![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Неоконченные предания Нуменора и Средиземья, Алдарион и Эрендис: жена моряка, 1
Менельдур был сыном Тар-Элендила, четвертого Короля Ну'мено'ра. Он был третьим ребенком короля: у него были две сестры по именам Сильмариэнь и Исилме {Isilm? }. Старшая вышла за Элатана Анду'ниэского {And? ni? }, и сыном их был Валандил, Правитель Анду'ниэ, от которого много позже пошли роды Королей Гондора и Арнора в Средиземье. Менельдур был человеком тихим, не гордым, и упражнялся более в размышлениях, нежели в телесных занятиях. Он горячо любил землю Ну'мено'ра и все, что есть в ней, но не заботился о Море, лежавшем вокруг него; ибо глядел он за пределы Средиземья: он обожал звезды и небо. Все, что мог он найти в учениях Эльдара и Эдайна об Эа и глубинах, лежащих вокруг Царства Арды, он внимательно изучал, и больше всего на свете любил он наблюдать за звездами. В Форостаре, на самом севере острова, где воздух был наиболее прозрачен и чист, он выстроил башню, с которой по ночам обозревал небеса и изучал движения небесных светил. Когда Менельдур принял Скипетр [Может быть, все-таки наследование Скипетра? Или принятие Скипетра в данном контексте обозначает именно это, а не коронацию, как показалось мне? (Прим. Перев.)], ему пришлось покинуть Форостар и поселиться в большом Королевском дворце в Арменелосе. Он был добрым и мудрым королем, хотя никогда не упускал ни дня, который мог потратить на обогащение своих знаний о небе. Женой его была женщина великой красоты по имени Алмариань. Она была дочерью Веантура {V? antur}, Капитана Королевского Флота при Тар-Элендиле; и, хоть сама она любила море не больше, чем это было свойственно всем женщинам той земли, сын ее более пошел в Веантура, ее отца, нежели в Менельдура. Сыном же Менельдура и Алмариани был Анардил, впоследствии среди Королей Ну'мено'ра известный как Тар-Алдарион. У него было две младших сестры, Айлинэль и Альмиэль, и старшая из них вышла за Орхалдора {Orchaldor}, потомка Дома Хадора, отец которого Хатолдир {Hatholdir} состоял в тесной дружбе с Менельдуром; и сыном Орхалдора и Айлинэли был Соронто, о котором еще будет рассказано здесь. Веантур, отец матери Алдариона, очень любил внука, и Алдарион часто жил в доме Веантура на южном берегу устья Ро'менны. У этого дома была собственная пристань, и на ней всегда стояло много небольших шлюпок, ибо Веантур никогда не путешествовал посуху, если мог добраться водой; и там, еще ребенком, Алдарион выучился грести, а позже - и ходить под парусом. Еще до того, как вырос он, он уже мог провести корабль с большим экипажем от одной гавани до другой. Случилось однажды, что Веантур сказал своему внуку: - Анардилья, подходит весна, и с ней - день твоего совершеннолетия. - Ибо в тот апрель Алдариону исполнялось двадцать пять лет. - Я придумал, как достойно отметить этот день. Мне лет уже много больше, и я не думаю уже, что часто доведется мне покидать свой славный дом и благословенные берега Ну'мено'ра; но хотя бы раз еще я хочу выйти в Великое Море и развернуться навстречу северным и восточным ветрам. В этом году ты поплывешь со мной, и мы пойдем в Митлонд {Mithlond}, и увидим высокие синие горы Средиземья и зеленую страну Эльдара у их подножий. Тепло примут тебя Ки'рдан {C? rdan} Корабельщик и Король Гил-Галад {Gil-galad}. Поговори об этом со своим отцом. - Поступай, как велит тебе сердце, ОНЬЯ. - сказал он. - Я буду очень скучать по тебе; но раз Веантур будет капитаном, то, милостью Валаров, я буду жить доброй надеждой на твое возвращение. Только не подпади под чары Большой Земли, ты, которому однажды придется стать Королем и Отцом этого Острова! Так случилось, что в утро, полное ясного солнца и светлого ветра теплой весны семьсот двадцать пятого года Второй Эпохи сын Королевского Наследника Ну'мено'ра отчалил от берега; и еще до захода солнца увидел он, как сверкающий остров тонет в море, и последним скрывается вершина Менельтармы, темным пальцем против садящегося солнца. Говорится, что Алдарион собственноручно вел дневники всех своих путешествий в Средиземье, и что они долгое время хранились в Ро'менне, но потом все были утеряны. О первом его путешествии известно немногое, помимо того, что он вступил в дружбу с Ки'рданом и Гил-Галадом, побывал в Линдоне на западе Эриадора, и дивился всему, что видел. Он не возвращался более двух лет, и Менельдур был в сильном беспокойстве. Говорится, что задержался Алдарион из любопытства - он жаждал научиться от Ки'рдана всему, чему только мог, и в деле строительства и вождения кораблей, и в постройке волноломов и молов для отражения ярости моря. Великая радость наполнила Ро'менну и Арменелос, когда люди увидели большой корабль " НУ'МЕРРА'МАР", что значит " Крылья Запада", поднимающийся из моря, алея в закатном солнце золотыми парусами. Лето уже почти подошло к концу, и близился день ЭРУХАНТАЛЭ {ERUHANTAL? }. Когда Менельдур встретился с сыном в доме Веантура, ему показалось, что Алдарион стал выше ростом, и ярче стали глаза его; но взгляд их был устремлен вдаль. - Что из виденного тобой, ОНЬЯ, в дальних твоих путешествиях, стоит в твоей памяти живее всего? Он умолк, и Менельдур понял, что он не высказал всего, что было у него на душе. Ибо Алдарион был очарован Великим Морем и одиночным плаванием вдали от всех берегов, по воле ветров, в клочьях пены, взрезаемой носом корабля, к неизвестным берегам и гаваням; и эта любовь и это стремление не оставили его до конца его жизни. Веантур более не покидал Ну'мено'ра; " Ну'мерра'мар" же он подарил Алдариону. Через три года Алдарион снова выпросил разрешения отплыть, и отправился в Линдон. Три года был он в плавании; и спустя немного времени предпринял еще одно путешествие, которое продлилось на четыре года, ибо говорится, что ему мало уже было плавания в Митлонд, и он начал обследовать побережье к югу за устьями Барандуина, Гватло' {Gwathl? } и Ангрена, и обогнул черный мыс Рас Мортиль {Morthil}, и увидел великий залив Белфалас и горы страны Амрота {Amroth}, где еще живут до сих пор эльфы-нандоры. На тридцать девятом году жизни Алдарион вернулся в Ну'менор и привез дары от Гил-Галада своему отцу; ибо на следующий год, как давно уже было объявлено, Тар-Элендил вручил скипетр своему сыну, и Тар-Менельдур стал королем. Тогда Алдарион сдержал на некоторое время свою страсть, и оставался дома ради спокойствия своего отца; и в те дни он пустил в ход знания о кораблестроении, полученные у Ки'рдана, и добавил к ним много от себя, и привлек множество людей к усовершенствованиям гаваней и пристаней, ибо ему все время хотелось строить все большие суда. Но тоска по морю с новой силой нашла на него, и он снова уплыл из Ну'мено'ра, и еще раз; и теперь обратился он к плаваниям, в которые нельзя было пускаться на одном корабле. Поэтому он основал Гильдию Морских Купцов {Guild of Venturers}, прославленную впоследствии; в это братство вступили все самые храбрые и отчаянные моряки, и просились в нее юноши даже из внутренних земель Ну'мено'ра, а Алдариона они назвали Великим Капитаном. В то время он, не желая жить на суше в Арменелосе, выстроил себе корабль, ставший ему жилищем; он поэтому назвал его " ЭАМБАР" {E? MBAR} и время от времени ходил на нем из одной гавани Ну'мено'ра в другую; но большую часть времени этот корабль стоял на якоре возле Тола Уйнэн: а так назывался маленький островок в заливе Ро'менны, который воздвигла там Уйнэн Владычица Морей. На " Эамбаре" располагался и Цех Морских Купцов, и там хранились записи об их великих походах; ибо Тар-Менельдур относился к предприятиям сына