На Гвадалахару

К большой радости, мы наконец получили специально занаряженную нам из Советского Союза партию грузовых автомобилей ЗИС-5 для транспортировки боевой техники и боеприпасов. У Николая Никифоровича Нагорного появилась дюжина новых мотоциклов «харлей», пять из которых он отдал командирам батарей, на шестом ездил сам. Шесть мотоциклов остались в его распоряжении для премирования за сбитые самолеты фашистов.

В конце первой недели марта фашистская авиации редко заявляла о себе. В Мадриде начали работать кафе, зрелищные заведения, возобновил работу городской транспорт. Несколько дней передышки наши батареи использовали для восстановления поврежденной техники и ее профилактического ремонта. Орудия за время пребывания на фронте сделали более чем по тысяче выстрелов, и это начало сказываться на их баллистических свойствах: постепенно снижалась начальная скорость полета снарядов, увеличивался эллипс рассеивания. В конечном итоге все это ухудшало точность зенитного огня. Надо было срочно менять так называемые лейнера — внутреннюю «одежду» орудийных стволов.

Скажу попутно, что с этими лейнерами нам потом пришлось очень туго, у нас был единственный сменный комплект. Примерно месяца через три вновь пришлось их менять. Новые лейнера, предназначенные для нас, шли [166] через Францию и были задержаны французскими пограничными властями на границе с Испанией. Мы тогда вынуждены были вынуть расстрелянные выше всякой нормы лейнера и вставить прежние, выдержавшие тысячную норму выстрелов. Позже благодаря усилиям советского авиационного атташе во Франции комдива Васильченко новые лейнера удалось переправить через границу под видом стеклянной посуды: на длинных ящиках, выкрашенных в серый цвет, стояла четкая надпись: «Осторожно, не кантовать, стекло!»

Не нарушая боевой готовности на батареях, смена лейнеров проводилась зенитчиками под руководством опытного орудийного мастера Николая Клименко. Быстрее всех с этой работой справились батареи лейтенантов Семенова и Желтякова.

Из глубокого тыла нам подвозились боеприпасы. Теперь в подземных складах Мадрида был накоплен не менее чем двухнедельный запас снарядов.

Относительно прогноза дальнейшего развития событий в Испании мы были настроены оптимистически. Нам представлялось, что фашисты, получив на Хараме достойный отпор, потеряв там свои лучшие силы, не смогут вскоре организовать новое наступление на Центральном фронте. Такое мнение объяснялось неполным знанием нами оперативно-стратегической обстановки на других фронтах, а также ошибочными выводами, которые были сделаны в связи со снижением активности вражеской авиации над Мадридом.

Правильный ориентир дал нам тогда Н. Н. Нагорный.

— До конца войны еще далеко, — сказал он как-то во время разговора. — На севере очень неспокойно. На Арагонском фронте анархисты бездействуют, а это не что иное, как своеобразная помощь фашистам. На юге противнику отдана Малага. Гитлер и Муссолини усиливают помощь Франко войсками, боевой техникой, военно-воздушными силами...

— А что вы думаете, Николай Никифорович, о развитии событий на Центральном фронте? — спросил я Нагорного.

— Предполагаю, что затишье здесь временное. Фашисты едва ли откажутся от плана овладения Мадридом. Это их заветная мечта. Судьба столицы будет зависеть от стойкости ее защитников. [167]

Прогноз Н. Н. Нагорного о том, что фашисты вновь попытаются овладеть Мадридом, полностью оправдался. На этот раз их планом предусматривалось нанесение главного удара с северо-востока на Гвадалахару силами итальянского экспедиционного корпуса.

События под Гвадалахарой развивались в кратких чертах следующим образом. 8 марта итальянский корпус после артиллерийской подготовки и массированного налета авиации на республиканские войска перешел в наступление вдоль Французского шоссе. Пехота противника, поддерживаемая танками, заставила отходить части 12-й пехотной дивизии республиканцев, занимавших оборону на широком фронте, правый фланг которой упирался в пустынную гористую местность Альбаррасин, отделявшую Новую Кастилию от Арагона.

9 марта фашисты продвинулись до 18 километров, но к вечеру были остановлены прибывшими батальонами 11-й интернациональной бригады, усиленными артдивизионом и танковым подразделением советского добровольца Дмитрия Погодина.

