Шаги по высям и весям науки

Прибыв по назначению из Алма-Аты в 1960 году в качестве директора, Евней Арстанович принял довольно разнородное научное хозяйство, которое на втором году после организации института включало геологические, горные, углеобогатительные, металлургические и химические подразделения. Свою деятельность он начал с несколько парадоксального решения — организации еще одной лаборатории — цветных, редких и рассеянных металлов, тем самым расширив и без того разнообразную номенклатуру научных специальностей института и вместе с тем и в какой-то мере ее завершив, поскольку в Центральном Казахстане цветная металлургия представлена крупнейшими комбинатами — Балхашским и тогда еще только зарождающимся Джезказганским. Таким образом, региональный характер ХМИ АН КазССР получил достаточно полное организационное воплощение. Руководство новой лабораторией Евней Арстанович взял на себя и сразу же поставил в ней исследования по молибдену, вольфраму, селену и теллуру в развитие своих научных интересов, которые у него сформировались еще в Казахском горно-металлургическом (теперь политехническом) институте.

Эти исследования быстро продвигались и уже в первой половине шестидесятых годов оформились в две основные темы: шахтный обжиг гранулированных материалов цветной металлургии и автоклавные гидрохимические процессы с участием халькогенов и халькогенидов. По первой теме было получено первое для института авторское свидетельство СССР и осуществлено в 1965 году первое внедрение в производство — упрочняющий обжиг гранулированных джезказганских концентратов в шахтной печи с наклонной решеткой. За эту работу Е.А.Букетов был удостоен Государственной премии СССР 1969 года как участник освоения технологии комплексной переработки медных концентратов Балхашского ГМК с применением кислорода на стадии конвертирования (туда и подавались джезказганские концентраты в качестве «холодной присадки»). В эту технологию естественно «вписались» исследования института по извлечению рения, по результатам которых были получены первые зарубежные патенты, впоследствии умноженные на материале обжиговой тематики. Шахтные обжиговые печи были внедрены также на комбинате Уралэлектромедь (г. В.Пышма Свердловской области) для переработки медеэлектролитных шламов (в 1969 году), на Джезказганском ГМК для упрочняющей сушки гранулированных медных концентратов перед электроплавкой (в 1972 году), на Балхашском комбинате для обжига гранулированной молибденовой пыли, выносимой из печи кипящего слоя (в 1977 году) и уже в восьмидесятые — девяностые годы — для сушки кокса на Ново-Джамбулском фосфорном заводе и ПО «Карбид» (г. Темиртау).

Более сложные превращения претерпела вторая тематика. Автоклавная технология была внедрена и использовалась некоторое время в течение восьмидесятых годов в ГДР, на мансфельдских заводах, но в СССР не смогла найти применения главным образом из-за трудностей с изготовлением промышленных автоклавов. Однако актоклавные процессы получили в институте довольно широкое развитие. Сначала для выведения диоксида кремния и рения из высококремнистых джезказганских медных концентратов в голове технологической схемы, чем предопределялись дальнейший более эффективный пирометаллургический передел и комплексность использования исходного сырья. Затем для сульфидирования окисленных и смешанных руд цветных металлов, что позволило унифицировать получаемые при последующей флотации сульфидные концентраты, уменьшить потери ценных металлов и открыть возможность их единой пирометаллургической переработки существующими и новейшими способами. Эта технология принята для Джезказганского ГМК и для освоения крупнейшего в СССР Удоканского месторождения меди в Сибири на трассе БАМ. Автоклавный процесс был предложен и для получения форсфорных солей из фосфоритов Казахстана.

Названные две базовые тематики по цветной металлургии послужили основой докторской диссертации Е.А.Букетова, которую он защитил в сравнительно молодом для этой области знаний возрасте — в 42 года. Из этой тематики выросло первое приоритетное научное направление института — химия и технология халькогенов и халькогенидов, становление которого отразила первая для института монография по извлечению селена и теллура из медеэлектролитных шламов, вышедшая в 1969 году. Исследование поведения серы и сульфидов, а также сопутствующего им мышьяка проводилось в тесной взаимосвязи с родственными им соединениями селена и теллура, благодаря чему данное направление получило научное завершение и обобщение, которому Евней Арстанович уделял особое внимание. В частности, в технологии производства меди на Балхашском ГМК институтом был решен вопрос о выведении мышьяка из электролита, в связи с чем начались многоплановые электрохимические исследования, которые заняли в институтской тематике важное место.

