Власть и реформы. СПб., 1996. 1 страница

Глава 3

НАЦИОНАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА («Русская государственная идея в советской форме»)

Самоопределение наций. — На пути к федеративному союзу. — Устои советского федерализма — Становление и трансформация «национал-большевизма».

В решении национального вопроса партийно-государственной властью также наблюдается преемственность по отношению к «старому порядку».

Национальная политика большевиков постепенно приобретала черты все более прочного сплава прежней имперской идеи, выработанной и осуществляемой монархией на протяжении ее многовековой истории, и большевистских программных установок, трансформировавшихся по мере приближения и осуществления революции в России. Разумеется, сказанное не следует понимать упрощенно. Восприятие российской государственной традиции в этой области едва ли было осознанным и при случае категорически отрицалось большевистской властью. Однако оно стало реальностью, и во многом практическое воспроизведение прошлого курса стало возможным благодаря тому, что большевистская концепция пролетарского интернационализма как основы сохранения единого и сплоченного социалистического многонационального государства не только не противоречила этой традиции, но, напротив, способствовала ее воссозданию и развитию, хотя бы и под новыми лозунгами и при другом идеологическом обосновании.

Одним из главных положений большевистской партии по национальному вопросу было требование «права на самоопределение за всеми нациями, входящими в состав государства», сформулированное еще II съездом РСДРП в 1903 г. На поронинском совещании ЦК РСДРП в октябре 1913 г. и VII апрельской конференции 1917 г. в это положение были внесены два уточнения: вначале говорилось, что самоопределение «угнетенных царской монархией народов» предусматривает в том числе их «отделение и образование самостоятельного государства», а далее указывалось, что это «непозволительно смешивать с вопросом о целесообразности отделения той или иной нации».

Большой интерес в связи с этим представляют взгляды В. И. Ленина, изложенные в письме к С. Г. Шаумяну от 6 декабря 1913 г.: «Мы за демократический централизм, безусловно. Мы за якобинцев против жирондистов... Мы в принципе против федерации — она ослабляет экономическую связь, она негодный тип одного государства. Хочешь отделиться? Проваливай к дьяволу.

если ты можешь порвать экономическую связь... Автономия есть наш план устройства демократического государства. Отделение вовсе не наш план. Отделение мы вовсе не проповедуем. В общем, мы против отделения. Но мы стоим за право на отделение ввиду черносотенного великорусского национализма, который так испоганил дело национального сожительства, что иногда больше связи получается после отделения!! Право на самоопределение есть исключение из нашей общей посылки централизма... Но исключение нельзя толковать расширительно».1

Таким образом, и самоопределение, и право на отделение — а не само отделение — в значительной мере рассматривались Лениным как предпосылка и как демократический лозунг для последующего перехода к достаточно жесткому централизованному унитарному демократическому государственному образованию, обеспечивающему, говоря современным языком, единое экономическое пространство или тесную хозяйственную интеграцию всех частей государства. Следует заметить, что на апрельской конференции демократический характер лозунга самоопределения едва не был вообще отвергнут, ибо первоначальный проект резолюции по национальному вопросу, принятый большинством редакционной комиссии усилиями Г. Л. Пятакова, содержал тезисы о том, что разрешить национальный вопрос может лишь «метод социалистической революции под лозунгом „Прочь границы!»», о недопустимости «раздробления крупных государственных образований на мелкие государства», оценивал право на самоопределение как «просто фразу, без всякого реального содержания».2 Лишь вмешательство Ленина позволило сохранить в резолюции формулировки самоопределения наций.

В первые дни после Октябрьской революции лозунг права наций на самоопределение еще подтверждался в таком основополагающем документе советской власти, как «Декларация прав народов России». Но уже в январе 1918 г. в докладе по национальному вопросу на III съезде Советов И. В. Сталин фактически отрицал самостоятельное значение национального вопроса и сводил все противоречия между советским центром и правительствами национальных окраин бывшей империи к конфликту, содержанием которого была проблема власти, считая, что местная буржуазия лишь придает ему национальную окраску. Исходя из этого, Сталин указал на необходимость толкования принципа самоопределения как права на самоопределение не буржуазии, а трудовых масс данной нации.

