Глава 61. Суд Совета

61.1. ДОПРОС У ХАНАНА

Представители Ханана дали тайные указания командиру римских солдат доставить Иисуса к нему во дворец сразу же после ареста. Бывший первосвященник стремился сохранить свой престиж духовного главы всех евреев. Задерживая Иисуса у себя в доме на несколько часов, он преследовал и другую цель: для того, чтобы судебное заседание Совета могло быть созвано с соблюдением Закона Моисея, должно было пройти больше времени. Было противозаконно собирать трибунал до утреннего жертвоприношения в Храме, которое совершалось около трёх часов утра.

Ханан знал, что члены трибунала уже находятся в доме его зятя Кайафы. К полуночи в доме первосвященника собралось около тридцати членов Совета, чтобы быть готовыми к судебному разбирательству, когда к ним приведут Иисуса. Пришли только те члены трибунала, которые являлись решительными и открытыми противниками Иисуса и Его Учения, поскольку для заседания трибунала было достаточно двух третей членов Совета.

Иисус провёл около трёх часов во дворце Ханана на Масличной горе, неподалёку от Гефсиманского сада, где Его арестовали. Иоанн Зеведеев был свободен и находился в безопасности во дворце Ханана не только благодаря приказу римского командира, но также потому что он и его брат Иаков были хорошо знакомы старшим слугам, – они много раз бывали во дворце, так как бывший первосвященник являлся дальним родственником их матери, Саломеи.

Ханан, разбогатевший на доходах от Храма, бывший тестем действующего первосвященника и поддерживавший хорошие отношения с римскими властями, был действительно наиболее влиятельной фигурой во всём еврействе. Он желал, чтобы судьба Иисуса решалась под его руководством и боялся целиком доверять такое важное дело своему бесцеремонному и агрессивному зятю Кайафе. Ханан хотел убедиться в том, что суд над Иисусом будет контролироваться саддукеями: он опасался возможной симпатии некоторых фарисеев, тем более что практически все члены Совета, вставшие на сторону Иисуса, являлись фарисеями.

Прошло несколько лет с тех пор, как Ханан в последний раз видел Иисуса в своём доме, когда, придя к нему в гости, Иисус сразу же ушёл, почувствовав холодную и настороженную атмосферу. Ханан надеялся, что сможет воспользоваться этим прежним знакомством и попытается уговорить Иисуса отказаться от Своих высказываний и покинуть Палестину. Ему не хотелось участвовать в преднамеренном убийстве невинного Человека, и он полагал, что Иисус скорее согласится покинуть страну, чем расстанется с жизнью. Но увидев мужественного и непреклонного Галилеянина, Ханан сразу понял, что такие предложения были бы бесполезны. Иисус выглядел ещё более величественным и невозмутимым, чем Его помнил Ханан.

Когда Иисус был моложе, Ханан проявлял к Нему огромный интерес, однако недавнее изгнание Иисусом менял и других торговцев из Храма поставило под угрозу доходы бывшего первосвященника. Этот поступок пробудил в нём намного больше враждебности, чем учения Иисуса.

Ханан вошёл в свой просторный зал для аудиенций, уселся в большое кресло и приказал привести Иисуса.

С минуту Ханан молча рассматривал Его, после чего сказал: «Ты понимаешь, что необходимо что-то сделать с Твоим Учением, ибо Ты возмущаешь спокойствие и порядок в стране».

Ханан вопрошающе посмотрел на Иисуса, – Тот взглянул ему прямо в глаза, но ничего не ответил.

Ханан продолжал: «Как зовут остальных Твоих учеников, помимо Симона Зелота, подстрекателя?»

Иисус вновь взглянул на него, но не ответил.

Отказ Иисуса отвечать настолько задел Ханана, что он спросил: «Разве Тебя не волнует, каким будет моё отношение к Тебе, – дружеским или нет? Разве Тебе безразлично то, что в моей власти повлиять на исход Твоего предстоящего суда?»

