф, человек крымской ориентации, был отправлен в заточение. И вполне возможно, и это подтверждает С. Герберштейн, что в 1518 году он был отправлен в последний путь насильственно, тем более его кандидатура на казанский престол была нежелательна для великого князя; надо было прекратить династические связи Казани с Крымом. Анализ отношений между двумя государствами показывает, что протекторат Москвы в 1505 году вторично был прерван и до смерти Мухамет-Эмина не был восстановлен. События 1507—1518 годов показывают только союзнические, дружеские отношения между Москвой и Казанью. Москва не добивалась протектората потому, что в это - время на первый план выступили русско-литовские отношения. Василий III был целиком занят присоединением Смоленска (1514 год), войной с литовцами, дипломатией с западными странами, Турцией и Крымом. В 1515 году умер Менгли-Гирей, на крымский престол вступил ярый враг России Мухамет-Гирей. А в Казани умер Мухамет-Эмин хан (1519 год).

Со смертью хана прекратилась династия Улу-Мухамеда. Ни Абдул-Латиф, ни Мухамет-Эмин сыновей не имели. Казанцы прислали послов, чтобы Москва определила им нового царя. Василий III незамедлительно ответил предложением на ханский престол в Казани касимовского царевича Шах Али, сына Шейх-Аулияра, который никаких прав этот престол не имел. Сам Шейх-Аулияр был племянником сарайскому хану Ахмату. Как изрестно, Ахмат, его дети и родственники были смертельными врагами крымских Гире-ев. Ахмат был прямым потомком Кичи Мухамеда и Тимур-

• ПСРЛ. Т. XIII, С. 26, 28. " Герберштейн С. Указ. соч. С. 108. ' Зимин А. А. Россия на пороге нового времени. М., 1972. С. 171.

Кутлуга, непримиримых врагов УлуМухамеда и Тохтамы-ша, то есть родоначальников только что угасшей казанской династии. Московское правительство хорошо это знало. Шах Али не смог бы найти должную поддержку и дружбу значительных сил в Казани, а вынужден был бы все " время искать поддержку у Москвы и верно служить своему хозяину Василию. Казань не могла бы в дальнейшем связаться с Крымом, оторвалась бы от него совсем и уменьшилось бы влияние Крыма в северо-восточной Европе вообще. Крым еще до смерти Мухамет-Эмйна выдвинул кандидатуру на казанский престол Сахиб-Гирея, сына Менгли-Гирея. Сахиб-Гирей еще в 1510—1512 годах сопровождал свою мать Нур-Салтан в Москву и Казань. Когда русское правительство в 1516 году отдало Касимовское ханство Шах Али, Крым выдвинул контрпредложение—отдать это ханство Сахибу. Когда возник вопрос о казанском престоле, Крым опять выступил со своей кандидатурой. Но Василий III не только не пошел навстречу, ной определил ханом Казани ненавистного крым-цаМ Шах Али. Это означало, что давнему союзу Москвы с Крымом Менгли-Гирея приходил конец, потому что основа этого союза уже не существовала Золотой или Большой Орды уже не было, западные границы России отодвинулись и укрепились. Можно было изолировать Крым и от Казани.

Казанцы приняли Шах Али. Однако условия его воцарения были другие, чем приМухамет-Эмине. Кроме общей грамоты о мире, дружбе иверносТи казанцев, царь Шах Али от себя лично и представители—послы Казанского правительства карачи Булат-князь Ширин, Шайсуп (Шах Юсуф)—княЗь земский и Бузек-бакши—также лично должны были по отдельности составить и подписать грамоты о том, что, “будучи в Казани, дела великого князя государя беречи и неотступну ему быти и со всею Казанскою землею и до своего живота”.—что значило вести все дела в Казани так, как подскажут московские воеводы. Кроме того, в грамотах было четко указано: без ведома великого князя в Казань не приглашать никакого иного царя или царевича на престол. Не только им, но и их детям это запрещалось'. Протекторат в полной форме был восстановлен.

В апреле 1519 года князь Д~Ф. Бельский, дворецкий великого князя Захарин, дьяк-Телешов посадили Шах Али на царства и приняли присягу от сеита, угланов, князей, -карачей, мурз, мулл, щйхзадё и всех земских людей.

Шах Али был человеком отвратительным, который, кроме того, был ненавистен своему народу, т. к. народ считал

ПСРЛ. Т. XIII. С. 32.

его “русским ставленником”. И действительно, очень скоро Шах Али возбудил недовольство казанцев тем, что во всем предпочитал выгоды Московского великого князя местным. Фактическим правителем был московский воевода, неотлучно находившийся при хане Шах Али. Личность хаца также не вызывала симпатии. По свидетельству С. Герберштейна, он был “безобразного и слабого телосложения с выдающимся брюхом, с редкой бородою и почти женским лицом”'. О настроениях феодалов Казани того периода интересный рассказ приводит В. Н. Татищев. Князья увещевали Шах Али порвать вассальные связи с Москвой, получить самостоятельность, говоря: “буДеши с Руси дань емляти, яко же и прежде деды наши... Ныне же... князь русский недоволен владетиКазанию... ненавидят рода нашего, на Астрахань с крымским ханом воинство посылал, и тех разорили, и хосчет грады по Волге строити и нами не яко со други, но аки рабами владетииво свою веру превращати”. Шах Али, споря с ними, говорил: “если деды и прадеды наши от Руси дань имаху, тогда Орда была едина, имела единого хана и все его слушали. Русские же тогда были разрознены и великого кюря не боялись, приходя во Орду к ханам, друг друга губляху и один на другого дани воз-лагаху”. Тогда можно было с них и дань взимать. А сейчас Русь окрепла, великий князь всех одолел и стал так силен, что “не можем противиться ему. А на крымцев не надейтесь потому, что крымские ханы хотят все себе покорити”.

Действительно так и было. Крымские ханы возомнили себя главой всех мусульманских улусов, наследниками “тя-хет иле”—Золотой Орды. Что касается того, что часть казанских феодалов, по словам русского летописца, стремилась вернуться к золотоордынским порядкам по отношению к Руси, надо заметить, что это была та самая восточная партия пришлых феодалов из Крыма и ногаев, которые еще не забыли прошлые традиции кочевническо-грабительской жизни и кичились своим золотордынским происхождением

После того, как некоторые феодалы все же не слушались, Шах Али их “в темницы посади, а инных смерти предаде”.

Все же князья установили связь с крымским двором и составили заговор против Шах Али. Террор и репрессии в пользу русских желаемых правительству результатов недали. И когда весной 1521 года Сахиб-Гирей явился со своим

^ Герберштейн С. Ук. соч. С. 147. ^ Татищев В. Н. Т. VI. С. 122. ' Там же. С. 122.

крымским отрядом в 300 человек' к Казани, то город отдали без сопротивления ему. Шах Али с семьей и московский воевода отпущены были из города в Москву, а другие русские: купцы, послыивоины—-арестованы.

В Казани воцарился Сахиб-Гирей, непосредственный представитель крымской династии. Тем самым было покончено с московским протекторатом. Этим актом завершился III этап взаимоотношений между Казанью и Москвой, в котором между соседними государствами была война только один раз (1505—1506 гг.).

КОНФРОНТАЦИЯ МЕЖДУ