прохладно и не слушал рассказов о его путешествиях, считая, что они сеют семена беспокойства и стремления овладевать чужими землями. В то время Алдарион отошел от своего отца и перестал разговаривать с ним открыто о своих делах и замыслах; но Королева Алмариань поддерживала сына во всех его начинаниях, и Менельдуру приходилось соглашаться с ходом событий. Ибо Морские Купцы росли в числе и поднимались в почете; они назвали себя УЙНЭНДИЛИ, поклонники Уйнэн; и осаждать и сдерживать их Капитана становилось все труднее. Корабли ну'мено'рцев в те дни становились все больше и вместительнее, пока они не стали способны совершать дальние плавания со множеством людей и большими грузами на борту; и Алдарион часто отлучался из Ну'мено'ра. Тар-Менельдур стал во всем противиться сыну, и наложил запрет на вырубку деревьев Ну'мено'ра для нужд судостроения; тогда Алдарион подумал, что лес можно найти в Средиземье; он стал искать там гавань для починки своих кораблей. В путешествиях вдоль берегов он с восторгом глядел на огромные леса; и в устье реки, которую ну'мено'рцы назвали Гватир {Gwathir}, Река Тени, он основал Виньялондэ {Vinyalond? }, Новую Гавань. Но когда без малого восемьсот лет прошло с начала Второй Эпохи, Тар-Менельдур повелел своему сыну остаться в Ну'мено'ре и на время прекратить плавания на восток; ибо он хотел провозгласить Алдариона Королевским Наследником, как делали это другие Короли до него при вступлении Наследника в этот возраст. На это время Менельдур и его сын примирились, и между ними воцарилось согласие; и посреди веселого пира, на сотом году жизни Алдарион был провозглашен Наследником и получил от отца титул и полномочия Начальника Кораблей и Гаваней Ну'мено'ра. На пир в Арменелосе явился из своего поместья на западе Острова и некто Берегар, и с ним его дочь Эрендис. Королева Алмариань отметила ее редкую в Ну'мено'ре красоту; ибо Берегар своим древним родом происходил из Дома Беора {B? or}, хотя и не принадлежал к царственной ветви Элроса, и Эрендис была темноволоса, стройна и изящна, и глаза ее, как у всех в ее роду, были серые и ясные. Эрендис же смотрела во все глаза на Алдариона, и не видела ничего вокруг себя, кроме его величавой красоты. Эрендис вошла в окружение Королевы, и была в чести также у Короля; но мало доводилось ей видеть Алдариона, который был занят насаждением лесов, ибо в те дни он заботился о том, чтобы в будущем у Ну'мено'ра не было недостатка в строевом лесе. Спустя немного времени в Гильдии Морских Купцов начались волнения, ибо Купцы не довольствовались редкими и короткими плаваниями под началом малых капитанов; и по прошествии шести лет с провозглашения Королевского Наследника Алдарион решил снова отправиться в Средиземье. Король отпустил его холодно, ибо Алдарион не выполнил просьбу отца пожить в Ну'мено'ре и найти себе супругу; но весной того года Алдарион отправился в плавание. Зайдя же проститься с матерью, он встретил в свите Королевы Эрендис; и, увидев ее, он поразился той силе, что таилась в ней. И Алмариань сказала ему: - Так ли надо тебе снова уплывать, сын мой Алдарион? Неужели ничто не может удержать тебя в прекраснейшей из земель смертных? - Нет, - ответил Алдарион, - есть в Арменелосе то, что прекраснее всего, что можно найти где бы то ни было, даже в странах Эльдара. Но моряки - люди с двумя душами, и вечно в войне с самими собой; страсть к Морю все держит меня. Эрендис решила, что сказанное было сказано и для нее; и с того времени сердце ее было полностью отдано Алдариону, хотя и без надежды. В те дни ни по закону, ни по обычаю не было необходимости, чтобы члены королевского дома и даже Королевские Наследники сочетались браком только с потомками Элроса Тар-Миньятура; но Эрендис казалось, что Алдарион слишком высокого положения для нее. С той поры она ни на кого не смотрела, и отвергала все сватовства. Прошло семь лет, прежде чем Алдарион вернулся, привезя с собой много золота и серебра; и он поговорил с отцом о своем путешествии и своих свершениях. Но Менельдур сказал: - Лучше бы ты был со мною, чем добывал какие-то известия или дары в Темных Землях. Это - дело купцов и посыльных, а не Королевского Наследника. Для чего лишнее серебро и золото, кроме как для того, чтобы в гордыне употреблять его там, где подошло бы и другое? Королевскому дому нужен человек, который знает и любит эту землю и ее народ, которым ему править. - Разве я каждый день не знаюсь с людьми? - ответил Алдарион. - Я могу вести их и править ими, как захочу. - Когда-нибудь! - сказал Алдарион. - Но не раньше, чем придется; и еще позже, если кто-нибудь станет пытаться женить меня насильно. У меня есть дела поважнее, потому что к ним лежит моя душа. " Постыла жизнь жене моряка"; а моряк, который одинок и не прикован к берегу, может плыть дальше и лучше знает, как обращаться с морем. - Дальше, но с меньшим смыслом. - возразил Менельдур. - И не тебе " обращаться с морем", сын мой Алдарион. Разве ты забыл, что Эдайн живет здесь по милости Владык Запада, что Уйнэн добра к нам, а Оссэ {Oss? } усмирен? Наши корабли хранимы, и не наши руки ведут их. Потому не возгордись, не то милость покинет тебя; и не думай, что она будет на тех, кто без нужды играет своей жизнью на скалах неведомых берегов или в землях сумеречных людей. - Тогда для чего же хранимы наши корабли, - спросил Алдарион, если им нельзя плавать ни к каким берегам и нельзя искать еще невиданного? Больше он не разговаривал с отцом об этом, но проводил свои дни на " Эамбаре" в обществе Морских Купцов, а также в постройке корабля, большего, чем все, которые он строил раньше: этот корабль он назвал " ПАЛАРРАН", " Дальний Странник". Но теперь он часто встречался с Эрендис - и это было устроено Королевой; а Король, узнав об их встречах, волновался, но не расстроился. - Добрым делом было бы исцелить Алдариона от его непокоя, сказал он, - до того, как он покорит сердце какой-нибудь женщины. - Чем же исцелить его, если не любовью? - спросила в ответ Королева. - Эрендис еще молода. - возразил Менельдур, но Алмариань ответила: - У рода Эрендис не такая долгая жизнь, какая дарована потомкам Элроса; и сердце ее уже покорено. " Паларран" был закончен, и Алдарион снова стал готовиться к отплытию. На этот раз Менельдур разгневался, хотя Королева и уговорила его не применять к сыну королевскую власть. Здесь нужно сказать о таком обычае: когда от Ну'мено'ра в Средиземье отчаливал корабль, женщина, чаще всего из рода капитана, водружала на бушприт его Зеленый Венок Возвращения, сплетенный из ветвей дерева ОЙОЛАЙРЭ {OIOLAIR? }, что значит " вечное лето" - это дерево подарили ну'мено'рцам эльдары, сказав, чтобы они носили его на своих кораблях в знак дружбы с Оссэ и Уйнэн. Листья этого дерева всегда были зелены, сочны и духовиты; и оно хорошо росло на морском воздухе. Но Менельдур запретил Королеве и сестрам Алдариона доставить венок ОЙОЛАЙРЭ в Ро'менну, где стоял " Паларран", сказав, что он не даст сыну своего благословения, потому что тот отправляется против его воли; и Алдарион, услышав об этом, сказал: - Если мне суждено отправиться без благословения и без венка пусть будет так. Королева опечалилась; но Эрендис сказала ей: - ТАРИНЬЯ, если ты сплетешь венок из ветвей эльфийского дерева, я принесу его в гавань, с твоего позволения; ведь мне Король не запретил этого. Моряки сочли дурным знамением то, что Капитану приходится отчаливать без благословения; но когда все уже было готово, и матросы собирались выбирать якоря, появилась Эрендис, хотя она и не любила шума и толкотни большой гавани и крики чаек. Алдарион радостно и удивленно