Сталинская точка зрения была горячо поддержана на VIII съезде Н. И. Бухариным, который говорил, что при курсе на пролетарскую диктатуру «мы не можем выставлять лозунг права наций на самоопределение», ибо это было бы признанием фиктивной «воли нации», включающей и буржуазию. По его мнению, прежний лозунг самоопределения годится лишь «для колоний, для гот-

1 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 48. С. 234—235.

2 Седьмая (Апрельская) Всероссийская конференция РСДРП (б): Стенографи

ческий отчет. М., 1958. С. 212, 282—283.

тентотов и бушменов, негров, индусов» и проч., т. е. там, где пролетариат не оформился как класс и нации еще стоят на низшей ступени исторического развития.3

Выступивший вслед за ним В. И. Ленин в осторожной форме критиковал эту позицию, считая замену понятия «самоопределение наций» формулой «самоопределение трудящихся» преждевременной и проявлением «революционного нетерпения». Он полагал, что старый лозунг надежнее, в том числе и из тактических соображений.

В дебатах на съезде нашла выражение и самая радикальная позиция по вопросу о самоопределении. Ее выдвинул Г. Л. Пятаков. Он отвергал как «бессодержательный и голый» принцип самоопределения наций, так и формулу самоопределения трудящихся. Он считал, что даже и пролетариат той или иной страны не вправе самостоятельно решать вопрос о самоопределении и тем более отделении, должен действовать с учетом «строгой пролетарской централизации и пролетарского объединения» в интересах рабочего класса «всего капиталистически развитого мира».4

Программа партии, принятая на VIII съезде РКП (б), хотя и отражала в какой-то мере ленинскую точку зрения, представляла собой несомненный компромисс между его позицией и радикальными взглядами многих участников дискуссии: право на самоопределение не упоминалось, «право на государственное отделение» предлагалось «в целях преодоления недоверия со стороны трудящихся масс угнетенных стран», преимущественно применительно к «колониям и неравноправным нациям».

В тезисах Сталина «Об очередных задачах партии в национальном вопросе», опубликованных перед X съездом, 10 февраля 1921 г., основным условием решения этого вопроса назывались победа Советов и установление диктатуры пролетариата, понятие «право наций на самоопределение» отсутствовало и употреблялась лишь формула «право наций на государственное отделение» с оговоркой, что «изолированное существование отдельных советских республик» фактически невозможно.5

С критикой тезисов Сталина выступил нарком иностранных дел Г. В. Чичерин. Чичерин за годы эмиграции и напряженной дипломатической работы в 1918—1920 гг., очевидно, упустил из виду, что из программных документов уже исчезло положение о праве наций на самоопределение. Он отметил, что последнее не является «исключительным лозунгом российской рабоче-крестьянской революции», как полагал Сталин, а довольно широко используется в политике государств, представляющих «наиболее развитой капитализм». Далее Чичерин указывал, что решение национального вопроса по-своему осуществляется на основе интегрирующих процессов и тенденций современным империализмом, а не зависит лишь от установления диктатуры пролетариата, что

3 Восьмой съезд РКП(б): Стенографический отчет. М.; Пг., 1919. С. 40—41.

95—96.

4 Там же. С. 67—70.

5 Сталин И. В. Соч. Т. 5. С. 15—29.

сталинские представления об империализме и многонациональном государстве устарели и национальное угнетение уже не выступает в большинстве своем в чистом виде (господствующая нация и угнетаемая нация).6

В выступлениях ряда делегатов на съезде, представлявших национальные районы (Украина, Закавказье), отмечалось, что сталинские тезисы «развивают отвлеченные принципы права наций на самоопределение и отделение», на практике вовсе не решают проблем национальных отношений, которые партия «проглядела», определеннейшим образом «прозевала», не учитывая несомненного роста национального движения и его значения. Сами же эти принципы истолковывались иными участниками дискуссии лишь как проявление «свободы национального самоопределения к коммунизму».7

В дальнейшем понятие самоопределения наций вовсе исчезло из лексикона партийных документов, а право на отделение стало носить чисто абстрактный характер, ибо не было подкреплено ни одним реальным случаем в условиях формировавшегося Союза.

