Основной вопрос социал-демократической философии 5 страница

сделать только с помощью естественных сил и материалов.

[261] Как в техническом производстве явления природы
предстают в своем телесном виде, так в науке изменения
природы являются н ам с своей духовной стороны. Как
производство оставляет в конечном счете неудовлетворен-
ной преувеличенную потребность в творчестве, так наука,
или «познавание природы», не удовлетворяет всецело

нашей преувеличенной потребности в причинном объяс-
нении. Но как благоразумный человек не будет жаловаться
на то, что мы для творчества вечно нуждаемся в материале
и из ничего, из благих желаний ничего не можем сделать,
так и тот, кто вникнет в природу познания, не захочет
выйти за пределы опыта. Как для творчества, так и для
познания, или объяснения, нам нужен материал. Поэтому
никакое познание не может выяснить, откуда материал
происходит пли берет начало. Мир явлений, или материал,
это — нечто примитивное, субстанциальное, не имеющее
ни начала, ни конца, ни происхождения. Материал имеется
налицо, существование его материально (в более широком
смысле этого слова), и человеческая способность познавать
или сознавать — часть этого материального существова-
ния, которое, как и всякие другие части, может выполнить
только одну определенную, ограниченную функцию,
а именно познание природы...

С того времени, как четвертое сословие выдвинуло свои
притязания, наши официальные ученые вынуждены проводить
консервативную, реакционную политику. Теперь они упорст-
вуют, хотят узаконить свое заблуждение и пятятся назад к Канту.
Пусть с покойным Ланге это случилось во время одной невинной,
но полной ошибок экскурсии; но многие его последователи —
хитрые иезуиты, пользующиеся работой своего предшественника
как хорошим средством против нового общества и принуждающие
нас довести критику разума до самых его корней.

Все, что мы воспринимаем, говорят неокантианцы,
можно воспринимать только через очки сознания. Все,
что мы видим, слышим, чувствуем, должно к нам прийти
через ощущения, следовательно через душу. Поэтому мы
не можем воспринимать вещи в их чистом, истинном виде,
а только так, как они являются нашей субъективности.
По Ланге, «ощущения суть материал, из которого со-
здается реальный внешний мир». «Основной вопрос, о
котором идет речь (т. II, стр. 98), можно определить
совершенно точно. Это своего рода яблоко грехопадения,
по Канту: отношение между субъектом и объектом в
познании».

Так подсовывают собственную вину послекантовской
философии. Вот что говорит Ланге: «По Канту, наше
познание вытекает из взаимодействия обоих (субъекта
и объекта), — бесконечно простое и все же часто игно-
рируемое положение. Из этого взгляда вытекает, — •
продолжает Ланге, — что наш мир явлений не только
продукт нашего представления, но результат объектив-
ных воздействий и субъективного их изображения.

Не то, что отдельное лицо так или иначе познает благо-
даря случайному настроению или несовершенной органи-
зации, а то, что человечество в целом должно познавать
благодаря своей чувственности и рассудку, Кант называл
в известном смысле объективным. Он называл такое
знание объективным, поскольку мы говорим только о
нашем опыте; напротив, он называл его трансцендентным
или, иными словами, ложным, если мы распространим
такое знание на вещи в себе, то есть на абсолютные,
независимо от нашего познания существующие вещи»...

Да, материалисты до сих пор не потрудились учесть
субъективный элемент нашего познания и принимали без
критики чувственные объекты за чистую монету. Эта
ошпбка должна быть исправлена.

