Глава Пятая

Туман снаружи выглядел как ядовитый желтоватый суп, такой густой, что я не мог определить, в какой точке находится солнце. Единственное, что было понятно по постепенно угасающему свету, это то, что близится вечер. Мы шли на несколько шагов позади Шэрона, старающегося не останавливаться, когда он видел на улице кого-то знакомого и ускоряться, чтобы избежать беседы. Люди здесь, похоже, знали его; у него была репутация, и, я думаю, его беспокоило, что мы можем каким-то образом испортить ее.

Мы миновали странно жизнерадостную Склизкую улицу, с ее цветочными ящиками и ярко раскрашенными домами, затем повернули на Фиалковую улицу, где тротуар сменился грязью, а крепкие дома — просевшими ветхими постройками. Мужчины в надвинутых низко на глаза шляпах толпились в конце глухого переулка. Они, похоже, охраняли дверь, ведущую в дом с окнами, закрашенными черной краской. Шэрон велел нам оставаться на месте, и мы ждали, пока он поговорит с ними.

В воздухе чувствовался слабый запах бензина. Неподалеку раздавался многоголосый смех. Он то становился громче, то затихал, то становился громче, то затихал. Это был звук спортивного бара, где смотрят игру, только это было невозможным: это был совершенно современный звук, и здесь не было телевизоров.

Мужчина в заляпанных грязью штанах вышел из дома. Когда дверь распахнулась голоса стали громче, и затихли, когда она захлопнулась. Он прошел через улицу с ведром в руке. Мы обернулись, глядя, как он подходит к тому, что я не заметил до этого: паре медвежат, сидящих на цепи у спиленного фонарного столба на краю улицы. Они выглядели страшно печально, их цепи были всего пару футов в длину, и они сидели в грязи и смотрели на приближающегося человека с выражением смертельного ужаса, прижав мохнатые уши. Мужчина высыпал перед ними какие-то гнилые объедки и ушел, не проронив ни слова. Я был несказанно подавлен всей этой сценой.

— Это тренировочные гримы, — послышался голос Шэрона. Мы обернулись и увидели, что он стоит позади нас, — Кровавые забавы здесь весьма прибыльный бизнес, а бой с медвегримом считается основным испытанием. Молодые бойцы, однако, должны как-то тренироваться, так что они начинают с медвежат.

— Это ужасно, — произнес я.

— У медведей сегодня выходной благодаря вашей зверушке, — Шэрон указал на небольшой дом. — Оно там, на заднем дворе. Но прежде чем мы войдем, должен предупредить вас: это — амбропритон, и здесь будут странные совсем высветившие себе мозги. Не разговаривайте с ними, и что бы вы не делали, не смотрите им в глаза. Я знаю людей, которые ослепли таким образом.

— Что значит «ослепли»? — удивился я.

— Только то, что это значит. Теперь идите за мной и не задавайте больше никаких вопросов. Рабы не задают вопросов своим хозяевам.

Я увидел, как Эмма стиснула зубы. Мы пристроились за Шэроном, который направился к собравшимся у дверей мужчинам.

Шэрон поговорил с ними. Я попытался подслушать, стараясь одновременно держать положенную рабу дистанцию и не поднимать глаз. Один из них сказал Шэрону про «входную плату», и тот выудил монету из складок плаща и заплатил ему. Другой спросил насчет нас.

— Еще не дал им имена, — ответил Шэрон. — Только вчера купил. Они еще совсем зеленые, и я не решаюсь выпускать их из виду.

— Правда что ли? — спросил один из мужчин, подходя к нам. — Нет имен?

Я потряс головой, на пару с Эммой разыгрывая немого. Мужик осмотрел нас с ног до головы. Мне захотелось вылезти из кожи.

— Я тебя видел где-то? — снова спросил он, наклоняясь ко мне.

Я промолчал.

— Может в окошке у Лорейн? — предположил Шэрон.

— Не-е, — протянул мужик и махнул рукой. — А, ладно, уверен, потом вспомню.

Я рискнул взглянуть на него, только когда он отвернулся. Если он и был одним из канавных пиратов, то не из тех, с кем мы столкнулись. У него был перебинтован подбородок, и еще один бинт был на лбу. Еще несколько мужчин были перевязаны подобным образом, а у одного я заметил повязку на глазу. Мне стало интересно, были ли они ранены во время боя с медвегримами.

Мужик с повязкой на глазу открыл перед нами дверь:

— Наслаждайтесь, — произнес он, — но я бы не посылал их в клетку сегодня, если конечно не хочешь потом отскребать их с земли.

— Мы только чтобы смотреть и учиться, — ответил Шэрон.

— Толковый малый.

Нам махнули рукой, и мы поспешили присоединиться к Шэрону, старясь держаться как можно ближе и желая поскорее избавиться от провожающих нас пристальных взглядов. Семифутовому Шэрону пришлось нагнуться, чтобы пройти в дверь, и он оставался в полусогнутом положении все время, пока мы были внутри — настолько низким был потолок. Помещение, в которое мы вошли, было темным и пропахшим дымом, и пока мои глаза не привыкли, все, что я мог видеть, это точки оранжевого света, мерцающие тут и там. Постепенно моему взгляду предстала комната, освещенная масляными лампами, настолько тусклыми, что давали света не больше чем пламя спички. Она была длинная и узкая, с встроенными в стены двухъярусными кроватями, какие можно встретить в темных недрах морского судна.

Я споткнулся обо что-то и чуть не свалился.

— Почему здесь так темно? — пробормотал я, нарушив свое обещание не задавать вопросов.

— Глаза становятся чувствительными, когда эффект амбро проходит, — объяснил Шэрон. — Даже слабый дневной свет почти невыносим.

Тут я заметил на кроватях людей, некоторые развалились и спали, другие сидели в импровизированных гнездах из скомканных простыней. Они провожали нас взглядами, вяло куря и переговариваясь шепотом. Кое-кто разговаривал сам с собой, бубня маловразумительные монологи. У некоторых были повязки на лицах, как у привратников, или маски. Я хотел расспросить Шэрона о масках, но еще больше я хотел забрать ту пустó ту и убраться отсюда.

