Концепция «Большого Китая»: зарождение и эволюция

Китайские правители испокон веков полагали, что Китай исторически включает в себя следующие территориальные районы: «синская зона» (Вьетнам, Корея); «внутренняя азиатская область»: маньчжуры, монголы, уйгуры, тюрки и тибетцы – народы, за которыми необходимо следить из-за соображений безопасности, и «периферия», народы которой в будущем должны признать главенство Китая в АТР^[75] – значительная часть Наньяна (Юго-Восточная Азия).Как можно заметить, современная китайская цивилизация имеет схожую структуру: ядро – Китай (этническая группа хань), районы, в которых проживает некитайское население (Тибет, Синцзян); государство, тесно сотрудничающее с Пекином – Сингапур; многочисленные влиятельные кланы хуацяо в Наньяне, а также некитайские страны (Северная, Южная Корея и Вьетнам), которые являются приверженцами конфуцианской традиции и культуры.

Термин «Большой Китай» впервые был использован на Западе еще в 1930 году американским географом Джорджем Кресси для обозначения Китайской империи – Империи Цин^[76]. В Соединенных Штатах (на государственных картах в 1940 году) термин использовался как политический и включал в себя территории, которые были частью Великой Империи.

«Большой Китай» является цивилизационным ареалом, в состав которого входят хуацяо, которые проживают почти во всех уголках планеты. Ученый В.С. Мясников одним из первых обратил свое пристальное внимание на различие между концепциями «ханьского этноса» и «нации всего Китая», которую предложил Сунь Ятсен. Идея «нации всего Китая» предполагала включение всех представителей малых этносов, проживающих на территории Китая и ряда сопредельных стран[77], в единое государство.

С момента создания КНР руководство КПК озвучило новый культурный концепт, материк – стержень китайской цивилизации, который служит ориентиром для азиатских народов. Отказавшись от плана смены режимов в сопредельных странах руководство КНР стало выступать в качестве носителя концепции «общекитайского единения» в мировом масштабе^[78]. Власти Пекина зарубежные этнические китайцы являются членами одного социума, поэтому находятся в зависимости от руководства КНР. Китайцы - это нация, которая построена по принципу крови и культуры. Современная идентичность китайцев, которая в прошлом подвергалась гонениям и нападкам, находится в процессе осознания своих национальных особенностей, этому способствуют выдержавшие проверку веками основные составляющие китайской культуры^[79]. Древнейшая китайская культура с культом семьи и единства способствует развитию экономических взаимоотношений Тайваня и КНР, что является важным фактором, на пути экономического роста материкового Китая, и государств АТР.

Концепция «Большого Китая» появилась в источниках на китайском языке в конце 1970-х годов и объясняла растущие торговые отношения между материком и Гонконгом, предполагалось, что в ближайшем будущем политические и торговые связи будут установлены и с Тайванем. Стоит отметить, что мысль о формировании подобного союза возникла во время перехода КНР к осуществлению стратегии модернизации и выдвижение истэблишментом государства концепции объединения всех ее частей без изменения их политического и социального строя.

Термин «Большой Китай» появился повторно в научной среде в 1980-х годах для обозначения культурной и экономической интеграции регионов, в которых проживают китайцы. Подразумевалось, что подобный интеграционный объект будет иметь структуру АСЕАН или ЗЕС. Руководство КНР ставило своей целью объединение нескольких рынков, краеугольный камень интеграции – экономическая сфера, а не политическая. Японские ученые исследовали концепцию в 1990-е – 2000-е годы для описания интеграционных процессов Китая, бывших зарубежных колоний, Тайваня и Сингапура в условиях нарастающей глобализации^[80]. Сложилось мнение в научной среде КНР и за ее пределами, что формирование «Большого Китая» является одной из долгосрочных тенденций в АТР^[81].

Если объединить подходы китайских ученых, выступающих в поддержку организации, следует сделать вывод, что учреждение «Большого Китая» отвечает сложившимся мировым реалиям.

