Переезд

По телевизору без конца повторяли исторический эпизод --

освобожденный из форосского плена Горбачев приехал в Белый дом,

а Ельцин в этот момент стоял на трибуне и подписывал Указ о

запрете КПСС.

После победы шеф решил: пришло время переехать в Кремль.

Он договорился с Горбачевым о разделе кремлевской территории:

президент СССР вместе с аппаратом оставляют за собой первый

корпус, а Борис Николаевич с подчиненными въезжает в

четырнадцатый.

Первый корпус там, где большой купол и флаг Российского

государства, а четырнадцатый расположен у Спасских ворот.

Старожилы помнят, что раньше в этом здании был Кремлевский

театр.

Ельцину выделили кабинет на четвертом этаже -- светлый,

просторный. Рядом -- кабинеты помощников.

Следующее условие Бориса Николаевича касалось кадровых

назначений -- их теперь следовало делать сообща. Выбора у

президента СССР не было, и он согласился.

Михаил Сергеевич сразу после Фороса, за одну ночь назначил

новых министров обороны, иностранных дел и председателя КГБ.

Ельцина, естественно, такая шустрая самостоятельность

возмутила. Он решил все переделать посвоему.

При мне в приемную Горбачева вызвали министра обороны

Моисеева, который на этом посту и суток не пробыл. Он, видимо,

предвидел грядущие должностные перемещения и со спокойным лицом

вошел в кабинет, где сидели оба президента. Горбачев

обосновался за своим письменным столом, а Ельцин рядом.

Ельцин сказал Горбачеву:

-- Объясните ему, что он уже не министр.

Горбачев повторил слова Бориса Николаевича. Моисеев молча

выслушал и вышел.

В этот момент мне принесли записку от Бурбулиса. Он грозил

срочно передать ее шефу. В записке было написано, что на пост

министра обороны есть очень удачная кандидатура -- маршал Е. И.

Шапошников.

Евгений Иванович отказался выполнить приказ путчистов

поднять в воздух авиацию и разбомбить Белый дом. Более того,

маршал издал собственный приказ, запрещавший вверенным ему

военно-воздушным силам вмешиваться в политический конфликт. Но

на этом заслуги Шапошникова перед победившей демократией не

заканчивались -- он едва ли не самым первым подтвердил Указ

президента России о запрете КПСС.

Борис Николаевич прочитал записку и попросил, чтобы я

встретил маршала и проводят его до кабинета.

При встрече я сказал Евгению Ивановичу:

-- Вы, наверное, немного удивлены приглашением в Кремль,

но скоро поймете, для чего вас столь срочно вызвали.

Шапошников увидел в приемной Моисеева и все понял. Спустя

несколько минут был подписан Указ о назначении Шапошникова

министром обороны СССР.

Тут возникла небольшая проблема -- ведь во время путча

министром обороны России был назначен генерал Кобец. Его, как и

Руцкого, считали одним из организаторов обороны Белого дома.

Константин Иванович действовал, правда, гораздо осмысленнее, но

зато Руцкой мог запросто зайти к президенту и лишний раз

доложить о проделанной лично им работе.

Назначение Шапошникова означало элементарное двоевластие:

на одну армию приходилось теперь два законно утвержденных

министра обороны -- российский и союзный.

От Бурбулиса поступила очередная записка. На этот раз он

сообщал, что в Генштабе в пожарном порядке уничтожают

документы, относящиеся к неудавшемуся путчу. Информацию

Геннадий Эдуардович получил от старшего лейтенанта, который сам

эти документы и уничтожал. Офицер оставил свой рабочий телефон

и предупредил: если поступит приказ из Кремля, то он перестанет

истреблять бумаги.

Записочку я опять передал Борису Николаевичу, и он

предложат мне немедленно позвонить по этому номеру. Трубку на

другом конце провода действительно снял тот самый старший

лейтенант.

Борис Николаевич жестко сказал Горбачеву:

-- Прикажите старшему лейтенанту прекратить уничтожать

документы. Пусть он все возьмет под охрану.