Мы раздвинули занавеску из бус и вошли в комнату, в которой было немного светлее и гораздо многолюднее, чем в первой. Дородный мужчина стоял на табурете у противоположной стены, направляя людей в две двери:

— Бойцы — налево, зрители — направо! — кричал он. — Ставки принимаются в общей комнате!

Я услышал громкие крики через несколько комнат от нас, а через секунду толпа расступилась и пропустила трех человек, двое из которых тащили третьего, который был без сознания и весь в крови. Вслед им летели свист и улюлюканье.

— Вот так выглядят проигравшие! — проревел человек на табурете. — А вот так, — указал он на соседнюю комнату, — выглядят трусы!

Я заглянул в комнату и увидел там двух мужчин, стоявших с жалким видом у всех на обозрении под присмотром охранника. С ног до головы они были покрыты дегтем и вываляны в перьях.

— Пусть они послужат вам напоминанием, — проорал мужчина. — Все бойцы должны провести в клетке две минуты, минимум!

— Ну, кто ты? — спросил меня Шэрон. — Боец или зритель?

У меня все сжалось в груди, когда я попытался представить, что вот-вот должно произойти: я не только должен укротить эту пустó ту, но еще и сделать это на виду у разгоряченной и потенциально враждебной публики, а затем еще попытаться сбежать с нею. Я поймал себя на мысли, что надеюсь, что она не сильно ранена, поскольку у меня было предчувствие, что мне понадобится все ее силы, чтобы расчистить нам путь к выходу. Эти странные не отдадут свою новую игрушку без боя.

— Боец, — ответил я. — Чтобы по-настоящему контролировать ее, мне нужно подобраться поближе.

Эмма встретилась со мной взглядом и улыбнулась. «Ты сможешь», — говорила мне ее улыбка, и в тот момент, я действительно был уверен, что смогу. Я шагнул в дверь, предназначенную для бойцов, вдохновленный этой новой уверенностью. Шэрон и Эмма последовали за мной.

Эта уверенность длилась примерно четыре секунды, именно столько заняло у меня, чтобы зайти в комнату и заметить лужи крови на полу и кровавые разводы на стенах. Целая река ее текла в залитый светом коридор, а оттуда в открытую дверь, за которой я разглядел еще одну толпу, а прямо за ней — прутья большой клетки.

Пронзительный выкрик раздался снаружи. Вызывали следующего участника.

Из темной комнаты справа вышел мужчина. Он был обнажен по пояс и с простой белой маской на лице. Он постоял в начале коридора какое-то время, словно набираясь храбрости. Затем он запрокинул голову и поднял руку. В его ладони был зажат маленький стеклянный пузырек.

— Не смотрите, — велел Шэрон, толкнув нас к стене. Но я не смог удержаться.

Мужчина медленно вылил черную жидкость из склянки в каждую из прорезей своей маски. Затем он выронил пустой пузырек, наклонил голову и глухо застонал. Несколько секунд он был словно парализованный, но потом его тело содрогнулось, и два пучка белого света ударили из прорезей. Даже в ярко освещенной комнате их было отчетливо видно.

Эмма ахнула. Мужчина, который, по-видимому, думал, что он один, от неожиданности развернулся к нам. Лучи из его глаз прошлись по стене над нашими головами, и мы услышали шипение.

— Просто проходим мимо! — поспешно откликнулся Шэрон тоном, который должен был означать «Привет дружище!» и «Пожалуйста, не убивай нас этими штуками!»

— Вот и проходите мимо! — прорычал мужик.

К этому времени его лучи начали меркнуть, а когда он отвернулся, они заморгали и погасли. Он направился дальше по коридору и вышел в дверь, оставив за собой две струйки дыма. Когда он ушел, я рискнул взглянуть на стену над нами. Два карамельного цвета опаленных следа остались там, где прошлись лучи. Слава Богу, он не посмотрел мне в глаза.

— До того, как мы пойдем дальше, — повернулся я к Шэрону, — думаю тебе лучше это объяснить.

— Амброзия, — ответил Шэрон. — Бойцы принимают ее, чтобы усилить свои способности. Беда в том, что ее эффект длится недолго, а когда он заканчивается, ты чувствуешь себя еще слабее, чем был. Если ты превращаешь это в привычку, твои способности снижаются почти до нуля, если конечно ты не примешь еще амброзии. Уже скоро ты начинаешь принимать ее только для того, чтобы просто существовать как странный. Ты начинаешь зависеть от того, кто продает ее, — он кивком головы указал на комнату справа, где приглушенные голоса звучали причудливым дополнением громогласным крикам снаружи. — Твари провернули свой самый ловкий трюк, когда создали эту штуку. Ни один здесь никогда не предаст их, если он пристрастился к амброзии.

Я украдкой заглянул в соседнюю комнату, чтобы посмотреть, как выглядит странный наркоторговец, и мельком увидел кого-то в причудливой бородатой маске, по бокам у него стояли два вооруженных охранника.

— Что случилось у того человека с глазами? — спросила Эмма.

— Вспышка света — побочный эффект, — пояснил Шэрон. — Другой эффект, который проявляется через несколько лет, это то, что амбро растворяет твое лицо. Так можно узнать закоренелых потребителей: они носят маски, чтобы спрятать лица.

Мы с Эммой обменялись полными отвращения взглядами, а в это время голос из комнаты позвал:

— Здравствуйте! — пригласил дилер. — Пожалуйста, заходите!

— Простите, — отозвался я. — Нам нужно идти…

Шэрон пихнул меня в плечо и прошипел:

— Ты же раб, помнишь?!

— Э-э, да, сэр, — поправился я и подошел к двери.

