![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Мифы и ложные представления
Несмотря на то, что многие авторы уже обращались к тем или иным аспектам этой темы, общая рабочая модель экономической и социальной системы, с которой мы входим в эпоху креативности, до сих пор отсутствует. Проблема заключается в том, что, как правило, публичное обсуждение новых течений в экономике и обществе ведется с двух противоположных позиций. Снова и снова нам предлагают выбирать между утопическими пророчествами и мрачными прогнозами; между теми, кто верит в освободительную силу технологии и теми, кто опасается ее гнета; между теми, кто приветствует подъем так называемых " новых экономик" и теми, кто осуждает их. Мне хотелось бы рассеять здесь некоторые наиболее популярные мифы этой оживленной полемики. Отдельные моменты рассуждений ее участников можно спутать с моей собственной позицией. Действительно, иногда я соглашаюсь с некоторыми их допущениями. Поэтому мне, пожалуй, следует объяснить, в чем и почему наши пути расходятся, тогда и мои личные взгляды на происходящее станут более очевидными. Итак, слегка пройдемся по четырем любимым темам наших полемистов.
" Технология принесет нам освобождение"
Один из самых стойких мифов современности состоит в том, что технология освободит нас от больших, анонимных организаций — будь то крупные корпорации или государственная бюрократия, — равно как и от других обременительных и сдерживающих факторов, и дарует нам ту жизнь, о которой мы мечтаем. Техно-утопизм имеет давнюю историю. В начале XX века было популярно мнение, будто машина поможет нам вырваться за рамки географии и расстаться с пыльными, перенаселенными городами, а аэроплан — покончить с войнами, поскольку с его помощью все люди планеты станут ближе друг другу. В 1950-е считалось, что благодаря атомной энергии электричество станет " слишком дешевым, чтобы его замерять". С началом эры компьютерных технологий и коммуникаций техно-утопизм опять набрал силу. Возможно, из всех сторонников этого направления наиболее крайних взглядов придерживается Джордж Гилдер, бывший аналитик консервативного толка, а теперь технологический гуру. Его книга " Телекосм" (2000) имеет подзаголовок " Как безграничные коммуникации произведут революцию в нашем мире" 5. На этот раз роль спасителя человечества играет оптоволоконный кабель. Гилдер заявляет, что прогресс в использовании оптического волокна для передачи информации сделает возможными почти " безграничные коммуникации", обеспечивая гигантскую пропускную способность, которая фактически отменит все ограничения на доступность, продолжительность и объем коммуникаций. Они будут осуществляться с быстротой молнии и стоить недорого; так, наконец, раскроется подлинный потенциал интернета и других коммуникационных сетей. В " Телекосме" великие темы техно-утопизма компьютерной эры изложены цветистой, почти галлюцинаторной прозой. По словам Гилдера, оптическая сеть знаменует начало новой эпохи чудес: Представьте, что вы наблюдаете сеть из космоса... она выглядит как кристаллическая решетка, как звучащая световая сфера. Таков физический образ гелекосма, лучистая куколка, из которой появится новая глобальная экономика6. Она превратит бизнес из скучного и жестокого соревнования в дзэнскую практику: Потребитель — это товар, а товар — это потребитель; они обслуживают друг друга в креативном ритме, объединяющем производителей и пользователей, в резонансе между покупателями и продавцами, где покупатели также продают, а продавцы — покупают, и все шире становятся сети коммерции. Резонанс — это богатство и свет, на пути которых нет никаких препятствий7.
Она освободит нас повсеместно от отвратительного ига государства:
В начале нового тысячелетия излучение расходится по всему миру, неся с собой новое обещание свободы и процветания... Охватывая земной шар под океанами и распространяясь со спутников, оно все больше подрывает власть деспотов и бюрократов, администраций и руководителей8.
Поскольку мы, разумеется, можем согласиться, что:
«Внутри рыночного пространства сети кто угодно и где угодно может выступить с заявлением или какой-либо публикацией, поместить просьбу о помощи или произведение искусства. Каждый может создать свой продукт, открыть новую компанию, финансировать ее развитие и поместить ее в сети доверия»9. Только убедитесь, что номер вашей кредитной карточки как следует зашифрован, прежде чем вы поместили что-либо в сеть доверия. Серьезным недостатком техно-утопизма является представление о том, что новые технологии дадут волю только нашим положительным импульсам и не будут использованы как инструмент обмана, разрушения или угнетения. Мне пока еще не попадались технологии, которые исцеляют темные стороны человеческой природы.