Горбачев взял у меня трубку и представился:

-- С вами говорит президент СССР.

Поскольку голос и говор у Михаила Сергеевича неповторимые,

собеседник без колебаний ответил:

-- Приказ понял.

Была ли на самом деле выполнена команда или нет, мы так и

не узнали.

Когда я в первый раз вошел в кабинет Горбачева, где он уже

сидел вместе с Ельциным, Михаил Сергеевич очень тепло

поздоровался со мной и, вздохнув, посетовал:

-- Вам повезло, Борис Николаевич, вас охрана не сдала, не

то что моя.

Шефу были приятны эти слова, он тогда гордился, что вокруг

него верные люди.

Потом я еще несколько раз заходил к президентам, пока они

делали совместные назначения. Бурбулис же находился в Белом

доме и действовал через меня, передавая записки шефу.

Была записка и по кандидатуре председателя КГБ. Место В.

А. Крючкова после путча занял профессиональный разведчик Леонид

Шебаршин. Я с ним практически не был знаком, но Борис

Николаевич знал Шебаршина лично и категорически выступал против

его кандидатуры в качестве главы КГБ. По мнению Ельцина,

Шебаршин не допустил бы распада комитета. Потому искали

человека, способного развалить зловещего " монстра". -- Увы, но

такая же цель была и у Горбачева. Одного президента Комитет

госбезопасности преследовал, другого -- предал.

Они единодушно согласились назначить председателем КГБ

Вадима Бакатина. Потом многие думали, что именно Бакатин по

своей инициативе разрушил одну из самых мощных спецслужб мира.

Но это очередное заблуждение. Он просто добросовестно выполнил

поставленную перед ним " историческую" задачу.

Сначала " монстра" разбили на отдельные ведомства.

Пограничные войска стали самостоятельной " вотчиной". Первое

главное управление КГБ СССР переименовали в Службу внешней

разведки и тоже отлучили от комитета. Командовать разведчиками

поставили Евгения Примакова.

Узнав об этом, я был удивлен: все-таки Примакова считали

человеком Горбачева. Но Борис Николаевич относился к Евгению

Максимовичу подчеркнуто доброжелательно.

-- Примаков обо мне никогда плохого слова не сказал, --

объяснил свою логику шеф.

В оценках людей у него едва ли не главным критерием было

простое правило: если человек не высказывался о Борисе

Николаевиче плохо, значит, он может работать в команде.

Непрофессионализм или нежелательные для страны действия не

имели решающего значения.

Затем от КГБ отделили технические подразделения, и

образовалось ФАПСИ -- -- Федеральное агентство

правительственной связи и информации. Горбачев предложил

назначить руководителем агентства Старовойтова, и Ельцин нехотя

согласился -- своих кандидатур у него все равно не было.

В ту пору Советский Союз еще не распался, и отделение

российских структур от союзных происходило тяжело и выглядело

искусственно. Таким же противоестественным казалось правление

сразу двух президентов, засевших в Кремле. Мне тогда уже было

ясно, что Ельцин двоевластия не потерпит и этот период очень

быстро закончится не в пользу Горбачева.

На первых порах оба президента сотрудничали, стараясь

находить компромиссы. Михаил Сергеевич имел перед Борисом

Николаевичем преимущество не в Кремле, а в своей загородной

резиденции Огареве. Там собирались главы других союзных

республик. Горбачев пил свой любимый армянский коньяк

" Юбилейный" и за столом вел себя по-царски. Ельцин злился на

него, выступал резко, но коллеги Бориса Николаевича не

поддерживали. Возможно, в душе ктото и разделял мысли

российского президента, но в присутствии Горбачева не принято

было высказывать одобрение.

Для участников огаревских встреч Горбачев был все таким же

президентом СССР, как и до путча. Они воспринимали встречи с

ним как заседания Политбюро под чутким руководством

Генерального секретаря ЦК КПСС. Дух партийного чинопочитания и

субординации по-прежнему пропитывал атмосферу Огарева. А для

Ельцина президент СССР уже был временной фигурой.