Во-первых, в период с 1980-1990-х годов наметился переход от биполярной конфронтации к деидеологизации дипломатических и экономических связей. С окончанием «гонки вооружений» КНР пришлось «играть» новую роль на международной арене. Перед собой Китай поставил две задачи: стать стержневой страной в китайской культуре; восстановить утраченный в XIX веке авторитет в Азии[82].

Во-вторых, наметилось укрепление отношений внутри региональных союзов и блоков. В долгосрочной перспективе регионализация мирового хозяйства возможно станет важным этапом на пути к экономической, культурной интеграции. В Китае (в начале XXI столетия) получил широкое распространение тезис «ХХI век – время АТР», порядок, установленный в АТР, будет оказывать о огромное влияние на ситуацию в мире^[83]. Итальянский политолог Доменико Физикелла утверждает, что КНР предложила строить НМП, и у Китая есть все возможности стать «мировым» архитектором: «Необходимо обратить свой взор на КНР, необходимо всесторонне следить за его всеми преобразованиями, его местом на международной арене^[84]».

В-третьих, сотрудничество со странами региона будет способствовать ускорению экономического развития в международной конкурентной среде. По мнению китайского эксперта Го Санчжуя: «для развития государства в условиях жесткой конкуренции и действия противоречивых глобализационных процессов создание китайского сообщества жизненно необходимо^[85]».

Часть китайских аналитиков выступила против институционализации «Большого Китая», основываясь на существовании проблем, которые связаны с политической сферой. Упор делался на соблюдении принципа разделения экономики и политики, только при этом условии будет возможно расширить в ближайшие десятилетия многосторонние экономические связи^[86]. Важно заметить, что формирующийся экстерриториальный блок «Большой Китай» вначале нового тысячелетия не спекулятивное понятие, а быстрорастущая экономическая, политическая и социокультурная реальность. Именно благодаря КНР на рубеже веков три из четырех «Азиатских Тигра» имели самые высокие темпы роста производства. Китай экономически и политически начинает доминировать практически над всей Азией.

Зарубежные китайцы (хуацяо) контролируют экономику стран Юго-Восточной Азии. К концу ХХ века китайское население составляло почти 1% от численности населения Филиппин, но эта малочисленная диаспора отвечала за 36% продаж компаний данного государства. Владельцами 18 из 25 крупнейших компаний Индонезии являются этнические китайцы, а один консорциум хуацяо дает 5% ВНП Индонезии^[87]. По данным 2013 года, этнические китайцы доминируют в экономике ЮВА, а также в больших масштабах инвестирует в пекинские проекты. В Таиланде хуацяо владеет более 78% компаний, в Малайзии - 63%, на Филиппинах - более 55%, которые пользуются большим спросом на фондовых торгах всего мира^[88].

Существует мнение против интеграции в рамках «Большого Китая». По мнению профессора Университета Шаньтоу Хуана Кунчжана: ««Большой Китай» в качестве идеи следует отвергнуть, ибо невозможно смешать различные нации, так как каждый этнос имеет свою культуру и язык. Большинство юго-восточных китайцев не собираются становиться единым блоком с КНР. Безусловно, это исключительно бизнес-идея для обеспечения роста хозяйства Пекина.Что касается, инвестиций хуацяо, то они в большинстве случаев руководствуются не патриотическими чувствами, а вопросами получения прибыли^[89]».

Но факты говорят об обратном, синтез растущего год от года экономического потенциала и культуры привел к активному участию Тайваня, Сингапура и зарубежных колоний в делах материка. Привыкнув к смене власти, гонконгские китайцы начали адаптироваться к руководству Пекина, а не Лондона. Предприниматели и общественные деятели Гонконга стараются не критиковать Китай^[90].

Уже к 1994 году десятки бизнесменов сотрудничали с КНР и работали «гонконгскими советниками» в организации, которая на самом деле являлась теневым правительством. В начале 1990-х гг. экономическое влияние КНР в Сянгане значительно усилилось, а инвестиции с «континента» в 1993-м превысили совокупный объем инвестиций Японии и США. К середине 1990-х экономическая интеграция Гонконга и материкового Китая, можно сказать, завершилась, а политическая фаза произошла в 1997 году.

