А мальчик, то, послушный!» - с нежной гордостью отметил папаша и принялся за изучение Герочкиных «сокровищ».

Бабулины документы он просмотрел мельком, а на сверточке, старательно перевязанном алой ленточкой остановился особо. Ну, во-первых, имел место профессиональный интерес. «Это ж надо, еще один талант – узелков навязал – море!

Молодец, до морских узелков сам докумекал!» - одобрительно пробормотал боцман.

А во-вторых – Михалыч, вообще, любил рассматривать фотографии. Все, что было связано с нежданно- негаданно появившемся в жизни боцмана пареньком, интересовало его чрезвычайно.

Старушка, расположившаяся на нижней полке напротив Михалыча, с тревогой глянула на его, ставшую малиновой, физиономию и осведомилась: «Вам плохо?»

«Мне очень хорошо!» - ответил боцман вертя в руках фото снимок на котором с трудом, но узнавался он сам, совсем юный, держащий под уздцы коня, с наездницей,

счастливо хохочущей Лизаветой, брошенной им любовью. Перевернув фотографию, он прочел всего несколько строк. «Дорогой тетушке от Лизы и ее жениха Ванечки»

Слов не было! Боцман прислонился лбом к оконному стеклу и мысленно запел ту песню, которую в тот памятный день пел вдвоем с Лизочкой:

«Только мы с конем по полю идем,

Только мы с конем по полю идем…»

Глава девятая.

«…И побольше положительных эмоций!»

Но пора ли навестить Диогена, тем более, что, вернувшись в дом, он благополучно

Убил» время, рассматривая яркие, хорошей полиграфии, журналы, попивая диковинные прохладительные напитки, обнаружившиеся в неимоверном количестве в баре-холодильнике, и, время от времени, впадая в состояние полу сна в прохладе, щедро даримой кондиционерами. Татьяна, вернувшаяся, как и обещала, через два часа и, к вящей радости Диогена, к нему не зашла, а только осведомилась у Любани, все ли в порядке. О том, что вот-вот должна появиться его бабушка, он догадался по радостной суете во дворе. Антонио-Семен, напевая, сметал невидимые пылинки со

Стерильно чистых дорожек. Любаня порхала, как веселая пестрая бабочка, по саду, создавая букет для встречи пани Зоси.

Долгожданный момент приближался. В мыслях Диоген много раз представлял себе, что он, как в детстве бежит навстречу бабушке, как она окидывает его внимательным взглядом и говорит:

Вырос то как! А поумнел ли стоит проверить! При таких родителях - это сложная задача».

Он снова ощутил острую боль от того, что никогда не увидит своих отца и мать. Они были данностью, на которую, он порой пенял, особенно, гостя у бабушки. Однако,

Назойливо-заботливая» мама, как он понимал теперь, выражала нежность, как умела. А «отстраненный» отец, помешанный на раскопках, не находивший времени раскопать в душе Диогена сыновью любовь, а в своей – отцовскую, устал метаться между двух огней – жены и матери. Взрослыми глазами, Диоген теперь видел все по-другому. И ему было жаль, что некому теперь об этом сказать. Оставалась, как выяснилось, бабушка, которую он безумно любил, но и побаивался. О ее муже, своем деде, она ему никогда не рассказывала. Но краем уха он слышал из разговора взрослых, что Зося рассталась и мужем и тот уехал в Штаты, зализывать раны, нанесенные острыми коготками Зоси за его «безобидную изменку». Тогда разбираться в ситуации Диогену не хотелось, ему с лихвой хватало и одной бабушки.

Как то она теперь отнесется ко мне, ничем ее не порадовавшему?» - подумал он, поймав себя на том, что мыслит, как в свои 17-ть лет, когда виделся с Зосей в последний раз. Несомненно, что он изменился, только, вот, вряд ли в лучшую сторону - столько всего навалилось за последние годы! Перед Зосей (он с детства звал бабушку по имени) хотелось не ударить в грязь лицом, только как это сделать?!

Для начала надо выглядеть на тысячу долларов! - решил он, но с горькой усмешкой осадил себя, - его ситуация оплачена, причем, ею же, Зосей. А выглядеть за чужой счет? – Извините! …» - кровь польской шляхты, доставшаяся от бабушки, - это вам не кефир обезжиренный!

А так хотелось предстать не мальчиком, но мужем! Но ни тем, ни другим он, к сожалению, не был. Правда, отраженный в зеркале приодетый молодой человек, в общем-то, довольно не плох внешне. Тем ни менее, предстоящая встреча его тревожила. Да и о деде он нагородил с три короба; за вранье, впервые стало стыдно, словно Зося, как и прежде, способна «видеть его насквозь».

И как это ей удалось все устроить? Ведь сначала бегство из армии, затем от винодела…затем, жизнь в городке, странно все это…» - думал он, но, чтобы понять, не хватало информации. Занятый своими мыслями, он присел в кресло и задумался, как вдруг на него навалилась свинцовая тяжесть. Дверь в его комнату распахнулась, и очень вовремя.

«О, Матерь Божья! Он снова потерял сознание! - услышал Диоген взволнованный голос Татьяны, - и как не вовремя, стервец! Пани Зося может подумать, что зря заплатила мне столько денег. Любка, живо тащи шприц, да шевелись, дура! Конечно с лекарством. Да, с тем же, что и всегда. Черт бы побрал эту заторможенную девку!»