Наконец все важные государственные посты при энергичном

участии Бурбулиса были распределены. И среди ближайшего

окружения Ельцина началась борьба за кабинеты в четырнадцатом

корпусе Кремля. Илюшин приглядел себе самый лучший кабинет

(принадлежавший прежде Примакову) -- отделанный в европейском

стиле, с современной мебелью. К нему примыкала большая комната

отдыха и миниспортзал с тренажерами. Бурбулис увлекался спортом

и очень хотел получить доступ к этим тренажерам. Но Илюшин без

особого труда " обыграл" Геннадия Эдуардовича и завладел

кабинетом.

Со всеми, кто слишком близко сходился с шефом, Виктор

Васильевич вел подковерную борьбу. Внешне не выказывая ни

ревности, ни антипатии к намеченной жертве, методично плел

паутину вокруг соперника. Бурбулис один из тех, кто в нее

угодил.

Другим человеком, с которым у Илюшина продолжалась

многолетняя вражда, был Л. Е. Суханов. Лев Евгеньевич

познакомился с Ельциным в Госстрое и там работал у него

помощником. И Суханов и Илюшин считали себя первыми, оба

боролись за близость к шефу. Через несколько месяцев после

переезда в четырнадцатый корпус выяснилось: Илюшин имеет

все-таки преимущество. Борис Николаевич давал ему больше

поручений по службе.

Зато на отдыхе Ельцин предпочитал общаться с Сухановым.

Лев замечательно поет, играет на гитаре в особом, дворовом

стиле. Он -- человек с Красной Пресни, и мы часто вспоминали

детские и юношеские годы, я ведь там же вырос.

Кстати, после президентских выборов в 1996 году, пока

Ельцин болел, Чубайс активно " вытравливал" наиболее давних

сподвижников президента. Дошла очередь и до Суханова. Тогда он

пришел к нам с Барсуковым и нарисовал схему службы помощников

президента, предложенную Чубайсом. Все квадратики, кроме

одного, в схеме были заняты другими фамилиями. Вакантным

оставалось малопривлекательное место помощника по социальным

вопросам. Суханов готов был занять и эту должность, но

внутренне приготовился уйти, хлопнув дверью.

Чубайс же, переговорив с Сухановым, вдруг изменил к нему

отношение -- не стал трогать. Оказывается, Лев Евгеньевич так

искренне и яростно разоблачал коварного Илюшина, что Чубайсу

такая позиция показалась полезной, возможно, для дальнейшей

нейтрализации первого помощника президента. После этой беседы

пустой квадратик заполнился фамилией Суханова.

А в 91-м году о нейтрализации Илюшина никто и не помышлял.

Наоборот, он день ото дня укреплял свои рубежи и старался

привести на работу людей из Свердловска.

Сначала появилась первая группа спичрайтеров президента.

Их было трое: Геннадий Харин, Людмила Пихоя и Александр Ильин.

Ельцин согласился принять только двоих, Ильин ему не

понравился. Но все-таки шефа удалось уговорить. Эти ребята ему

очень помогли в период первых президентских выборов. Работали

они бескорыстно, за идею. Сейчас это звучит смешно, но было

время, когда многие верили в скорое демократическое будущее

России.

Именно спичрайтеры сыграли решающую роль в назначении А.

В. Руцкого вице-президентом России.

На первые президентские выборы все кандидаты шли парами:

Рыжков с Громовьм, Бакатин с кем-то еще, а Ельцин -- один. Пару

Борису Николаевичу хотели составить несколько претендентов,

основными из которых были Гавриил Попов и Геннадий Бурбулис.

Ельцин же не был в восторге от этих кандидатур.

Однажды он поделился со мной:

-- Ну как я возьму Бурбулиса? Если он появляется на

телеэкране, то его лицо, глаза, манера говорить отталкивают

потенциальных избирателей!