Человек в маске сидел на маленьком стуле в комнате с украшенными фресками стенами. Он держался неестественно прямо, изящно закинув ногу на ногу, одна его рука покоилась на небольшом столике. Его стрелки заняли два угла комнаты, а в третьем стоял деревянный сундук на колесах.

— Не бойся, — поманил меня дилер. — Твои друзья тоже могут войти.

Я сделал еще несколько шагов вглубь комнаты. Шэрон и Эмма вошли следом за мной.

— Я тебя здесь раньше не видел, — заметил дилер.

— Я только что купил его, — начал Шэрон. — У него даже нет…

— Я разговаривал с тобой? — резко оборвал его дилер.

Шэрон замолчал.

— Нет, — ответил дилер.

Он пригладил свою фальшивую бороду и, кажется, внимательно рассматривал меня сквозь прорези в маске. Мне стало любопытно, как он выглядит под ней, и сколько нужно вылить на лицо амброзии, чтобы она растворила его. Но потом я содрогнулся и пожалел, что вообще подумал об этом.

— Ты здесь, чтобы драться, — уточнил он.

Я ответил ему, что да.

— Что ж, тебе повезло. Я как раз получил превосходную партию амбро, так что твои шансы выжить резко повысились!

— Мне не нужно, спасибо.

Он взглянул на своих охранников, словно ожидая от них какой-то реакции. Они продолжали стоять с каменными лицами. Затем он рассмеялся:

— Там снаружи вообще-то пустó та, ты в курсе? Слыхал о них?

Они были всем, о чем я мог думать, особенно та, что снаружи. Мне отчаянно хотелось двигаться дальше, но этот жутковатый тип, похоже, заправлял всем этим местом, и злить его означало добавить себе ненужных проблем.

— Я слышал о них, — ответил я.

— И как ты выстоишь против одной такой, как ты думаешь?

— Думаю, выстою нормально.

— Просто «нормально», — мужчина скрестил руки на груди. — Что я хочу знать: может мне стоит поставить на тебя? Ты собираешься выиграть?

Я сказал ему то, что он хотел услышать:

— Да.

— Ну, если я собираюсь поставить на тебя деньги, тебе потребуется небольшая помощь.

Он встал, подошел к медицинскому шкафчику и открыл дверцы. Внутренности шкафчика сверкали множеством стеклянных пузырьков, целыми рядами их, все наполненные черной жидкостью и закрытые маленькими пробками. Он вытащил один пузырек и принес мне:

— Держи, — произнес он, протягивая его мне. — Это возьмет все твои самые сильные качества и увеличит их в десять раз.

— Нет, спасибо, — ответил я. — Мне это не нужно.

— Все так говорят поначалу. Потом, потерпев поражение, если они, конечно, остаются в живых, берут все.

Он повертел склянку и поднял ее к тусклому свету. Амброзия внутри переливалась искрящимися серебряными частичками. Я смотрел, не в силах оторваться.

— Из чего она сделана? — спросил я.

Он засмеялся:

— «Из улиток, лоскутков, из щенячьих из хвостов»^[9], — и протянул склянку мне.

— Бесплатно, — добавил он.

— Он сказал, что ему это не нужно, — резко произнес Шэрон.

Я думал, торговец обругает его, но вместо этого он склонил голову набок и спросил:

— Я тебя знаю?

— Я так не думаю, — отозвался Шэрон.

— Конечно, знаю, — кивнул дилер. — Ты был одним из моих постоянных покупателей. Что произошло с тобой?

— Я бросил.

Дилер шагнул к нему:

— Похоже, ты тянул с этим слишком долго, — заметил он и, дразня, дернул Шэрона за капюшон.

Шэрон перехватил его руку. Охранники вскинули ружья.

— Осторожнее, — предупредил дилер.

Шэрон держал его руку еще секунду, а затем отпустил.

— Итак, — произнес дилер, поворачиваясь ко мне. — Ты ведь не откажешься от бесплатного образца?

У меня не было ни малейшего желания вообще открывать эту штуку, но, похоже, единственным способом закончить это, было согласиться. Что я и сделал.

— Вот и молодец, — кивнул дилер и выпроводил нас из комнаты.

— Так ты был зависимым? — прошипела Эмма Шэрону. — Почему ты нам не сказал?

— И что бы это изменило? — ответил Шэрон. — Да, у меня было несколько плохих лет. Потом Бентам взял меня к себе и отучил от этой гадости.

Я повернулся и посмотрел на него, переваривая его слова:

— Бентам?

— Как я уже говорил, я обязан этому человеку своей жизнью.

Эмма взяла пузырек и подняла повыше. На ярком свету серебряные частички засияли как солнечные искры. Это было завораживающе, и, несмотря на побочные эффекты, я не смог удержаться от мысли о том, как несколько капель смогут усилить мои способности.

— Он так и не сказал из чего это, — заметила Эмма.

— Из нас, — промолвил Шэрон. — Крохотные кусочки наших похищенных душ, истолченные и скормленные нам тварями. Частица каждого странного, что они похищают, заканчивает свой путь в сосуде подобном этому.

Эмма в ужасе выбросила руку с пузырьком в сторону, а Шэрон забрал его и затолкал внутрь плаща.

— Никогда не знаешь, когда такое сможет пригодиться, — заметил он.

— Зная, из чего это сделано, — произнес я, — не могу поверить, что ты принимал эту штуку.

— Я и не говорил, что горжусь собой, — ответил Шэрон.

Вся эта дьявольская схема была идеальная в своей гнусности. Твари превратили странных Акра Дьявола в каннибалов, жаждущих своих собственных душ. Подсадив их на амброзию, они укрепили свою власть и держали население под контролем. Если мы вскоре не освободим наших друзей, следующими в этих пузырьках станут их души.

Я услышал рев пустó ты, он был похож на победный клич, и мужчину, которого мы видели пару минут назад принимающим амброзию, протащили мимо нас по коридору, бесчувственного и истекающего кровью.

«Мой выход», — подумал я, и меня пронзил всплеск адреналина.