Наиболее крупные государственные образования на Западе и Северо-Западе страны — Польша и Финляндия — в конце концов добились национальной независимости, что, в общем, предусматривалось большевиками, тем более что соотношение сил здесь оказалось не в пользу Советской России.

В Эстонии, Латвии и Литве «самоопределение» дважды меняло свою окраску. В 1918 г. здесь были провозглашены независимые советские республики, установившие тесные связи с большевистской Россией, с несомненным намерением последующего вхождения в состав создаваемого единого государства. Однако внутренние процессы в них и помощь извне привели уже в 1919—1920 гг. к закреплению и признанию Западом малых независимых буржуазных стран в этом регионе. Но в отношении некоторых из этих государств классовая, революционная или военная «целесообразность» порою неожиданно возвращали наиболее рьяных руководителей большевиков к постановке вопроса об обратной «советизации» самоопределившегося и отделившегося народа. Так было, например, осенью 1919 г., когда Л. Д. Троцкий предлагал использовать красные войска, преследующие отступающие части генерала Юденича, для вторжения в буржуазную Эстонию. Ленин, Чичерин и Политбюро ЦК РКП (б) не без колебаний решили, однако, воздержаться от такого плана. Основной причиной их возражений были опасения международных осложнений и стремление эстонского народа и правительства мирно урегулировать отношения с Советской Россией.8

Иные формы и иные результаты имели процессы самоопределения Украины и Белоруссии. На Украине восстановление дореволюционного статус кво после распада Российской империи по-

6 Правда. 1921. 6, 8, 9 марта.

7 Десятый съезд РКП(б): Стенографический отчет. М., 1963. С. 202, 204—

205, 206, 704.

8 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 51. С. 69, 80.

шло по пути развития внутреннего процесса военно-политической борьбы и советизации Украины, естественно, при значительной помощи большевистской России. Аналогичным образом складывалась обстановка в Белоруссии.

Что касается внутренних национальных областей бывшей Российской империи, то здесь восстановление правления центральной власти и их последующее включение в РСФСР на правах национальных автономий происходило более успешно на основе «советизации», проводимой отчасти местными большевиками коренной национальности и в еще большей степени — российскими коммунистами. Естественно, что эта «советизация» подкреплялась и частями Красной Армии, высвобождавшимися от участия в гражданской войне после победы над белыми на Восточном и Южном фронтах. Проживавшие в Поволжье, Дагестане, отчасти в Крыму, на Северном Кавказе, в Сибири татары, башкиры, казахи, киргизы, чуваши, калмыки, буряты и др., подвергавшиеся угнетению как при царском режиме, так и в период недолгого правления белых генералов, оказались довольно восприимчивыми к большевистской пропаганде и политике по привлечению на свою сторону национальных меньшинств. Создание в 1920—1922 гг. автономных республик и областей — Башкирской, Татарской, Чувашской, Казахской, Калмыцкой, Дагестанской, Горской, Бурят-Монгольской — оказалось более или менее приемлемым для народов этих районов решением административной проблемы и в то же время сохранило все центральные полномочия в руках большевистского руководства в Москве. Подобным же образом, но более сложно развивался процесс нового «освоения» центральной властью районов Средней Азии (Туркестана), где базой для большевиков служили некоторые анклавы со значительными прослойками русского и рабочего населения. Оставляя на некоторое время в качестве самостоятельных наименее подготовленные для прямого вхождения в РСФСР «народные республики» (Хивинская, Хорезмская, Бухарская), большевики пошли по линии создания автономной Туркестанской Советской республики — обширной территории, охватывавшей многие народы Средней Азии.