Услышав это, Иисус сказал: «Ханан, ты знаешь, что у тебя не было бы никакой власти надо Мной, если бы этого не позволил Отец Мой. Некоторые готовы уничтожить Сына Человеческого из-за своего невежества. Они не понимают, что делают, но ты, друг, знаешь, что делаешь. Как же ты можешь отвергать свет Божий?»

Добрый тон Иисуса очень озадачил Ханана. Но он уже решил про себя, что Иисус должен либо покинуть Палестину, либо умереть.

Поэтому он собрался с духом и спросил: «Чему именно Ты пытаешься учить народ? За кого Ты Себя выдаёшь?»

Иисус ответил: «Ты прекрасно знаешь, что Я открыто обращался к миру. Я учил в синагогах и много раз учил в Храме, где Меня слышали все иудеи и многие язычники. Я ничего не утаил. Почему же ты спрашиваешь Меня о Моём Учении? Почему ты не пригласишь тех, кто слышал Меня, и не спросишь их? Весь Иерусалим знает, что Я говорил, даже если сам ты не слышал этих учений».

Но ещё до того, как Ханан смог ответить, старший слуга, стоявший рядом, ударил Иисуса рукой по щеке, сказав: «Как смеешь Ты так отвечать первосвященнику?»

Ханан не высказал порицания своему слуге, но Иисус обратился к нему со словами: «Друг Мой, если Я сказал что-то не так, скажи, что не так. А если Я сказал правду, то за что же ты ударил Меня?»

Хотя Ханан и сожалел о том, что его слуга ударил Иисуса, он был слишком горд, чтобы обращать на это внимание. В смущении он отправился в соседнюю комнату, почти на час оставив Иисуса наедине с челядью и дворцовой стражей.

Вернувшись, он подошёл к Иисусу и сказал: «Утверждаешь ли, что Ты – Помазанник Божий – Избавитель Израиля?»

Иисус ответил: «Ханан, ты знаешь Меня с Моей юности. Ты знаешь, что Я утверждаю только то, что предписано Отцом Моим, и что Я был послан ко всем людям, – не только к иудеям, но и к язычникам».

Тогда Ханан сказал: «Как мне сообщали, Ты утверждал, что Ты – Помазанник. Так ли это?»

Иисус взглянул на Ханана, но ответил лишь: «Это ты сказал».

Примерно в это же время из дворца Кайафы прибыли гонцы, чтобы узнать, когда Иисус предстанет перед трибуналом, и поскольку близился рассвет, Ханан решил, что лучше всего отослать Его – связанного, под конвоем дворцовой стражи, – к Кайафе. Вскоре он и сам последовал за ними.

61.2. ПЁТР ВО ДВОРЕ

Когда отряд стражников и солдат подходил к дворцу Ханана, Иоанн Зеведеев шёл рядом с командиром римских солдат. Иуда Искариот отстал, а Симон Пётр находился далеко позади. После того как Иоанн вошёл во двор вместе с Иисусом и стражниками, Иуда подошёл к воротам, но, увидев Иисуса и Иоанна, отправился к дому Кайафы, где, как он знал, состоится настоящий суд над Учителем. Вскоре после ухода Иуды сюда прибыл Симон Пётр. Иоанн увидел его стоящим у ворот, перед тем как Иисуса ввели во дворец. Привратница, открывавшая ворота, знала Иоанна, и когда он попросил её впустить Петра, она охотно согласилась.

Войдя во двор, Пётр направился к горящим углям, пытаясь согреться, ведь ночь была холодной. Он чувствовал полную неуместность своего пребывания здесь, среди врагов Иисуса, – и действительно, он находился не на своём месте. Иисус не наказывал ему быть рядом с Ним, о чём Он просил Иоанна. Пётр должен был оставаться вместе с остальными апостолами, которые были специально предупреждены не подвергать свою жизнь опасности в период суда и распятия их Учителя.

