Часть 3. В паутине чувств

Глава 1. Джеймс Поттер.
Дни тянулись одинаково безликие, наполненные болью и беспокойством. Болью из-за мамы. Беспокойством за отца. Если бы его спросили, чем он занимался в эти бесконечные пять дней, он бы легко мог перечислить все: ел, когда нужно было есть, немного спал, когда нужно было спать, ходил на уроки, когда уже не было сил бесцельно бродить по Хогвартсу, сидел с Лили и Альбусом, когда они в этом нуждались, подбадривал Розу и Хьюго, когда вечером Уизли вместе собирались в гостиной.
Странно, но он почему-то быстро свыкся с мыслью, что мамы больше нет. Просто… В последние годы он видел ее только на каникулах. Теперь ее не будет и на каникулах. Хотя, всю тяжесть потери, как думал юноша, он все еще не ощутил.
Джеймс снова не пошел на занятия, хотя Фауст – довольно мягко, конечно, – сказал, что жизнь не закончилась и ему надо учиться. Но зачем? А главное – как? Как учиться, как думать о чем-то, кроме того что ты можешь за неделю стать сиротой? Если мысли были все время с отцом...
Они каждый день рвались в больницу, но каждый день им отвечали одно – еще нельзя. Когда будет можно – скажут. Злость и раздражение, гнев на их непонимание – все это хоть и терзало Джеймса, но как-то отстраненно, будто не по-настоящему. Просто не было сил на все, и он тратил их на то, чтобы жить надеждой, чтобы помогать Лили, чтобы заботиться об Альбусе.
Джеймс бродил по территории Хогвартса, подальше от глаз студентов и преподавателей. Он оставил мысль вырваться через один из тайных ходов и наведаться в больницу к отцу. Это было бы глупо и неправильно, ведь Гермиона четко сказала: они все в опасности. Джеймс, при всей своей бесшабашности, не хотел, чтобы в их семье случилось еще что-то. Тем более подвергать этому осунувшуюся Лили, которая почти не спала за эти дни, но старательно это скрывала ото всех. Или Альбуса, который немного начал оживать. Ведь он был всего лишь мальчишка и, оказавшись в Школе Волшебства и Чародейства, попал под действие ее магии, чудес и загадок.
За младшего брата Джеймс волновался меньше, чем за Лили. Ал нашел утешение в компании Аманды Дурсль. Если Альбус не был с Лили или Розой, то его можно было найти рядом с хаффлпаффкой. Он даже иногда улыбался. Рассеянно, грустно - но улыбался. Хорошо ел, крепко спал, хотя иногда плакал во сне и звал маму. Но Джеймс был уверен – переживет, справится. Только на вид Ал казался хрупким и изнеженным мальчишкой.
Джеймс сел на берегу под древним деревом и стал смотреть на воду. Отец рассказывал, как вот под этим деревом в школьные годы они с мамой проводили свободное время. Но Гарри, конечно, никогда не рассказывал Джеймсу, что сам сидел здесь однажды в слезах – после смерти Сириуса. Не рассказывал, но Джеймс все равно ходил на это место, словно здесь ему становилось легче. И слез его никто не мог видеть.
Вдали прозвенел колокол. Скоро обед, студенты поспешат в Большой Зал. Джеймс не хотел есть. Не хотел видеть веселые лица, слышать смех и болтовню. Только за гриффиндорским столом обычно стоял шепот, тихие разговоры, грустные лица. Но и этого видеть не хотелось, потому что становилось только хуже.
- Теперь я знаю, где появится очередной монумент, - раздался позади голос Малфоя. Он уселся рядом на свой рюкзак. Джеймс усмехнулся – коротко, еле заметно.
Юноша был благодарен другу за то, что хоть он не ходил с угрюмым видом и не смотрел на детей Поттеров, словно они сами уже в одном шаге от смерти. Малфой не кидал на приятеля сочувствующие взгляды, не старался все время чем-то помочь, как другие, этим только напоминавшие о потере. Скорпиус был просто собой. Наверное, только в его компании Джеймс мог расслабиться и отрешиться от своего горя.
- Какой монумент?