Однако Гилдер на этом не останавливается. В его чудесном мире технологий сеть сотрет географические границы и даже ограничения материи: «Представьте себе, что кто угодно способен в любое время сотрудничать с кем бы он ни захотел... Вообразите переплетающиеся нити огней — синусоидальные волны — излучаемые кривыми обучения, когда люди в разных концах планеты запускают новые проекты и начинают эксперименты, не прибегая к материальным составляющим фабрики Адама Смита — зданиям, оборудованию и организованной массе рабочих. Без накладных расходов и энтропии, шума и географических проблем креативность предпринимателей взмывает ввысь»10.
Приятнее всего то, что удастся победить само время:
«Вся (современная) экономика страдает от затратных по времени стандартных процедур и режимов работы... Телекосм возвещает о конце этой эпохи... Люди, освобожденные от иерархии, на которую сейчас даром уходят их таланты и время, смогут проявить себя с максимальной эффективностью"». Техно-утопизм выступает новым вариантом старой теории великих людей, согласно которой вожди, правители, генералы и первооткрыватели направляют курс истории человечества. В данном случае — в теории " Суперсофта" — та же функция принадлежит технологии. Освободитель уже не Симон Боливар, а оптоволоконный кабель. Кроме того, даже если мы не разделяем безудержный оптимизм этих утопических фантазий — даже если мы, к примеру, допускаем, что компьютеры и интернет могут с таким же успехом поглощать наше время, как и экономить его, — нам гораздо труднее устоять перед более трезвой и рациональной разновидностью техно-утопизма, а именно, техно-детерминизмом с его представлением о технологии как основной движущей силе общественных перемен. Несомненно, влияние технологии велико. Этот факт признавали многие экономисты, от Адама Смита до Карла Маркса и Йозефа Шумпетера. Однако каждый из них понимал, что это только часть правды. Чтобы технология была эффективной, ей требуется полный комплект настроек — институциональных, общественных и экономических. В конце концов, технология — изобретение человека. Великое чудо нашей эпохи заключается не в том, на что способны технические артефакты или как быстро они развиваются и совершенствуются. Намного чудеснее потрясающий выброс человеческой креативности, который все это обеспечивает. Наиболее фундаментальные изменения происходят в социальных структурах и образе мышления, которые питают и поддерживают этот креативный поток.
" Динозавры обречены "
Согласно другому, родственному мифу, эпоха больших корпораций подошла к концу, корпорации утратили свою целесообразность, их власть сошла на нет и со временем они исчезнут вместе с другими громоздкими формами организации, такими, как централизованное государственное управление. Классическая метафора здесь — неуклюжий динозавр, чье место захватили маленькие проворные млекопитающие; на этот раз узурпаторами считаются небольшие и динамичные новые высокотехнологичные компании12. Это ошибочное направление мысли под лозунгом " Смерть динозаврам! " имеет несколько источников, среди которых движение " чем меньше, тем красивее", распространенное в 1960-х, культура предпринимательства, связанная с расцветом Силиконовой долины и, разумеется, великая шумиха вокруг " новой экономики" конца 1990-х, когда стало популярным мнение, будто любой юнец двадцати шести лет, вооруженный оригинальной идеей, может создать компанию, настричь купонов и к сорока годам удалиться на покой. Эта воздушная мечта имеет глубокие корни в американской культуре. С самого начала мы представляли себя нацией предпринимателей и индивидуумов, самостоятельно пробивающих себе дорогу к успеху. Мы пропитаны мифом Горацио Алджера. Обратите внимание, как подобный идеал начинающего предпринимателя, вкалывающего у себя в " гараже" — от гаражных интернет-компаний до гаражных рок-групп, — распространен сегодня в нашей культуре. Для современного предпринимателя начать бизнес в гараже так же важно, как в XIX веке для президента США важно было родиться в хижине. Тем не менее большие корпорации никоим образом не собираются сходить со сцены. Компании Microsoft и Intel продолжают контролировать значительную часть так называемой информационной