10 марта с утра вступили в бой батальоны 12-й интербригады под командованием генерала Лукача. Они перешли в наступление на Бриуэгу. Частный успех республиканцев на этом направлении не снимал, однако, угрозы выхода итало-фашистов на Гвадалахару, откуда дорога на Мадрид оставалась открытой. Республиканцам противостояли четыре итальянские полнокровные дивизии и две пехотные бригады. Противник имел здесь многократное превосходство в силах.

Под влиянием Коммунистической партии республиканское военное руководство принимает в этот критический период быстрые и решительные меры. Реорганизуются войска, участвующие в Гвадалахарской операции, формируется 4-й армейский корпус в составе трех дивизий, танковой бригады генерала Д. Г. Павлова (Пабло) и двух кавалерийских полков, принимаются меры усиления противовоздушной обороны главной группировки войск.

Было решено 10 марта перебросить под Гвадалахару уже испытанные в боях зенитные батареи немецких, французских и чехословацких антифашистов. Обе испанские батареи под командованием лейтенанта Макарова оставались в Мадриде. Чтобы ввести противника в заблуждение, [168] на оставленных огневых позициях испанские зенитчики поставили по одному орудийному расчету для имитации боевой работы при налетах вражеской авиации.

Во второй половине дня я отправился в район Гвадалахары к нашему общевойсковому советнику комбригу В. Я. Колпакчи за получением боевой задачи, а также для рекогносцировки огневых позиций. Колонну зенитных батарей решил вести ночью сам Нагорный.

Днем в прифронтовой зоне самолеты фашистов контролировали все дороги, ведущие к Мадриду, и расстреливали с воздуха каждую замеченную автомашину. Не удалось избежать этой опасности и нам с Педро Аринеро. Франкистский истребитель несколько раз заходил для атаки по нашей «коче». Фонтанчики пыли поднимались в нескольких метрах впереди машины. И если мы остались невредимыми, то только благодаря мастерству и сообразительности Педро. Он резко кидал свою «коче» из стороны в сторону, маскируясь под кронами придорожных деревьев. Все шло удачно. И вдруг машина остановилась посреди дороги. Педро сокрушенно развел руками:

— Нет газолина. — Водитель откинул капот и чертыхнулся: — Перебит топливопровод... Но ничего, ми капитано, сделаем сейчас маленькую операцию.

— Но где же мы возьмем горючее?

Мой испанский друг удивляется:

— Как где?! Момент — и газолин будет.

Навстречу мчится на огромной скорости грузовая автомашина. Педро выходит вперед и делает повелительный жест рукой. Слышу короткий разговор водителей. Магическая фраза «камарадо русиа» производит свое безотказное действие. Испанец, улыбаясь, вынимает шланг, поглядывая в небо, а Педро перекачивает в бензобак нашей машины горючее. Угостив своего коллегу сигаретой и похлопав его по плечу, Педро провожает его озорной улыбкой:

— Салют, камарадо! Мы тебя не забудем. Вива република!

Не успели мы с Педро и слова сказать о хорошем водителе, как грузовик уже скрылся вдали. Лихие испанские шоферы... Мой друг Педро Аринеро тоже не был исключением.

С большим трудом нам удалось разыскать под Гвадалахарой [169] командный пункт республиканских войск. Он находился на небольшой высотке северо-западнее населенного пункта в бетонированном бункере. Отсюда хорошо просматривалась всхолмленная местность с редкой растительностью. На горизонте виднелись широко разбросанные каменные крестьянские дома и гасиенды (усадьбы) зажиточных землевладельцев.

На командном пункте я увидел группу незнакомых людей. Среди них выделялся рослый, в штатском костюме, но с военной выправкой человек в синем берете. Рядом с ним стояла женщина. Что-то знакомое показалось в ней. Немного вздернутый нос, челка на лбу, характерный изгиб бровей. Конечно же это переводчица Женя Кравченко, с которой нам довелось работать еще в Альбасете. Суровая фронтовая обстановка мало изменила ее, разве только научила держаться увереннее. Открыв удивленные глаза, она подошла ко мне.

— Здравствуйте, Мишель!

Встреча была неожиданная и обоюдно приятная. Несколько торопливых фраз на ходу, и мы как будто не расставались. Говорю, что разыскиваю Владимира Яковлевича Колпакчи. Она подвела меня к комбригу.

— К вам, Владимир Яковлевич.