С использованием гораздо более жестких методов «советизации», если не сказать «завоевания» или «оккупации», проходил процесс «самоопределения» в Закавказье, и прежде всего в Грузии. В Азербайджане, Армении, Грузии вслед за правительствами мус-саватистов, дашнаков, меньшевиков, которые провозглашали независимость этих республик, приходила новая стадия «самоопределения». Ее наиболее характерными чертами были создание «ревкомов», большевистского подполья, использование национальных конфликтов в пограничных районах для последующего заявления об угрозе со стороны находившихся здесь сил империалистов и «националистических правительств» интересам трудящихся масс, некоторым национальным меньшинствам да и самой Советской России. Затем после подчас инспирированных «восстаний» и «волнений» трудящихся в этих республиках «на помощь» к ним приходили части XI Красной Армии и обеспечивали принудительное самоопределение на основе советизации «по-большевистски». Один

из старейших грузинских большевиков, Ф. Махарадзе, в секретном докладе в ЦК РКП (б) от 6 декабря 1921 г. следующим образом описывал обстоятельства «советизации» Грузии: «Когда началось наступление красных войск, ни одна ячейка и ни один член партии в Грузии о намерении и целях наступления не были осведомлены и ничего об этом не знали... Вступление Красной Армии в Грузию и провозглашение советской власти приняли явный характер внешнего завоевания, так как в это время никто не думал об организации восстания внутри. В момент провозглашения советской власти в Грузии не числилось ни партячейки, ни отдельного члена партии, которые смогли бы создать организацию власти... Отсюда берет начало наш неуспех в деле советского строительства в Грузии».9

Вместе с тем нельзя не отметить, что и советизация, и последующее установление тесных отношений с РСФСР имели и положительное значение для народов бывшей Российской империи. Почти повсюду к 1921 г. с помощью Советской России была предотвращена экспансия против этих территорий иных и соседних государств. Советская Украина благодаря Красной Армии сумела освободить значительную часть своей территории от оккупационных австро-германских войск и их пособников, а затем и захваченные в результате польского наступления в 1920 г. земли, включая некоторые районы левобережной Украины. Подписанный позднее между Советской Россией и Польшей Рижский мирный договор 1921 г. обеспечивал целостность советских Украины и Белоруссии на большой части их территории, за исключением западных районов, и положил конец дальнейшим притязаниям их соседей. На Кавказе заключение Московского и Карсского договоров с Турцией 1921 г. при активном участии РСФСР также аннулировало многие территориальные притязания и захваты Турции в отношении Армении, Грузии и Азербайджана. Зато отделившаяся в качестве самостоятельного государства Литва потеряла в результате польской агрессии свою столицу Вильно и Виленскую обл. Тартуский же договор РСФСР с буржуазной Эстонией, напротив, стоил советской России утраты трех русских уездов Псковской губ., отошедших к Эстонии. Следовательно, «советизация» в целом при некоторых территориальных уступках и потерях, особенно со стороны Украины, Белоруссии, Армении и в малой степени — России, обеспечивала целостность значительной части этих основных, национальных регионов. С завершением гражданской войны, разгромом интервентов на Востоке страны и воссоединением огромных районов Урала, Сибири и Дальнего Востока с центральными областями советская власть была распространена почти на всю территорию бывшей Российской империи, за исключением части Польши, Финляндии, Прибалтики, западных окраин Украины и Белоруссии и некоторых других районов.

Вместе с тем к концу гражданской войны все главные этнические части бывшей империи, имея в большинстве своем те или

9 Социалистический вестник. 1922. № 19 (41). С. 11 — 12.

иные военно-политические и хозяйственные соглашения с Советской Россией, не составили еще единого с нею государства, хотя, несомненно, руководствовались указаниями Москвы по многим политико-экономическим вопросам. Поэтому чрезвычайно важно остановиться хотя бы кратко на втором фундаментальном положении большевистской партии по национальному вопросу — ее представлениях о характере и форме государственного образования после победы Октябрьской революции и реализации этих взглядов на практике.