экономики, наряду с Oracle, Cisco, IBM и AOL Time Warner. Крупные промышленные концерны, такие как General Motors, General Electric, General Dynamics и General Foods, по-прежнему производят основной объем выпускаемых в стране товаров. Нашими деньгами занимаются не начинающие фирмы, а серьезные финансовые организации. Ресурсы, на которых работает экономика США, также находятся под управлением и контролем гигантских корпораций. За последние годы вырос уровень крупномасштабных слияний среди мегакорпораций. В сентябре 2000 года на обложку журнала Business Week был вынесен заголовок статьи " Сосредоточена ли власть в руках корпораций? ". Ответом большинства американцев оказалось безоговорочное " да". По данным совместного опроса Business Week и Службы Харриса, опубликованным в статье, около трех четвертей американцев (72%) полагают, что " в США бизнес оказывает слишком большое влияние на другие сферы жизни" 13. Насколько мне известно, государственные органы тоже пока еще не уступили свои функции новым, компактным формам организации. Экономика, как и природа, представляет собой динамическую систему. Новые компании формируют ее и помогают двигать вперед; при этом одни выбывают из конкурентной борьбы, а другие продолжают развиваться, достигая порой значительных размеров, как, например, Microsoft и Intel. Экономика, образованная только недолговечными малыми предприятиями, была бы не более жизнеспособной, чем экосистема, состоящая исключительно из насекомых. Кроме того, один лишь факт, что организация существует длительное время или давно занимается какой-либо деятельностью, еще не делает ее частью " старой экономики", и тем самым безнадежно устаревшей. Важно понимать, что в креативной экономике организации всех размеров и видов могут играть свою особую роль. Для разработки и усовершенствования идей и дальнейшего продвижения их на рынке требуются взаимосвязанные усилия малых предприятий, больших фирм, федерального правительства и некоммерческих исследовательских институтов. Говоря словами моего коллеги Ашиша Ароры, именно это " разделение инновационного труда" вызвало в последнее время такой подъем креативности14.
" Власть народу"
Еще один близкий по духу миф содержится в фантастической идее " власть народу". Она также была в ходу уже долгое время и достигла особой популярности в 1960-х. Сейчас все большее значение приобретает понятие так называемого " свободного агента", связанное с именем Дэниела Пинка15. Согласно этой теории, все возрастающее число специалистов работает независимо, то и дело перескакивая с одной позиции на другую в погоне за максимальной оплатой и самыми перспективными проектами. Как утверждается, свободные агенты способны вырваться из-под опеки больших организаций и взять под контроль свою жизнь. Компании принимают и поддерживают подобное состояние дел, поскольку оно позволяет им сократить количество постоянных сотрудников. В результате всем гарантируется свобода и преуспевание. Своя доля правды в этой точке зрения есть. Креативные специалисты действительно выступают главным капиталом новой экономической эпохи. И они склонны к мобильности и частой смене мест работы. Однако выводы, которые из этого следуют, не так просты. Во-первых, неправильно было бы считать, что все рычаги влияния и выгодные переговорные позиции переходят к свободным агентам — скорее, существует баланс сил, который сдвигается в ту или иную сторону в зависимости от спроса и предложения на определенные таланты. Независимость свободного агента сопровождается некоторой степенью риска и личной ответственностью. Как бы привлекательно эта система ни выглядела в хорошие времена, при экономическом спаде риск и его последствия могут быть весьма серьезными. К тому же, люди — сложные существа. Их мотивации различаются, и далеко не каждый креативный специалист видит себя независимым свободным агентом без определенного места работы. На мой взгляд, всем креативным людям присуща одна общая черта: стремление любыми путями реализовать свою креативность. Если человек находит такую возможность в позиции свободного агента, он займет эту позицию; если ее обеспечивает постоянное место в какой-либо фирме, он станет ее постоянным сотрудником.