Докладываю, что направлен товарищем Майером, прибыл для получения боевой задачи. К утру в Гвадалахаре будут три зенитные батареи среднего калибра.

— Привет сердечный зенитчикам. Вы здесь очень нужны, — улыбался комбриг. — Давайте-ка сразу к делу. Смотрите на карту. Мы находимся на командном пункте дивизии Листера. Ночью часть сил будет выбивать фашистов из Торихи, помогая 11-й интербригаде восстановить положение. К утру мы переезжаем в Ториху, там вы разверните одну зенитную батарею. Другую выдвиньте в полосу 11-й интербригады, а третью — в район 12-й интербригады генерала Лукача. Положение у нас пока неустойчивое. Фашисты наседают. Их авиация ведет себя нахально. Наши истребители не успевают отбиваться. Это во-первых. Во-вторых, учтите, что в полосе действий дивизии Листера, на главном направлении наступления итальянцев, возможен прорыв их танков. Ваши батареи должны быть готовы к отражению их атак.

К наступлению темноты я успел наметить места огневых позиций. На южной окраине Торихи, где отходил [170] противник, присмотрел удобную, довольно просторную площадку для чехословацкой батареи. Район этой позиции я рекогносцировал из расположения 2-й испанской бригады, прибывшей на свой участок для подготовки к ночной атаке. Командир бригады майор Гонсело Пандо, худой, высокий испанец с обветренным, усталым лицом, искренне обрадовался, узнав, что его бригада с утра будет прикрыта зенитным огнем. Пандо, известный в республиканских войсках как один из смелых и мужественных командиров, сказал, что его гражданская профессия врач-терапевт. Но война потребовала от него стать «хирургом», чтобы отрезать голову у Франко.

Для немецкой зенитной батареи был выбран позиционный район в полосе действий 11-й бригады, которой командовал немецкий коммунист Ганс Кале. Мне думалось, что со своими соотечественниками немецкие зенитчики быстрее найдут общий язык и установят более тесное взаимодействие. Французская батарея должна будет занять позицию южнее Бриуэги, у дороги, на танкоопасном направлении.

Прибывшие в район Гвадалахары наши зенитные батареи заняли позиции в установленный срок — к утру 11 марта.

Во второй половине дня итальянская артиллерия открыла ураганный огонь по огневым позициям и боевым порядкам республиканцев. Затем противник перешел в наступление, вклиниваясь в стык 11-й и 12-й интербригад. Фашисты прилагали все усилия, чтобы выйти на фланги этих бригад, перехватить единственную асфальтированную дорогу между Бриуэгой и Торихой и, окружив республиканские части, уничтожить их поодиночке.

Зенитные батареи лейтенантов Елкина и Семенова, не успевшие как следует окопаться, представляли собой открытую цель для фашистской артиллерии. Снаряды начали рваться на огневых позициях. Однако наши зенитчики не дрогнули. Они открыли огонь прямой наводкой по итальянским танкам и пехоте, устремившимся в образовавшуюся километровую брешь. В критическую минуту над полем боя, несмотря на плохую погоду, появились республиканские бомбардировщики, которые нанесли внезапный удар по атакующему противнику.

Атаку удалось отбить с большими потерями для фашистов. Однако и республиканские части понесли немалый [171] урон. Не досчитались боевых товарищей и наши зенитчики. Лейтенант Семенов доложил, что убит командир огневого взвода. В этом тяжелом бою было ранено несколько человек из орудийных расчетов. Командира огневого взвода заменил Василий Голышев, тот самый младший командир, который еще в подмосковном лагере поклялся, что не уронит чести бойца-комсомольца.

На французской батарее зенитчики также самоотверженно вели бой с наземным противником, уничтожая его огневые средства, танки и пехоту. Несмотря на потери, они ни на минуту не прекращали борьбы с наседавшими фашистами. Личным примером, стойкостью и мужеством лейтенант Елкин и капитан Дебернарди воодушевляли своих бойцов.

На следующий день, как и в предыдущий, погода была ненастная. Авиация фашистов не появлялась. Части дивизии Листера вели подготовку к атаке на Трихуэке, вдоль Французского шоссе и далее на Каса дель Кобо. Наши зенитные батареи в течение истекших суток зарылись в землю. Хотя это была нелегкая работа, но зенитчики хорошо узнали цену укрытий и в полную меру сил старались, оборудуя свои позиции.

