Основной вопрос социал-демократической философии 3 страница

Идеализм выводит телесный мир из духа,
следуя по стопам религии, где великий дух,
витая над водами, лишь должен сказать:
«да будет», чтобы все возникло. Такое идеали-
стическое выведение метафизично. Но, как
уже сказано, последние знаменитые предста-
вители немецкого идеализма были уже не столь

ярыми метафизиками. От внемирового, сверхъ-
естественного, небесного духа они в значи-
тельной степени освободились; но они не осво-
бодились от мечтаний о естественном посю-
стороннем духе. Христиане, как известно,
обожествляли дух, и этим обожествлением

настолько проникнуты философы, что они
не могли удержаться, чтобы не сделать наш
интеллект создателем или производителем
материального мира даже тогда, когда трез-
вым объектом их исследования сделался
физический, человеческий дух. Они не пере-
стают трудиться над тем, чтобы ясно понять
отношение между нашими умственными пред-
ставлениями и материальными вещами, кото-
рые мы себе представляем, мыслим и понимаем.
Для нас, диалектических или социал-демо-
кратических материалистов, духовная способ-
ность мышления есть развившийся продукт
материальной природы, между тем согласно
немецкому идеализму дело обстоит как раз
наоборот. Поэтому Энгельс и говорит об
«извращенности» этого образа мышления.
Увлечение духом являлось пережитком старой
метафизики.

Английские и французские материалисты
были, так сказать, преждевременными против-
никами мечтательности. Эта преждевремен-
ность мешала им вполне освободиться от
последней. Они были чрезмерно радикальны
и впали в противоположную ошибку. Как
философские идеалисты носились с духом
и духовным, так они увлекались только телом
и телесным. Идеалисты носились с идеей,
старые материалисты — с материей; и те и

другие были мечтателями и, следовательно,
метафизиками; и те и другие чрезмерно раз-

граничивали дух и материю. Ни одна из этих

двух партий не поднялась до сознания единст-
ва и единственности, общности и универсаль-
ности природы, которая вовсе не является
или материальной, или духовной, а и тем и

другим вместе.

NB!!

Метафизические материалисты прошлого
столетия и их современные, еще не вымершие
продолжатели слишком недооценивают чело-
веческий дух и исследование его сущности
и его действительного приложения, точно
так же, как идеалисты оценивают его чрез-
мерно высоко... Для старых материалистов

N B

лишь материя есть верховный субъект, а все
прочее — подчиненный ему предикат.

В этом образе мышления заключается
переоценка субъекта и недооценка предиката.
Упускают из виду, что отношение между
субъектом и предикатом безусловно изменчиво.
Человеческий дух может совершенно свободно
сделать всякий предикат субъектом и, наобо-
рот, всякий субъект — предикатом. Белоснеж-
ный цвет, хотя он и неосязаем, все же так
же субстанциален, как и белого цвета снег.
Полагать, что материя — субстанция, или
главная причина, а ее предикаты, или
свойства, лишь второстепенные придатки,
это — старый, ограниченный образ мышления,
который совершенно не считается с завоева-
ниями немецких диалектиков. Следует, нако-
нец, понять, что субъекты образуются исклю-
чительно из предикатов.

Утверждение, что мысль есть секреция,
продукт или выделение мозга, подобно тому
как желчь есть выделение печени, не вызы-
вает споров, но вместе с тем не следует забы-
вать, что мы имеем здесь очень плохое и недо-
статочное сравнение. Печень, субъект этого
восприятия, есть нечто осязаемое и весомое;
точно так же и желчь есть то, что создается
печенью, она ее продукт и следствие. В этом
примере и субъект и предикат, т. е. и печень
и желчь, весомы и осязаемы, но этим саЧшм
затемняется как раз то, что хотели, собственно,
сказать материалисты, представляя желчь как
следствие, а печень как воздействующую
причину. Мы должны поэтому особенно под-
черкнуть то, что в этом примере вполне
бесспорно, но в сопоставлении мозга и мысли-
тельной деятельности совершенно упускается
из виду. А именно: желчь есть не столько
результат деятельности печени, сколько ре-
зультат всего жизненного процесса...

Заявляя, что желчь есть продукт печени,
материалисты нисколько не отрицают и
не должны отрицать, что оба объекта являются
равноценными объектами научного исследо-
вания. Но когда говорят, что сознание, спо-
собность мышления есть свойство мозга, то
лишь осязаемый субъект должен быть един-

ственно достойным объектом, и с духовным
предикатом тем самым уже покончено.