поприветствовал ее; а она сказала: И тогда Алдарион впервые посмотрел на Эрендис с любовью; и долго стоял он на корме, глядя на берег, пока " Паларран" уходил в море. Говорится, что он спешил вернуться из того похода и отсутствовал меньше, чем собирался; а вернувшись, он привез подарки для Королевы и ее фрейлин, но самый богатый подарок - большой алмаз - для Эрендис. Холодно приветствовал на этот раз сына Король; и упрекнул Менельдур его, сказав, что такой подарок не подобает делать Королевскому Наследнику, иначе как в залог помолвки; и потребовал, чтобы Алдарион объявил, что у него на уме. - В знак благодарности привез я его - ответил тот, - сердцу, что было теплым тогда, когда остальные охладели. - Холодное сердце не исторгнет тепла из других сердец ни при прощании, ни при встрече. - сказал Менельдур; и он еще раз попросил Алдариона подумать о женитьбе, хотя и не говорил об Эрендис. Алдарион же не думал об этом вовсе, ибо он всегда противился тем более, чем более понуждали его; и стал он к Эрендис еще холоднее, чем был, и задумал покинуть Ну'менор и вернуться к своим делам в Виньялондэ. Жизнь на суше томила его, потому что на своем корабле он не был подвластен ничьей воле, а Морские Купцы, сопровождавшие его в его плаваниях, испытывали к Великому Капитану только любовь и почтение. Но теперь Менельдур запретил ему уплывать; Алдарион же еще до исхода зимы снарядил семь кораблей и большую часть Морских Купцов наперекор воле Короля. Королева не решилась вызвать на себя гнев Менельдура; но ночью женщина, закутанная в плащ, пришла в гавань с венком и передала его Алдариону, сказав: " Это от Госпожи Западных Земель" - ибо так называли Эрендис - и скрылась. В ответ на открытое неповиновение Алдариона Король сложил с него власть Начальника Кораблей и Гаваней Ну'мено'ра; он закрыл Цех Гильдии Морских Купцов на " Эамбаре" и запретил вырубку любого леса на постройку кораблей. Прошло пять лет; и Алдарион вернулся с девятью кораблями - два из них были построены в Виньялондэ - и все они были нагружены отличным лесом с берегов Средиземья. Когда же Алдарион увидел, что произошло в его отсутствие, он разгневался и сказал своему отцу: - Если никто не рад мне в Ну'мено'ре, и нет здесь дела моим рукам, и нельзя мне здесь чинить свои корабли, то я вернусь назад, и очень быстро, потому что ветра были суровы, и мне нужно чиниться. Разве больше нечем заняться сыну Короля, кроме как глядеть в лица женщин в поисках своей суженой? Я занялся лесным делом, и был рачителен в нем; до конца моих дней в Ну'мено'ре станет больше дерева, чем сейчас, под твоим скипетром. В том плавании пробыл Алдарион так долго, что начали уже бояться за него; и сам Менельдур был обеспокоен, хотя и верил в милость Валаров, защищающую корабли Ну'мено'ра. Когда прошло десять лет с его отплытия, Эрендис наконец отчаялась и, решив, что Алдариона постигло несчастье, или же что он остался жить в Средиземье, а также и для того, чтобы избавиться от надоедливых женихов, отпросилась у Королевы, оставила Арменелос и вернулась к своей семье в Западных Землях. Но прошло еще четыре года, и Алдарион вернулся, и корабли его были жестоко потрепаны морем. Он сперва приплыл в гавань Виньялондэ, а оттуда отправился в большой поход вдоль берега на юг, заплыв дальше, чем когда-либо заплывали корабли ну'мено'рцев; но на обратном пути он попал под встречные ветра и сильные бури и, едва избежав кораблекрушения в Хараде, он приплыл в Виньялондэ и увидел, что гавань почти разрушена штормами и разграблена враждебными племенами. Трижды верховые западные ветра возвращали его с полдороги из Великого Моря, и молния ударила в тот корабль, на котором плыл он сам, и сломала мачту; и лишь тяжким трудом на большой воде удалось ему наконец добраться до гавани Ну'мено'ра. Менельдур был очень обрадован возвращению сына; но порицал его за то, что он восстал против воли отца и короля, отринув этим хранительство Валаров и рискуя навлечь ярость Оссэ не только на себя, но и на людей, доверившихся ему. Алдарион смирился, и отец простил его, не только вернув ему звание Начальника Кораблей и Гаваней, но и добавив к нему титул Управителя Лесов. Алдарион опечалился, не найдя в Арменелосе Эрендис, но был слишком горд, чтобы отправиться искать ее; да и не мог он этого сделать кроме как для того, чтобы попросить ее руки, а он еще не хотел связывать себя узами брака. Он занялся исправлением всего того, что пришло в упадок за время его долгого отсутствия, ведь его не было почти двадцать лет; и тогда начались большие строительства, особенно в Ро'менне. Он увидел, что много леса рубится на строительство и изготовление всяческих изделий, но вырубки делаются непредусмотрительно, и мало делается посадок взамен вырубленного; и Алдарион ездил из конца в конец Острова, присматривая за лесонасаждением. И однажды, едучи через леса по Западным Землям, Алдарион встретил женщину, чьи темные волосы развевались на ветру, а зеленый плащ был застегнут у горла пряжкой с ярким драгоценным камнем; и он принял ее за женщину из эльдаров, которые порою приплывали к той части Острова. Но она подъехала ближе, и он узнал Эрендис, и увидел, что камень на ней - один из тех, что он дарил ей; и вдруг он почувствовал, что любит ее, и ощутил всю пустоту своих дней. Эрендис, увидев его, побледнела и хотела ускакать, но он настиг ее и сказал: - Вполне достоин я того, чтобы ты бежала прочь от меня, ведь я сам убегал так часто и так далеко! Но прости меня и останься. Они вместе приехали в дом Берегара, ее отца, и там Алдарион открыл, что хочет обручиться с Эрендис; но та не решалась, хотя по обычаю и по жизни ее народа она была в самом возрасте для брака. Любовь ее к Алдариону не уменьшилась, и не из хитрости медлила она; но она боялась, что в войне между Морем и ее любовью в сердце Алдариона она не победит. Эрендис не хотела довольствоваться малым, чтобы не потерять все; боясь Моря и горюя о том, что деревья, столь любимые ею, вырубаются на постройку кораблей, она решила: либо она победит Море и корабли, либо они погубят ее. Алдарион же влюбился в Эрендис всерьез, и всюду ходил с ней; он забросил гавани и верфи и все дела Гильдии Морских Купцов, и перестал валить лес, начав лишь сажать его; он был в те дни счастливее, чем во всей своей жизни, хотя понял это он, лишь оглянувшись на них много потом, уже когда старость пришла к нему. Долго уговаривал он Эрендис отправиться с ним в плавание вокруг Острова на " Эамбаре"; ибо близилось столетие основания Алдарионом Гильдии Морских Купцов, и во всех гаванях Ну'мено'ра устраивались празднества и пиры. Эрендис согласилась, преодолев страх и нелюбовь к морю; и они отплыли из Ро'менны и приплыли в Анду'ниэ на западе Острова. Там Валандил, Правитель Анду'ниэ и близкий родственник Алдариона, устроил большой пир; и на этом пиру он пил за Эрендис, назвав ее УЙНЭ'НИЭЛЬЮ, Дочерью Уйнэн, новой Владычицей Моря. Но Эрендис, сидевшая рядом с женой Валандила, возразила так, что многим было слышно: - Не зови меня таким именем! Я не дочь Уйнэн: скорее она враг мне. И снова опасение охватило Эрендис, ибо Алдарион вернулся к своим делам в Ро'менне, и занялся строительством огромных волноломов и возведением высокой башни на Толе Уйнэн: КАЛМИНДОН {CALMINDON}, Маячная Башня, назвали ее. Когда же это было сделано, Алдарион вернулся к Эрендис и попросил ее руки; она же вновь отсрочила свадьбу, сказав: - Я путешествовала с тобой на корабле, господин. До того, как я дам тебе свой ответ, не отправишься ли ты со мной по суше в те места, которые я люблю? Ты слишком мало знаешь об этой земле, а тебе быть