13 марта небо прояснилось, и вражеские самолеты с рассвета начали появляться над частями дивизии Листера. Эскадрильями и отдельными звеньями они сваливались с неба, как коршуны, снижались до бреющего полета, обрушивая свой огонь на боевые порядки республиканцев. Сильным ударам подвергались части бригады генерала Лукача, которые вели ожесточенные бои с численно превосходящей итало-фашистской дивизией «Черное пламя».

Мы, зенитчики, взяли на себя всю тяжесть борьбы с низколетящими самолетами. На средних высотах стреляли только по бомбардировщикам, не атакованным нашими истребителями. Летчикам отводилась задача сбивать самолеты противника, начиная с высоты от 500 метров и выше.

Понимая замысел комдива Листера и выполняя указания комбрига В. Я. Колпакчи, основные усилия зенитных батарей мы сосредоточили на решающем направлении — в полосе действий 12-й интернациональной бригады генерала Лукача. [172]

Вместе с Н. Н. Нагорным прибываем на командный пункт артиллеристов Н. Н. Воронова, чтобы иметь постоянный контакт с ними. Здесь мы уяснили обстановку на поле боя и уточнили план наших совместных действий при отражении атак наземных сил врага. Особенно это было необходимо накануне перехода республиканских войск в наступление.

Начавшаяся ранним утром 14 марта атака республиканцев развивалась с невиданным упорством. Итало-фашистская дивизия «Черное пламя» вынуждена была в панике начать отступление, теряя боеспособность. Батальоны 12-й интербригады продвинулись к важному населенному пункту Бриуэга, где находился узел дорог, 2-я испанская бригада майора Пандо, преодолев сопротивление хорошо вооруженной итальянской моторизованной дивизии «Литторио», решительным броском овладела селением Трихуэке, куда немедленно переместился и передовой наблюдательный пункт артиллеристов.

К сожалению, ПНП просуществовал недолго. В церковь, где он расположился, угодила бомба. Под обломками погиб деятельный помощник и верный друг Н. Н. Воронова полковник А. П. Фомин. Эта тяжелая утрата болью отозвалась в наших сердцах.

В тот же день нам стало известно и о другой тяжелой для нас потере — гибели под Мирабуэной нашего общего любимца комсомольца Коли Воронкина, бывшего радиста морского транспорта, доставившего нас в Испанию. Война неумолимо вела свой жестокий счет.

Кровопролитные бои под Гвадалахарой продолжались вплоть до 18 марта. Наши батареи около тридцати раз меняли огневые позиции, чтобы не отставать от боевых порядков атакующих частей республиканских войск. В то же время, маневрируя в треугольнике Трихуэке, Ториха, Бриуэга, мы создавали для противника впечатление, что этот район прикрывается большим количеством зенитной артиллерии. Пленные итальянцы говорили: «Наши летчики боятся летать и помогать нам, они знают, что у вас под Трихуэке, Торихой и Бриуэгой много зенитной артиллерии, которая метко стреляет».

Для такого лестного мнения фашистов о меткости огня республиканской зенитной артиллерии имелись достаточные основания. Только за 14 и 15 марта их авиация [173] потеряла от зенитного огня десяток бомбардировщиков «капрони».

О боевой работе зенитчиков в ту пору хорошо отзывался командир 2-й испанской бригады Гонсало Пандо. В этом соединении находился советский доброволец А. И. Родимцев (Павлито). Он был очевидцем многих проведенных нами боев и мог по достоинству оценить действия своих друзей по совместной борьбе. Впоследствии в своих воспоминаниях дважды Герой Советского Союза генерал-полковник А. И. Родимцев расскажет:

«...Истребительная авиация и зенитная артиллерия республиканцев, прикрывавшие район Торихи, не давали безнаказанно действовать фашистской авиации. Как-то утром во время массированного налета в районе Торихи зенитная артиллерия сбила два итальянских бомбардировщика. Этой удаче радовались не только военные, но и местные жители, они просто ликовали»{11}.

Все это было действительно так. Чехословацкая зенитная батарея первая открыла счет сбитым самолетам фашистов под Гвадалахарой. В последующие дни до 18 марта наши батареи сбили шестнадцать стервятников. Кроме того, зенитчики расстреляли и сожгли шесть итальянских танков, уничтожили до двух рот пехоты и подавили восемь огневых точек противника.

Премиальный фонд Николая Никифоровича Нагорного — шесть мотоциклов «харлей» — был полностью им израсходован, но он нисколько этим не огорчался.

