Жиды отрезали язык крестьянину Прокопу

В 1823 году в Заславском уезде Волынской губернии власти начали расследовать совсем уж дикое дело. Крестьянин графа Грохольского, Прокоп Казан, явился 20-го апреля к местным начальникам и знаками объяснил с трудом, что когда он шёл в деревню Волковцы, на него напали три жида. «Я был настигнут евреями, когда перешёл лес, на перекрёстке между деревнями Городище и Серединцы. Поравнявшись со мною, сначала подошёл ко мне один еврей и, разговаривая, шёл рядом. Потом присоединился к нам другой и, наконец, третий. Ничего не подозревая, я беспечно отвечал на вопросы, как вдруг один еврей, отстав немного, схватил меня сзади и повалил. Другие тоже бросились на меня и начали давить мне на грудь и душить за горло так сильно, что я вошёл в беспамятство и, вероятно, высунул язык. Пришедши от боли в чувство, я увидел себя поставленным на колени с наклонённой головой. Один еврей поддерживал мою голову, а другой подставлял под рот миску, в которую лилась сильно кровь. В таком положении, всё время подталкивая меня в бока и затылок, вероятно, для усиления кровотечения, держали они меня до тех пор, пока миска не наполнилась кровью и, отняв у меня 12 рублей серебром, которые я нашёл на ярмарке, евреи сели в свою бричку и уехали. Это случилось около полудня. Евреи уехали на бричке, запряжённой тремя гнедыми и одной белой лошадью. От истечения крови Прокоп опять обмер, а когда пришёл в себя, солнце было уже низко».

Заславский городничий собрал немедленно всех тамошних евреев-фурманов, поставил их в два ряда и, позвав Прокопа Казана, велел ему указать преступников. Прокоп Казан три раза прошёл по рядам и, так как совсем не мог говорить, знаками показал, что их здесь нет. Городничий, проверив по списку, каких жидов нет, выяснил, что это Ицка Малах, Шая Шони и Шлема Калия. Их сыскали, поставили в ряд, снова позвали Казана, и он сразу указал на Ицку Малаха и объяснил, что именно этот жид отрезал ему язык. В Шае он узнал того, кто его держал, а в Калии нашёл сходство с третьим участником этого преступления. Казан твёрдо стоял на своих показаниях, даже после беседы со священником.

Но все жиды, как обычно, запирались. Малах утверждал, что он уже 10 дней не выезжал из города. Шони признался, что выезжал, но утверждал, что воротился именно 20-го числа и с евреем Резником и на одной лошади. Калия уверял, что также был в городе. И каждый из жидов предоставил своих свидетелей - жидов, разумеется. А некоторые из жидов, в том числе хозяин Малаха Гирштель, от свидетельства и вовсе отказались, не желая оказаться на скамье подсудимых как лжесвидетели. Стали расспрашивать жителей селений, соседних с местом, где случилось происшествие. Многие показали, что действительно видели в этот день трёх жидов, но куда они ехали – не заметили. Некоторые показали уверено, что действительно в тот день проезжали жиды на подобных лошадях, но не заметили, сколько человек было в бричке и куда они поехали. Один свидетель объявил, что видел именно трёх жидов, которые проезжали через деревню Городище на трёх гнедых и одной белой лошади. А полицейский чиновник из Заславля положительно удостоверил, что жид Малах выезжал из города на трёх гнедых и одной белой лошади, и что в это время ни брички, ни таких лошадей больше, ни у кого не было. Он не мог только сказать с полной уверенностью, ездил ли Малах куда-нибудь в самый день происшествия.

Врачебная управа установила, что язык у Прокопа Казана действительно отрезан каким-то острым инструментом, но выразила сомнение, что язык отрезали жиды, ибо не обнаружили следов крови на одежде Казана и не обнаружили никаких следов борьбы. Магистрат решил «оставить евреев в сильном подозрении». Уголовная палата постановила оставить жидов на свободе. Губернатор высказал мнение, что считает жида Малаха уличённым, этот жид должен быть сослан в Сибирь. Шоника надо оставить в подозрении и перевести на жительство в другой город. А Калия подвергнуть полицейскому надзору на месте жительства. Но Правительствующий Сенат постановил: «жидов признать по делу неприкосновенными, а Казана за ложный оговор их наказать плетьми двадцатью ударами и оставить под надзором полиции в подозрении, что он сам изуродовал себя из преступных видов». С какой преступной целью крестьянин Прокоп Казан сам себе отрезал язык? – об этом почтенные сенаторы, конечно, не сказали ничего. Вот такое в интересах жидов было правосудие в тогдашней России. Сначала жиды отрезали крестьянину Прокопу Казану язык и набрали около половины миски крови, а потом по приказу вельмож-начальников из Петербурга бедного крестьянина Прокопа Казана ещё и избили плетьми. Стоит ещё удивляться, что в России так мало было Пугачёвых.

«Здесь невозможно удержаться от некоторых замечаний, - писал Даль. – Во-первых, управа (мнение которой оказалось убедительным для сенаторов) или сама по простоте своей, была обманута, или же, что гораздо вероятнее, обманула других. Свидетельство, во всяком случае, ложное, неосновательное. Если три человека повалят одного и будут душить его за горло, придавив грудь, до беспамятства, то у него не только рот откроется, но даже и язык высунется; стоит только придавить кадык или гортань. Не менее ясно, отчего у Казана не было крови на одежде: он очнулся от нервного обморока, стоя на коленях, с наклонённою вперёд, над посудой, головою, и три жида держали его; вскоре он опять обмер и лежал, потеряв много крови от полудня до вечера. Итак, сначала кровь бежала в подставленную вплоть ко рту чашку, потом, на всё время обморока, остановилась, запеклась на языке, и когда он вторично пришёл, то уже кровотечения не было, а потому и платье не было окровававлено».