- Ну, когда ты совершишь какое-нибудь геройство в духе Поттеров, тебе обязательно воздвигнут памятник, - пожал плечами Малфой, доставая из кармана шапку и натягивая на голову Джеймсу, который сидел даже без шарфа.- Место я уже выбрал. Здесь ты в камне будешь выглядеть впечатляюще. Твой взгляд будет устремлен вдаль, волосы растрепаны ветром – хотя и ветра не надо…
- Договорились, ты будешь скульптором, - Джеймс стянул шапку Малфоя и поднял брови, глядя на нее. Шапка была зеленой, с вышитыми по краю вензелями семьи Скорпиуса.- Слушай, все забывал спросить, - а трусы у тебя тоже помечены этим клеймом?
- Конечно, показать? - Малфой уже встал, запуская руки под мантию.
- Иди ты к черту! Холод такой! Я еще рассчитываю, что мои дети посостязаются с твоими на магических дуэлях.
- Какая забота о продолжении рода Малфоев, - Скорпиус забрал свою шапку – и снова нахлобучил на макушку Джеймса.- Пошли, пора подкрепиться. Можешь уже не прятаться – сегодня уроков больше нет.
Друзья поднялись и побрели к замку по покрытой опавшими листьями дорожке. Джеймс смотрел под ноги, а Малфой насвистывал, чтобы, как обычно, заполнить тишину.
- Знаешь, по-моему, хватит с нас памятников Поттерам, - буркнул вдруг Скорпиус, кивая в сторону Запретного леса. Джеймс тоже посмотрел туда, хотя и так уже знал, что увидит.
Лили постоянно ходила к мраморной фигуре отца. Наверное, так ей казалось, что она ближе к нему, что так она может морально его поддержать. Семикурсники стояли и не знали, что делать: идти туда или оставить девушку наедине с ее мыслями.
- У меня нет еще одной шапки, - проговорил Малфой, засунув руки в карманы мантии.- Кстати, твоя сестра не была на завтраке…
- Она все равно не пойдет, - глухо ответил Джеймс.- И я ее понимаю.
- Хорошо, сделаем так, - что-то решил Малфой.- Ты идешь к себе и берешь что-нибудь теплое для нее, а я - в Большой Зал, где запасаюсь провизией. Потом встречаемся тут и устраиваем маленький пикник.
Гриффиндорец кивнул.
- И не забудь сам одеться. Не думай, что я подарил тебе мою шапку, - заметил Скорпиус, поспешно поднимаясь по ступеням к дверям.
Джеймс вернулся раньше друга – замотанный в шарф и с серой шапочкой на голове, в руках он держал вещи Лили. В башне он встретил Альбуса: мальчик играл в шахматы с Хьюго. Роза пообещала, что проследит, что бы брат пообедал. Оба Уизли - и брат, и сестра - выглядели осунувшимися и испуганными, но Джеймс не находил в себе сил беспокоиться еще и о дяде Роне. А Роза и Хью, наверное, безумно переживали за него.
Малфой явился с целым свертком провизии, причем не один – с ним пришла Ксения, тоже со свертком. Она улыбнулась Джеймсу. Они давно не были наедине – с того вечера у озера. И почти не разговаривали, потому что гриффиндорец не ходил на занятия и вообще редко появлялся на людях. Ксения не настаивала, не преследовала его, наверное, понимая, что ему сейчас не до личной жизни.
Лили все еще стояла возле памятника, обняв себя руками. Ни шарфа, ни перчаток, распахнутая мантия, рыжие волосы, рассыпавшиеся в беспорядке. Джеймс обнял сестру за плечи. Она вздрогнула и подняла на него блестевшие невыплаканными слезами глаза.
- Ты решила простыть и таким образом попасть в больницу к отцу? - осмелился пошутить Джеймс, сам не желавший сочувствия и избитых фраз и считающий, что и Лили это не поможет. Нет ничего хуже, чем жалость.
Юноша натянул шапочку на рыжую голову сестры, обмотал шарф вокруг ее тонкой шеи и подал перчатки, строго наблюдая, чтобы она их надела.