ее Королем. Там Эрендис заговорила с Алдарионом и сказала ему: - Вот здесь смогу я жить счастливо и спокойно. - Ты сможешь жить там, где пожелаешь, женой Королевского Наследника. - отвечал Алдарион. - И Королевой - во многих прекрасных дворцах, каких пожелаешь. - Пока ты станешь Королем, я уже состарюсь. - сказала Эрендис. А где тем временем будет жить Королевский Наследник? - Со своей супругой, - ответил Алдарион, - когда отпустят его дела, если только она не сможет разделить их с ним. - Я не стану делить своего мужа с Владычицей Уйнэн. - сказала Эрендис. - Это слова. - сказал Алдарион. - Так же и я могу сказать, что не стану делить свою жену с Владыкой Лесов Оромэ {Orom? } из-за того, что она любит деревья, растущие на воле. - Воистину, не станешь, - сказала Эрендис, - ведь ты любое дерево готов свалить в дар Уйнэн, будь твоя воля. - Назови любое дерево, которое тебе по сердцу, и оно будет стоять до самой смерти своей. - предложил Алдарион. - Я люблю все, что растет на этом Острове. - ответила Эрендис. И они долго ехали молча; а после этого дня расстались, и Эрендис вернулась в дом своего отца. Ему она ничего не сказала, но матери своей Ну'нет {N? neth} пересказала весь разговор с Алдарионом. - Все или ничего, Эрендис? - сказала Ну'нет. - Так ты вела себя, как ребенок. Ты же любишь его, а он - великий человек, не говоря уже о его чине; любовь к нему нелегко будет тебе выкинуть из сердца. Женщина должна делить любовь своего мужа с его делом и с пламенем его души, иначе она делает его недостойным любви. Но я не думаю, что ты поймешь этот совет. Я же грущу потому, что настала уже пора тебе выходить замуж; и, родив прекрасное дитя, я надеялась на прекрасных внуков; а если будет их качать колыбель не в Королевском дворце, это меня не опечалит. Совет этот и в самом деле не запал в душу Эрендис; но она поняла, что сердце ее ей не принадлежит, и дни ее пусты: более пусты, чем в те годы, когда Алдарион бывал в походах. Ибо он жил в Ну'мено'ре, но дни шли, а он больше не появлялся на западе. Тогда Королева Алмариань, которой Ну'нет рассказала о том, что происходит, опасаясь, что Алдарион вновь станет искать себе утешения в дальнем путешествии - ибо он долго уже жил на берегу - послала Эрендис письмо, прося ее вернуться в Арменелос; и Эрендис, побуждаемая Ну'нет и велением своего сердца, послушалась. Там они помирились с Алдарионом; и весной того года, когда подошло время ЭРУКЬЕРМЕ {ERUKYERM? }, они в свите Короля поднялись на вершину Менельтармы, Священной Горы ну'мено'рцев. Когда все уже спустились оттуда, Алдарион и Эрендис остались на вершине; и они смотрели вокруг, на Остров Вестернессэ {Westernesse} [Правильная транскрипция выглядит скорее как Вестернесс, и название это следовало бы перевести с английского (прим. составителя)], покрытый весенней зеленью, и видели сияние на Западе, где вдалеке стоял Авалло'нэ {Avall? n? }, и тени на Востоке, над Великим Морем; а над ними распростерся голубой Менель. Они молчали, ибо лишь Королю разрешалось говорить на вершине Менельтармы; но когда они спускались, Эрендис приостановилась, глядя в сторону Эмериэ и дальше к лесам ее родины.
- Неужели тебе не люб Йо^за^йян {Y? z? yan}? - спросила она. Истинно, люб, - ответил Алдарион, - хоть ты, наверно, не поверишь этому. Но я думаю еще и о том, каким он может стать в грядущие времена, и о надежде и славе его народа; и думаю я, что не должен такой дар лежать в забросе и без дела. Эрендис возразила ему, сказав: - Дары, что приходят от Валаров, а через них - от Одного, надо любить просто так, и во все времена. Они даны не для торга, не для обмена на лучшее или большее. Аданы остаются смертными людьми, Алдарион, как бы велики они ни были: и не жить нам в грядущие времена, не то как бы не потерять нынешнее, променяв его на собственную пустую выдумку. - И, сняв алмаз со своего плаща, Эрендис спросила Алдариона. - Разве ты позволишь мне обменять этот камень на что-то другое, что мне нравится? И он поцеловал ее глаза, и тут все страхи оставили ее, и она приняла его; и так помолвились они на крутой тропе по склону Менельтармы. Они вернулись в Арменелос, и Алдарион представил Эрендис Тар-Менельдуру невестой Королевского Наследника; и Король возрадовался, и большое веселье было в столице и по всему Острову. На помолвку Менельдур подарил Эрендис обширные земли в Эмериэ и выстроил на них для нее белый дворец. Алдарион же сказал ей: - Много у меня еще в сундуках драгоценностей, подарков от королей дальних стран, куда корабли ну'мено'рцев принесли помощь. Есть у меня камни, зеленые, словно солнечный свет в листьях деревьев, любимых тобой. - Нет! - сказала Эрендис. - Есть у меня уже подарок от тебя на помолвку, хоть и получила я его задолго раньше. Других камней у меня нет, и не нужно; и стану я носить его еще выше. И он увидел, что она заказала мастерам оправить белый камень, похожий на звезду, в серебро; и по ее воле он увенчал ее этой диадемой. Она носила ее много лет, пока не пришли скорби и печали; и по ней называли ее повсюду Тар-Элестирнэ {Tar-Elestirn? }, Владычица со Звездой на Челе. Так во дворце Короля в Арменелосе и по всему Острову настало время покоя и радости, и в древних книгах записано, что невиданный урожай выдался в то золотое лето года восемьсот пятьдесят восьмого Второй Эпохи. Только моряки Гильдии Морских Купцов из всего народа не были довольны. Уже пятнадцать лет Алдарион жил в Ну'мено'ре и не снаряжал дальних походов; и хотя он выучил многих достойных капитанов, без богатства и власти сына Короля плавания их были не такими долгими и дальними, и редко заплывали они дальше страны Гил-Галада. К тому же, на верфях подошел к концу запас дерева, ибо Алдарион забросил леса; и Морские Купцы стали просить его вернуться к делам. Алдарион уступил их мольбам; и сперва Эрендис сопровождала его в лесах, но ее опечалило зрелище деревьев, сперва срубаемых, затем пускаемых в обрез и распил. Вскоре Алдарион стал ездить один, и они бывали вместе реже. Настал год, в который все ждали свадьбы Королевского Наследника; ибо не в обычае было, чтобы помолвка затягивалась более, чем на три года. Однажды весенним утром Алдарион выехал из гавани Анду'ниэ по дороге к дому Берегара; ибо он был зван туда, и Эрендис должна была приехать туда раньше него через остров из Арменелоса. Выехав на гребень горы, прикрывавшей гавань с севера, Алдарион обернулся и поглядел на море. Дул западный ветер, частый в эту пору года, который любили все плавающие в Средиземье, и увенчанные гребнями пены волны накатывались на берег. И тут тоска по морю вдруг охватила Алдариона, словно могучей рукой сжав его горло, и сердце его застучало, и перехватило дух. Он овладел собой и наконец повернулся спиной к морю и продолжил путь; и он выбрал ту дорогу через лес, где встретил некогда Эрендис на коне, похожую на эльфиянку - пятнадцать уже лет назад. Он почти искал ее там взглядом; но ее не было там, и желание увидеть ее подгоняло его; он приехал в дом Берегара еще засветло. Эрендис встретила его с радостью, и он был весел; но ничего не сказал об их свадьбе, хотя все думали, что и за этим также он ездил в Западные Земли. Дни шли, и Эрендис стала замечать, что Алдарион все чаще умолкает вдруг во всеобщем веселье; и глядя на него, она то и дело ловила на себе его взгляд. И сердце ее сжималось: ибо голубые глаза Алдариона стали казаться ей холодными и серыми, и видела она в них тоску и жажду. Этот взгляд был слишком хорошо ей знаком, и она боялась того, что он означал; но она ничего не сказала ему. Ну'нет, все замечавшая, была рада этому; ведь " слова бередят