Этот образ мышления механических мате-
риалистов мы называем ограниченным, потому
что он делает все осязаемое и весомое в некото-
ром смысле субъектом, носителем всех других
свойств, не замечая, что эта чрезмерно воз-
вышаемая осязаемость играет в мировом
целом такую же подчиненную, предикатив-
ную роль, как всякий другой подчиненный
субъект всеобщей природы.

Отношение между субъектом и предикатом
не объясняет ни материи, ни мысли. Однако
для выяснения связи между мозгом и мысли-
тельной деятельностью важно понять связь
между субъектом и предикатом.

Быть может, мы приблизимся к разрешению
вопроса, если выберем другой пример, —
пример, в котором субъект материален, а пре-
дикат таков, что, по крайней мере, сомни-
тельно — относится ли он к материальной или
духовной категории. Если, например, ноги
ходят, глаза видят, уши слышат, то возни-
кает вопрос, относятся ли и субъект и пре-
дикат к категории материального, является
ли свет, который мы видим, звук, который
мы слышим, и движение, которое совершает-
ся ногами, чем-то материальным пли нема-
териальным? Глаза, уши, ноги — осязаемые
и весомые субъекты, между тем предика-
ты — зрение и свет, слух и звук, движе-
ние и шаги (не говоря о ногах, которые произ-
водят движение) — неосязаемы и невесомы.

Каков же объем понятия материи? Относятся ли цвета, свет,
звук, пространство, время, теплота и электричество к этому
понятию или необходимо подыскать для них другую категорию?
Одним различением субъекта и предиката, вещей и свойств мы
здесь не обойдемся. Когда глаз видит, то осязаемый глаз, во
всяком случае, является субъектом. Но точно так же можно
перевернуть фразу и сказать, что невесомое зрение, силы света
и зрения являются главными фактами, субъектами, а материаль-
ный глаз лишь орудием, второстепенной вещью, атрибутом,
или предикатом.

Одно очевидно: вещества имеют не большее значение,

чем силы, силы — не большее, чем вещества. Тот материа-
лизм ограничен, который отдает предпочтение веществу

и за счет силы увлекается вещественным. Кто делает силы
свойствами, или предикатами, вещества, плохо разобрался
в относительности, в подвижности различия между суб-
станцией и свойством.

Понятие материи и материального до сих пор остава-
лось чрезвычайно запутанным понятием. Подобно тому
как юристы не могут прийти к соглашению относительно
начала жизни ребенка в утробе матери, или как языковеды
спорят о том, где начало языка — является ли призыв-
ный крик или любовное пение птицы языком или нет,
следует ли отнести язык мимики и жестов к той же
категории, что и членораздельную речь или нет, —
точно так же и материалисты старой механистической
школы спорят о том, что такое материя: подходит ли
под это понятие только осязаемое и весомое или же все
видимое, обоняемое, слышимое и, наконец, вся природа
есть материал для исследования и соответственно с этим
все может быть названо материальным, даже и челове-
ческий дух, ибо и этот объект служит теории познания
в качестве материала.

Итак, признак, отличающий механических материа-
листов прошлого столетия от социал-демократических
материалпстов, прошедших школу немецких идеалистов,
состоит в том, что последние ограниченное понятие
только осязаемой материи распространили на все вообще
материальное.

Нельзя ничего возразить против того, что крайние
материалисты отличают весомое или осязаемое от обоняе-
мого, от слышимого или, наконец, от мира идей. Мы
можем упрекнуть их лишь в том, что они чрезмерно поль-
зуются этим различением, что они упускают из виду род-
ственное и общее в вещах или свойствах и различают
весомую и осязаемую материю «метафизически», или toto
caelo, и не видят значения общего класса, объемлющего
противоположности.