Примем мир за то, что он есть по Канту: за смесь
субъекта и объекта, но будем стоять на том, что весь
мир — одна смесь, одно единство; признаем также, что
это единство диалектично, т. е. составляется из своей
противоположности, из смешения или множественности.
И вот во множественности мира есть вещи, как доски,
камни, деревья и кучи глины, которые безусловно назы-
вают объектами. Я говорю: «их называют», но еще
не говорю, что они — объекты. Есть также вещи, как цвета,
запахи, теплота, свет и прочее, объективность которых
уже более сомнительна; затем идут вещи, которые ото-
двинуты еще дальше, как физическая боль, жажда
любви и весенние чувства, которые безусловно субъек-
тивны. Наконец, есть еще объекты, которые являются
более субъективными и самыми субъективными, в сравни-
тельной и превосходной степени, как случайные
настроения, сны, галлюцинации и т. п. Здесь мы подходим
к самой сущности вопроса. Материализм одержал победу,
раз должно быть признано, что сновидение — действи-
тельный, несомненный, хотя и считающийся субъектив-
ным, процесс. Мы готовы в таком случае присоединиться
к «критическим» философам, утверждающим, что доски
и камни, все те вещи, которые называют несомненными
объектами, также воспринимаются нашими органами
зрения и осязания, следовательно они не чистые объекты,
а субъективные явления. Мы охотно признаем, что уже
мысль о чистом объекте, или «вещи в себе», — несуразная
мысль, которая, так сказать скосила глаза в другой
мир.

Objec-

tiv * по

Канту

NB

NB

* - объективное, Ред.

Различие между субъектом и объектом относительно. Оба
они одного рода. То, что мы воспринимаем способностью пони-
мания, мы воспринимаем как часть целого и как целую часть...

[268—272] Осознание этой диалектики освещает и вполне
разъясняет мистическое стремление искать истину за видимо-
стью, то есть за каждым предикатом искать субъект. Только
при неумении диалектически оперировать понятиями это стрем-
ление может принять настолько ложное направление, что будет
искать субъект вне предиката, истину вне явлений. Критиче-
ская теория познания должна познать сам инструмент опыта
как неч то опытное, а поэтому разговоры о том, чтобы выйти за
пределы всякого опыта, становятся бессмысленными.

Если современные философы во главе с историком материа-
лизма, подойдя к самой сущности вопроса, заявляют, что мир —
это явления, т. е. объекты познания природы, что это познание
имеет дело с изменениями, но что мы ищем еще высшего познания
или вечных, существенных объектов, то становится ясно, что
это — или обманщики, или глупцы, которые не довольствуются
изучением всех песчинок кучи песка, а за всеми песчинками ищут
еще какую-то не имеющую песчинок кучу песка.

Кто совершенно порвал с нашей юдолью плача — миром
явлений, пусть усаживается вместе со своей бессмертной душой
в огненную колесницу и отправляется на небо. Но кто хочет
остаться здесь и верить в спасительность научного познания
природы, тот должен довериться материалистической логике.

А ее § 1 гласит: интеллектуальное царство — только от мира
сего, а § 2: деятельность, которую мы называем познанием, пони-
манием, объяснением, может заключаться в классификации по
родам и видам этого чувственного мира, проникнутого единст-
вом бытия; она не может заниматься ни чем иным, кроме фор-
мального познания природы. Другого познания не существует.
Но вот является метафизическое стремление, которое не довольствуется «формальным познанием» и хочет — само не зная как — познавать. Ему кажется недостаточным точно классифицировать при помощи ума данные опыта. То, что естествознание называет наукой, для него

лишь суррогат, жалкое, ограниченное знание; он требует
неограниченного одухотворения, так, чтобы вещи совер-
шенно растворились в понятии. Но почему же это милое
стремление не хочет понять, что оно только ставит чрез-
мерные требования? Мир не происходит из духа, а наобо-
рот. Бытие не есть вид интеллекта, а наоборот, интел-
лект — вид эмпирического существования. Бытие есть
то абсолютное, что вездесуще и вечно; мышлен ие — это
только особая, ограниченная форма его...

Наука или познание не должны заменять
жизни, жизнь не может исчерпываться наукой,
потому что она есть нечто большее. Поэтому
познанием или объяснением нельзя преодо-
леть никакой вещи. Никакая вещь не может
быть вполне познана: эта вишня — так же
мало, как это ощущение. Если я изучил и
понял вишню по всем требованиям науки —
ботанически, химически, физиологически и т. д., то все же я действительно ее узнал лишь после того, как одновременно воспринял: увидел, потрогал и проглотил ее...