До 1917 г. В. И. Ленин и большевики, в сущности, были сторонниками сохранения крупного централизованного, унитарного государства, допускающего национально-территориальную автономию отдельных народов в рамках этого единого государства. Однако ход развития событий в национальных окраинах после революции и распада царской монархии побудил большевиков и Ленина признать не только возможность, но и целесообразность федеративного устройства как средства привлечь на сторону Советской России многочисленные народы бывшей империи. Вот почему первые же программные документы советской власти, написанные Лениным, его выступления в начале 1918г. выдвигают федерацию советских национальных республик как тип государственного устройства народов России. Однако уже в Конституции 1918г. федерация, говоря словами Сталина, рассматривалась как переходная ступень «от принудительного царистского унитаризма» к «братскому объединению трудовых масс всех наций и племен России» для достижения конечной цели — «будущего социалистического унитаризма».10 Но во взглядах на федерацию существовали серьезные различия как среди отдельных лидеров партии, так и особенно между ними и работниками национальных республик и областей.

Уже на VIII съезде РКП (б) при обсуждении проекта программы партии В. И. Ленин признавал, что именно реальные изменения в положении народов бывшей империи побудили по-новому поставить вопрос о типе государства. До революции, говорил он, «не было еще пролетарских республик. Когда они явились и только • той мере, в какой они явились, мы смогли написать то, что мы тут написали: „федеральное объединение государств, организованны» по советскому типу»», заметив при этом, что «советский тип становится международным».11 При обсуждении этого вопроса программы на съезде выявилось довольно жесткое унитаристское понимание советского федерализма со стороны многих ораторов-Г. И. Ломов (Оппоков) высказывался за «максимальную централизацию» со средоточением управления «в едином экономическом центре» для всех республик, «которые объединены с нами по федеративному принципу». Г. Л. Пятаков сожалел о том, что,

10 Стали.». И. В. Соч. Т. 4. С. 66—73.

11 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 38. С. 151.

желая оторваться от жизни», большевики были вынуждены отказаться от прежней «общенациональной политики». М. П. Томский, соглашаясь с Лениным, считал, что к национальным движениям и к отказу от чистого интернационализма в крайних его проявлениях некоторое время еще придется «относиться как к неизбежному злу».

В заключительном слове В. И. Ленин призывал к осторожности в отношении форсирования даже «хозяйственного единства», к достижению общности — не административным путем, а на добровольной основе, предостерегал от перескакивания через естественные фазы развития федерализма, от игнорирования национальных особенностей.12 Кстати говоря, год спустя В. И. Ленин как прагматик отмечал, что характер федерации может определяться в зависимости от объективных условий развития — либо в направлении большего централизма, либо, напротив, большей самостоятельности ее участников.

Отметим, что тезис о «федеральном объединении государств, организованных по советскому типу», во-первых, отражал позицию и тех кругов в партии, которым было свойственно «революционное нетерпение» в решении национальной проблемы, а, во-вторых, по существу оставлял открытым вопрос о формах, методах и темпах создания федеративного национально-государственного образования. Это уже содержало в зародыше опасность централистски-ад-министративного подхода к решению сложнейшего вопроса о характере и сущности многонационального государства.

Анализ постановки и рассмотрения вопроса о федерации на X и отчасти XI съездах РКП (б) лишь усиливает впечатление, что эти опасения становились все более оправданными. В докладе Сталина на X съезде РКП (б) федерация советских республик выглядит уже как императив (никакие другие варианты не были предусмотрены), а «той искомой формой государственного союза», которую он предлагал воспроизвести, его «живым воплощением», объявляется исключительно РСФСР.13

Однако уже на этом съезде представители тогда еще самостоятельных советских национальных республик, в частности Украины, — В. П. Затонский и Н. А. Скрыпник — высказали иную точку зрения. Они отмечали недооценку Сталиным сложности национальных движений, чрезмерное увлечение централизмом, которое у иных «перепутывается» с привычными представлениями о «единой и неделимой», отмечали явный сталинский акцент или «намек» при постановке национального вопроса на то, что «невозможно существование отдельных независимых республик».

