Историческое краеведение и новая локальная история: общее и особенное

Научный корпус исторического краеведения начал свою институционализацию более века назад, и был порождён определёнными, в том числе не обязательно научными причинами (Шмидт С.О., 1997). Такая двойственность не способствовала выработке теоретического и методологического инструментария исторического краеведения (Гомаюнов С.А., 1996).

Практику исторического краеведения и традиционной местной истории многие признают наукой, которая ведет сбор материала по самым разным видам человеческой деятельности, а объект ее исследования занимает определённое место в исторических исследованиях ниже национального уровня, но выше уровня семьи и индивидуума. Под влиянием такой иерархии оказались не только профессиональные историки первой трети XX в. (Гревс И.М., 1926; Архангельский С.И., 1927 и др.), но и ученые конца XX столетия (Лихачев Д.С., 1991; Алсвик О., 1993).

Историческое краеведение часто фокусируется на " уникальном" прошлом тех или иных мест (антикваризм) и последствием такой практики становится политизированная " разделенная история". Местные исследователи занимаются сбором любых " фактов". Сам " сбор" это экстенсивная модель исследования, в которой присутствует комментирование всего, что есть в нарративных источниках, исторической литературе, легендах, устной истории и чаще она связана с некритическим отношением к ним, с произвольным отношением к " фактам" и мнениям о них, вплоть до построения произвольных исторических фигур.

Историческое краеведение это добротный сбор материала, бережное отношение к " фактам" и неприятие теории истории, а потому хроническая боязнь анализа. Последнее обстоятельство имеет и оборотную поиску " уникальности" сторону, - зависимость от уже существующего национального исторического метанарратива, а отсюда следует унификаторство и типичность многих исторических явлений и процессов.

Практику институционализации региональной и локальной историй порождают иные причины. Исследователи стремятся к целостному историческому знанию не только на уровне преодоления оппозиции " провинция-центр" - но и на уровне осмысления локальных объектов в широком междисциплинарном поле (Корзун В.П., 2000).

Рефлексия о современном состоянии исторического знания, перспективах изучения национальной и местной историй позволила ставропольским, и московским историкам начать процесс институциализации направления " новая локальная история". В ее теоретической основе лежит принцип широкого контекстуализма. Историографическая практика новой локальной истории покоится на рефлексии о способности видеть целое прежде составляющих его локальных частей, воспринимать и понимать контекстность, глобальное и локальное, отношения исторических макро- и микроуровней. Новая локальная история находится в исследовательской области новой социально-культурной истории. Акцентируется внимание на том, как люди строили социальные, политические и культурные структуры и как они их воспринимали. Историко-культурный подход помогает переносить акцент с анализа процессов на анализ структур, с линейного исторического метанарратива на локальные социокультурные пространства и их включенность в пространство глобальное, в глокальную перспективу.

Новая геополитическая и социокультурная ситуация заставляет осмыслить мир в единстве его многообразия на основе компаративных подходов и делает необходимым поиск нового - " глокального" субъекта исторического действия. Новая локальная история отказывается от традиционных территориальных/административных образцов и сосредоточивает внимание на " пространстве" и " пространственных образах", изменяющихся во времени, а потому не всегда совпадающих с политическими и административными границами, проявляет интерес к " образу жизни", " культурному значению" и т.д.

Предмет новой локальной истории - субъект исторического действия, не тождественен государству, и его существованию как в историческом (собственно историческое знание), так и в коэкзистенциальном (социокультурная или социолого-культурологическая составляющая) пространстве. Отсюда следует, что государство, нация, локальная общность рассматриваются не как территориально-генетические " закономерности", а как изобретения и/или конструкции, в истории которых важно выявлять поддерживавшие их культурные факторы, связь социального и культурного пространства, пейзажа и идентичности.

Конституирование новой локальной истории идёт не от объекта исследования (локуса), её организация основывается на методологических процедурах. Новая локальная история это " способ видеть" локальные и региональные объекты не в традиционных границах, а наблюдать связи поперек административных, политических и культурных границ. В отличие от традиционного подхода к изучению местной истории, новая локальная история сама определяет объект своего изучения, он не задан ей заранее территориальными рамками.

Новая локальная история выполняет важную культурную функцию, т.к. изучает любое сообщество через формулу " локус - как общность, основанная на различии", поэтому исследования открываются не только своей мультисоциальной, но и мультикультурной сторонами.

Таким образом, новая локальная история представляет собой экстравертный тип знания, который, обеспечивает воспитание столь необходимой толерантности за счёт понимания и принимания другого как Другого. Тем самым новая локальная история бросает вызов национализму и местной ксенофобии, дает возможность находить иные темы в пределах больших социальных и культурных структур.

Колесникова Марина Евгеньевна, к.и.н., доц. кафедры археологиии и региональной истории Ставропольского государственного университета; Маловичко Сергей Иванович, д.и.н., зав. кафедрой истории Российского государственного аграрного университета - МСХА им. К.А. Тимирязева