Современное естествознание еще до сих пор во многих
отношениях стоит всецело на точке зрения материалистов
прошлого столетия. Эти материалисты были общими теоре-
тиками, так сказать философами естествознания, поскольку
оно и до сих пор еще ограничивает свое исследование
механическим, т. е. конкретным, осязаемым и весомым.
Правда, естествознание уже давно начало преодолевать
эту точку зрения; уже химия вышла за пределы механиче -
ской ограниченности, и вот появились новые познания об
изменении формы сил, о переходе тяжести в теплоту, элект-

ричество и т. д. Но естествознание все еще остается ограни-
ченным. Исследование человеческого духа и всех тех от-
ношений, которые им вызываются в человеческой жизни,
т. е. политических, юридических, экономических и всех про-
чих, естествознание исключает из сферы своего изучения,
все еще находясь под влиянием старого предрассудка, что
дух есть нечто метафизическое, дитя некоего другого мира.

Не потому естествознание заслуживает упрека в огра-
ниченности, что оно разграничивает механические, хими-
ческие, электротехнические и прочие познания, выделяя
их в особые области, а потому, что оно это разделение
преувеличивает, упускает из виду связь между духом и
материей и до сих пор не в силах отделаться от «метафизи-
ческого» образа мышления...

Не различные взгляды на звезды пли животных,
растения или камни разделяют людей на материалистов
и идеалистов; определяющим моментом является исклю-
чительно и единственно взгляд на отношение между телом
и духом.

Убеждение в полной ошибочности немецкого идеализма,
не перестававшего считать дух метафизической первоосновой,
который якобы создает и производит осязаемые, видимые, обо-
няемые и прочие материи, с неизбежной необходимостью привел
к социалистическому материализму, который называет себя
«социалистическим» потому, что социалисты Маркс и Энгельс
впервые ясно и точно установили, что материальные и именно
экономические отношения человеческого общества образуют
основу, которая в конечном счете обусловливает собой всю
надстройку правовых и политических учреждений, так же как
и религиозных, философских и иных представлений каждой
исторической эпохи. Вместо того, чтобы, как прежде, объяснять
бытие человека из его сознания, теперь, напротив, объясняют
сознание из бытия и главным образом из экономического поло-
жения человека, из способа добывания им хлеба.

Социалистический материализм понимает под «материей»
не только весомое и осязаемое, но и все реальное бытие —
все, что содержится в универсуме, а ведь в нем содержится
все, ибо все и универсум — это только два названия одной
и той же вещи; и социалистический материализм хочет
охватить все одним понятием, одним названием, одним
классом — безразлично, называется ли этот универсаль-
ный класс действительностью, реальностью, природой или
мате рией.

Мы, новейшие материалисты, не придерживаемся того
ограниченного мнения, что весомая и осязаемая материя

есть материя par excellense*; мы стоим на той точке
зрения, что и запах цветов, и звуки, и всякие запахи —
тоже материя. Мы не смотрим на силы как па простой
придаток, как на чистый предикат вещества, а на вещество,
осязаемое вещество, как на «вещь», которая господствует
над всеми свойствами. Мы смотрим на вещество и на
силы демократически. И те, и другие имеют для нас оди-
наковую ценность; взятые в отдельности, они не больше,
чем свойства, придатки, предикаты или атрибуты великого
целого — природы. Нельзя смотреть на мозг как на гос-
подина, а на духовные функции — как на подчиненного
ему слугу. Нет, мы, современные материалисты, утвер-
ждаем, что функция в такой же степени есть самостоя-
тельная вещь, как и осязаемое мозговое вещество или
какая-либо иная материальная вещь. И мысли, их источ-
ник и их природа точно такая же реальная материя и столь
же заслуживающий изучения материал, как и все иное.
Мы потому являемся материалистами, что не делаем
из духа никакого «метафизического» чудовища. Мысли-
тельная сила для нас столь же мало «вещь в себе», как
и сила тяжести или глыба земли. Все вещи суть только
звенья великой универсальной связи; она одна вечна,
истинна, постоянна, она — не явление, а единственная
«вещь в себе» и абсолютная истина.

Так как мы, социалистические материалисты, имеем
одно понятие, связывающее воедино материю и дух, то для
нас и так называемые духовные отношения, как политика,
религия, мораль г. прочее, тоже суть материальные отноше-
ния; а на материальную работу, ее вещества и вопросы же-
лудка мы лишь постольку смотрим как на базис, предпосыл-
ку и основу всякого духовного развития, поскольку живот-
ное по времени предшествует человеческому, что нисколько
не мешает нам высоко ценить человека и его интеллект.
Социалистический материализм отличается тем, что

он не недооценивает, подооно материалистам старой
школы, человеческий дух, но также не переоцени-
вает его, подобно немецким идеалистам, а в своей оценке
знает меру, рассматривая механизм, как и философию,
критически-диалектическим взглядом как звенья нераз-
дельного мирового процесса и ми рового прогресса...
[218—226] Так как мы не сходимся со старым и мате-
риалистам и, которые полагают, что они уже достаточна
объяснили, что такое интеллект, назвав его свойством

* — по преимуществу. Ред.