* * *

За амбропритоном находился большой обнесенный стеной двор, главным элементом которого была стоявшая в центре клетка, площадью примерно сорок футов, ее толстые прутья, как мне показалось, легко могли удержать пустó ту. На земле, примерно на том расстоянии, куда максимально дотягивались языки пустó ты, была проведена линия, и толпа, состоящая из сорока или около того грубоватого вида странных, благоразумно разместилась за ней. Возле внутренних стен двора стояли клетки поменьше, с тигром, волком, и тем, что было похоже на взрослого медвегрима: животными, вызывавшими меньший интерес, по крайней мере, по сравнению с пустó той, и которых оставили для боев в другие дни.

Главный аттракцион можно было увидеть расхаживающим внутри большой клетки, привязанным цепью за шею к массивному железному столбу. Он был в таком жалком состоянии, что у меня возникло искушение пожалеть его. Пустó та была измазана белой краской и обляпана грязью тут и там, что делало ее видимой для всех, но выглядела она от этого немного нелепо, похожей на далматинца или мима. Она сильно хромала и оставляла за собой дорожки черной крови, а ее мускулистые языки, которые в нормальном состоянии в предвкушении боя хлестали бы по воздуху, вяло волочились следом за ней. Раненное и униженное, это создание было далеким от уже привычного мне кошмарного образа, но толпа, никогда не видевшая пустó ты, тем не менее, явно была под впечатлением. Что было вполне оправданно: даже в таком сильно ослабленном состоянии пустó та смогла справиться с несколькими бойцами подряд. Она все еще была довольно опасна и очень непредсказуема. Вот почему, как я предположил, по всему двору были расставлены вооруженные винтовками люди. Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.

Мы собрались в кружок с Эммой и Шэроном, чтобы обсудить нашу стратегию. Все согласились, что проблема было не в том, чтобы доставить меня в клетку с пустó той, и даже не в том, чтобы контролировать ее (мы отталкивались от предположения, что я могу это сделать). Проблема была в том, чтобы вытащить пустó ту из клетки и увести от этих людей.

— Ты сможешь расплавить ту цепь на ее шее? — спросил я Эмму.

— Если у меня будет на это дня два, — ответила она. — Я полагаю, мы не сможем просто объяснить всем, что нам ну очень нужна эта пустó та и что мы вернем ее, как только закончим?

— Ты вряд ли успеешь даже произнести это предложение целиком, — ответил Шэрон, обводя взглядом толпу. — Это намного веселее, чем все, что эти типы видели за многие годы. Никаких шансов.

— Следующий боец! — выкрикнула женщина, наблюдавшая за происходящим из окошка на втором этаже.

Отдельно от толпы небольшая группа мужчин спорили о том, кто пойдет следующим. Внутри клетки земля уже была достаточно хорошо пропитана кровью, и никто, видимо, не торопился добавлять туда своей. Они тянули соломинки, и обнаженный по пояс плотно сбитый мужчина только что вытянул короткую.

— Без маски, — заметил Шэрон, указав на кустистые усы мужчины и его почти лишенное шрамов лицо. — Должно быть только начинает.

Мужчина собрался с духом и с самодовольным видом повернулся к толпе. Громким голосом, с сильным испанским акцентом, он объявил, что его еще не разу не побеждали в бою, что он убьет пустó ту и заберет ее голову себе в качестве трофея, и что его странная способность — ультрабыстрое исцеление, ни за что не позволит пустó те нанести ему смертельную рану.

— Видите эти прекрасные отметины? — громко произнес он, разворачиваясь, чтобы продемонстрировать коллекцию отвратительных шрамов от удара когтей у него на спине.

— Один грим оставил мне их на прошлой неделе. Они были в дюйм глубиной, — заявил он, — и исцелились в тот же день!

Он ткнул пальцем в сторону пустó ты в клетке:

— У этой старой морщинистой твари нет ни единого шанса!

— Ну, теперь она точно прикончит его, — пробормотала Эмма.

Мужчина вылил пузырек амброзии себе в глаза. Его тело напряглось, и лучи света вырвались из его зрачков, оставив на земле выжженные отметины. Через пару секунд они заморгали и погасли. Усиленный таким образом, он уверенно зашагал к двери в клетку, где его встретил человек с большим кольцом для ключей и открыл ее перед ним.

— Следите за тем типом с ключами, — пробормотал я. — Они нам могут понадобиться.

Шэрон залез в карман и вытащил оттуда за хвост извивающуюся крысу:

— Ты слышал, Ксавьер? — сказал он крысе. — Достань ключи.

Он бросил грызуна на землю, и тот умчался прочь.

Хвастливый боец вошел в клетку и изготовился к бою с пустó той. Он вытащил из-за пояса небольшой нож и согнул колени в боевой стойке, но в остальном не горел желанием начать схватку. Вместо этого он, похоже, стал тянуть время, болтая без умолку, произнося речи со всем красочным бахвальством профессионального рестлера:

— Нападай на меня, ты, животное! Я не боюсь! Я отрежу твои языки и сделаю из них пояс для своих штанов! Я буду ковыряться твоими когтями в зубах, а голову прибью на стену!

Пустó та со скукой следила за ним.

Боец демонстративно провел ножом по предплечью и поднял руку, когда из раны брызнула кровь. Рана перестала кровоточить и исцелилась, прежде чем хоть одна капля упала на землю.

— Я неуязвим! — прокричал он. — Я не боюсь!

Внезапно пустó та сделала ложный выпад в сторону мужчины и заревела. Это так напугало его, что он выронил нож и закрыл лицо руками. Похоже, пустó та устала от него.

Толпа разразилась безудержным хохотом. Мы тоже. А мужик, красный и сконфуженный, нагнулся, чтобы подобрать свой нож. Теперь пустó та направлялась прямо к нему, звеня цепью; ее языки вытянулись и загнулись наподобие сжатых кулаков.