Через год, на XI съезде РКП (б) (март—апрель 1922 г.) Н. А. Скрыпник в выступлении по отчету ЦК специально вновь отметил опасные явления административного и формально-бюрократического подхода к решению проблем национально-государственного строительства. Он говорил, что национальные вопросы решаются отдельными лицами и руководимым ими советским ап-

12 Там же. С. 183.

13 Сталин И. В. Соч. Т. 5. С. 39.

24 Власть и реформы

/ о I

паратом на основе лозунга «единая и неделимая Россия». В отношении Украины и других советских национальных республик Скрыпник подчеркнул «тенденцию к ликвидации... государственности рабочих и крестьян,... ликвидации государственности Украины».14 Заявление Скрыпника было оставлено на съезде без ответа и без внимания, если не считать, что сторонник Сталина Д. 3. Мануильский поспешил от имени украинской делегации отмежеваться от него, ничего не сказав по существу затронутого вопроса.

В связи с определением форм, методов и темпов национально-государственного строительства, связанных с созданием федеративного союза, получившего в конце концов название «СССР», возникли острейшие дискуссии в высших партийных инстанциях, отдельных республиканских партийных организациях, на XII съезде РКП (б) (апрель 1923 г.) и состоявшемся после него специальном Четвертом совещании ЦК РКП (б) с ответственными работниками национальных республик и областей в составе 86 участников (июнь 1923 г.).

Отметим следующие этапы создания жестко централизованного государства.

Прежде всего выдвижение Сталиным идеи об «искомой фор

ме» такого многонационального объединения — РСФСР. Эта идея

была воплощена в проекте так называемой «автономизации», при

нятом комиссией Оргбюро ЦК РКП (б) на заседаниях 23 и 24 сен

тября 1922 г. Суть этого документа состояла в том, что единым

государством объявлялась РСФСР, в которую на основе договора в ка

честве автономий входили бы бывшие независимые советские

республики — Украина, Белоруссия, Азербайджан, Грузия, Арме

ния. Решения высших органов государственной власти РСФСР и наи

более важных ее комиссариатов становились бы обязательными для

центральных учреждений и объединенных комиссариатов этих ре

спублик.

Создание в спешном порядке под нажимом Сталина,

поддержанного секретарем Закавказского бюро ЦК РКП (б)

Г. К. Орджоникидзе, Закавказской Советской Федеративной Со

циалистической Республики.

Столь же поспешно и почти без прений на X Всероссийском

и I Всесоюзном съездах Советов 26—27 декабря 1922 г.15 были

приняты договор и декларация об образовании СССР в составе:

РСФСР, ЗСФСР, Украинской и Белорусской Советских Респуб

лик. Формально это объединение было создано согласно ленин

ским рекомендациям как федеративный союз республик. На деле

же почти неограниченные полномочия ряда ключевых высших ор

ганов власти и управления нового многонационального государ

ственного образования (позднее закрепленные актами 1923—

1924 гг.), реальное ущемление политического суверенитета вхо-

14 Одиннадцатый съезд РКП (6): Стенографический отчет. М., 1922. С. 64—66.

^ См.: Десятый Всероссийский съезд Советов: Стенографический отчет. М., 1923. С. 2—4, 184—198; I съезд Советов СССР: Стенографический отчет (30 декабря 1922 г.). М., 1922. С. 3—11, 19.

дящих в его состав национальных республик уже ориентировали формируемый фактически «сверху» Союз на быструю трансформацию в централизованно-бюрократическое, унитарное по своему характеру сообщество.