Будучи директором института в 1960–1972 годах, Е.А.Букетов активно занимается и другими его научными направлениями в области черной металлургии и органической химии (геология и горное дело в середине шестидесятых годов были изъяты из тематики и структуры института и переданы отраслевым организациям). Евнея Арстановича особенно заинтересовало ферросплавное производство с точки зрения возможности использования высокозольного угля для руднотермической плавки забалансовых марганцевых руд на комплексные ферросплавы. В этой возможности ему виделось парадоксальное соединение недостатков по качеству сырья и восстановителя, которое оборачивалось достоинством благодаря полной утилизации всех компонентов. Это направление получило сильное развитие, и номенклатура сплавов резко расширилась. Часть разработок внедрена в производство и продолжается освоение других вариантов данного процесса.

Органическая химия в институте развивалась с самого начала его организации под руководством первого директора Ирдана Нигметовича Азербаева, впоследствии члена-корреспондента АН КазССР, который вскоре переехал в Алма-Ату и работал там в Институте химии АН КазССР. Его разработка по безртутному способу получения ацетальдегида через виниловые эфиры еще в те годы остро ставила вопрос по экологии завода синтетического каучука (ныне ПО «Карбид») и Евней Арстанович как мог всячески поддерживал эту идею. Он же способствовал расширению и углублению в институте исследований по органическому синтезу на основе ацетилена и его производных (продукции ПО «Карбид»), по электрокаталитическому гидрированию и другим научным направлениям отдела органической химии. И хотя эти исследования курировались школой органиков алма-атинских институтов АН КазССР под руководством академиков Д.В.Сокольского и Б.В.Суворова, вклад Евнея Арстановича в развитие отдела был во многом определяющим, что сделало возможным выделение отдела в Институт органического синтеза и углехимии АН КазССР в 1983 году. Это тем более несомненно, что вопросы углехимии не затрагивали сферу интересов алма-атинской школы органиков и были крайне актуальны для Карагандинского угольного бассейна. Лаборатория углехимии была детищем Химико-металлургического института и находилась под постоянным вниманием директора. Впоследствии, по возвращении в институт в 1979 году, интерес к углехимии обернулся для старшего научного сотрудника лаборатории редких и рассеянных элементов академика Е.А.Букетова последней его научной идеей и страстью.

Эта идея соединяла углехимию, производство ферросплавов и автоклавные процессы, то есть то, чем он занимался порознь и в разной степени, причем они соединились так, что при этом была исключена совершенно необходимая и крайне дорогостоящая водородная энергетика, определяющая стоимость моторных топлив при получении их из угля. Суть дела в проведении гидрогенизации угля (или других естественных карбоносителей) с помощью ферросплавов, жадно взаимодействующих с водой в щелочной среде с выделением атомарного (!) водорода, который тут же вступает в реакцию с углеродом. Температура, давление и продолжительность процесса снижаются вдвое-втрое, что позволяет использовать более простые автоклавы. Процесс защищен рядом авторских свидетельств, в которых основная идея трансформируется в различных вариантах, включая использование сравнительно чистого оксида углерода, выделяемого в руднотермической печи при производстве ферросплавов из дешевого (высокозольного) угля, для взаимодействия с тем же водородом с образованием ценных и разнообразных кислородсодержащих углеводородов (спиртов, альдегидов, кетонов и др.). Это была прорывная идея, возникшая на стыке наук в голове умудренного опытом ученого-академика, то есть такая идея, которая и должна зарождаться в стенах академического института на базе фундаментального знания общенаучных связей смежных дисциплин. Дальнейшая судьба идеи определяется возможностями отраслевых институтов, с которыми сейчас установлены необходимые контакты, правда, без гарантий автоматического продвижения ее в производство с учетом нашей заскорузлой системы внедрения.

Что касается глубинного интереса к общенаучным связям, по крайней мере в области неорганической и органической химии, черной и цветной металлургии, то Евней Арстанович всегда отличался этим качеством, и это выразилось в скрупулезном изучении наследия Д.И.Менделеева, в особенности же открытия и становления периодического закона. К известным многочисленным трактовкам этого великого события он прибавил свою версию, которую изложил в последней своей, единоличной монографии, сданной в печать в 1982 году — за год до безвременной кончины. Можно сказать, что эта монография (по современным формам выражения периодического закона Менделеева) наиболее характерна для стиля Евнея Арстановича, совершенно не искаженного обычно обезличивающей редакторской правкой, за что следует выразить издательству Карагандинского государственного университета глубокую признательность. В ней — живой, восторженный и уравновешенный, придирчиво расчетливый и художественно раскованный человек — химик, историк и литератор.