Развитие деловых и политических связей Тайваня с материковым Китаем отстает от развития отношений Китая с Гонконгом. Однако в восьмидесятые годы произошли серьезные изменения. На протяжении почти тридцати лет, после 1949 года две китайские республики отказывались признать существование и легитимность друг друга, не имели отношений друг с другом и фактически находились в состоянии войны^[91].

После того как Дэн Сяопин укрепил свой авторитет на государственном посту. Он стал инициатором экономических преобразований, правительство континентального Китая, в свою очередь, сделало ряд важных шагов к примирению с островом. В 1981 году правительство Тайваня ответило взаимностью и стало отходить от жёсткой политики “трех нет” (нет сообщения, переговоров и компромисса). Последовавшее активное развитие экономических отношений между Тайванем и КНР в большей мере облегчалось «общей китайской идеей»^[92].

Главными составляющими мирового процесса в период 80-90 гг. были тенденции к развитию и миру, постепенный переход мирового политического и экономического центра в Азию. В силу своего значительного потенциала Дэн Сяопин сформулировал «большую стратегию», направленную на достижение стратегических целей во внешней политике. Поездка Дэн Сяопина в южные районы Китая в 1992 г. вызвала всплеск активности китайского общества. В 1994 г. тайваньский президент Ли Дэнхуэй высказал свое мнение о «Большом Китае»: «Тайваньские деньги, технологии, гонконгский менеджмент, рабочая сила и ресурсы КНР, а экспорт будет осуществляться Сингапуром и государствами АСЕАН. План минимум – создание внутрирегионального блока в составе Китая, Гонконга, Тайваня, Макао и Сингапура^[93]. Однако такое движение к компромиссу остановилось в 1995 году, когда Тайбэй потребовал своего включения в международные организации. После присоединения Гонконга и Макао лидеры КПК Китая неоднократно заявляли о своих намерениях возвратить Тайвань^[94].

Интересно мнение, что «совместные усилия КНР, Тайваня, Сингапура, Сянгана позволят создать такие ТНК, которые смогут помериться силой с крупнейшими корпорациями США, Западной Европы, Японии^[95]». Несмотря на живые дискуссии за рубежом и в Китае, официальным Пекином сформировавшаяся концепция «Большого Китая» употребляется крайне редко. Можно сделать вывод, что для руководства КПК КНР традиционен осторожный подход к формулировке парадигм и задач внешней и внутренней политики.Пекин официально отрицает свою заинтересованность в реализации концепции «Большого Китая», но анализ «политики открытости» показывает иное^[96].

Объединенный блок Китай + Гонконг, Сингапур, Тайвань может стать экономическим гигантом не только в Азии, но и во всем мире. Китайские стратегические интересы энергично высказываются в прессе. Однако патриотически настроенные ученые Китая советуют воспринимать «Большой Китай» всего лишь как фантазию банкиров и иллюзию аутсайдеров мировой экономики, стремящихся разрушить хозяйство Китая. Они боятся, что растущая капиталистическая система КНР может подорвать политическую организацию страны.

***

Концепция «Большого Китая» объясняет экономические и политические отношения между материком и бывшими колониями, а также с Тайванем и Сингапуром. Большой Китай» также является цивилизационным ареалом, в состав которого входят хуацяо, которые проживают почти во всех уголках планеты.

От формирования регионального блока «Большой Китай» выиграет и КНР, и его стратегические (будущие) партнеры – Сянган, Тайвань, Макао, Сингапур, потому что экономика стран-партнеров носит взаимодополняющий характер. Это заключается в следующем:

1) экономическая интеграция сбалансирует развитие КНР, а также значительно увеличит возможности Тайваня и Сингапура, из-за их ориентации на западные рынки (американские);

2) политическая интеграция в будущем способствует созданию мощной сверхдержавы с четвертью населения планеты в стратегическом регионе Азии. Формирующейся институт будет регулировать жизнь не только этносов, живущих на территории «Большого Китая», но и многочисленных (постоянно растущих) китайских диаспор, разбросанных по всей планете;