Скудной философской критикой, неистовствующей
в настоящее время, человеческий рассудок изобра-
жается как жалкий бедняк, способный объяснить
только поверхностные явления вещей, истинное же
объяснение для него якобы закрыто, сущность вещей
для него непостижима. И возникает вопрос: имеет ли
каждая вещь свою особую сущность, бесконечное
множество этих сущностей или весь мир только одно
целое? Тут легко видеть, что наша голова обладает
способностью все приводить в связь, суммировать все
части и делить все суммы. Все явления интеллект
делает сущностями, а сущности познает как явления
единой великой сущности — природы. Противоречие
между явлением и сущностью — совсем но противоречие,
а логическая операция, диалектическая формальность.
Сущность Вселенной есть явление, а ее явления выра-
жают сущность.

Поэтому, да здравствует это стремление, эта метафи-
зическая потребность за всякой видимостью искать
сущность, но при том условии, если она признает
«формальное познание природы» единственно разумной
практикой науки. Стремление выйти за пределы явлений
к истине и сущности есть божественное, небесное, т. е.
научное стремление. Но оно не должно хватать через
край; оно должно знать свои границы. Оно должно
искать божественное и небесное в земном и преходящем
и не отделять своих истин и сущностей от явлений; оно
должно только искать субъективных объектов и отно-
сительной и стины.

С последним согласятся, пожалуй, и старые и новые
кантианцы, мы не можем только согласиться с их мрач-
ным смирением, с тем взглядом, который они украдкой

* — Явления и сущность. Ред.

бросают на высший мир и которым они сопровождают
свое учение. Мы не согласны с тем, что «границы позна-
ния» перестанут быть все-таки границами, причем вера
постоянно сопровождает неограниченный рассудок. Их
разум говорит: «Где имеются явления, там должно быть
также нечто трансцендентное, что является». А наша
критика говорит: «То, что является, и есть само явление;
субъект и предикат однородны»...

Монистическое миросозерцание естествоиспытателей-
естествоиспытателей в более узком смысле слова — недо-
статочно... Монистическим наше воззрение может стать
лишь благодаря материалистической теории познания.

Как только мы поймем в общем отношение между субъек-
том и предикатом, нельзя будет более отрицать, что наш
интеллект — это вид или форма эмпирической действи-
тельности. Материализм, правда, уже давно установил

это кардинальное положение, но оно осталось голым
утверждением, скорее предвосхищением. Для доказатель-
ства необходим общий взгляд, что наука вообще не хочет и
не может хотеть ничего иного, кроме классификации чув-
ственных наблюдений по родам и по видам. Расчленение
или расчлененное единство, это — все, что она может и
чего она желает.

Дикари обожествляют солнце, луну и другие вещи.
Цивилизованные люди сделали дух богом, а способность
мышления своим фетишем. В новом обществе этого не
должно быть. Там люди живут в диалектическом обще-
нии, как множество в единстве; и свету познания также
суждено будет стать орудием среди других орудий.

101: Marx uber Dialek- [101: Маркс о диалектике. ]
tik*.

256: Lange— erbarmlichste [256: Ланге — жалкое барах-

Zappelei in metaphy- танье в метафизических

sischer Schlinge. силках. ]

233: Hegel выше Дар- [233: Гегель выше Дар-
вина в учении о раз- вина в учении о разви-
витии. тии. ]

Замечания написана не ранее Печатаются впервые,

февраля — не позднее октября по подлиннику

1908 г.

* Текст на левой стороне страницы написан В. И. Лениным на обложке
книги И. Дицгена; цифры указывают страницы книги Дицгена (см. на-
стоящий том, стр. 390, 448, 443). Ред.