Во второй половине дня 18 марта республиканские войска снова возобновили решительное наступление, начавшееся массированным ударом бомбардировочной авиации. Одновременно был проведен огневой артиллерийский налет республиканцев.

Части итальянской дивизии «Божья воля» дрогнули под натиском танков и пехоты 1-й ударной и 12-й интернациональных бригад. Итальянцы предприняли несколько контратак, но они захлебнулись. Генерал Лукач бросил на их отражение две роты танков, которые и решили исход боя.

Начавшийся отход итало-фашистов вскоре превратился в бегство. Солдаты бросали оружие, офицеры теряли [174] управление своими частями и подразделениями. На поле боя в рядах противника царила паника. Экспедиционный итальянский корпус был разгромлен. Значительная часть его личного состава была пленена, большое количество вооружения, боеприпасов, автотранспорта и интендантского имущества фашистов захвачено республиканцами.

О моральном состоянии итальянского экспедиционного корпуса можно судить по содержанию приказа, подписанного его командиром 16 марта.

«Среди лучшей и достойной массы существуют трусы. Не будем удивляться поэтому, что среди нас имеются такие...»

Командир корпуса фактически подписался под документом, свидетельствовавшим о моральном разложении войск.

Сильному, вооруженному до зубов итало-фашистскому корпусу был переломлен хребет. Однако командир этого соединения генерал Манчини все еще надеялся спасти его остатки от окончательного уничтожения.

Дивизия Листера преследовала противника до 96-го километра Французского шоссе, где от населенного пункта Леданки и далее на восток была подготовлена фашистами новая линия обороны. Попытки республиканцев с ходу преодолеть ее к желаемому результату не привели. Измотанные части 2-й и 11-й бригад этой дивизии не развили наметившийся вначале успех. А свежих сил в нужный момент не оказалось.

Сражение под Гвадалахарой на этом закончилось. Разгром 60-тысячного итало-фашистского корпуса, в котором имелось 1800 пулеметов, 280 орудий, 140 танков, 120 самолетов, 5000 автомашин, означал провал очередной попытки мятежников овладеть Мадридом с северо-востока.

Враг просчитался, недооценив мужество, волю и героизм республиканских войск, которые победили под Гвадалахарой значительно меньшими силами, имея 30 тысяч бойцов, 360 пулеметов, 39 орудий, 54 танка, 75 самолетов. Враг просчитался, недооценив огромное влияние на судьбу этого сражения Коммунистической партии Испании.

Мы видели под Гвадалахарой Долорес Ибаррури на передовых позициях. В боевых порядках испанской бригады Гонсало Пандо она воодушевляла бойцов на подвиг, благодарила их за преданность республике. Вместе с бесстрашным командиром и коммунистом Энрике Листером [175] она посетила многие части. Ее пламенные выступления поднимали боевой дух республиканских войск, мобилизовали бойцов на героическую защиту Мадрида. Знаменитый лозунг «Но пасаран!», неистребимо живший в сердцах республиканцев, в ее устах приобретал особое звучание. Коммунистическая партия Испании сумела тесно сплотить ряды республиканцев, воодушевить их на победу под Гвадалахарой, так же как и в предыдущих боях и сражениях на Центральном фронте.

Была и другая цементирующая сила в боевом строю антифашистов. Это — сила интернациональной солидарности. Мы видели мужественную борьбу с мятежниками бойцов интернациональных формирований во главе с коммунистами — немцем Гансом Кале, венгром Мате Залка (генералом Лукачем). Пример самоотверженности и отваги под Гвадалахарой показали советские добровольцы Александр Родимцев, Дмитрий Погодин, Николай Гурьев, артиллеристы-зенитчики Евгений Елкин, Иван Семенов и другие. В тех боях во всей полноте проявилось высокое оперативное мастерство военных советников при командирах республиканских соединений: Н. Н. Воронова, В. Я. Колпакчи, Н. Н. Нагорного, В. Я. Смушкевича. Большая работа по руководству операцией с целью разгрома фашистов была проделана главным военным советником Центрального фронта К. А. Мерецковым.

Сила интернациональной помощи защитникам Мадрида была в том замечательном оружии, которое ими было получено от Советского Союза. Наши советские танки, самолеты, зенитное вооружение и другие виды боевой техники по своим боевым качествам значительно превосходили оружие врага. [176]