мозга, то мы и не можем отделаться от нашего объекта,
человеческого духа, одним взмахом ножа. Спекулятивный
путь, который старается одними умствованиями понять
сущность духа во внутренних выделениях головы, не мо-
жет быть нашим путем, так как спекулятивные идеалисты
этим достигли слишком незначительных результатов.
И вот очень кстати является Геккель со своим взглядом
на правильный метод науки. Он рассматривает челове-
ческий дух, как он действовал исторически, и это нам
кажется совершенно правильным методом...

Первым духовным соединением comme il faut было опуб-
ликованное лишь в 1859 году открытие Дарвина о естественном
отборе в борьбе за существование — так полагает Геккель, но
мы позволяем себе быть на этот счет другого мнения.

Пусть уважаемый читатель не поймет меня превратно: мы
не хотим оспаривать, что Дарвин и Геккель правильно и на-
учно связали свой индивидуальный дух с миром растений и
животных и создали чистые кристаллы познания, но мы хотим
лишь отметить, что новейший диалектический материализм
стоит на той точке зрения, что Дарвин и Геккель, как бы ни
была высока их заслуга, не были первыми и единственными,
сумевшими создать такие кристаллы. «Жалкие» музейные зоологи
и гербарпые ботаники также оставили нам частицу настоящей
науки...

Путем восприятия и собирания фактов и
описания их добывается новый свет или, вер-
нее, увеличивается прежде добытый. Заслуга_;
Дарвина велика, но не так безгранична, чтобы
Геккель имел основание считать «науку» чем-
то более высоким, чем повседневное соедине-
ние человече ского духа с материальными
фактами.

В первой части настоящего исследования было указано на то, что ограниченный материализм не только
считает человеческий дух свойством мозга — с этим
никто не спорит, — но из этой связи непосредственно
или косвенно выводит, что приписываемый мозгу пре-
дикат разумности или познавательной способности не есть
субстанциальный объект исследования, а, наоборот,
изучени е материального мозга способно дать достаточно
для объяснения свойств духа. В противовес этому наш
диалектический материализм доказывает, что вопрос
следует рассматривать, согласно указанию Спинозы, под
углом зрения универсума, sub specie aeternitatis *,

* — с точки зрения вечности. Р ед,

В бесконечном универсуме материя старых и уже уста-
релых материалистов, осязаемая материя, не получает
ни малейшего права считать себя более субстанциальной,
т. е. более непосредственной, ясной или определенной,
чем какое-либо другое явление природы...

Те материалисты, которые превращают осязаемую материю в субстанцию, а неосязаемую мозговую функцию только в акциденцию, слишком умаляют эту функцию. Чтобы получить о ней более удачное и правильное представление, прежде всего необходимо вернуться к тому факту, что это — дети одной матери, что это — два явления природы, которые мы освещаем, описывая их, подразделяя на классы, виды и подвиды.
Если мы констатируем относительно материи, — с чем никто,
конечно, не спорит, — что она есть явление природы, и то же
самое говорим о духовной способности человека, то мы знаем
еще очень мало и о том, и о другом; но мы знаем, что это —
братья и что никто не может их чрезмерно отделять друг
от друга; никто не может проводить между ними различия
toto genere, toto coelo *.

Если мы хотим больше узнать, например,
о материи, то мы для этого должны поступить
так, как это делали в прошлом музейные
зоологи и гербарные ботаники, мы должны
узнать ее различные классы, семейства, виды,
исследовать их, должны описать их возникно-
вение, уничтожение и превращение друг
в друга. Это и есть наука о материи. Кто

хочет большего, тот хочет чрезмерного, не по-
нимает, что такое знание; тот не понимает
ни органа науки, ни его применения. Если
старые материалисты имеют дело с частными
видами материн, то они поступают безусловно
научно; но когда они имеют дело с абстрактной
материей, с всеобщим понятием ее, то они
оказываются совершенно беспомощными в этой
абстрактной науке. Заслуга и деалистов в том,

что они, по крайней мере, настолько подви-
нули вперед умение пользоваться абстракцией
и общими понятиями, что новейший социали-
стический материализм, наконец, может
понять, что и виды материи, и понятия
являются обыкновенными продуктами при-
роды, и нет ничего и быть не может ничего
такого, что не относилось бы к единой неогра-
ниченной категории естественного мира.