Г. В. ПЛЕХАНОВ.
«ОСНОВНЫЕ ВОПРОСЫ МАРКСИЗМА» ²¹¹

СПБ., 1908

[23—24] Идеалисты сначала превращают мышление
в самостоятельную, независимую от человека сущность
(«субъект для себя»), а потом объявляют, что в ней, в этой
сущности, разрешается противоречие между бытием и
мышлением. Именно потому, что ей, независимой от мате-
рии сущности, свойственно отдельное, независимое бытие.
И оно действительно разрешается в ней, так как что же
такое — эта сущность? Мышление. И это мышление
существует, — есть, — независимо ни от чего другого.
Но это решение противоречия есть чисто формальное
решение его. Оно достигается только тем, что, — как
мы уже говорили выше, — устраняется один из его эле-
ментов: именно, независимое от мышления бытие. Бытие

оказывается простым свойством мышления, и когда мы
говорим, что данный предмет существует, это значит
только то, что он существует в мышлении... Быть не зна-
чит существовать в мысли. В этом отношении философия
Фейербаха гораздо яснее философии И. Дицгепа. «Дока-
зать, что нечто существует, — замечает Фейербах, —
значит доказать, что оно существует не только в
м ы с л и» *...

[28—31] Материалистическое объяснение истории имело
прежде всего методологическое значение. Это
прекрасно понимал Энгельс, когда писал: «нам нужны не столько
голые результаты, сколько изучение (das Studium); результаты—
ничто, если брать их независимо от ведущего к ним разви-
тия» **...

Вообще одной из самых великих заслуг Маркса и Энгельса
перед материализмом является выработка ими правильного

метода. Сосредоточив свои усилия на борьбе со с п е к у л я-
тивным элементом в философии Гегеля, Фейербах мало оце-
нил и использовал ее диалектический элемент. Он
говорит: «истинная диалектика есть вовсе не диалог уединен-
ного мыслителя с самим собой; она есть диалог между я и ты» *.
Но, во-первых, у Гегеля диалектика тоже не имела значения
«диалога уединенного мыслителя с самим собой»; а во-вторых,
замечание Фейербаха правильно определяет исходную
точку философии, но не ее метод. Этот пробел
был пополнен Марксом — Энгельсом, которые поняли, что оши-
бочно было бы, борясь со спекулятивной философией Гегеля,
игнорировать его диалектику...

Диалектику многие смешивают с учением о разви-
тии, и она, в самом деле, есть такое учение. Но диа-
лектика существенно отличается от вульгарной «теории»

эволюции, которая целиком построена на том принципе,
что ни природа, ни история не делают

скачков и что все изменения совер-
шаются в мире лишь постепенно. Еще
Гегель показал, что понятое таким образом учение о
развитии смешно и несостоятельно...

[33]... Вообще права диалектического
мышления подтверждаются у него * * диа-
лектическими свойствами б ы т и я. Бы-
тие и здесь обусловливает собой мышление...
[39] Итак, свойства географической среды обусловливают
собой развитие производительных сил; развитие же производи-
тельных сил обусловливает собою развитие экономических, а
вслед за ними и всех других общественных отношений...

[42] Каждой данной ступени развития производительных сил
соответствует определенный характер вооружения, вое п-
ного искусства и, наконец, международного—
точнее: междуобщественного, т. е. между прочим и
междуп леменного, — права. Охотничьи племена
не могут создавать крупных политических организаций именно
потому, что низкий уровень их производительных сил вынуж-
дает их, по образному древнерусскому выражению, раз-
бредаться розно, небольшими общественными груп-
пами, в поисках средств существования...

[46—47] По Марксу, географическая среда влияет на чело-
века через посредство производственных
отношений, возникающих в данной мест-

* Werke, II, 345,
** Энгельса. Ред.

ности на основе данных производитель-
ных сил, первым условием развития кото-
рых являются свойства этой сред ы...

[65—66] Характер «экономической структуры» и то направ-
ление, в котором изменяется этот характер, зависят не от воли
людей, а от состояния производительных сил и от того, какие
именно изменения в производственных отношениях возникают
и становятся нужными для общества вследствие дальнейшего
развития этих сил. Энгельс поясняет это следующими словами:
«Люди сами делают свою историю, но они до сих пор делали ее, —
даже внутри отдельных обществ, — не по общей воле и не по
общему плану. Их стремления взаимно перекрещивались, и
именно потому во всех таких обществах царствует необходи-
мость, дополнением и внешней формой проявления которой
служит случайность». Человеческая деятельность сама
определяется здесь не как свободная, а как необходимая,
т. е. как законосообразная, т. е. как могущая
стать объектом научного исследования.
Таким образом, исторический материализм, не переставая указы-
вать на то, что обстоятельства изменяются людьми, в то же
время впервые дает нам возможность взглянуть на про-
цесс этого изменения с точки зрения
науки. И вот почему мы имеем полное право сказать, что
материалистическое объяснение истории дает необходимые про-
легомены для всякого такого учения о
человеческом обществе, которое захочет
выступить как наука...