С годами, видимо, взгляды президента на мнения избирателей

изменились -- -- иначе Чубайс никогда бы рядом не появился.

Анатолий Борисович явно превзошел Геннадия Эдуардовича по силе

народной антипатии.

Но в момент колебаний шефа -- идти на выборы в паре с

Бурбулисом или нет -- Гена сам испортил себе карьеру. Он, как и

семья Ельцина, жил в Архангельском. Однажды выпил лишнего и в

присутствии женщин -- Наины Иосифовны и Тани Дьяченко -- во

время тоста начал материться. Потом от спиртного Бурбулису

сделалось дурно, и он, особо не стесняясь, отошел в угол

комнаты и очистил желудок, а затем как ни в чем не бывало

продолжил тост.

Ничего подобного я прежде не видел. Женщины окаменели и

восприняли происходящее, как унизительную пытку. А Бурбулис,

выдававший себя за проницательного психолога, интеллигентного

философа, даже не сообразил, что в это мгновение вынес сам себе

окончательный приговор. Просто исполнение приговора чуть

затянулось.

Выборы приближались, а подходящей кандидатуры

вицепрезидента так на горизонте и не возникло. Попов спиртным

не злоупотреблял, зато " забивал" шефа интеллектом. Ельцин уже

не знал, куда деваться от профессорских идей космического

масштаба. В отчаянии вспомнили про Силаева, но он не внушал

доверия.

...Наступил последний день подачи заявки, а шеф так и не

определился с вице-президентом. И тут ко мне с утра в кабинет

заходят возбужденные спичрайтеры и одновременно, перебивая друг

друга, выпаливают:

-- Саша, у нас родилась сумасшедшая идея. Просто

сумасшедшая! Давай предложим Борису Николаевичу сделать

вице-президентом Руцкого. Он Герой Советского Союза, летчик,

полковник...

Я возразил:

-- Руцкой же громче всех выступал против Ельцина, вы что,

забыли?

Они настаивали:

-- Да ты пойми, он раньше заблуждался, сейчас же Руцкой

возглавил фракцию " Коммунисты -- за демократию". А если Борис

Николаевич его призовет к себе, мы получим часть голосов

коммунистов.

Я задумался. Людмила Пихоя, заметив мои колебания, усилила

доводы:

-- Саша, ты посмотри, Ельцин -- красивый, высокий, а рядом

с ним будет Руцкой в военной форме, со звездой героя, с усами,

наконец. Все бабы наши.

Решив, что Людмила больше меня понимает в женских вкусах,

я сдался.

-- А как эту идею побыстрее пропихнуть? -- спросил я

спичрайтеров.

-- Саша, ты иди к Бабаю (так Люда звала Ельцина) и

попроси, чтобы он нас принял.

Шеф выслушал мою просьбу с явным недовольством:

-- Ну ладно, пусть заходят, чего они там еще выдумали.

Он пребывал в напряжении. Сроки поджимали -- нужно было

давать ответ, а ответа нет. Борис Николаевич ночь спал, а так и

не решил, с кем же идти на выборы.

Вошли двое, Геннадий и Людмила, и наперебой с восторгом

перечислили ему преимущества Руцкого. Ельцин преобразился:

-- Вот это идея, вот это я понимаю!

Не медля ни минуты, он вызвал Руцкого и предложил ему идти

кандидатом в вице-президенты. На глазах у Руцкого появились

слезы благодарности:

-- Борис Николаевич, я вас никогда не подведу, вы не

ошиблись в своем выборе. Я оправдаю ваше высокое доверие. Я

буду сторожевой собакой у вашего кабинета!

После этой договоренности была подана заявка в

избирательную комиссию. Руцкого сфотографировали вместе с

Ельциным у камина, а спичрайтеры написали привлекательную

биографию полковника.