Мужик понял, что ему придется вступить в схватку с монстром, чтобы сохранить свое достоинство, так что он сделал в его сторону несколько осторожных шагов, размахивая ножом. Пустó та хлестнула по нему одним из своих раскрашенных языков. Мужчина ударил по нему ножом — и попал. Раненая, пустó та взвизгнула, втянула язык и зашипела на мужчину как рассерженный кот.

— Это научит тебя, как нападать на дона Фернандо! — проорал мужчина.

— Этот тип никогда не научится, — покачал я головой. — Дразнить пустó ту — плохая идея.

Казалось, он обратил пустó ту в бегство. Она пятилась, пока он приближался, шипя на нее и размахивая ножом. Когда пустó те стало некуда дальше отступать, она прижалась спиной к прутьям клетки, а мужчина занес нож.

— Готовься к смерти, демонское отродье! — заорал он и замахнулся.

В какой-то момент я подумал, что мне следует вмешаться и спасти пустó ту, но вскоре стало ясно, что она устроила ловушку. Позади мужчины змеей вилась цепь, которую пустó та схватила и яростно дернула в сторону, отправив дона Фернандо прямиком головой в металлический столб. Бамц! — и он отключился, мешком рухнув на землю. Еще один нокаут.

Он был таким бессовестным хвастуном, что толпа не могла перестать веселиться.

Группа мужчин с факелами и палками с электрошокерами на концах вбежали внутрь и отогнали пустó ту в угол, пока бесчувственного бойца выносили из клетки.

— Кто следующий? — прокричала женщина-рефери.

Оставшиеся бойцы обменялись тревожными взглядами и возобновили спор. Теперь уже никто не хотел заходить в клетку.

Кроме меня.

Нелепое представление того мужчины и хитрый трюк пустó ты подали мне одну идею. Это был не беспроигрышный план, и даже не хороший план, но это было хоть что-то, а это все-таки лучше, чем ничего. Мы, то есть я и пустó та, собирались инсценировать ее смерть.

* * *

Я собрал все свое мужество и, как это обычно случалось, когда я делал что-нибудь или слегка храброе или очень глупое, мой мозг отделился от тела. Я как будто смотрел на себя со стороны, когда помахал рукой судье и крикнул: «Я следующий!».

До этого момента я был невидимкой, теперь же все взгляды обратились ко мне.

— Какой у тебя план? — прошептала Эмма.

План у меня имелся, но я был так поглощен его обдумыванием, что не успел поделиться им с Эммой и Шэроном, а теперь у меня и вовсе не было времени, чтобы изложить его. Что, наверное, было и к лучшему. Я боялся, что он мог прозвучать глупо, или, что еще хуже, невыполнимо, и тогда у меня сдали бы нервы.

— Думаю, будет лучше, если я просто покажу вам, — ответил я. — Но это точно не сработает, если мы не добудем те ключи.

— Не волнуйся, Ксавьер как раз занимается этим, — откликнулся Шэрон.

Мы услышали писк, взглянули вниз и увидели крысу, вопросительно глядевшую на нас, держа в зубах кусочек сыра.

Шэрон поднял ее и отругал:

— Ключи, я сказал, а не сыр!

— Я их достану, — заверила меня Эмма. — Только обещай, что вернешься оттуда целиком.

Я пообещал. Она пожелала мне удачи и поцеловала в губы. Я посмотрел на Шэрона, который склонил голову на бок, как бы говоря «Надеюсь, ты не ждешь и от меня поцелуя?». Тогда я рассмеялся и пошел к бойцам.

Они разглядывали меня с ног до головы. Я был уверен, они подумали, что я спятил, и, тем не менее, ни один из них не остановил меня. В конце концов, если этот неподготовленный юнец, который даже не собирается принимать амбро перед боем, хочет броситься на чудовище и немного измотать его, почему бы им не принять этот подарок. А если я и погибну, что ж, я всего лишь раб. Это заставило меня возненавидеть их и напомнило обо всех похищенных странных, чьи извлеченные души плавали сейчас в склянках, которые они все сжимали в руках, что разозлило меня еще сильнее. Я постарался направить эту злость на непоколебимую решимость и собраться, но она больше отвлекала.

И все же. Пока человек с ключами отпирал клетку, я всмотрелся в себя и обнаружил к своему удивлению и восторгу, что меня не терзают сомнения, не преследуют видения моей неминуемой гибели, и не захлестывают волны ужаса. Я встречался с этой пустó той и смог управлять ей уже дважды, и это будет третий раз. Несмотря на злость, я был невозмутим и спокоен, и за этим спокойствием я обнаружил нужные мне слова, которые только и ждали, чтобы я их произнес.

Человек открыл дверь, и я шагнул внутрь клетки. Он еще не успел закрыть ее за мной, а пустó та уже направилась ко мне, гремя цепью, как рассерженное привидение.

Что ж, язык, не подведи меня.

Я поднял руку, чтобы прикрыть рот, и произнес на гортанном языке пустó т:

— Стой.

Пустó та остановилась.

— Сидеть, — велел я.

Она села.

Волна облегчения прокатилась по мне. Не о чем было беспокоиться: устанавливать связь заново было так же легко, как брать поводья старой послушной клячи. Контролировать этого монстра было немного похоже на борьбу с кем-то, кто был меньше меня: он был прижат и извивался, чтобы вырваться на свободу, но моя сила так превосходила его, что он почти не представлял опасности. Но теперь та легкость, с которой я контролировал пустó ту, стала своего рода проблемой. Не было другого простого способа вытащить ее из клетки, кроме как заставить всех поверить, что она мертва и больше не представляет угрозы, и не будет способа заставить всех поверить, что она умерла, если моя победа достанется мне слишком легко. Я был тощим, не усиленным амброзией подростком; я не мог просто шлепнуть ее и заставить рухнуть на землю. Чтобы эта уловка сработала, мне нужно было устроить шоу.

