Идея свободы Дж. Ст. Милля

Решения комиссии Волфендена основаны на классическом эссе Дж. Ст. Милля (1806-1873), одного из основоположников либерализма, «О свободе»***. В эссе говорится о том, что «<...> единственная цель, которая оправдывает вмешательство человечества (индивидуальное или коллективное) в свободу действий любого из людей — это самозащита. Единственная

* Wolfenden Committee. Report of the Committee on Homosexual Offen­ces and Prostitution.—London, 1957.

** Tebbit М. Philosophy of Law. An Introduction. — London and New York: Routledge, 2000. — P. 114.

*** Mill J. St. On Liberty. — London: Everyman, 1972. Идеи Милля изла­гаются в основном по: Tebbit М. Ор. cit., p. 114-116.

цель, ради которой сила может быть применена к одному из членов цивилизованного общества против его воли, — это пре­дотвращение вреда другим. Его собственное благо, физическое или моральное, не является достаточным оправданием»*.

Идея Дж. Ст. Милля известна под названием «принцип вре­да» или, точнее, «принцип непричинения вреда». Согласно этому принципу, использовать закон («коллективное вмеша­тельство человечества») против граждан можно только для предотвращения нанесения вреда другим гражданам. Закон — самозащита общества, обоснованно применяющаяся, если дей­ствия индивида каким-либо образом угрожают обществу.

Другое утверждение, которое делает Дж. Ст. Милль в своем эссе, — это утверждение о том, что закон должен использовать­ся для защиты людей от других людей, но не для защиты чело­века от самого себя. Важно различать эти два утверждения. Согласно первому из них, если нет угрозы другим — нет осно­ваний для вмешательства закона. Согласно второму, если дей­ствие угрожает только тому, кто его предпринимает — тоже нет оснований для вмешательства закона.

Первое утверждение — это аргумент против юридического морализма, то есть против внедрения моральных норм с помо­щью законодательства (независимо от того, есть ли угроза для общества). Второе — аргумент против юридического патерна­лизма, то есть вмешательства в свободу действий индивида «для его же блага».

«Принцип вреда» имеет одно очень важное исключение. Он не применяется к детям и к людям с серьезными психическими расстройствами, то есть к тем, кто не способен брать ответст­венность за свою жизнь. Для этих людей вмешательство закона (во имя их блага) Милль считает правомерным. Частная жизнь остальных людей, взрослых и в здравом уме, какой бы опасной или саморазрушительной она не была, — их частное дело.

Нам трудно себе представить, насколько смелым «принцип вреда» был для викторианской Англии. Согласно господство­вавшим тогда (и на протяжении многих веков до того) пред­ставлениям, целью права, наряду с заботой об обществе, был также контроль за моральным и физическим обликом граждан,

* Ibid. P. 78.

прежде всего путем поддержания христианского нравственно­го порядка.

Миллевский «принцип непричинения вреда» (как в своем антиморалистическом, так и в антипатерналистском аспекте) бросал вызов представлению о том, что закон должен регули­ровать нравственность как общественную, так и частную. Бо­лее того, если кто считает, что для современного мира этот принцип — банальность, пусть подумает о последствиях пол­ного и последовательного проведения «принципа вреда». Оно, например, потребовало бы свободной продажи и употребления наркотиков взрослыми людьми.

Милля можно назвать пламенным защитником свободы со­вести, права человека на самовыражение и собственный стиль жизни. В эссе «О свободе» он писал о том, что наибольшей опасностью для жизни индивида в современном обществе яв­ляется «моральная тирания» большинства, угрожающая пол­ностью уничтожить свободу морального выбора. «Нетрудно показать с помощью многочисленных примеров, что то, что может быть названо „моральной полицией", покушающейся на несомненно законную свободу индивида, является одной из основных человеческих склонностей»*. Милль верил, что эта склонность только увеличивается с развитием демократии как принципа власти большинства.

«Моральная полиция» подавляет самобытность, эксцентрич­ность, оригинальность людей, их экспериментирование со сти­лями жизни. Тем самым она уничтожает всякое новаторство и возможность развития, что ведет общество к застою и гибели.

Главная идея Милля заключается в том, что есть частная сфера жизни, где индивид свободен вести себя как угодно, так как это касается только его. Отклонения от социальных норм, допускаемые людьми в их частной жизни, могут быть мораль­но предосудительны, например, азартные игры, пьянство, раз­врат, нечистоплотность. Но пока частная жизнь другого не представляет угрозы или вреда для других — не дело обще­ства в нее вмешиваться с помощью закона.

Если человек живет один, не имеет родственников и тихо у себя дома употребляет наркотики, никому из нас не мешая, мы можем сожалеть об этом человеке, мы можем уговаривать

* Ibid. Р. 216.

его прекратить вести такой образ жизни, но мы не имеем права применять против него силу государства.

Милль предвидел некоторые проблемы, связанные с разгра­ничением частной и общественной морали. Наиболее распро­страненное возражение против идеи частной морали состоит в том, что «ни один человек не живет на необитаемом острове», ТО есть нет такого саморазрушительного поведения, которое не оказывало бы влияния на других: на семью, друзей и т. д.

Милль признает отсутствие абсолютно частного в этом смысле, но он указывает, что вмешательство закона оправдано, только если саморазрушительное поведение ведет к какому-ли­бо нарушению обязанностей, например, неуплате долгов.

Еще одно возражение в адрес частной морали состоит в том, что плохое поведение, хотя и прямо не приносит вреда другим, вредно «в силу примера» — оно развращает и дезориентирует других. Милль отвечает на это тем, что проводит различие меж­ду только возможным или опосредованным вредом и прямым ущербом для индивида или общества. Если нет прямого, явного вреда или реальной угрозы, «общество может терпеть неудобст­ва во имя большего блага свободы человека»*.

Другая, тесно связанная с этим, но все же особая группа проблем разделения частной и общественной морали касается вида вреда или ущерба. Согласно принципу непричинения вре­да, вмешательство закона оправдано только в случае нанесения вреда другим. Но о каком вреде мы говорим? Только о явном, ощутимом ущербе, который может быть измерен, или оскорбле­ние и причинение психологического дискомфорта тоже являет­ся вредом? Милль отвечает на эти вопросы туманно и невнятно. Они (как мы это вскоре увидим) станут одними из самых важ­ных в современных дебатах об юридическом морализме.