Перед тем, как подойти к воротам дворца, Пётр выбросил свой меч, так что он вошел во двор Ханана безоружным. Его разум находился в состоянии крайнего смущения: он едва осознавал факт ареста Иисуса. Пётр был неспособен постичь реальность ситуации – то обстоятельство, что он находится во дворе Ханана, греясь вместе со слугами первосвященника. Ему хотелось знать, что делают другие апостолы, и размышляя над тем, каким образом Иоанна впустили во дворец, Пётр решил, что Иоанн был знаком слугам, поскольку он попросил привратницу впустить его.

Вскоре после того как привратница впустила Петра – и пока он грелся у костра – она подошла к нему и недобрым тоном осведомилась: «Разве ты не один из учеников этого Человека?»

Пётр не должен был удивляться тому, что его узнали, поскольку именно Иоанн попросил, чтобы девушка позволила ему пройти через ворота дворца. Но его нервы были напряжены настолько, что будучи опознанным в качестве ученика, он потерял душевное равновесие и только с одной мыслью, господствующей в его сознании, – мыслью сохранить жизнь – тут же ответил ей: «Нет».

Почти сразу же к Петру подошёл ещё один слуга и спросил: «Разве не тебя я видел в саду при аресте этого типа? Разве ты – не один из Его сторонников?»

Теперь Пётр был уже не на шутку встревожен. Он не знал, как спастись от своих обвинителей. Поэтому, яростно отрицая какую-либо связь с Иисусом, он сказал: «Я не знаю этого Человека и не принадлежу к Его сторонникам».

Тут привратница отвела Петра в сторону и сказала: «Я уверена в том, что ты один из учеников Иисуса не только потому, что один из Его последователей попросил меня впустить тебя во двор, но и потому, что моя сестра видела тебя в Храме вместе с этим Человеком. Почему ты отрицаешь это?»

Услышав эти обвинения, Пётр заявил девушке, что вообще никогда не знал Иисуса, и, сопровождая свои слова многочисленными ругательствами и проклятиями, снова повторил: «Я не сторонник этого Человека! Я даже не знаю Его! Я никогда и не слыхал о Нём!»

Пётр отошёл от костра и некоторое время бродил по двору. Он был бы рад бежать, но боялся привлечь к себе внимание.

Замерзнув, он опять вернулся к костру, и один из мужчин, стоявших рядом с ним, сказал: «Ты точно один из Его учеников. Этот Иисус – Галилеянин, а твоя речь выдает тебя, ведь ты тоже говоришь, как галилеянин».

И вновь Пётр отрёкся от какой-либо связи со своим Учителем.

Приведённый в глубокое замешательство, Пётр стремился избавиться от своих обвинителей. Отойдя от костра, он удалился в пустой притвор. Проведя в уединении больше часа, он случайно столкнулся с привратницей и её сестрой, которые снова стали дразнить его, обвиняя в том, что он является сторонником Иисуса. И опять он отрицал эти обвинения. Не успел он в очередной раз отречься от всякой связи с Иисусом, как пропел петух, и Пётр вспомнил, о чём предупреждал его Учитель ранее той же ночью. Пётр стоял, сокрушённый чувством вины, с тяжестью на сердце. И тут двери дворца открылись, и стражники провели мимо Иисуса, которого они вели к Кайафе. Поравнявшись с Петром, в свете факелов Учитель заметил на лице Своего апостола – в прошлом самонадеянного и храбрившегося – выражение отчаяния, и, обернувшись, Он взглянул на Петра. До самой своей смерти Пётр помнил этот взгляд, вобравший в себя такую жалость и любовь, которую ещё никогда не видел на лице Иисуса смертный человек.

После того как Иисус и стражники вышли из ворот, Пётр последовал за ними, но вскоре остановился. Он не мог идти дальше. Он сел на обочину дороги и горько заплакал. Выплакав своё отчаяние, он повернул назад, в лагерь, в надежде найти своего брата Андрея. Добравшись до лагеря, он обнаружил там только Давида Зеведеева, который отправил вместе с ним гонца, проводившего его в Иерусалим, – туда, где скрывался его брат.

