А. И. Герцен

Герцен Александр Иванович (1812—1870) — основопо­ложник теории «русского социализма» и народничества, круп­ный философ, социальный и политический мыслитель ради­кального направления русского западничества.

Герцен прошел хорошую философскую школу, будучи в молодости некоторое время гегельянцем, сторонником учений Фейербаха, Сен-Симона и Конта. В его философских сочинениях, пронизанных атеизмом, почти неизменно выража-

ется враждебное отношение к христианству, основанное не на истинном духе учения, а главным образом на церковных зло­употреблениях. Исследуя идею связи философии с жизнью, он пришел к пониманию философии как науки о всеобщих за­конах бытия, имеющих объективное значение. Герцен показал, что народ всегда был поглощен добыванием материальных средств существования, поэтому наука стала достоянием немно­гих. Только преодолением разрыва между «кастой» ученых и народными массами можно снять противостояние «духа» и «ма­терии».

В «Письмах об изучении природы» (1845—1846) Герцен раз­вивал мысли о союзе философии и естествознания, о необхо­димости овладения натуралистами методом диалектики. Признавая идею развития природы, ее первичность по отношению к мысли, Герцен не соглашался с гегелевским взглядом на природу как на «приклад­ную логику».

Он настаивал на том, что несотворимая и неуничтожимая материя вовсе не «немое, недеятельное, страдательное напол­нение пространства, но обладает внутренней активностью».

В 1847 году Герцен навсегда покинул Россию, жил и рабо­тал во Франции, Швейцарии, Италии, Англии, но до конца своих дней думал о преобразованиях, которые привели бы родину на путь свободы и процветания. Главными чувствами, объединя­ющими русских людей того времени, были отвращение к офи­циальной России, к бюрократическому абсолютизму, к крепос­тному праву, к полицейским стеснениям. Вся обстановка нико­лаевского режима каждому порядочному русскому человеку с исстрадавшейся душой позволяла смотреть на Запад с позиций религиозной веры: «мы верим в Европу, как христиане верят в рай». Задыхающемуся человеку нет ничего дороже воздуха сво-боды, и естественно, что о знании действительного Запада, каков он есть, не может быть и речи: «Мы являемся в Европу со сво­им собственным идеалом и с верой в него. Мы знаем Европу книжно, литературно, по ее праздничной одежде, по очищен­ным, перегнанным отвлеченностям, по всплывшим и отстояв­шимся мыслям, по вопросам, занимающим верхний слой жиз­ни, по исключительным событиям, в которых она не похожа на себя».

Как всякий русский человек, Герцен вырвался за границу «опьяненным», когда «сердце настежь, язык развязан». Ему, знающему западный мир заочно, поначалу все казалось хоро­шо, потом мало-помалу он начал что-то не узнавать, на что-то сердиться, ему стало не доставать русских просторов и возду­ха, и со стыдом пряча от себя это открытие, он пережил разо­чарование в Западе. Он разочарован людьми, а не события­ми, всем западным обществом, а не только сословием предпри­нимателей.

С. Н. Булгаков отмечал, что Герцен дерзновенно заглянул в бездну, которой не замечали другие; он спустился в ее глуби­ну и возвратился к нам, чтобы рассказать, что на дне ее таится отяаяние. Герцен показал, что, имея перед собой в качестве недостигнутого идеала внешние, политические формы жизни Запада, — идеал прогресса, человечества, науки, — мы невольно впадаем в идеализацию всей западной культуры.

У Герцена еще сохранилась вся полнота жизненных сил, и он искал замены веры в Запад верой в Россию, находившуюся теперь по отношению к Герцену в положении того же «прекрас­ного далека», как первоначально Запад.

Из зрителя он превращается в деятеля. Герцен стал живым посредником между русской и западноевропейской обществен­ной мыслью, способствовал распространению истинных, неис­каженных сведений о России в среде европейской интеллиген­ции.

Если главными врагами России являлись, по их мнению, невежество народа и деспотическое самодержавие, то для либерального Запада врагом прогресса стало мещанство, узкий эгоизм, погоня за комфортом, лицемерие, половинчатость мысли и действия. Его Герцен считал свойством не одного толь­ко класса предпринимателей, но болезнью всего европейского общества. В Европе люди свободны, но пользуются ею для ус­тройства своих «мелких делишек». Здесь больше социальной справедливости, но ее характер чисто формальный.

Здесь само христианство обмелело в мирной гавани рефор­мации, обмелела и революция в мирной гавани либерализма».

С беспристрастной смелостью Герцен обличал низкий уро­вень образования среднего европейца, упадок искусства, кото­рое не мирится с «вульгарностью», упадок личности и другие симптомы мещанства. Обличение Европы велось во имя выс­шего, нравственного начала под руководством выстраданного им принципа, что человек есть мера вещей. Причем важно от­метить, что обличал западную цивилизацию один из самых про­свещенных и внутренне свободных людей своего времени, не ослепленный ее блеском, ее великим историческим прошлым и современными успехами.

Деятельность и литературное творчество Герцена оказали огромное влияние на развитие различных направлений русской философии.