старые раны", говорила она. Вскоре Алдарион и Эрендис уехали обратно в Арменелос, и чем дальше они отдалялись от моря, тем веселее снова становился Алдарион. Но о своих тяготах он ничего не сказал Эрендис: ибо в нем шла настоящая битва, и битва непримиримая. Так шел год, и Алдарион не говорил ни о море, ни о свадьбе; но стал часто бывать в Ро'менне и среди Морских Купцов. Наконец, когда близилось уже начало следующего года, Король призвал его в свои покои; и они рады были встретиться, и любовь их друг к другу ничем не была омрачена. - Сын мой, - спросил Тар-Менельдур, - когда ты приведешь ко мне мою долгожданную дочь? Прошло уже больше трех лет, достаточный срок. Я дивлюсь, как ты можешь выносить такую длительную отсрочку? - Увы! Но ты помолвлен. А по законам Ну'мено'ра и по порядкам Эльдара и Эдайна мужчина не может иметь двух жен. Ты не можешь обручиться с Морем, ибо ты помолвлен с Эрендис. Тут сердце Алдариона ожесточилось, потому что эти слова напомнили ему их разговор с Эрендис, когда они ехали по Эмериэ; и он подумал - и напрасно - что Эрендис советовалась с его отцом. Он же, когда считал, что кто-то хочет заставить его поступать по-своему, всегда поступал наперекор. - Кузнец может ковать, конник может ездить, рудокоп может копать, будучи помолвлен. - сказал он. - Так почему же моряк не может плавать? - Если бы кузнец по пять лет стоял у наковальни, мало было бы жен у кузнецов. - ответил Король. - И редки у моряков жены, которые выносят все, что приносит судьба, из-за их работы и их нужды. Королевский же Наследник - не моряк ни по роду занятий, ни по нужде. - Не одна работа правит человеком. - сказал Алдарион. - И есть еще много лет, чтобы повременить. - О, нет! - возразил Менельдур. - Ты принимаешь свой дар, как должное: надежда же Эрендис короче твоей, и годы ее летят быстрее. Она не из ветви Элроса; и она уже много лет любит тебя. - Когда я просил ее, она молчала чуть ли не двенадцать лет. сказал Алдарион. - Я же не прошу и трети этого срока. - Тогда она не была помолвлена. - ответил Менельдур. - Но теперь ни один из вас не волен. Если она молчала, то, я уверен, лишь из страха того, что, похоже, случилось теперь, раз ты не владеешь собой. Ты притушил этот страх, должно быть; но, хоть ты можешь и не говорить прямо, я вижу, что ты подпал под чары. И Алдарион сказал сердито: - Лучше уж было мне поговорить со своей невестой самому, а не через посредника! И он ушел от отца. Вскоре он сказал Эрендис о своем желании снова отправиться в плавание по большой воде, сказав, что из-за него он лишился покоя и сна. Она же, побледнев, молчала, и сказала наконец: - Я думала, ты пришел поговорить о нашей свадьбе... - Так и будет! - заверил Алдарион. - Так и случится, как только я вернусь, если ты дождешься. Но, увидев ее горе, он передумал: - Это будет сейчас, - сказал он, - до исхода этого года. А потом я сооружу корабль, какого еще не строили Морские Купцы, дворец для Королевы на воде. И ты поплывешь со мной, Эрендис, по милости Валаров, Яванны и Оромэ, которых ты любишь; мы поплывем к странам, в которых я покажу тебе леса, каких ты не видела; там и сейчас поют эльдары; леса, которые больше ну'мено'рских, свободные и нетронутые от начала дней, где еще слышится рог Владыки Оромэ. Но Эрендис плакала: - Нет, Алдарион. - ответила она. - Я рада, что в мире есть еще такое, о чем ты говоришь; но я не увижу этого никогда. Ибо я не хочу этого: лесам Ну'мено'ра отдано мое сердце. И, увы! если из любви к тебе взойду я на этот корабль, то не сойду с него. Вынести это выше сил моих; едва скроется берег, я умру. Море ненавидит меня; и теперь отмстилось мне за то, что я забрала тебя у него и бегала от тебя. Иди, господин мой! Но сжалься, и не трать столько лет, сколько я уже потеряла! Алдарион был повержен; ибо он говорил со своим отцом в пустой ярости, она же говорила в великой любви. Он не отплыл в тот год; но мало было у него радости и покоя. " Едва скроется берег, она умрет" сказал он себе. " Но скоро я умру, если не скроется он. Так если уж суждено нам прожить сколько-то лет вместе, то должен я плыть один, и скорее." Он начал наконец готовиться отплыть по весне; и Морские Купцы были рады, как никто на всем Острове из тех, кто знал о том, что происходит. Было снаряжено три корабля, и в месяц ви'рессэ {V? ress? } они отчалили. Эрендис сама повесила зеленый венок ОЙОЛАЙРЭ на бушприт " Паларрана" и скрыла слезы, пока корабли не вышли из могучих новых волноломов гавани. Шесть с лишним лет прошло, прежде чем Алдарион вернулся в Ну'менор. Даже Королева Алмариань была холодна к нему по возвращении, и Купцы попали в опалу; ибо люди сочли, что Алдарион слишком жесток к Эрендис. Он же и вправду задержался дольше, чем собирался; ибо гавань Виньялондэ он нашел полностью разрушенной, и море свело на нет все его труды по восстановлению ее. Люди по побережью стали бояться ну'мено'рцев, или же начали открыто враждовать с ними; и Алдарион услышал слухи о каком-то правителе в Средиземье, который ненавидит людей на кораблях. Затем, когда уже он повернул домой, с юга налетел бешеный ветер, и его занесло далеко на север. На некоторое время он задержался в Митлонде, а когда снова вывел корабли в море, их снова унесло в опасные северные воды, полные льдов, где они жестоко страдали от холода. Наконец, море и ветра успокоились, но когда Алдарион выглядывал с бушприта " Паларрана" и увидел на горизонте Менельтарму, взгляд его упал на зеленый венок - и он увидел, что тот завял. Алдарион испугался, ибо такого никогда не случалось с венками ОЙОЛАЙРЭ, пока брызги воды омывали их. - Он замерз, капитан. - сказал моряк, стоявший рядом. - Было слишком холодно. Как же я рад снова видеть наш Столп! Когда Алдарион пришел к Эрендис, она долго смотрела на него, но не выходила ему навстречу; и он стоял некоторое время, не зная, что сказать, чем вовсе не отличался он обычно. - Сядь, господин мой, - сказала Эрендис, - и сперва расскажи мне о всех своих деяниях. Многое, должно быть, видел ты и совершил за эти долгие годы! И Алдарион, запинаясь, начал, а она сидела молча и слушала, пока он не рассказал ей всю повесть о своих тяготах и задержках; и когда он закончил, она сказала: - Благодарение Валарам, чьей милостью ты наконец вернулся. И благодарение им также за то, что я не отправилась с тобой; ибо я увяла бы быстрее любого венка. - Твой зеленый венок попал на холод против воли. - ответил он. Но прогони меня теперь, если хочешь, и люди, я думаю, не станут винить тебя. Разве смею я надеяться, что твоя любовь окажется долговечнее дивного ОЙОЛАЙРЭ? - Так воистину оказалось. - ответила Эрендис. - Еще не застудилась она до смерти, Алдарион. Увы! Как я могу прогнать тебя, когда вижу тебя вновь, прекрасного, как солнце после зимы! - Так пусть же придут теперь весна и лето! - сказал Алдарион. - И пусть не вернется зима. - добавила Эрендис. И к радости Менельдура и Алмариани свадьба Королевского Наследника была назначена на следующую весну; и так и случилось. В год восемьсот семидесятый Второй Эпохи Алдарион и Эрендис обручились в Арменелосе, и в каждом доме звучала музыка, и на улицах пели мужчины и женщины. После того Королевский Наследник и его новобрачная путешествовали по всему Острову, пока посреди лета не приехали они в Анду'ниэ, где Валандил, его правитель, приготовил им заключительный пир; и весь народ Западных Земель собрался туда из любви к Эрендис и гордости, что Королева Ну'мено'ра происходит из них. Утром после пира Алдарион смотрел из окна спальни, выходившего на запад, на море. - Смотри, Эрендис! - воскликнул он вдруг. - Корабль