Как я могу «убить» ее? Естественно, не голыми руками. Пробежавшись взглядом по клетке в поисках вдохновения, я заметил нож, который выронил предыдущий боец, когда его приложило об металлический столб. Пустó та сидела рядом со столбом, что представляло проблему, так что я зачерпнул пригоршню гравия, внезапно побежал к ней и бросил ее.

«Угол», — велел я, снова прикрывая рот.

Пустó та развернулась и метнулась в угол, что выглядело так, словно моя горсть камней напугала ее. Затем я бросился к столбу, схватил с земли нож и отпрыгнул. Эта небольшая демонстрация храбрости заслужила мне чей-то одобрительный свист из толпы.

«Злись», — велел я, и пустó та заревела и замахала языками, словно взбешенная моим смелым выпадом. Я бросил взгляд назад, чтобы найти в толпе Эмму, и заметил, что она крадется к человеку с ключами.

Хорошо.

Мне надо было заставить ситуацию выглядеть сложной для меня.

«Нападай», — приказал я, и когда пустó та сделала несколько прыжков в моем направлении, я велел ей выбросить язык и схватить меня за ногу.

Она так и сделала, язык ужалил мою ногу и дважды обвился вокруг икры. Тогда я велел пустó те свалить меня на землю и потащить к себе, сам в это время притворяясь, что отчаянно пытаюсь за что-нибудь ухватиться.

Я оказался возле железного столба и обхватил его руками.

«Тяни вверх», — приказал я, — «не сильно».

Хотя мои слова были малосодержательными, пустó та, похоже, в точности поняла, что я имел в виду, как будто вообразив картинку у себя в голове и произнеся слово или два вслух, я мог передать целый параграф информации. Так что, когда пустó та потащила меня вверх, в то время как я цеплялся за столб, и подняла мое тело в воздух, это было именно то, что я представлял.

«А у меня неплохо получается», — подумал я с некоторым удовольствием.

Я вырывался и стонал несколько секунд, что, я надеялся, выглядело так, словно мне по-настоящему больно. Затем я отпустил столб. Толпа, ожидая, что меня вот-вот убьют, и это, скорее всего, будет самый короткий матч, начала улюлюкать и выкрикивать обидные прозвища.

Пришло время провести коронный номер.

«Нога», — велел я. Пустó та снова захлестнула языком мою ногу.

«Тяни».

Она начала тащить меня к себе, пока я извивался и брыкался.

«Рот».

Она распахнула свою пасть, словно пытаясь заглотить меня целиком. Я быстро извернулся и ударил ножом по языку, обвившему мою лодыжку. На самом деле я не порезал пустó ту, а просто велел ей быстро отпустить меня и закричать, как будто я действительно это сделал. Пустó та послушалась, пронзительно визжа и сворачивая языки обратно в рот. Для меня это выглядело как плохая пантомима: между моей командой и откликом пустó ты был зазор не меньше секунды, но очевидно толпа купилась. Насмешки превратились в возгласы одобрения, — матч, кажется, становился все интереснее, а у неудачника, в конце концов, возможно, появился шанс на победу.

Надеясь, что это не выглядит как сцена драки из низкобюджетного боевика, я принял боевую стойку и обменялся с пустó той парой выпадов. Я кинулся на нее, а она сбила меня с ног. Я замахнулся на нее ножом, а она отпрянула. Она выла и хлестала по воздуху языками, пока мы кружили друг напротив друга. Я даже заставил ее поднять меня языком в воздух и (осторожно) трясти, до тех пор, пока я (понарошку) не воткнул в язык нож, и она (возможно слишком осторожно) опять не выронила меня.

Я рискнул снова поискать взглядом Эмму. Она стояла в середине группы бойцов, возле человека с ключами. Она зажестикулировала мне ребром ладони поперек горла.

Хватит валять дурака.

Точно. Пора заканчивать. Я глубоко вздохнул, набрался храбрости и приготовился к грандиозному финалу.

Я побежал на пустó ту с занесенным ножом. Она хлестнула по моим ногам языком, который я перепрыгнул, затем прицелилась другим языком — в мою голову. Я пригнулся.

Все как я и планировал.

Предполагалось, что дальше я перепрыгну еще через один язык, а затем притворюсь, что бью пустó ту ножом в сердце, но вместо этого ее язык ударил меня прямо в грудь. Он врезался в меня со всей силой боксера-тяжеловеса, опрокинув на спину и выбив весь воздух из легких. Я лежал, оглушенный, силясь сделать вдох, а толпа разочарованно взвыла.

«Назад», — пытался сказать я, но мне не хватало воздуха.

И вот она уже нависла надо мной с широко распахнутыми челюстями, ревя от злобы. Пустó та скинула мой ошейник, пусть и ненадолго, и она не была в восторге. Мне необходимо было вернуть контроль и быстро, но ее языки пригвоздили две мои руки и одну ногу к земле, а ее арсенал сверкающих зубов приближался к моему лицу. Я только-только смог вздохнуть и втянул в себя полные легкие тошнотворной вони пустó ты, и вместо слов закашлялся.

И тут бы мне пришел конец, если бы не странная анатомия пустó т: к счастью, она не могла сомкнуть свои челюсти вокруг моей головы с высунутыми наружу языками. Ей нужно было отпустить мои конечности, прежде чем она смогла бы откусить мне голову, и в тот момент, когда я почувствовал, что ее язык отпустил мою руку, руку, до сих пор сжимающую нож, я сделал единственное, что смог придумать, чтобы защититься. Ткнул ножом вверх.

Лезвие вонзилось глубоко в горло пустó ты. Она пронзительно завизжала и скатилась с меня, размахивая языками и пытаясь вытащить нож.

Толпа сошла с ума от возбуждения.

Я смог наконец-то вдохнуть полные легкие чистого воздуха, сел и увидел, что пустó та извивается на земле в нескольких ярдах от меня, а из ее раненой шеи хлещет черная кровь. Я осознал, без капли удовлетворения, которое мог бы почувствовать при иных обстоятельствах, что я, вероятно, убил ее. По настоящему убил, что даже близко не соответствовало плану. Краем глаза я видел Шэрона, трясущего открытыми ладонями: универсальный жест, который должен был означать «Ты только что все испортил!».