- Привет, Поттер в юбке, - Малфой выступил из-за спины Джеймса.- Поступило предложение поесть на свежем воздухе.
Лили пожала плечами, грустно глядя на Ксению, что стояла немного в стороне. Вчетвером они отошли ближе к озеру, сели на скамейки под сенью нескольких ив и принялись за бутерброды и тыквенный сок. Джеймс впервые за эти дни ел с аппетитом. А вот Лили лишь надкусывала свой бутерброд, рассеянно глядя вдаль.
Джеймс не знал, как ей помочь. Уже пытался - никакого эффекта. Замкнулась. Даже Роза, вызвавшаяся с ней поговорить, потерпела фиаско. А кроме кузины, у Лили не было в школе близких друзей.
- Сегодня МакГонагалл раздала работы по трансфигурациям живого, - вдруг вспомнил Малфой. Хотя Джеймс мог поклясться, что друг и не забывал, а просто ждал момента. Ксения попыталась сдержать улыбку, видимо, зная, что последует за этим.- Ты, Поттер, не поверишь, но тебе поставили «Выше ожидаемого».
- Я рад.
- Нет, ты не понял! - нахмурился Скорпиус.- Тебе поставили «выше ожидаемого» за работу, практически написанную мной! А я получил всего лишь «удовлетворительно»! И где справедливость?!
Джеймс издал смешок:
- Может, ты списал у меня пример про дементоров?
- Очень остроумно, - фыркнул Малфой, закидывая в рот мармелад.- За тобой теперь должок.
- С чего бы это? - Джеймс разговаривал с Малфоем, а сам поглядывал на сестру, которая, казалось, их даже не слышала.
- А с того, что тебе поставили мою отметку, вот с чего! Так что – плати.
- Малфой, у тебя опустел денежный чулок?
- Не думаю, что он опустеет раньше, чем ты обзаведешься правнуками, - слизеринец кинул взгляд на изваяние в образе Лили Поттер и обреченно вздохнул.
- Тогда что? - Джеймс с подозрением посмотрел на друга.
- Ты сейчас же идешь в библиотеку и ищешь мне книгу «Последствия неправильного применения заклятий и зелий», - легко ответил Малфой.- Ксения тебе поможет.
Джеймс вдруг понял, что от него элементарно пытаются избавиться или же отвлечь. Малфой не мог заниматься сводничеством! Или мог? Хотя, конечно, ради каких-то своих целей этот слизеринец и маму с папой загонит в Запретный лес искать слезы перепелок.
- Прямо сейчас? - Джеймс сделал вид, что не имеет ни малейшего желания куда-то идти, тем более в библиотеку.
- Да, подорвался – и вперед. Книга нужна мне к ужину, так что поторопись, вдруг ее найти трудно, - подмигнул Малфой Поттеру и повернулся к Ксении: - Проследи, чтобы его там не обижали.
- Малфой! - привычно рыкнул Джеймс, а потом вдруг понял, что Скорпиус смог за считанные минуты привести друга в обычное состояние. В эмоциональное состояние. Как ему это удалось и где он такому научился, гриффиндорец не знал, но надеялся, что Скорпиусу удастся это и с Лили.
Джеймс поднялся, закинул остатки своего обеда в озеро (ленивый кальмар тут же утащил этот смак на дно) и, естественно взяв Ксению за руку, пошел к замку, так ничего и не сказав Лили. Да и она, судя по всему, даже не заметила, что они ушли. Джеймс мысленно пожелал удачи другу и сосредоточился на том, что сейчас он был в обществе девушки, которая ему очень нравилась.
- Что это за книга? - нарушил тишину Джеймс. Навстречу им попадались студенты – у многих после обеда тоже не было занятий. Гриффиндорец избегал глядеть на них – тошно.
Ксения мягко улыбнулась, прижавшись к нему плечом. Он тут же обнял ее за талию, чувствуя, что все так и должно быть, особенно после того, как эта девушка помогала ему в самую страшную ночь в его жизни. Сидела, держала за руку, обнимала и гладила по волосам.
- Она плод фантазии Скорпиуса Малфоя. Он хотел загнать тебя в библиотеку на долгие часы, я так думаю, - Ксения потерлась щекой о его плечо. От нее мягко пахло чем-то цветочным.