В. И. Ленин в своих записках «К вопросу о национальностях или об „автономизации»» усматривал много общего между сталинской «затеей с автономизацией», которая была «в корне неверна и несвоевременна», и новым способом создания Союза: аппаратный подход к достижению единства как проявление традиции, унаследованной от царского бюрократического шовинистского российского аппарата; великодержавный тон по отношению к «националам», в частности грузинам, при решении вопросов национально-государственного строительства; нарушение в связи с этим равенства и проявление «национальной несправедливости» и т. д. Вывод Ленина никак не соответствовал мажорной оценке, даваемой новому многонациональному государственному образованию Сталиным и его окружением. Ленин писал: «Не следует зарекаться заранее никоим образом от того, чтобы... вернуться на следующем съезде Советов назад, т. е. оставить Союз Социалистических Республик лишь в отношении военном и дипломатическом, а во всех других отношениях восстановить полную самостоятельность отдельных наркоматов».16

Интересно, что ленинская оценка плана и методов создания СССР перекликалась с точкой зрения меньшевистского зарубежного органа: «Четыре государственные единицы, которые входят в это объединение, были и до сих пор подчинены центральному московскому правительству, их торжественное объединение, отмеченное съездом, представляет на деле скорее урегулирование некоторых внутренних отношений в пределах РКП, чем действительный новый государственный союз... Но от этого еще как небо от земли далеко до действительной федерации самоопределяющихся и свободных народов, и вся „реформа» ни в малейшей степени не отразится на взаимоотношениях национальностей России и не даст им того самоуправления, которое немыслимо при нынешнем коммунистическом аппарате. Так многие, даже полезные сами по себе политические реформы превращаются в условиях коммунистической диктатуры в мелочную ведомственную перестройку».17

4. Проблема создания Союза довольно явственно выявила и в центральном партийном руководстве, и среди партийных и советских работников ряда союзных республик несколько течений и групп, по-разному подходивших к ее решению. Самыми ярыми поборниками идеи создания федерации по образцу единого унитарного государства, имперского по сути, были некоторые «националы», оказавшиеся более правоверными русскими шовинистами, чем многие великороссы по рождению и вероисповеданию. К их числу относились прежде всего И. В. Сталин, Г. К. Орджони-

16 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 356—362.

17 Социалистический вестник. 1923. № 2(48). С. 4.

кидзе, Ф. Э. Дзержинский, Д. 3. Мануильский, Ш. Элиава, М. Орехалашвили, А. Енукидзе, М. Лукашин и др.

В. И. Ленин, Л. Д. Троцкий, Н. И. Бухарин, Н. Н. Крестин-ский принадлежали к другой группе в высшем коммунистическом руководстве, каждый из членов которой ставил во главу угла принцип интернационализма, но утрачивал или не имел по разным причинам прочного положения в руководстве партией (Ленин — из-за болезни, Троцкий — вследствие надвигавшегося устранения его от всякого участия в принятии важнейших политических решений, Бухарин как слабый организатор и т. п.).

Позиция Зиновьева и Каменева, осознававших возможные отрицательные последствия прямолинейной политики Сталина в национальном вопросе, но склонных к компромиссу, в то время была продиктована в первую очередь заботой о единстве складывавшегося с его участием «триумвирата» и реально способствовала проведению централистской политики генерального секретаря. Среди крупных партийных и советских работников различных союзных республик выявились как сторонники Сталина, люди беспринципные или же связанные пресловутой «партийной дисциплиной» аппаратного толка, насаждавшейся генсеком, так и значительная группа самостоятельно мыслящих политиков, предвидевших всю пагубность недооценки сложности национального вопроса и решения его единственно с классовых позиций. В качестве наиболее решительных оппонентов Сталина по вопросу о создании единого многонационального государства и понимания федерализма выступали на Украине М. В. Фрунзе, а в еще большей степени — X. Г. Раковский, Н. А. Скрыпник, Г. Ф. Гринько, В. П. Затон-ский. Совершенно необоснованно было обвинение их Сталиным в том, что они отстаивали позиции создания государства конфедеративного типа. На деле же это была точка зрения, имевшая в виду построение такого федеративного сообщества союзных республик, в котором последние не подавлялись бы центром, а сохраняли бы достаточные суверенные права, особенно в области национального, социального и экономического развития.