Стройка

На черном небе выделялся налитый желтым светом диск луны и ни одной звезды на девственной глади. Эффект городских огней, о котором мало знают жители деревень и забывают дачники во время долгожданного отдыха. Воздух был наполнен прохладой, от которой сотнями иголок немели незащищенные уголки тела. Гулял легкий ветерок, едва волнующий ветки голых деревьев. Заброшенная стройка стояла, словно городская свалка строй материалов и песка, плюс с вкраплениями обычного мусора для насыщенности картины. Ее ограждал зеленый забор, накренившийся в некоторых местах, от виражей пьяниц или мнимой злости (крутости) детей. Войти на территорию стройки можно было через ворота со стороны Старомаевского спуска или через одну из щелей у стыков деревянных досок. Незаконченная станция метро располагалась между двумя зданиями: небольшой, но очень ухоженной синагогой и сверхсовременным зданием Министерства Связи. Через две колеи односторонней дороги красовалось реконструированное старинное здание с подсвеченной рельефной стеной и крышей, выложенной по бокам цветной мозаикой плоской.

Улица пустовала. Не наблюдалось никаких признаков жизни, будто через час другой наступит рассвет, и только тогда жители столицы пробудятся от сна. По дороге изредка проезжали автомобили, некоторые устало плелись обтирая колесами каждую мелкую трещину и ямку на асфальте, а остальные мчались со скоростью звука, казалось отрываясь на считанные миллиметры от земли.

Наконец вверх по склону засверкали прищуренные линии фар, и пока шепотом зарычал двигатель: символы предвещающие появления черного монстра. Геннадий Николаевич уже на месте, осталось дождаться еще трех… хотя, после форс-мажора, двух клиентов современного Джина.

Сбор

Он уже был на стройке, когда деревянная доска забора опасливо заскрипела, создав впечатление, будто хулиганы собираются незаметно своровать несколько арбузов в соседском огороде. Вирту на корточках сидел у кучи металлолома: каких-то ржавых рам, пластин, крупной спиральной стружки, труб и неопознанных обломков космических кораблей и самолетов. Гора образовалась высотой в два метра, удивительно почему ценители цветных металлов не растащили ее себе на пользу. Взгляд Добродетеля заинтересовано, с неким умилением, глядел на разложившийся труп дохлого кота, на облезшем животе которого ужинал здоровенный, жирный ворон. Он вытягивал по тоненькой полоске падали, забрасывал в клюв, перед этим несколько раз пережевывая, скорее для виду, ведь жевалось, как говядина у беззубого старика. Картинка явно не для слабонервных, но Вирту откровенно наслаждался, эстетически вкушая каждое движение стервятника.

«Вот она мини проекция человеческой жизни», - философски суммировал он и отвлекся на опасливо приближающийся темный силуэт в длинном кожаном плаще. Эта часть гардероба смехотворно смотрелась на маленьком пухлом мужчине, таком себе гномике заблудшем в нашем измерении, но Добродетель не собирался юродствовать, пришло время серьезных дел.

Гена брезгливо шагал по размокшей грязи, в которой попадались обвертки от чипсов и пустые пивные бутылки, куски испорченных строй материалов и животные фекалии. Он был до предела взвинчен и напуган, но помимо всего злился из-за порванного в области поясницы любимого плаща: зацепился за гвоздь, когда пролазил через узкую щель в гребанном заборе.

Геннадий шел неуклюже, стараясь обступать весь мусор, коего накопилось за год несметное количество, как вдруг ландшафт подножной жизни обогатился вонючими недоедками и высохшими трупами голубей. Желудок беспощадно сосало, болел живот и подходила рвота, все это его стандартная реакция на стресс или переживания, чего сейчас хватало с лихвой. Вдали завиднелась темная фигура долговязого мужчины в спортивном костюме, рядом с которой плавал оранжевый огонек сигареты. Чем сильнее приближался Гена, тем больше ему казался анормальным сценарий, по которому развивается сюжет. Человек, обещавший исполнить любое желание за скромную цену, оказался вовсе не образом убедительно насаживающимся воображением: такой себе Господин Дьявол, в красном плаще, остроносых туфлях, с треугольной бородкой, пустыми глазами и худым, как щепка телосложением. А на замену вышел высокий, подкаченный уголовник с бритой головой, в синем, с вкраплениями белого, спортивном костюме Найк и такими же кроссовками, сбитыми костяшками кулака и щетинистой мордой-кирпичем. Неуч-то вот такой он подлинный Сатана.

- Если так долго и тупо смотреть в одну точку – можно ослепнуть, - наконец нарушил неестественную тишину на стройке Вирту.

- Извиняюсь, просто представлял вас таким… немного другим, - растеряно отвечал Гена, словно мама поймала его в туалете на горячем.

- Ты все принес?

Геннадий судорожно закивал головой и потряс в руках конверт с палороидным снимком, на котором отпечатались следы потных пальцев.

- Вот и чудненько, теперь подождем еще т… двоих и тогда приступим к делу, - сделав один шаг, Добродетель преодолел трехметровое расстояние между собой и перепуганным Гномом. Он бодро постучал того по плечу, что неподготовленный Гена встретил, как отдачу охотничьего ружья, и шелбаном запустил окурок в продолжавшего трапезу ворона, припалив ему перья хвоста. Взбаламученная птица резко взвилась в воздух и перелетела на забор, где, ворочала рывками головой из стороны в сторону, разглядывая обидчика.

«До чего же тупые птицы, только и знают, что удовлетворять свои инстинкты», - вновь подумал Вирту и громко закашлял, не прикрывая рот руками. От звука сухого, разрывающего горло, кашля Геннадий передернулся и едва не потерял сознание, он находился на тонкой грани, которая могла вот-вот привести к самым печальным последствиям.

Ворота в дальнем конце стройки зашумели, и вдали показалась искаженная, словно в зеркале комнаты смеха, массивная тень. Это была тучная девушка, среднего роста, передвигающаяся с огромными усилиями и кряхтением, в платье библиотекарши с сорока летним стажем.

Потихоньку все клиенты собирались на заданном месте. Недостроенное метро освещали фонари вдоль дорог и элиминация домов, но основным источником света стала сочная, налитая цветом пломбира луна, которая по-прежнему одиноко красовалась на небе. Она проектировала теневое шоу уродов, трепещущее воображение.