идет в гавань; и это не ну'мено'рский корабль, а такой, на какой ни мне, ни тебе не взойти, даже если захотим. И Эрендис выглянула и увидела стройный белый корабль, окруженный белыми птицами в лучах солнца; и парус его сверкал серебром, когда, разрезая пену, он вошел в гавань. Так эльдары почтили свадьбу Эрендис из любви к народу Западных Земель, с которым более всего были они дружны. Корабль их был нагружен цветами для украшения празднества, и все, севшие за столы ввечеру, были увенчаны ЭЛАНОРОМ и сладостным ЛИССУИНОМ, чей аромат веселит сердце. Привезли они с собой также и менестрелей, певцов, что помнили песни эльфов и людей давних дней Нарготронда и Гондолина; и много эльфов, дивных и величавых, сидело меж людей за столами. Но люди Анду'ниэ говорили, что ни один из них не был прекраснее Эрендис; они же сказали, что глаза ее ясны, как глаза Морвен Эледвен {Morwen Eledhwen} былых времен или даже глаза жительниц Авалло'нэ. Привезли эльдары также и множество даров. Алдариону они подарили саженец дерева, кора которого была белоснежной, а ствол - прямым, крепким и прочным, словно стальной; листвы же на нем еще не было. - Благодарю вас. - сказал Алдарион эльфам. - Древесина такого дерева, должно быть, воистину драгоценна. - Может быть; мы не знаем. - ответили они. - Ни одно из них еще не было срублено. Летом оно носит прохладную листву, а зимой - цветы. Мы ценим его за это. Эрендис же они подарили двух птичек с золотыми клювами и лапками. Они пели друг другу на много ладов, не повторяясь ни в одной песне и трели; если же их разделяли, они тут же слетались друг к другу, и не пели поодиночке. - Как же мне держать их? - спросила Эрендис. - Пусть летают и будут свободны. - ответил эльдар. - Мы говорили им о тебе; и они будут с тобой, где ты ни поселишься. Они живут вместе всю жизнь, а живут они долго. Быть может, в садах твоих детей будет петь множество таких птиц. В ту ночь Эрендис проснулась, и сладостный аромат донесся до нее из окна; ночь была светла, ибо полная луна стояла на западе. Встав с постели, Эрендис выглянула в окно и увидела, как вся земля спит, одетая серебром; на подоконнике же сидели бок о бок две птички. Когда празднества окончились, Алдарион и Эрендис отправились погостить в ее дом; и птички снова поселились на подоконнике. Через некоторое время они попрощались с Берегаром и Ну'нет и поехали обратно в Арменелос; ибо там пожелал Король поселить своего Наследника, и для них был приготовлен дворец посреди сада. Там было посажено эльфийское дерево, и эльфийские птички пели на его ветвях. Через два года Эрендис понесла, и весной следующего года родила Алдариону дочь. С самого рождения девочка была красавицей, и все хорошела: прекраснейшая из женщин, рождавшихся в ветви Элроса, как гласят предания, кроме лишь Ар-Зимрафели {Ar-Zimraрhel}, последней. Когда пришла пора дать ей первое имя, ее назвали Анкалимэ {Ancalim? }. Эрендис радовалась в душе, ибо думала: " Теперь наверняка Алдарион захочет сына, чтобы тот стал его наследником; и еще долго он проживет со мной." Втайне она все еще боялась Моря и его власти над сердцем мужа; и хотя она пыталась спрятать этот страх, всякий раз, когда он отправлялся на верфь или засиживался с Морскими Купцами, она ревновала его. Один раз Алдарион позвал ее на " Эамбар", но, увидев в ее глазах, что она не рада этому, больше никогда не предлагал ей этого. Прожив пять лет на берегу, Алдарион снова занялся своим Лесным Хозяйством, и часто подолгу отсутствовал дома. Теперь в Ну'мено'ре и вправду было вдосталь леса, и главным образом благодаря его рачительности, но из-за того, что больше стало народу, нужда в строевом лесе и в дереве для различных работ была постоянной. Ибо в те давние дни, хоть многие и работали очень умело с камнем и металлами - ведь Эдайн в старину многому выучился у Нолдора - ну'мено'рцы любили все деревянное, в повседневных ли надобностях или же в украшениях изящной резьбы. В то время Алдарион снова много заботился о будущем, насаждая лес везде, где он вырубался, и сажал новые леса, где только была свободная земля, подходившая каким-либо деревьям. Именно тогда стали повсеместно звать его Алдарионом, и под этим именем помнят его среди тех, кто держал скипетр Ну'мено'ра. Но многим, и не только Эрендис, казалось, что он мало любит сами деревья, а заботится о них больше как о древесине для своих нужд. Немногим иначе было и с Морем. Ибо, как давно уже сказала Ну'нет своей дочери: " Он может любить корабли, дочь моя, ибо они созданы умом и руками человека; но я думаю, не ветра и не большие воды так терзают его сердце, и не неведомые земли, а какой-то огонь в душе его или какая-то мечта, преследующая его." И это, должно быть, было близко к истине; ибо Алдарион был прозорлив и предвидел те дни, когда народу понадобится больше места и больше богатства; и, сознавал ли он это ясно сам или нет, он мечтал о славе Ну'мено'ра и могуществе его Королей, и искал, куда шагнуть им, чтобы возвеличить свои владения. Поэтому вскоре он от лесничества вернулся к кораблестроению, и ему привиделся могучий корабль, похожий на крепость, с высокими мачтами и парусами, широкими, как облака, несущий на себе людей и грузов с целый город. И на верфях Ро'менны заработали пилы и молотки, и наконец, из малых частей собрался огромный скелет со множеством ребер; люди дивились на него. " ТУРУФАНТО" {TURUPHANTO}, " Деревянный Кит", называли его, но имя ему было другое. Эрендис узнала об этом, хотя Алдарион не говорил ей, и встревожилась. Однажды она наконец сказала ему: - Мужчина на земле должен трудиться, - отвечал он, - даже если у него прекрасная жена. Деревья растут и падают. Я вырастил их больше, чем срублено. - Он тоже говорил весело, но не смотрел ей в глаза; и больше они не разговаривали об этом между собой. Но когда Анкалимэ почти исполнилось четыре года, Алдарион наконец открыто объявил Эрендис о своем желании снова покинуть Ну'менор. Она сидела молча, ибо он не сказал ей ничего, чего бы она сама не знала; и слова были напрасны. Он подождал до дня рождения Анкалимэ, и расстарался для нее в тот день. Она смеялась и веселилась, хотя остальные в доме были невеселы; и когда она пошла ко сну, она спросила отца: - ТАТАНЬЯ, ты возьмешь меня с собой этим летом? Я хочу увидеть белый дворец в стране овечек, про который рассказывала МАМИЛЬ. Алдарион не ответил; на следующий день он покинул дом и не возвращался несколько дней. Когда все было готово, он зашел попрощаться с Эрендис. В ее глазах против ее воли появились слезы. Эти слезы огорчили его, и смутили, ибо он решился уже и скрепил свое сердце. - Довольно, Эрендис! - сказал он. - Восемь лет я жил здесь. Нельзя приковать золотой цепью сына Короля, кровь Туора и Эарендила {E? rendil}! И не на смерть я отправляюсь. Я скоро вернусь. - Скоро? - переспросила она. - Но годы беспощадны, и ты не вернешь их с собой. А мои годы короче твоих. Молодость моя убегает; а где мои дети, и где твой наследник? Слишком долго и слишком часто в последнее время моя постель холодна. - Часто в последнее время мне казалось, что ты этого хочешь. сказал Алдарион. - Но не будем ссориться, если мы думаем по-разному. Взгляни в зеркало, Эрендис! Ты прекрасна, и ни старость не бросает ни тени на тебя. Ты еще можешь подарить немного времени моей величайшей надобности. Два года! Лишь два года я прошу! На следующее утро Алдарион заторопился прочь. Он поднял на руки Анкалимэ и поцеловал ее; она обняла его, но он усадил ее и ускакал. Вскоре из Ро'менны отчалил огромный корабль. Он назвал его " ХИРИЛОНДЭ" {HIRILOND? }, " Искатель Гавани"; но отплыл он с