Проходит год. Руцкой показывает, кто он есть на самом

деле. Гена Харин, принявший " осечку" с Руцким на свой счет,

тяжело заболел. Он изменился внешне, замкнулся и вскоре попал в

больницу. Мы навещали его, уговаривали не переживать. Но через

некоторое время он умер.

Просматривая прессу, я часто поражался сложности,

надуманности журналистских умозаключений. Эксперты и политологи

выстраивают целые теории, анализируют мифические цепочки

кремлевских взаимоотношений, чтобы логично объяснить то или

иное кадровое назначение. Но никаких теорий в современной

российской кадровой политике не было и нет. В 91-м и позднее

люди с легкостью попадали во власть и еще легче из нее

выпадали. И даже не личные пристрастия Ельцина или Горбачева

определяли выбор конкретного кандидата. Все определял случай. А

в кадровой лотерее тех лет было много выигрышных билетов.

После путча и проведения кадровых перестановок Борис

Николаевич захотел отдохнуть. У него сложились дружеские

отношения с Горбуновым, Председателем Верховного Совета Латвии.

Тот несколько раз звонил, приглашал в гости, и наконец шеф

решился поехать в Юрмалу на пару недель.

Горбунов поселил нас в государственном особняке, как

высоких гостей. Хотя в первый наш приезд в Юрмалу такого

особняка он Ельцину не выделил и жил шеф в простом гостиничном

номере, обставленном скромной латвийской мебелью.

Была ранняя осень -- красивое время для отдыха в

Прибалтике. Море еще не сильно остыло, но на купальщиков уже

смотрели как на " моржей". Мы с Борисом Николаевичем

прогуливались по побережью и наслаждались морским воздухом.

Кричали чайки, дети выискивали кусочки янтаря на берегу, и

казалось, что бессонные ночи в Белом доме, изнурительная борьба

с политическими противниками -- все это происходило

давным-давно, в другом временном измерении.

Ельцин не любил брать на отдых много охраны. По побережью

мы гуляли втроем -- чуть поодаль от нас шел мой " дублер".

Однажды от группы отдыхающих, которые играли в футбол прямо на

пляже, отделился долговязый мужчина и бросился к нам. Я

насторожился. Но вид у него был сияющий, с улыбкой до ушей.

-- Борис Николаевич, Борис Николаевич! -- громко и

радостно орал футболист.

Ельцин тоже обрадовался случайной встрече и крепко обнял

знакомого. Так я познакомился с Шамилем Тарпищевым.

Поговорив с Шамилем, Борис Николаевич решил каждый день

играть в теннис. Я же боялся ракетку в руки взять. В первый

приезд в Юрмалу мы играли на кортах санатория ЦК. Пару Борису

Николаевичу составил местный инструктор, а моим партнером был

мой коллега. Тогда я впервые в жизни ударил ракеткой по мячу, и

мячик улетел совсем не туда, куда я хотел. А со стороны игра в

теннис казалась такой простой.

На следующий же день после встречи с Тарпищевым мы

возобновили теннисные матчи. Он приводил достойных партнеров.

Пригласил, например, латышского дипломата Нейланда, будущего

министра иностранных дел Латвии. Играл с нами и Сережа Леонюк.

Там же, на корте, Шамиль познакомил нас с юмористом Михаилом

Задорновым.

Теннисные успехи Бориса Николаевича были очевидны. Ему

очень нравилось играть в паре.

Меня же Тарпищев уговорил всерьез заняться теннисом уже в

Москве и в декабре 1991 года сам дал первые уроки. Я понял, что

Шамиль бесконечно талантлив как тренер. Правда, он никак не мог

отучить меня от волейбольных приемов, они и по сей день

остались.

Еще до нашего отъезда в отпуск вместо арестованного

Плеханова совместным указом двух президентов на должность

начальника Девятого управления КГБ был назначен полковник В. С.