Все эти события произошли с Петром во дворе дома Ханана на Масличной горе. Он не сопровождал Иисуса во дворец первосвященника Кайафы. Петушиный крик, заставивший Петра осознать, что он несколько раз отрёкся от своего Учителя, подчёркивает то, что всё это происходило за пределами Иерусалима, поскольку закон запрещал держать домашнюю птицу в черте города.

61.3. СУДЕБНОЕ ЗАСЕДАНИЕ СОВЕТА

Около половины четвёртого утра в пятницу первосвященник Кайафа потребовал от следственной комиссии Совета тишины и приказал привести Иисуса для официального суда. В трёх предыдущих случаях Совет абсолютным большинством голосов приговаривал Иисуса к смерти, придя к выводу о том, что Он заслуживает смерти по неофициальному обвинению в нарушении Закона, святотатстве и презрении к традициям отцов Израиля.

Это не было очередным заседанием Совета, который обычно собирался во дворце, в зале из тёсаного камня. В данном случае во дворце первосвященника была собрана специальная следственная комиссия, состоявшая примерно из тридцати членов Совета. Иоанн Зеведеев присутствовал здесь в течение всего этого так называемого суда.

Старшие священники, учителя Закона, саддукеи и некоторые из фарисеев ликовали от того, что Иисус, угрожавший их положению и бросивший вызов их власти, теперь находится в их руках. И они были полны решимости отомстить, чтобы Он уже никогда не выбрался отсюда живым.

Обычно, если совершённое человеком преступление предусматривало смертную казнь, евреи проводили судебное разбирательство с большой тщательностью и предоставляли исчерпывающие гарантии беспристрастного отбора свидетелей и справедливого суда. В данном же случае Кайафа являлся скорее прокурором, чем непредвзятым судьёй.

Иисус предстал перед этим трибуналом одетым в Свою обычную одежду и со связанными за спиной руками. Все члены трибунала были поражены и несколько смущены Его величественным видом. Никогда ещё им не приходилось лицезреть подобного узника и видеть такое самообладание в Человеке, Который предстал перед судом, решающим Его жизнь.

По иудейскому Закону, минимум два свидетеля должны были дать одинаковые показания по одному и тому же вопросу, прежде чем против узника могло быть выдвинуто обвинение. Иуда Искариот не мог выступать в качестве свидетеля против Иисуса ввиду того, что Закон категорически запрещал использовать показания предателя. Более десятка лжесвидетелей прибыли сюда, чтобы свидетельствовать против Иисуса, но их показания были настолько путаными и явно сфабрикованными, что сами члены Совета сгорали от стыда из-за этого спектакля. Иисус стоял, милосердно взирая на этих лжесвидетелей, и уже одно выражение Его лица лишало этих лгунов самообладания. В течение всех этих ложных показаний Он не проронил ни слова, ничего не ответив на их лживые обвинения.

Первыми двумя свидетелями, которые хотя бы в чём-то не противоречили друг другу, были двое мужчин, показавших, что они слышали, как в ходе одного из выступлений в Храме Иисус сказал, что Он «разрушит этот Храм рукотворный и в три дня выстроит другой, нерукотворный». Это было не совсем то, что сказал Иисус, тем более, что произнося эти слова, Иисус показывал на Своё Собственное тело.

Хотя первосвященник и прокричал Ему: «Что же Ты ничего не отвечаешь на их обвинения?» – Иисус молчал.

Он хранил молчание, пока все лжесвидетели давали свои показания. Слова этих клеветников были столь пропитаны ненавистью, фанатизмом и наглыми преувеличениями, что их показания распадались из-за своей собственной запутанности. Лучшим опровержением их ложных обвинений было невозмутимое и величественное молчание Иисуса.