Ну'мено'ра без благословения Тар-Менельдура; и Эрендис не пришла в гавань с зеленым Венком Возвращения, и не послала Венка. Алдарион хмуро стоял на носу " Хирилондэ", на который жена капитана повесила большую ветвь ОЙОЛАЙРЭ; и не оглядывался назад, пока Менельтарма не скрылась в сумерках. Весь тот день Эрендис просидела одна в своем покое, горюя; но в глубине своего сердца она почувствовала новое - холодную злость, и любовь ее к Алдариону была смертельно ранена. Она ненавидела Море; а теперь и на деревья, которые когда-то любила, она не желала смотреть, ибо они напоминали ей мачты больших кораблей. Потому она вскоре оставила Арменелос и отправилась в Эмериэ посреди Острова, где повсюду ветер разносил во все стороны блеяние овец. - Оно слаще моему слуху, чем вопли чаек. - сказала она, встав в дверях своего белого дворца, подарка Короля; а дворец стоял на западном склоне холма, и вокруг его зеленый луг без ограды или стены переходил в пастбище. Туда она взяла с собой Анкалимэ, и они жили там вдвоем. В доме Эрендис были только служанки; и она всячески старалась воспитать дочь на свой лад, внушая ей неприязнь к мужчинам. Анкалимэ редко видела мужчин, ибо у Эрендис не было хозяйства, а немногие ее работники и пастухи жили на подворье поодаль. Другие же мужчины не приезжали туда, кроме редких гонцов от Короля; а те сразу старались уехать оттуда, потому что холод этого дома гнал их прочь; а в доме они говорили лишь вполголоса. - Глупые певуны! Летите прочь. - сказала она. - Здесь не место вашей радости. И птички умолкли и поднялись над деревьями; трижды они облетели дом и улетели к западу. В тот же вечер они сели на окно в доме ее отца, где она жила с Алдарионом по пути с пира в Анду'ниэ; и там Ну'нет и Берегар нашли их наутро следующего дня. Но едва Ну'нет протянула к ним руки, они вспорхнули и полетели прочь, и она проводила их взглядом, пока они не стали пылинками в солнечных лучах, умчавшись к морю, туда, откуда они появились. - Значит, он снова ушел и оставил ее. - сказала Ну'нет. - Почему же она не дала нам знать? - вздохнул Берегар. - И почему она не приехала домой? - Она дала знать. - ответила Ну'нет. - Ведь она отпустила эльфийских птичек, а это было зря. Недоброе это предвещает. Почему, почему, дочь моя? Ведь ты же знала, на что идешь! Оставь ее, Берегар, где бы она ни была. Здесь больше не ее дом, и она не исцелится здесь. Пусть Валары пошлют ей мудрости - или хотя бы умения держаться. Когда пришел второй год плавания Алдариона, по воле Короля Эрендис повелела отделать и приготовить дом в Арменелосе; но сама не собралась туда. Королю она послала такое письмо: " Я вернусь, если ты велишь мне, АТАР АРАНЬЯ. Но к чему мне спешить? Разве я не успею приехать, когда его парус покажется на востоке? " Себе же она сказала: - Уж не хочет ли Король, чтобы я ждала его на причале, как девчонка матроса? Когда-то и было бы так, но я уже не та. Этого с меня довольно. Но прошел тот год, а паруса так и не увидели; и настал следующий год, и склонился к осени. Эрендис стала холодна и молчалива. Она повелела закрыть дом в Арменелосе и не уезжала из своего дворца в Эмериэ больше, чем на несколько часов. Всю свою любовь она отдала своей дочери, и очень привязалась к ней, и не хотела отпускать Анкалимэ от себя даже в гости к Ну'нет и родственникам в Западных Землях. Все, что знала Анкалимэ, она узнала у своей матери; и она выучилась хорошо читать и писать, и говорила с Эрендис по-эльфийски, как то было принято у ну'мено'рской знати. Ибо в Западных Землях в таких домах, как дом Берегара, это была повседневная речь, и Эрендис редко говорила на ну'мено'рском языке, который Алдарион любил больше всех. Много узнала Анкалимэ о Ну'мено'ре и о былых временах из тех книг и свитков, что были в доме и что были понятны ей; и другое, о людях и о земле, слышала она от женщин дома, хотя Эрендис и не знала об этом ничего. Но женщины придерживали язык, когда разговаривали с девочкой, опасаясь госпожи; и немного было веселья Анкалимэ в белом дворце в Эмериэ. Дом этот был тих, и музыка не звучала в нем, словно кто-то недавно умер в нем; а в Ну'мено'ре в те дни все люди играли на чем-нибудь. Но все, что слышала Анкалимэ в детстве, было пение женщин за работой, на улице, где Белая Госпожа Эмериэ не слышала их. Теперь Анкалимэ исполнилось семь лет, и когда только ей разрешали, она уходила из дома на широкие луга, где можно было привольно бегать; и порою она гуляла с пастушками, ухаживая за овцами и обедая под открытым небом. Однажды тем летом с одного из дальних хуторов в дом по делу пришел мальчик, чуть старше ее; Анкалимэ наткнулась на него, когда на подворье он подкреплялся хлебом, запивая его молоком. Он оглядел ее равнодушно и отпил еще молока. Затем он подвинул к ней свою кружку. - Ну, смотри, глазастая, раз интересно. - сказал он. - Красивая ты, но очень уж тоща. Будешь есть? - и он вынул из сумки краюху хлеба. - И^бал, бездельник! - окликнула его пожилая женщина, вышедшая из коровника. - Беги со всех своих длинных ног, не то забудешь, что я просила передать твоей матери! - Там, где вы, матушка Зами^н, сторожевой собаки не надо! ответил мальчик и, залаяв, выбежал прочь из ворот и понесся по склону холма. Зами^н была пожилая крестьянка, острая на язык, и не стеснялась ничего и никого, даже Белой Госпожи. Впрочем, откуда тебе знать? Они лишь много едят и много шалят. Этот все время ест - но все без толку. Славного паренька увидит его отец, когда вернется; только если он еще немного запоздает, может и не узнать его. Да и не он один. - У мальчишки тоже есть отец? - спросила Анкалимэ. - Конечно же. - ответила Зами^н. - Ульбар, один из пастухов господина с юга; мы зовем его Овечьим Правителем, он - родич Короля. - А почему же отец мальчишки не дома? - Потому, ХЕ'РИНКЭ {H? RINK? }, - ответила Зами^н, - что он услыхал об этих Морских Купцах и ушел к ним, и уплыл с твоим отцом, Господином Алдарионом: Валар весть, куда и зачем. Анкалимэ не ответила на вопрос. - Когда он вернется? - спросила она. - Не спрашивай меня! - ответила Эрендис. - Я не знаю. Никогда, наверно. Но не волнуйся; ведь у тебя есть мать, и она не бросит тебя, пока ты ее любишь. Больше Анкалимэ не говорила об отце. Дни шли, унеся с собой год, и еще один; в ту весну Анкалимэ исполнилось девять лет. Родились и подросли ягнята; пришла и прошла стрижка; жаркое лето подсушило траву. Осень принесла дожди, и на ветрах с востока с облаками из серых морей " Хирилондэ" принес Алдариона в Ро'менну; и известие об этом дошло до Эмериэ, но Эрендис не пожелала говорить об этом. Никто не встретил Алдариона на пристани. Под дождем он прискакал в Арменелос; и увидел, что дом его закрыт. Он был расстроен, но не стал разузнавать ни у кого ничего; первым делом он отправился к Королю, ибо у него были для него важные известия. Его встретил прием не более теплый, чем он ожидал; и Менельдур заговорил с ним, как Король с капитаном, за которым водится немало проступков. - Долго тебя не было. - сказал он холодно. - Больше трех лет прошло с того времени, на которое ты назначил свое возвращение. - Увы! - сказал Алдарион. - Даже я устал от моря, и давно уже сердце мое рвалось на запад. Но мне пришлось задержаться против воли сердца: дел много. А без меня рушится все. - В этом я не сомневаюсь. - сказал Менельдур. - На своей земле ты, боюсь, найдешь то же самое. - Это я надеюсь поправить. - сказал Алдарион. - Но мир снова меняется. В нем уже тысяча лет прошла с того, как Владыки Запада выслали свое войско против Ангбанда; и те дни позабыты людьми или же стали для них туманными легендами. Они