Редкобородый. Пока же мы блаженствовали в Юрмале, в Москве

произошла странная реорганизация. Из Девятого управления КГБ

сделали Управление охраны при аппарате президента СССР. Оно

должно было заниматься только охраной сразу двух президентов --

союзного и российского. Начальник в управлении был один, а

охранных подразделений, дублирующих работу друг друга, --

поровну. Мне это напоминало скандальный раздел имущества

разводящихся супругов, когда мебель напополам пилят, подушки на

две части разрезают... Устроенная таким образом служба не может

эффективно работать.

Вернувшись в Москву, я узнал и еще более странные вещи:

мне назначили заместителей, один из которых даже никогда в

армии не служил. Чтобы как-то исправить положение, ему,

гражданскому человеку, сразу присвоили звание подполковника.

Так велел Горбачев. Михаил Сергеевич, видимо, не знал, с каким

трудом получают звание подполковника в органах. Запросто

раздавать офицерские звезды может лишь человек, далекий от

армейской службы.

Сейчас этот " заместитель" -- полковник и ожидает

очередного повышения. При мне бы он это звание никогда не

получил.

Теперь уже все понимали, что двоевластие долго не

продлится. К тому же у президентов началась конкуренция по

пустякам. Если у Горбачева был бронированный ЗИЛ, то и Ельцину

требовался такой же.

Для меня лично президент России был важнее, чем президент

СССР, и я считал, что ему необходимы все положенные атрибуты

власти.

Ельцин в этот период часто общался с Горбачевым по

телефону и большинство вопросов решал в собственную пользу.

Михаил Сергеевич стал покорным, спесь у него исчезла, походка

стала " человечнее", а это явные признаки перед утратой власти.

Раиса Максимовна в Кремле теперь не появлялась. Обычно же

она вмешивалась во все хозяйственные дела. Барсуков и Крапивин

рассказывали, как она ходила по Большому Кремлевскому дворцу и

пальцем указывала: это отремонтировать, это заменить... В

кабинете мужа по ее приказанию генерал Плеханов, руководитель

охраны президента СССР, передвигал неподъемные бронзовые

торшеры в присутствии подчиненных. Я когда услышал про торшеры,

то почему-то подумал: может, оттого и предал Плеханов Михаила

Сергеевича в Форосе. Издевательство редко кто прощает.

Теперь вместо Раисы в Кремле распоряжается Татьяна -- дочь

Бориса Николаевича. Сначала в ее кремлевских апартаментах

меняли только туалетную бумагу да полотенца. Поток

потребовалась дорогая посуда для самостоятельных приемов. Затем

понадобились президентские повара и официанты. И все это было

до назначения Тани советником.

...После Юрмалы Борису Николаевичу захотелось играть в

теннис в Москве. Мы вспомнили про спорт-комплекс на Воробьевых

горах, куда Ельцин ездил, работая в МГК КПСС. Спорткомплекс

пустовал, и мы с удовольствием начали заниматься там спортом.

Зимний и летний корты, бассейн, сауна, тренажерный зал, бильярд

находились в нашем распоряжении.

Шеф так увлекся теннисом, что стал ездить на Воробьевы

горы четыре-пять раз в неделю. Ельцин хотел играть только с

Тарпищевым. Шамиль же был тренером сборной России по теннису, а

также личным тренером теннисистки международного класса Ларисы

Савченко.

Узнав о пожелании Бориса Николаевича, Шамиль отложил все

дела. Даже Савченко тренировал по телефону. Они часа по два

беседовали, и Шамиль подробно описывал, какой именно

тактический рисунок игры стоит выбрать с каждым из соперников.

Советы его были бесценны, и Лариса, несмотря на удаленность

тренера, контакт не прерывала.

В 92-м году Тарпищев стал советником президента по спорту,

затем председателем координационного комитета по физической

культуре и спорту при президенте России и, наконец министром по

спорту и туризму. Борис Николаевич хотел хоть как-то привязать

Шамиля к себе. А Тарпищев воспринял чисто формальную работу в

комитете очень серьезно и многое сделал для того, чтобы

российский спорт не развалился, как все остальные отрасли после

реформ Гайдара и Чубайса.

***