Нужно сказать, что сам-то Евней Арстанович был очень суровым редактором наших рукописей, особенно в начальные годы, пока мы еще не могли освоить тяжелую диалектику ясности и краткости. Но он никогда не был цензором наших идей — тут нам предоставлялась полная свобода. В 1964 году по горло загруженный директорскими делами Евней Арстанович взялся за оформление докторской диссертации и попросил меня провести рутинные термодинамические расчеты для большой группы теллуритов и теллуратов разными методами — Резницкого, Киреева, Келли, Карапетьянца и Капустинского. Все шло хорошо — бери из справочников данные, подставляй и считай, но на последнем методе вышла осечка. Не получаются прямые зависимости — и все тут. Причем, как-то интересно не получаются. Одной вторичной периодичностью не объяснить. Что делать? Оставить «на потом»? Так поначалу и решили. Но через некоторое время при очередном звонке Евнею Арстановичу докладываю о текущих результатах и слышу его возбужденный голос: «Ты посмотри работы Григоровича в трудах Института металлургии АН СССР, у него там что-то оригинальное по влиянию третьих снаружи электронных оболочек». О докторской на время забыли, стали разбираться и нашли неожиданный аспект решения проблемы. Только после этого вернулись на грешную землю исполнять свои обязательные программы, после которых уже со вкусом занялись лакомым блюдом. Нам показалось тогда, да и сейчас нет особых сомнений, что найденная закономерность претендует на открытие. Во всяком случае, Михаил Христофорович Карапетьянц ответил на наше обращение по этому поводу, что он не сомневается в оригинальности нашего подхода, но требуются более широкая проверка и тщательное обоснование. Мы дали один из аспектов проблемы на разработку нашей аспирантке К.Ж.Симбиновой, которая успешно защитила диссертацию с ведущей организацией — Московским химико-технологическим институтом имени Д.И.Менделеева, где работают крупные ученые в области строения вещества. Теперь Кадиша Жантурсуновна — профессор физической химии. Работа над проблемой продолжается и сейчас в контакте со специалистами по квантовой химии.

Даже в последние месяцы своей жизни Евней Арстанович живо интересовался «посторонними» идеями, хотя своих дел оставалось невпроворот. Как-то звонит из дома на работу, спрашивает — свободен ли я прогуляться по лесочку рядом с его домом? Был ноябрь, легкий мороз, уже не первый снег. Евней Арстанович вышел в зимнем пальто, впереди мчалась огромная овчарка Рик. Как бы извиняясь, он сказал: «Вот, теперь нельзя одному на прогулку выходить. Врачи предупредили — в любой момент могу упасть». Он шел своей своеобразной легкой поступью тяжеловеса, и трудно было поверить, что ему что-то грозит. Я начал рассказывать о последнем своем увлечении — термодинамике системы при бесконечно высокой температуре. Остановились. Я взял прутик и стал писать на снегу главные выкладки. Евней Арстанович забрал у меня этот прутик и начал спрашивать — а здесь что, а тут как? Улыбнулся радостно-удивленно: «Вот, черт, неужели тут что-то есть?». Эту реплику легко понять, ведь речь шла о классической термодинамике, науке, казалось бы, вполне законченной, со своими канонизированными тремя началами. А тут еще что-то. Сказал, подумав немного: «Нужно послать этот материал Виктору Ивановичу Спицыну, пусть его физхимики посмотрят, а пока отправляйте статью в наш «Вестник», приоритет нельзя терять, я дам рекомендацию». Я все сделал, как советовал Евней Арстанович.

13 декабря 1983 года ранним темным утром Евней Арстанович вышел на прогулку только с Риком... Некролог в «Вестнике АН КазССР» опубликовали в 1984 году, в N 3. Там же оказалась моя статья по термодинамическим функциям при бесконечно высокой температуре. Я отправил этот журнал академику Спицыну в Институт физической химии АН СССР, потом докладывал работу у него на семинаре.
В общем, с легкой руки Евнея Арстановича дело пошло и продолжает сейчас продвигаться во все более сложных аспектах, постепенно получая признание. Большое содействие этому делу, как и другим, у чьих истоков был Евней Арстанович, оказывает академик З.М.Мулдахметов. Первым же проблеск нового заметил, оценил, поверил и поддержал мой учитель.

Ныне он, воскресший в мемориальном граните скульптора Гуммеля, взирает с характерной для него едва заметной возникающей! — усмешкой и негаснущим интересом на поток входящих в институт людей — таких разных, но одинаково попадающих под власть и притяжение этого взгляда.

08.11.85–21.07.94