" Голливудизация "
По мнению многих проповедников новой системы труда, экономика в значительной мере начинает перенимать принципы, по которым работает киноиндустрия Голливуда, причем эти фундаментальные сдвиги отражают процессы, происходящие в самом Голливуде16. Когда-то во главе Голливуда стояли большие студии, которые заключали с актерами и техническим персоналом долгосрочные контракты и производили фильмы конвейерным методом, напоминая заводы старой корпоративной эпохи. В 1950-е, когда студийная система рухнула, Голливуду пришлось усвоить новую, более гибкую модель. Как правило, в наши дни продюсер использует идею сценария, чтобы привлечь инвесторов, а затем специально под данный фильм набирает актеров, персонал и т. д. По окончании проекта эту команду распускают, а ее члены группируются в новых сочетаниях для работы с другими идеями. Считается, что сейчас вся экономика копирует Голливуд. Целые фирмы зачастую создаются специально под один проект независимым " продюсером" (т. е. предпринимателем), который привлекает инвесторов своей " сценарной идеей" (бизнес-планом). Когда проект осуществлен и фирма закрыта, " актеры" (специалисты) готовы к участию в новом предприятии. В известном смысле, голливудская модель совпадает с подходом " свободных агентов". Как пишет Дэн Пинк, " крупные стабильные организации с постоянным штатом сотрудников вытесняются небольшими открытыми группами людей, состав которых все время меняется". Голливудская модель имеет неоспоримые достоинства. Компании, несомненно, нуждаются в гибкости. Кроме того, в методах Голливуда и принципах работы высокотехнологических центров, наподобие Силиконовой долины, есть много общего. Однако голливудская модель страдает от ряда преувеличений. Безусловно, большие организации сохраняют свою силу — как в Силиконовой долине, где Стэнфордский университет был и остается своего рода центром, так и в Голливуде, где такие корпорации, как Disney, Sony и Universal играют главные роли. Отчасти система, сходная с голливудской, может оказаться куда выгодней большим организациям, свободно нанимающим и увольняющим сотрудников, чем людям, которые работают на них. Однако, как указал обозреватель журнала New Yorker Джеймс Суровецки в своей язвительной заметке, голливудская модель — это не всегда самое эффективное средство в бизнесе. Обращая внимание на чудовищно низкий уровень прибыли большинства студий, Суровецки пишет: " Студии, лишенные собственного штата актеров, едва ползут от одного фильма к другому, растрачивая невероятное количество денег и времени на подбор кадров для каждого отдельного проекта. Голливуду не помешало бы заниматься бизнесом, а не пальбой наугад" 17. Многие исследователи отмечали, что высокотехнологическая индустрия также страдает от высоких затрат на " текучку" — например, когда приходится постоянно замещать сотрудников, которые уходят из компании, как только получают необходимую подготовку и становятся ценными специалистами18. Тем не менее, ирония в том, что сравнение с Голливудом имеет более глубокий смысл, чем полагают его сторонники. В двух случаях оно действительно уместно, обоснованно и полезно — однако большинство людей этого не замечают. Возможно, важнее всего тот факт, что Голливуд — это место. Его индустрия работает за счет постоянного доступа к креативным талантам совокупности людей, которые здесь сосредоточены. То же справедливо и для Силиконовой долины и других процветающих центров креативной экономики. Эти места служат магнитом для талантов, притягивая их и объединяя. Их главная экономическая функция состоит в поддержке общего регионального фонда талантов, куда компании могут обращаться за кадрами при необходимости и где бурлят новые идеи и создаются новые фирмы. Реальный экономический смысл " голливудизации" экономики заключается в том, что вместо компаний ее основными организационными элементами становятся различные места. Вот почему значительная часть моих исследований, как и второй половины данной книги, была посвящена изучению причин, обеспечивающих функционирование подобных мест и их привлекательность для креативных профессионалов. Второй важный момент — это своего рода " голливудизация" социальной жизни. Голливуд всегда отличался непрочностью и случайностью своих социальных связей. Многие члены креативного класса, с которыми я сталкивался, также предпочитают необязательные связи, полуанонимные сообщества и нестабильность социальных контактов. Означает ли это, что мы превращаемся в нацию стереотипных голливудских лицемеров, способных сюсюкать с коллегой, прежде чем вонзить ему нож в спину? Я лично в это не верю. Однако вполне очевидно, что наше общество весьма изменилось по сравнению с прошлым. Нам необходимо выработать более ясную картину тех перемен, которые несет новое креативное общество — чтобы можно было решить, хотим мы в них участвовать или нет.
|