снова встревожены, страх преследует их. Мне очень хочется посоветоваться с тобой, рассказать о своих делах и своих мыслях о том, что следует предпринять. - Так и будет. - ответил Менельдур. - Меньшего я и не жду. Но есть другие дела, которые мне кажутся более важными. " Пусть Король сперва хорошо правит своим домом, прежде чем станет править другие, " так говорят. Это истинно для всех. Теперь я дам тебе совет, сын Менельдура. У тебя есть еще и своя жизнь. Половиной себя ты вечно пренебрегал. Говорю тебе теперь: езжай домой! Алдарион выпрямился, и лицо его окаменело: - Если ты знаешь, скажи мне, - сказал он, - где мой дом? - Там, где твоя супруга. ответил Менельдур. - Ты нарушил слово, данное ей, вольно или же невольно. Она сейчас живет в Эмериэ, в своем доме, вдали от моря. Отправляйся туда немедля. - Если бы мне было передано хоть слово, я поехал бы туда прямо из гавани. - сказал Алдарион. - Но теперь мне по крайности не придется расспрашивать на улице. - И он развернулся, чтобы уйти, но остановился, сказав: - Капитан Алдарион забыл еще нечто, принадлежащее другой его половине; нечто, что он осмелился счесть также важным. У него письмо, которое он должен был доставить Арменелосскому Королю. Отдав письмо Менельдуру, Алдарион поклонился и вышел из покоя; и не прошло и часа, как он сел на коня и ускакал, хотя уже надвигалась ночь. С ним было лишь двое спутников, моряков из его экипажа: Хендерх {Henderch} из Западных Земель и Ульбар из Эмериэ. Гоня нещадно коней, к вечеру следующего дня они приехали в Эмериэ, и люди и кони были загнаны до крайности. В последнем закатном луче, пробившемся из-под туч, дом на холме блеснул бело и холодно. Увидев его издали, Алдарион протрубил в рог. Спешившись перед крыльцом, он увидел Эрендис: она в белых одеждах стояла на ступенях, что вели к колоннам крыльца. Она держалась прямо и гордо, но, приблизившись, он увидел, что она бледна, и глаза ее горят незнакомым огнем. - Вы припозднились, господин мой, - сказала она. - Я давно уже перестала вас ждать. Боюсь, что мне не оказать сейчас того приема, который был уготовлен вам мною к тому времени, в которое вы обещали вернуться. - Моряку немного нужно. - сказал он. - Это хорошо. - сказала она и ушла в дом. Тогда вышли вперед две женщины, а с крыльца спустилась старуха. Когда Алдарион вошел в дом, она сказала его спутникам так, чтобы и он услышал: - Здесь для вас места нет. Идите на подворье под холмом. - Нет уж, Зами^н. - сказал Ульбар. - Я здесь не останусь. С позволения Господина Алдариона, я отправлюсь домой. Все ли там ладно? - Вполне. - ответила она. - Твой сынок вытаскал сам себя по ложке из твоей памяти. Иди и посмотри сам! Тебе там будет теплее, чем твоему Капитану. Эрендис не вышла к ужину, и женщины прислуживали Алдариону в отдельной комнате. Но перед тем, как он отужинал, она вошла и сказала при служанках: - Мой господин, вы устали от такой спешки. Комната для гостей приготовлена вам. Мои служанки вам помогут. Если будет холодно, велите развести огонь. Алдарион не ответил. Он рано отправился в спальню и, вправду смертельно усталый, рухнул на постель и вскоре забыл тени Средиземья в тяжелом сне. Но с криком петуха он проснулся, измученный и разгневанный. Он быстро встал и решил без шума выбраться из дома: Хендерх при лошадях, и они поедут к его родичу Халлатану, владельцу овец, в Хьярасторни. Потом он потребует у Эрендис привезти свою дочь в Арменелос, и ему не придется встречаться с ней на ее земле. Но не успел он подойти к двери, как вошла Эрендис. Она не ложилась в ту ночь, и теперь встала на пороге перед ним. - Вы уходите еще внезапнее, чем появились, мой господин. сказала она. - Боюсь, что вам, моряку, в тягость стал этот дом, полный женщин, раз вы уходите, не сделав всех дел. В самом деле, что за дела привели вас сюда? Могу ли я узнать это, перед тем, как вы покинете нас? - В Арменелосе мне сказали, что здесь живет моя жена, и сюда она забрала мою дочь. - сказал Алдарион. - Что до жены, то, похоже, меня обманули. Но разве у меня нет дочери? - Несколько лет назад у вас была дочь. - ответила Эрендис. - Но моя дочь еще не поднялась. - Так пусть поднимется, пока я седлаю коня. Эрендис не позволила бы Анкалимэ встретиться с отцом; но она не решалась доводить дело до этого, чтобы не потерять расположение Короля, а Совет давно уже выражал недовольство тем, что девочка растет в уединении. Поэтому, когда Алдарион с Хендерхом подъехали к крыльцу, Анкалимэ стояла рядом со своей матерью на пороге дома. Она была так же пряма и неподвижна, как ее мать, и не приветствовала его, когда он спешился и поднялся по ступеням к ней. - Кто ты? - спросила она. - И почему ты велел мне подняться так рано, когда весь дом еще спит? Алдарион внимательно поглядел на нее, и, хотя лицо его осталось холодным, мысленно он улыбнулся; ибо он увидел в ней больше свое дитя, чем дочь Эрендис, как она ни пестовала ее. - Ты знала меня когда-то, Госпожа Анкалимэ, - сказал он, - но это не важно. Сегодня я лишь гонец из Арменелоса, присланный напомнить тебе, что ты - дочь Королевского Наследника; и, как я теперь вижу, станешь в свой черед его Наследницей. Не вечно тебе жить здесь. Теперь же, если хочешь, возвращайся в свою постель, моя госпожа, пока не проснется твоя нянька. Я спешу увидеть Короля. Прощай! Он поцеловал руку Анкалимэ и сошел с крыльца; затем оседлал коня, махнул рукой и ускакал. Эрендис одиноко сидела у окна и видела, как он спустился с холма, заметив, что он поехал в сторону Хьярасторни, а не к Арменелосу. Она заплакала от горя, но больше от злости. Она ждала раскаяния, мольб о прощении, которое она, после долгих мстительных упреков и укоров, могла бы даровать; но он обошелся с ней так, словно это она нанесла ему обиду, и обратил внимание лишь на дочь, а не на нее. Слишком поздно вспомнила она слова Ну'нет, сказанные давно, и увидела, что Алдарион - большой человек, которого нельзя приручить, человек, движимый яростной волей, и холодная ярость его еще опаснее. Она встала и отвернулась от окна, задумавшись о своих ошибках. - Опаснее? - промолвила она. - Сломать меня труднее, чем сталь. Так было бы, будь он хоть Королем Ну'мено'ра! Алдарион приехал в Хьярасторни, в дом своего родича Халлатана; ибо он хотел остановиться там ненадолго и обдумать все. По пути он услышал музыку и увидел, как пастухи празднуют возвращение Ульбара, который привез много чудесных рассказов и подарков; и жена Ульбара в цветочных гирляндах танцевала с ним самим под волынку. Сперва никто не замечал его, и он сидел на коне и улыбался; но вдруг Ульбар воскликнул: - Великий Капитан! И его сын И^бал подбежал к стремени Алдариона. - Господин Капитан! - попросил он. - Чего тебе? Я спешу. - отозвался Алдарион; ибо ему вдруг стало горько и тяжко на душе. - Я только хотел спросить, - сказал мальчик, - сколько лет должно быть человеку, чтобы он мог поплыть за море на корабле, как мой отец? - Пусть он будет старше, чем горы; и пусть не останется у него другой надежды в жизни. - ответил Алдарион. - Или же пусть плывет тогда, когда захочет! А что твоя мать, сын Ульбара - она не поприветствует меня? Когда жена Ульбара подошла, Алдарион взял ее за руку. - Примешь ли ты от меня вот это? - спросил он. - Это очень скромная плата за шесть лет помощи славного мужа, которые ты даровала мне. И из мешочка под туникой Алдарион достал самоцвет, красный, как огонь, на золотой цепочке, и вложил его в ее руку. - Он достался мне от Короля эльфов. - сказал он. - Когда я расскажу ему, как распорядился им, он будет доволен. И Алдарион распрощался со всеми и ускакал, не желая
|