* — во всех отношениях; всецело, по всей линии, принципиально,

NB

Наш материализм отличается своим спе-
цифически выраженным знакомством с общей
природой духа и материи. Там, где этот совре-
менный материализм делает объектом своего
исследования человеческий дух, он рассма-
тривает его как всякий другой материал для
исследования, т. е. так же, как музейные зоо-
логи, гербарные ботаники и дарвинисты посту-
пают с исследованием и описанием своих объектов. Бесспорно, первые своей классификацией пролили свет на тысячи видов, однако это был недостаточно сильный свет, и Дарвин его настолько усилил, что это добавочное освещение затмило начало; но и старые систематики должны были ведь «познавать», прежде чем классифицировать, поэтому и дарвиновское познание есть не что иное, как подведенная под понятие развития классификация, которая благодаря описанию процессов природы дает более точное отображение собранных фактов...

Материалистическая теория познания сводится

к признанию того, что человеческий орган по-
знания не испускает никакого метафизического
света, а есть кусок природы, отражающий дру-

го выясняется из нашего описания его. Такое
описание требует от теоретика познания, или фи-
лософа, чтобы он рассматривал свой объект так
же точно, как зоолог — изучаемое им животное.
Если же мне бросят упрек, почему я сам не де-
лаю этого тотчас, то ведь нельзя же забывать,
что и Рим был выстроен не в один день.

Удивительно, что эти просвещенные естествоиспытатели,
которые так хорошо понимают, что вечное движение природы
благодаря приспособлению, наследственновти, естественному
отбору, борьбе за существование и т. д. создало из протоплазмы
и моллюсков слонов и обезьян, не могут понять, что таким же
путем развился и дух. Почему то, что могло случиться с костями,
не могло случиться с разумом?..

Подобно тому как музейный зоолог изучал
своих животных путем описания класса, вида,
семейства, по- которым они распределены, так
и человеческий дух должен быть исследован путем
изучения различных видов этого духа. Каждая
личность обладает своим особым интеллектом,
а все интеллекты вместе могут рассматри-

N B

N B

вагься как ответвления одного общего духа. Отчасти
этот общий человеческий дух, как и личный, имеет свое
развитие в прошлом, отчасти в будущем; он проделал
различные, многообразные метаморфозы, и если мы,
проследи их, дойдем до начала человеческого рода, то
мы подойдем к той ступени, где божественная искра
падает до степени животного инстинкта. Ставший зверем
человеческий дух является, таким образом, мостом к
настоящим животным духам, и так мы доходим до духа
растений, деревьев и гор. Это значит: мы доходим, та-
ким образом, до понимания, что между духом и мате-
рией, как между всякими частями универсального един-
ства природы, существуют постепенные переходы и исче-
зающее различие лишь в степени, но не метафизическое
различие.

Так как старый материализм этих фактов не понял,
так как он не сумел понять материю и дух как абстракт-
ные образы конкретных явлений и, несмотря на свое
религиозное вольнодумство и низкую оценку божествен-
ного духа, не знал, откуда и как взялся естественный
дух, и вследствие этого незнания никак не мог преодо-
леть метафизики, — то Фридрих Энгельс назвал этот беспомощный, неспособный разобраться в абстрактной
науке материализм метафизическим, а материализм

социал-демократии, которая благодаря предшествовав-
шему немецкому идеализму прошла лучшую школу, —
диалектическим.

С точки зрения этого материализма дух есть собира-
тельное название духовных явлений, точно так же как
материя — собирательное название материальных явле-
ний, а оба вместе образуют одно понятие и называются
одним именем — явления природы. Это есть новый
теоретико-познавательный способ мышления, который
вторгается во все отдельные науки, во все отдельные
мысли и устанавливает положение, что все вещи в миро
должны быть рассматриваемы sub specie aeternitatis,
с точки зрения универсума. Этот вечный универсум
настолько слит со своими временными явлениями,
что вся вечность — временна, и все временное — вечно.