Граф Павел Дмитриевич Киселев. Портрет работы Ф. Крюгера, 1851

В отношении подчиненных ему казенных крестьян первое, что Канкрин задумал, это по возможности упорядочить систему взимания с них налогов и оградить их от злоупотребления чинов земской полиции, которая в то время являлась настоящей саранчой в отношении народа. При существовавшей системе местного управления казенные крестьяне являлись объектом грабежа низших полицейских чиновников, и Канкрин, признавая это, считал важным освободить их от власти полиции.

В виде опыта он предложил в двух губерниях – Петербургской, и Псковской – изъять казенных крестьян из общего губернского управления и устроить особые округа (как это было у удельных крестьян), которыми бы управляли особые лица, назначенные от министерства финансов и обязанные блюсти интересы крестьян. Разумеется, эта «реформа» имела чисто бюрократический и весьма паллиативный характер: крестьяне из ведения одних чиновников перешли лишь в руки других, но несомненно, что Канкрин желал ближе войти в интересы казенных крестьян и надеялся улучшить их положение. Он изучал вопрос, делал опыты и добирал данные, не располагая для этого большими средствами.

В 1834 г. Канкрин хотел распространить этот порядок еще на 10 губерний. Император Николай Павлович, который остался недоволен медленным ходом дела и объяснял его тем, что у Канкрина слишком много других работ, счел нужным передать эту часть особому лицу. Этим лицом и явился П. Д. Киселев.

Все крестьянские дела были сосредоточены сперва в собственной его величества канцелярии, а Киселев был назначен начальником нового пятого отделения и этой канцелярии. Приступив к делу, Киселев произвел прежде всего ревизию на местах, объездил казенных крестьян в 4 губерниях, изучил их положение и обнаружил целый ряд злоупотреблений не только местного начальства, но и со стороны департамента государственных имуществ, во главе которого стоял сенатор Дубенский, отданный тогда же под суд. Затем, после нескольких столкновений с Канкриным, Киселев заявил, что ему неудобно заведовать этим делом от лица государя, пока оно в то же время подведомственно министру финансов, который, будучи занят другими делами, не может уделять крестьянскому вопросу много времени. В результате учреждено было новое самостоятельное ведомство – Министерство государственных имуществ, которому передано было заведование всеми казенными имениями, лесами и горными заводами.

Новое министерство было открыто в 1837 г., и во главе его был поставлен Киселев. В своих попытках улучшить положение казенных крестьян Киселев пошел, собственно, по тому же пути, который был указан Канкриным: на местах были учреждены особые палаты государственных имуществ, а в уездах – окружные управления. Было допущено, впрочем, и некоторое самоуправление казенных крестьян в их общинах и волостях, но все-таки над ними, с правом, в сущности, неограниченного вмешательства в их хозяйственную и домашнюю жизнь, были поставлены окружные начальники, которых Киселев старался подобрать как можно лучше. Очень может быть, что на первых порах среди них и были хорошие люди, но в конце концов оказалось, что и эта система опеки только ставила крестьян в еще более подневольное положение, так как прежние взяточники становые пристава могли только изредка посещать казенные имения, но глубоко входить в жизнь крестьян они не имели возможности, так как у них было много других обязанностей, а теперь были поставлены чиновники, специальным делом которых была именно всесторонняя опека над крестьянами. В конце концов это управление не дало особенно хороших результатов.

Хотя Киселеву отдано было собственно управление казенными крестьянами, но он не переставал фактически быть начальником штаба по крестьянской части, как его называл Николай, и в общем его участие в разработке всего крестьянского вопроса было весьма значительно.

Комитет 1835 г. не привел ни к чему, но в 1839 г. был образован новый секретный комитет, и хотя он более скромно очертил свою задачу, но в результате его работ явилось новое «Положение об обязанных крестьянах» 1842 г. Конечно, это положение само по себе дало немного, потому что слишком боялись затронуть интересы и права дворян. По этому положению помещикам, которые сами пожелали бы выйти из тех тяжелых условий крепостного хозяйства, которые стали довольно ясно обозначаться к этому времени, предоставлялось заключать со своими крестьянами добровольные соглашения о прекращении личной крепостной зависимости и о переводе их в разряд обязанных поселян; за отвод земли, оставшейся собственностью помещика, который, однако, заключив договор, не мог ее уже произвольно отнять, «обязанные» крестьяне должны были или отбывать определенную барщину, или уплачивать определенный денежный оброк, причем размер этих повинностей уже не мог быть затем изменяем. При этом вводилось некоторое сельское самоуправление, какое существовало во многих оброчных имениях и без того. Крестьяне, устроенные таким образом, попадали в положение, близкое к положению крестьян в Остзейском крае в 1804–1805 гг. Все это было само по себе с виду недурно, но тот факт, что «Положение», все предоставило добровольному почину помещиков, неизбежно приводил к тому, что из этого акта на деле ничего существенного не могло выйти.

