Радость от того, что все складывается как нельзя лучше, оттеснила удивление.

Боцман, рассматривая Герочкин билет, прочел фамилию Бойко и спросил:

«Герочка, расскажи мне о своих родителях. Ты их помнишь?»

Ну, наконец-то, - старик Аркадий был доволен, - теперь все будет так, как и должно быть(!), и предложил, - споем на дорожку! В поезде наговоритесь, фотки, кстати, тоже не мешает посмотреть. А пока… П-е-с-н-я!, - объявил он.

«А помирать нам, эх, рановато, Есть у нас еще дома дела!!!»

Два баса отъезжающих, мягкий тенорок Аркадия и приятный баритон Елисея, выводившие песню, вполне могли звучать на любой, уважающей себя концертной площадке страны! Но совершенно особенный шарм, добавляемый поющей кошкой Мусей и, вступающим на звонкое «Эх!», Графом, делали номер достойным Санремо.

Только успеем ли мы до поезда?» - заволновался боцман, поглядев на часы, подаренные Аркадием.

Но городок, словно решив проводить своих детей Герочку и Михалыча, с особым шиком, предоставил им старенький, но резвый на ходу автомобиль, исчезнувшего вместе со всеми остальными, мэра. Джип, чисто вымытый дождиком, стоял в стерильно чистой лужице, отражающей небо, как на блюдечке с голубой каемочкой. Не было, разве что, таблички «Эй, прокачу!»

А, что, - оживился боцман, - ударим автопробегом по бездорожью и разгильдяйству?! - Покопавшись немного в своих заначках, он извлек водительские права на свое имя, - «подлинные!» - с гордостью пояснил он Герочке, который и без того, не сводил с названного папочки восхищенного взора, - хоть и просроченные» - вздохнув, сознался Шумарех-Михалыч.

Попрощавшись, наши путешественники отправились в путь. Автомобиль Аркадий велел им оставить на стоянке у вокзала, сказав, что его от туда заберут. И в этом никто не усомнился.

Лехе оставаться совершенно одному в еще недавно людном, но ныне пустынном Городке очень, мягко говоря, не хотелось. А, если уж, совершенно честно, то он и помыслить боялся об этом. Не отличаясь повышенной, да, что там – обычной коммуникабельностью – он впервые почувствовал, как необходим рядом хоть кто-нибудь, кому можно безоглядно до глупости верить.

Как я одинок!» - пожалел он себя.

Настоящее одиночество наступает только перед безумием или самоубийством…» - старик процитировал Э.-М.Ремарка, не глядя на Леху.

Не дождутся!» – взбодрился Леха и ощутил прилив надежды. Он посмотрел вдаль, туда, где еле-еле пробиваясь сквозь мятежную зелень, белел старинный дом.

Хорошо бы погостить!» - Леха взглянул на Аркадия, ожидая от того предложения от которого, разумеется, не откажется. Но старик медлил. Задумчиво повернувшись вслед исчезнувшему за поворотом автомобилю, он к чему-то прислушивался.

В ожидании, Леха присел на придорожный камень. Ему на колени тут же ловко прыгнула, кошка Муся. Ласково мурлыча, она взобралась на Лехино плечо и прижалась влажным чутким носиком к его щеке. От этого доброго, чисто женского жеста, Лехе нестерпимо захотелось плакать, словно от неожиданного и искреннего сочувствия. Ворон сидел рядом, на ветке и, склонив голову на бок, внимательно смотрел на Леху. Парень, сглотнул подступивший к горлу ком, и постучал себе по другому плечу, приглашая Графа, составить компанию Мусе. Птица не медля, радостно приняла предложение. Леха почесал кошке за ушком, затем, поискав и не найдя таковое у ворона, почесал ему шейку …