Я встал, полный решимости спасти то, что еще возможно. Восстановив контроль над пустó той, я приказал ей расслабиться. Сказал ей, что она не чувствует боли. Постепенно она перестала биться, и ее языки распластались по земле. Затем я подошел к ней, вытащил окровавленный нож из раны и высоко поднял, чтобы показать толпе. Зрители завопили и разразились аплодисментами, а я изо всех сил старался выглядеть торжествующим, в то время как на самом деле чувствовал себя проигравшим. Я до смерти боялся, что я только что провалил план по спасению наших друзей.

Человек с ключами открыл дверь клетки, и двое мужчин вбежали внутрь, чтобы осмотреть пустó ту.

«Не шевелись», — пробормотал я, пока они обследовали ее: один целился в нее из дробовика, а второй потыкал в нее палкой, а затем поднес ладонь к ее ноздрям.

«И даже не дыши».

Она не дышала. На самом деле, пустó та так отлично притворялась мертвой, что я и сам бы поверил в это, если бы не продолжающаяся держаться связь между нами.

Мужчины купились на обман. Проверявший пустó ту отбросил палку, поднял мою руку, как в боксерском матче, и объявил меня победителем. Толпа снова одобрительно загалдела, и я увидел, как из рук в руки начали переходить деньги; те, кто ставили против меня, разочарованно ворчали и раскошеливались на проигрыш.

Вскоре зрители начали заходить в клетку, чтобы поближе взглянуть на мертвую по их мнению пустó ту. Эмма и Шэрон были среди них.

Эмма бросилась мне на шею.

— Все нормально, — поспешила успокоить меня она. — У тебя не было выбора.

— Она не мертва, — прошептал я ей. — Но она сильно ранена. Я не знаю, сколько она протянет. Мы должны вытащить ее отсюда.

— Тогда хорошо, что мне удалось раздобыть вот это, — прошептала она в ответ, всовывая мне в карман кольцо с ключами.

— Ха! — воскликнул я. — Ты — гений!

Но когда я повернулся, чтоб открыть цепь пустó ты, я увидел, что меня от нее отделяет уже целая толпа желающих подойти к ней. Всем хотелось поближе взглянуть на чудовище, прикоснуться к нему, взять прядь волос или горсть пропитанной кровью земли на память. Я начал проталкиваться сквозь людей, но меня постоянно останавливали, чтобы пожать руку или похлопать по спине.

— Это было невероятно!

— Повезло тебе, парень!

— Ты точно не принимал амбро?

Все это время я как заклинание бубнил под нос команды для пустó ты, приказывая ей оставаться на земле и притворяться мертвой, потому что чувствовал, как она начинает вертеться, словно маленький ребенок, которого заставляют слишком долго сидеть неподвижно. Она была встревожена и ранена, и требовалась каждая лишняя капля моей сосредоточенности, чтобы удержать ее от того, чтобы не вскочить и не наполнить свои челюсти всей этой соблазнительной странной плотью, что окружала ее.

Когда я, наконец, подобрался к пустó те и принялся искать замок, чтобы открыть ее цепь, я услышал голос амбродилера. Я обернулся и увидел его жуткую бородатую маску в нескольких дюймах от своего лица.

— Думаешь, я не знаю, чем ты тут занимаешься? — заявил он. Его охранники встали у него по бокам. — Думаешь, я слепой?!

— Понятия не имею, о чем вы, — ответил я.

На какую-то тошнотворную секунду я подумал, что он раскусил меня и знает, что пустó та на самом деле не мертва. Но его люди даже не смотрели на нее.

Он сгреб меня за воротник:

— Никто не сбывает товар там, где я! — прошипел он. — Это мое место!

Люди начали пятиться от нас. У этого парня была явно плохая репутация.

— Никто нигде ничего не сбывает, — услышал я голос Шэрона за спиной. — Просто успокойся.

— Ты не обхитришь хитреца! — рявкнул дилер. — Ты заявился сюда, утверждая, что он «свежее мясо», что никогда не дрался до этого даже с медвежонком, и тут такое?! — он махнул рукой в сторону лежащей пустó ты. — Да не поверю ни за что!

— Оно мертво, — огрызнулся я. — Если хотите, идите, проверьте сами.

Дилер отпустил мой воротник и вместо этого вцепился обеими руками мне в горло.

— ЭЙ! — услышал я возглас Эммы.

Охранники направили на нее дула ружей.

— Я задам тебе единственный вопрос, — прошипел дилер. — Что ты продаешь?

Он начал сдавливать мне горло.

— Продаю??? — прохрипел я.

Он вздохнул, раздраженный оттого, что ему приходится объяснять:

— Ты пришел в мое заведение, убил мою пустó ту, и пытаешься убедить моих клиентов, что им не нужен мой товар?

Он подумал, что я был конкурирующий с ним наркоторговец, который явился, чтобы украсть его бизнес. Безумие.

Он сильнее сдавил мне шею:

— Отпусти мальчика, — попросил Шэрон.

— Если ты не на амбро, тогда на чем? Что ты продаешь?

Я попытался ответить, но не смог. Я покосился на его руки. Он понял намек и слегка ослабил хватку.

— Говори! — великодушно разрешил он.

Что я сказал потом, вероятно прозвучало для него как хриплый кашель.

«Того, что слева», — произнес я на языке пустó т.

И тогда пустó та поднялась и села прямо, словно оживший монстр Франкенштейна, и те несколько странных, что все еще торчали рядом, закричали и отбежали. Дилер обернулся, и я ударил его кулаком в маску. Охранники не знали в кого стрелять первым: в меня или в пустó ту.