[68] В первобытном обществе, не знающем разделения на
классы, производительная деятельность человека непосред-
ственно влияет на его миросозерцание и на его эстетический
вкус...

[81—82] Если бы мы захотели кратко выразить взгляд
Маркса—Энгельса на отношение знаменитого теперь «основа-
н и я» к не менее знаменитой «н а д с т р о й к е», то у нас полу-
чилось бы вот что:

1) Состояние производительных сил;

2) Обусловленные им экономические отношения;

3) Социально-п олитический строй, выросший на
данной экономической «основе»;

4) Определяемая частью непосредственно экономикой, а ча-
стью всем выросшим на ней социально-политическим строем
психика общественного человека;

5) Различные идеологии, отражающие в себе свой-
ства этой психики...

[98] Возьмем для примера наш современный аграрный вопрос.
Умному помещику — кадету «принудительное отчуждение
земли» может казаться более или менее, — т. о. обратно пропор-
ционально величине «справедливого вознаграждения», — печаль-
ной исторической необходимостью. А вот крестьянину,
стремящемуся достать «землицы», более или менее печальною

необходимостью будет представляться, наоборот, только это
«справедливое вознаграждение», а само «принудительное отчуж-
дение» непременно покажется ему выражением его свободной
воли и самым драгоценным обеспечением его свободы.

Говоря это, мы касаемся, может быть, самого важного пункта
в учении о свободе, пункта не упомянутого Энгельсом, конечно,
только потому, что человеку, прошедшему школу Гегеля, этот
пункт понятен и без всяких пояснений..,

Фейербах и Дицген. 24 *.

Пометки сделаны не ранее мая

1908 г.

Впервые напечатаны частично

в 1933 г. в Ленинском

сборнике XXV

Полностью напечатаны в 1958 г»

в 4 издании Сочинений Печатаются по подлиннику

В. И. Ленина, том 38

* Имеется в виду 24 стр. книги Плеханова ( см. настоящий том,
стр. 455). Ред.

В. ШУЛЯТИКОВ. «ОПРАВДАНИЕ КАПИТАЛИЗМА

В ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОЙ ФИЛОСОФИИ.

ОТ ДЕКАРТА ДО Э. МАХА»²¹²

МОСКВА, 1908

[5—10] В интеллигентских кругах установилось тради- sic!

ционное отношение к философии... Философские идеи пред-
ставляются слишком мало и слишком слабо связанными
с какой бы то ни было классовой подпочвой...

Того же взгляда придерживаются весьм а и весьма многие
марксисты. Они убеждены, что в рядах пролетарского авангарда
допустимо пестрое разнообразие философских воззрений, что
не имеет большого значения, исповедуют ли идеологи пролета-
риата материализм или энергетику, неокантианство или махизм...

неверно

неверно!

Придерживаться изложенного взгляда зна-
чит впадать в наивную, прискорбнейшую ошиб-
ку... Все без остатка философские термины
н формулы, с которыми она* оперирует,... слу-
жат |ей| для обозначения общественных классов,
групп, ячеек и и х взаимоотношений. Имея дело
с философской системой того или другого бур-
жуазного мыслителя, мы имеем дело с картиной

классового стр оения общества, нарисованной

помощью условных знаков и воспроизводящей
социальное profession de foi известной буржуазной
группы...

Нельзя принимать эти картины за нечто такое, что можно
было бы утилизировать и согласовать с пролетарским мировоз-
зрением. Это значило бы впадать в оппортуни зм, пытаться соче-
тать несоче таемое...

... Первый, блестящий опыт подобной переоценки sic!