Вскоре после того как лжесвидетели начали давать показания, прибыл Ханан и занял своё место рядом с Кайафой. Теперь он поднялся и заявил, что угроза Иисуса разрушить Храм достаточна для выдвижения против Него трёх обвинений.

Он «опасный мошенник»: внушает народу невозможное и вообще обманывает людей. Он «необузданный бунтарь»: выступает за насильственное посягательство на священный Храм, – иначе каким образом Он мог бы разрушить его? Он «учит магии», поскольку обещает построить новый Храм, причём нерукотворный.

Полный состав Совета уже решил, что Иисус повинен в караемых смертью нарушениях иудейских законов, но теперь они были больше озабочены выдвижением против Его действий и учений таких обвинений, которые позволили бы Пилату вынести их узнику смертный приговор. Они знали, что должны заручиться согласием римского правителя, прежде чем Иисус сможет быть казнён по Закону. Ханан же намеревался вести свою линию, пытаясь представить Иисуса слишком опасным Учителем, чтобы Его можно было оставить на свободе.

Однако Кайафа не мог больше смотреть на Иисуса, Который стоял перед ним, храня абсолютное спокойствие и продолжая молчать. Он решил, что знает как минимум один способ заставить арестованного заговорить.

Поэтому он подскочил к Иисусу и, тряся своим пальцем перед Его лицом, сказал: «Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам: Ты – Избавитель, Сын Божий?»

Иисус ответил Кайафе: «Да. Вскоре Я отправлюсь к Отцу, и Сын Человеческий будет облечён силой и вновь будет властвовать над небесным воинством».

Услышав эти слова, первосвященник пришёл в ярость и, разорвав на себе верхние одежды (в знак осуждения богохульства), воскликнул: «Какие ещё нужны свидетели! Теперь вы все слышали богохульство этого Человека. Как вы теперь думаете, что следует сделать с этим нарушителем Закона и богохульником?»

И все они ответили в один голос: «Он заслуживает смерти. Распять Его!»

Иисус не проявил никакого интереса к вопросам Ханана или членов Совета, за исключением этого единственного вопроса о Его посвященческой миссии. Когда Его спросили, является ли Он Сыном Божьим, Он сразу же и безоговорочно дал утвердительный ответ.

Ханан хотел, чтобы суд продолжался и были предъявлены конкретные обвинения по поводу отношения Иисуса к римскому закону и римским властям для последующего представления Пилату. Члены Совета хотели поскорее закончить с этими вопросами не только потому, что это был день приготовления к Пасхе, когда всякую мирскую работу следовало завершить до полудня, но и потому, что в любой момент Пилат мог отправиться назад в римскую столицу Иудеи, Кесарию, поскольку он прибыл в Иерусалим только на празднование Пасхи.

Но Ханану не удалось сохранить контроль над трибуналом в своих руках. Когда Иисус столь неожиданно ответил на вопрос Кайафы, первосвященник выступил вперёд и ударил Его рукой по лицу. Ханан был поистине ошеломлён, видя, как остальные члены трибунала, выходя из комнаты, плюют Иисусу в лицо, и многие из них наносят Ему издевательские пощечины. Так в половине пятого утра, в атмосфере беспорядка и неслыханного разброда, завершилось первое заседание Совета, посвящённое суду над Иисусом.

61.4. ЧАС УНИЖЕНИЯ

Согласно иудейскому Закону, для вынесения смертного приговора нужно было провести два заседания трибунала. Второе заседание должно было состояться на следующий день после первого, а время между заседаниями члены трибунала должны были посвятить посту и скорби. Но эти люди не могли ждать следующего дня, чтобы подтвердить своё решение о том, что Иисус должен умереть. Они прождали только час. Тем временем Иисус был оставлен в зале для допросов под надзором храмовых стражников, которые вместе с челядью первосвященника забавлялись тем, что подвергали Сына Человеческого всевозможным оскорблениям. Они издевались над Ним, плевали на Него и жестоко били. Они ударяли Его по лицу хлыстом, а затем говорили: «Прореки, Избавитель, кто ударил Тебя?». И так они продолжали в течение всего часа, глумясь и издеваясь над этим не оказывающим сопротивления Галилеянином.

