Д. Причастие – символ единства

Возможно, причастие все больше становится сим­волом единства. В Первом послании к Коринфянам (10: 16-17) Павел говорит: «Чаша благословения, ко­торую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова? Один хлеб, и мы мно­гие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба» (курсив автора. – Прим. перев.).

Павел расширяет фокус, переходя от шестнадца­того стиха, в котором говорится о физическом теле Иисуса, к семнадцатому, где говорится о Теле Хрис­та, Церкви, где мы, как множество членов, составля­ем одно целое. Преломляемый хлеб есть Тело Хрис­та, Которое было ломимо на кресте. Мы есть одно Тело до тех пор, пока причащаемся от одного хлеба, Его плоти. Без хлеба, вне Тела мы становимся худы­ми и слабыми и в конце концов высыхаем и умира­ем. «Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (Иоан. 6: 53). Один хлеб убедительно говорит о том, что в Теле Христа должно быть истинное единство, и показывает, что Христос умер также и для того, что­бы мы были едины. Так же, как мы распинаем Его вновь, постоянно греша против Него и пренебрегая Им, мы рвем Его Тело на куски, разрывая отношения друг с другом.

Сейчас мы живем в период исторического раз­деления, которое не может загладиться само собой. Несмотря на это, Господь, конечно, совершает сегод­ня в мире удивительные вещи, и Евангелие распро­страняется в силе во многих местах. Однако мы не сможем уйти от факта, что тема единства занимает в Писании важное, даже центральное место. Мы не можем этим пренебречь. Иисус провел Свои послед­ние часы, говоря об этом с учениками и молясь об их полном единстве (см. Иоан. 17: 21-23). Мы можем хмуриться, отшучиваться или любым другим спо­собом откладывать этот вопрос в сторону как нечто маловажное или невозможное, но он тем не менее остается, написанный черным по белому. Если Иисус говорил то, что имел в виду, и имел в виду то, что го­ворил, христианское единство должно стать реаль­ностью, которую увидят все. Ведь Иисус молился не о каком-то неопределенном внутреннем единстве, а о единстве, видимом извне, чтобы, видя это един­ство, мир мог уверовать в Него (см. Иоан. 17: 21).

Когда я принимаю причастие, это не касается лишь Иисуса и меня. Это касается также моих бра­тьев и сестер, так как мы члены одного Тела. Вместе мы, как Тело Христа, составляем единое целое, по­этому не можем жить изолированно друг от друга. Мы зависим друг от друга, и нам нужно соприка­саться друг с другом, чтобы жить в своем духовном призвании.

Есть трогательные примеры того, как христиа­не различных конфессий и деноминаций находили друг друга и прежде, чем умереть, совершали при­частие в окопах, в концентрационных лагерях и пе ред расстрелом – водой, иногда соком, и сухими, заплесневелыми крошками хлеба, но в присутствии Божьей славы посреди них. Есть примеры тому, как убежденные атеисты, покаявшись на смертном одре, вместо последней трапезы просили причаститься, прежде чем уйти из жизни и встретиться с Госпо­дом в Его Царстве, где они присоединились к своим предшественникам по вере, ведь причастие и есть Иисус.

Неудивительно, что епископ Игнатий из Антиохии приблизительно в 100-110 годах н.э. по доро­ге к месту собственной казни писал: «Собирайтесь вместе, один за другим, объединенные благодатью, каждый, в одной вере, в Иисусе Христе, Который был от семени Давидова по плоти, будучи одновре­менно и Сыном Человеческим, и Сыном Божьим. Да будете послушны епископу и пресвитеру единодуш­но, преломляя один и тот же хлеб, в котором лекар­ство бессмертия и противоядие от смерти, вследствие которого мы должны вечно жить в Иисусе Христе» (Письмо Игнатия Ефесянам 20: 2). Это слова лидера ранней церкви в Антиохии, где лишь поколением раньше останавливались и учили Петр и Павел. Те­перь по дороге в Рим, где он должен был мучениче­ски умереть за христианскую веру, он призывает ве­рующих сохранять единство и принимать причастие в качестве сильнодействующего лекарства от смерти. Без этого единства молодая христианская вера была обречена на смерть.

То же самое, без сомнения, верно и для послед­них дней. По всей видимости, настанет время, ко­торое потребует большего единства и святости, чем когда-либо в истории христианства. В результате противодействие искреннему, глубокому единству непременно возрастет. Усилится искушение «прохо­дить свое собственное поприще» или отколоться от братьев из ложной ревности. Порой удивляет, какие ничтожные детали доктрин или поведения вызывают у некоторых христиан желание отделиться от своих братьев и сестер по вере. Тем не менее истинная кро тость вместе с сильными страданиями людей вокруг нас заставит многих из нас обуздать свою гордость, тягу к сектантским дрязгам или эгоистичную натуру и позволить Святому Духу вести нас к более глубо­кому, более искреннему единству. Нашей плоти и са­модостаточности будет брошен более серьезный вы­зов, чем мы сейчас можем себе представить, но этот вызов необходим. Единство друг с другом заложено в нашей природе, в наших духовных генах. Суще­ствующие разделения огорчают нас, так как каждое Божье дитя лелеет в себе глубокое стремление к на­стоящему единству.

В другой части того же письма Игнатий говорит: «Поэтому постарайтесь встречаться чаще для благо­дарения [евхаристии] Богу и ради Его славы. Ибо, когда вы часто собираетесь, власть сатаны рушится; и его дурные намерения тщетны при вашем согла­сии в вере. Нет ничего лучше мира, когда все боевые действия на небе и на земле прекращаются» (Письмо Игнатия Ефесянам 13: 1-2).

Многое можно сказать об этих древних цита­тах. Конечно, христианская вера не была искажена за одно поколение, если кто-то склонен так думать. Напротив, мы видим, как верующие в трудные вре­мена гонений оберегают и хранят подлинную апос­тольскую веру. Так и Игнатий знал удивительную силу единства, то, что единство и мир внутри церкви разрушают твердыни сатаны. Знал о силе прослав­ления и евхаристии, то есть причастия, о потребно­сти верующих часто пользоваться этими дарами. Не только потому, что он жил во времена, столь близ­кие к временам первых апостолов, и общался с их учениками, но и через свою мученическую смерть стал «кровным свидетелем» истин подлинной хрис­тианской веры. Вопрос в том, разве Игнатий не знал о великой важности и истинном содержании причас­тия больше, чем современные западные светские, ле­нивые, так называемые христиане, которые едва ли затрудняют себя посещением церкви или чтением Библии?