Эти мгновения нерешительности и погубили их. За то время, что заняло у них, чтобы повернуть головы, пустó та метнула все три языка в ближайшего охранника. Один разоружил его, а остальные два обхватили вокруг талии, подняли в воздух и воспользовались им как тараном, чтобы сбить с ног другого охранника.

Теперь остались только я и дилер. Похоже, до него дошло, что именно я контролирую пустó ту. Он упал на колени и стал умолять.

— Это может быть и твое заведение, — заявил я ему, — но это — моя пустó та.

Я заставил ее обернуть один язык вокруг его шеи и сказал ему, что мы уходим вместе с пустó той, и он сможет остаться в живых, только если даст нам уйти с миром.

— Да, да, — согласился он срывающимся голосом. — Да, конечно…

Я открыл замок и снял с пустó ты цепь. Под взглядами толпы Эмма, Шэрон и я вывели хромающую пустó ту через открытую дверь клетки. Дилер шел перед нами, приказывая: «Не стрелять! Никому не стрелять!», так внятно как мог, с языком пустó ты, охватывающим его шею.

Мы закрыли клетку за собой, заперев внутри большинство зрителей, а затем прошли через амбропритон, тем же путем, что пришли до этого, и вышли на улицу. У меня было искушение остановиться и разгромить запасы амбро, которые были у дилера, но я решил, что это не стоило риска. Пусть подавятся ими. Кроме того, возможно, лучше было не тратить эту штуку, если существовал хоть малейший шанс, что все эти похищенные души когда-нибудь воссоединятся со своими владельцами.

Дилера мы бросили на четвереньках в канаве. Он хватал ртом воздух, а его маска болталась на одном ухе. Мы уже собирались оставить это гнусное место позади, когда я услышал тонкое ворчание и вспомнил про медвежат гримов.

Я оглянулся на них, разрываясь. Они натянули свои цепи, пытаясь пойти с нами.

— Мы не можем, — поторопил меня Шэрон.

Я, возможно, и оставил бы их, если бы не встретился взглядом с Эммой. «Сделай это», — прошептала она одними губами.

— Это займет всего секунду, — сообщил я.

В итоге, это заняло пятнадцать, пока пустó та выдергивала столб, к которому были привязаны медвежата, и к этому времени у входа в амбропритон уже собралась группа разозленных амброманов. Но это, похоже, того стоило, потому что, когда мы убегали, медленно, обремененные преследующими нас медвежатами, за которыми волочились и цепи и столб, моя пустó та, безо всякого вмешательства с моей стороны, подхватила их на руки и потащила с собой.

* * *

Скоро стало ясно, что у нас проблема. Мы прошли всего пару кварталов, а люди на улице уже заметили пустó ту. Для всех кроме меня она была всего лишь наполовину различимым набором разноцветных клякс, но все равно привлекала внимание. А из-за того, что мы не хотели, чтобы все знали, куда мы направляемся, нужно было придумать более хитрый способ вернуться с ней в дом Бентама.

Мы нырнули в какой-то закоулок. В тот момент, когда я перестал заставлять ее идти, пустó та обессилено опустилась на корточки. Там на земле она выглядела такой слабой, истекая кровью; ее тело свернулось в клубок, а языки спрятались в пасти. Чувствуя ее состояние, медвежата, которых она спасла, принялись с сопением обнюхивать ее своими мокрыми носами, и пустó та отреагировала на них, тихо заворчав, как мне даже показалось, с нежностью. Я против своей воли почувствовал толчок привязанности ко всем троим — своего рода собратьям по несчастью.

— Мне неприятно говорить это, но это почти мило, — произнесла Эмма.

Шэрон фыркнул:

— Одень его в розовое платьице, если тебе так хочется. Оно все равно останется машиной для убийств.

Мы лихорадочно обдумывали маршруты до дома Бентама, исключающие смерть пустó ты по дороге.

— Я могу закрыть рану на ее шее, — предложила Эмма руку помощи, которая как раз начала светиться от жара.

— Слишком рискованно, — остановил ее я. — Боль может вывести ее из-под моего контроля.

— Целительница Бентама, возможно, сможет помочь ему, — заметил Шэрон. — Нужно только побыстрее доставить это существо к ней.

Моей первой мыслью было бежать по крышам. Если бы у пустó ты были силы, она могла бы поднять нас по стене здания и незаметно допрыгать с нами до дома Бентама. Но прямо сейчас я даже не был уверен, что и ходьба была вариантом. Вместо этого я предложил смыть с пустó ты белую краску, чтоб никто не мог видеть ее кроме меня.

— Абсолютно нет, ни за что, нет, сэр! — энергично замотал головой Шэрон. — Я не доверяю этой твари и хочу приглядывать за ней.

— Она у меня под контролем, — слегка обиделся я.

— Пока, — парировал он.

— Я согласна с Шэроном, — откликнулась Эмма. — Ты чудесно справляешься, но что случится, если ты отойдешь в другую комнату, или заснешь?

— Зачем мне уходить в другую комнату?

— Чтобы облегчиться? — предположил Шэрон. — Или ты собираешься таскать свою ручную пустó ту и в уборную?

— Э-э, — замялся я. — Я думаю, я разберусь с этим, когда до этого дойдет дело?

— Краска остается, — отрезал Шэрон.

— Ладно, — буркнул я раздраженно. — Так что же нам делать?

Дальше по переулку с грохотом распахнулась дверь, и наружу вырвалось облако пара. Из него появился человек, толкающий тележку на колесах, которую он припарковал на улице, а сам опять исчез внутри здания.

Я подбежал, чтобы взглянуть. Дверь принадлежала прачечной, а тележка была наполнена грязными простынями. Она была достаточно большой, чтобы вместить некрупного человека… или свернувшуюся пустó ту.

Признаюсь — я украл тележку. Я подкатил ее к остальным, опустошил и заставил пустó ту забраться внутрь. Затем мы закидали ее грязным бельем, посадили сверху двух медвежат и покатили всю эту конструкцию вниз по улице.

Никто на нас даже не обернулся.