Весь этот трагический час страданий и издевательских допросов, устроенных бессердечными стражниками и челядью, Иоанн Зеведеев, объятый ужасом, находился в одиночестве в соседней комнате. Когда начались эти оскорбления, Иисус, кивнув головой, дал Иоанну знак уйти. Он прекрасно понимал, что если позволит апостолу остаться в комнате и стать свидетелем этих издевательств, возмущение Иоанна может пробудиться с такой силой, что приведёт к вспышке протеста и негодования и, возможно, будет стоить ему жизни.

В течение всего этого ужасного часа Иисус не проронил ни слова. Для Его мягкой и чувствительной человеческой души не было более горького глотка из чаши унижений, чем этот жуткий час произвола невежественных и жестоких стражников и слуг, которых подтолкнул на оскорбления пример, показанный членами так называемого трибунала.

61.5. ВТОРОЕ ЗАСЕДАНИЕ ТРИБУНАЛА

В половине шестого началось второе заседание трибунала, и Иисуса отвели в соседнюю комнату, где Его ждал Иоанн. Здесь Иисус находился под надзором римского солдата и храмовых стражников. Тем временем трибунал приступил к формулированию обвинений, которые следовало представить Пилату. Ханан разъяснил присутствующим, что обвинения в богохульстве не будут иметь никакого значения для Пилата. Иуда присутствовал на втором заседании трибунала, но показаний не давал.

Это второе заседание продолжалось всего полчаса, и когда они прервали слушание, чтобы отправиться к Пилату, их вердикт, требовавший для Иисуса смертной казни, состоял из трёх пунктов.

Иисус «совращает еврейский народ, обманывает людей и подстрекает их к мятежу». Он «учит людей отказываться от уплаты дани цезарю». Он «утверждает, что является Царём и основателем новой религии, тем самым подстрекая к измене императору».

Вся эта процедура проходила в нарушение всех правил и иудейских законов. Суд не нашёл двух свидетелей, которые согласились бы друг с другом хотя бы по одному вопросу, за исключением тех, которые дали показания относительно заявления Иисуса о разрушении Храма и восстановлении его в три дня. Но даже по этому вопросу ни один свидетель не выступил в защиту обвиняемого, и Иисуса не попросили объяснить, что Он хотел этим сказать.

Единственный вопрос, по которому трибунал мог бы провести последовательное разбирательство, было богохульство, но и это основывалось бы целиком на собственных показаниях Иисуса. И даже по обвинению в богохульстве не было проведено официального голосования, необходимого для вынесения смертного приговора.

И теперь они взяли на себя смелость сформулировать три обвинения, с которыми они собирались отправиться к Пилату, не выслушав по этим пунктам обвинения ни одного свидетеля и приняв решение в отсутствие обвиняемого. После этого трое фарисеев покинули зал суда: они добивались смерти Иисуса, но не желали выносить против Него обвинений в отсутствие свидетелей и обвиняемого.

Иисус не появлялся больше перед Советом. Они не желали снова смотреть Ему в глаза и судить Его невинную жизнь. Иисус не знал формулировки обвинениях, пока не услышал их из уст Пилата.

Во время второго заседания трибунала – когда Иисус находился в комнате с Иоанном и стражниками – несколько женщин, служивших во дворце первосвященника, пришли вместе со своими подругами взглянуть на странного Узника, и одна из них спросила: «Ты ли Помазанник – Сын Божий?»

Иисус ответил: «Если Я скажу вам, вы не поверите Мне. А если Я спрошу вас, вы не ответите».

В шесть часов утра Иисуса вывели из дома Кайафы, чтобы доставить к Пилату для утверждения смертного приговора, столь незаконно вынесенного Советом.