В Государственном совете, где эта реформа обсуждалась, кн. Д.В. Голицын, московский генерал-губернатор, сказал Николаю, что, по его мнению, эта мера будет иметь смысл лишь в том случае, если перевод крестьян из крепостных в обязанные будет обязателен для помещиков. Но Николай на это заметил, что хотя он самодержавный и самовластный, но все-таки такого насилия над помещиками допустить не решится. Этот ответ показывает, насколько далеко могла быть проведена крестьянская реформа при Николае.

Решительнее Николай действовал в Западном крае, в губерниях, где дворянство было польского происхождения, а крестьяне – русского и где он считал после польского восстания 1831 года себя вправе поступать гораздо более бесцеремонно по отношению к дворянской собственности. Здесь эта политика вполне подходила под принцип: «Православие, самодержавие и народность».

И вот в 40-х годах по идее Киселева, при ревностном участии киевского генерал-губернатора Бибикова, который явился и ревностным обрусителем, и, по-видимому, искренно сочувствовал облегчению участи крепостных крестьян, были здесь составлены и приведены в действие довольно строгие по отношению к помещикам «инвентарные правила». Было определено то количество земли, которое помещики должны были предоставить крестьянам, и установлены размеры крестьянских повинностей.

В 1847 г. эти правила введены были в Киевской, Волынской и Подольской губерниях, а затем их стали вводить в Литве и Белоруссии. В Литве уже ранее существовали подобные правила, предоставлявшие, однако, больше простора помещичьему произволу, а когда решили ввести здесь бибиковские правила, то многие литовские дворяне сильно запротестовали, говоря, что лучше уничтожить совершенно крепостное право, чем ставить помещиков в такое положение, в какое их ставят эти бибиковские правила. Встретив затруднения, вопрос затянулся здесь до 50-х годов.

В 1849 г., когда Бибиков был уже министром внутренних дел и хотел ввести эти правила насильно, литовские дворяне нашли себе поддержку в наследнике престола (будущем императоре Александре II), который после революции 1848 г. находился в весьма реакционном настроении и считал, что нужно всячески поддерживать «священные» права дворян; таким образом, в Литве и Белоруссии инвентарные правила так и не были введены до конца царствования Николая.

В 1848 г. было введено аналогичное устройство крестьян в Царстве Польском. Здесь крестьяне были признаны лично свободными еще наполеоновским декретом 1807 г., но, освобожденные лично, они не получили никаких земельных прав. Помещики, ввиду тогдашней хозяйственной конъюнктуры, не согнали их со своих земель, и крестьяне продолжали работать на прежних своих землях за барщину и оброки. Они владели значительными пространствами земли, но юридически помещики могли всегда согнать их и, пользуясь этим преимуществом, угнетали их не менее крепостных. Между тем, как раз в 1846 г. в соседней Галиции произошла большая резня помещиков, которая навела ужас и на помещиков Царства Польского, и на наместника кн. Паскевича, который стоял во главе администрации края. Была признана экстренная необходимость упорядочить положение крестьян. И вот 26 мая 1846 г. был издан указ, которым введены были здесь «престационные» табели, вполне аналогичные инвентарям в Западном крае. При этом были закреплены земельные отношения, которые существовали раньше, и помещики лишены были права произвольно уменьшать земельные наделы и увеличивать повинности...

Наконец, в 1847 г. по предложению барона М.А. Корфа был издан указ, разрешавший крестьянам в России (подобно тому как это ранее введено было в Грузии) выкупаться с землей целыми селениями в случаях, когда помещичьи имения продавались с торгов за долги, – за ту цену, которая будет дана на торгах. Таким образом явилась новая лазейка, через которую крестьяне могли выходить из крепостного состояния, тем более что при помещичьей задолженности того времени имения часто выставлялись к продаже. Но против этого указа поднялись большие протесты в среде дворянства: губернаторы стали писать, что этот указ волнует публику. После 1848 г. он был фактически отменен присоединением к нему целого ряда оговорок. Вообще после революции 1848 г. император Николай стал на вполне реакционную точку зрения и в отношении крестьянского вопроса, и всякие попытки и толки об отмене крепостного права были прекращены: так, когда смоленские помещики пожелали продолжать начатые об этом деле переговоры с правительством, то они получили указание от цесаревича Александра Николаевича, что император Николай не считает возможным продолжать это дело в тогдашних тревожных обстоятельствах.

Таковы были мероприятия, которые были приняты по отношению к крестьянскому вопросу во втором периоде царствования Николая.