- Тогда куда пойдем? Писать книгу? - они вошли в холл Хогвартса. Ксения покачала головой и заговорщицки подмигнула, потянув его вверх по лестнице:
- Это сюрприз. Малфой обнаружил ее еще во вторник и ждал подходящего случая. Идем. Тебе должно понравиться.
Джеймс, заинтригованный, пошел за девушкой. Они поднялись на шестой этаж, пересекли коридор, повернули, и тут Ксения остановилась перед портретом с красивым гиппогрифом, который сердито и настороженно смотрел на студентов, роя землю копытом.
- И? - Джеймс повернулся к слизеринке и увидел, как она кланяется зверю на картине. Тот сузил глаза, а потом – поклонился в ответ.
- Давай, Джеймс, иначе ничего не получится, - прошептала Ксения. Джеймс, чувствуя себя полнейшим идиотом, который кланяется картине, все-таки сделал так, как просила девушка. Гиппогриф ответил на приветствие и оглядел коридор, словно искал кого-нибудь еще. А потом Джеймс с изумлением увидел, как возле картины вырисовывается дверная ручка.
Ксения улыбнулась, потянула за нее и открыла дверь, делая шаг вперед. Джеймс последовал за ней, вдруг понимая, куда они попали.
- Но этого не может быть! - воскликнул он, когда Ксения закрыла дверь. Перед ним была небольшая комната, в которой горело всего несколько свечей, позволяя разглядеть задрапированные красным стены, небольшой диванчик у горящего камина и столик рядом.- Ксения, это невероятно! Ведь отец говорил, что Выручай-комната погибла!
- Ну, судя по всему, она восстановилась. Или же просто переехала на этаж вниз, - пожала плечами девушка, явно довольная тем, как отреагировал Джеймс. Она прошла и села на диван, скинув перчатки и шарф.
- Только такой придурок, как Малфой, мог поклониться нарисованному гиппогрифу, чтобы проверить, что произойдет, - фыркнул Джеймс, улыбаясь.
Он тоже снял шапку и шарф, потом мантию и сел рядом с Ксенией, чувствуя, как ему хорошо и спокойно. Боль отступала, словно что-то теплое коснулась ноющей раны на душе.
- Ты улыбаешься, - прошептала Ксения, касаясь прохладной рукой щеки Джеймса и глядя ему прямо в глаза.- Мне не верится, что ты снова улыбаешься.
- Мне тоже, - он обнял девушку, прижимая к себе. Потом поцеловал – как давно он не ощущал вкуса ее холодных губ. Ее рук, гладивших его тело через тонкую ткань рубашки.- Ты так нужна мне. Ты просто не представляешь, как ты мне нужна...
- Я здесь, я с тобой, - прошептала она в его губы, целуя, вплетая пальцы в его волосы на затылке.
Свет ровно озарял комнату, плясал в золоте ее волос. Джеймс оторвался от ее губ. Ксения прижала его голову к своему плечу, легко поглаживая и словно успокаивая прохладой своих пальцев. И он расслабился, отдался ощущению покоя. Он поддавался дрёме, забывая обо всем на свете, впервые за эти дни забывая о боли и горечи. Была только она и ее дыхание, ее прохладная рука и шепот. Джеймс не разбирал слов, и для него это было уже не важно... Ноющая душа успокаивалась, затихала, приносила покой.

Глава 2. Лили Поттер.
Лили сидела на скамейке, с непониманием глядя на бутерброд в руке. Есть не хотелось. Совсем. Не хотелось ничего. Только сидеть и молчать, дышать и чувствовать. И надеяться на то, что вот завтра, именно завтра, на пороге школы появится отец. Здоровый. Пусть несчастный, как они все. Но появится.
Папа.
О маме Лили старалась не думать, потому что тогда начинала плакать. А плакать не хотелось. Слезы не помогут. Не вернут. Не спасут.
- Поттер, бутерброд не отравлен.
Рядом сел Малфой. Да, кажется, он пришел вместе с Джеймсом. Значит, остался с ней.
- Ты должна есть.
- Да.
- Когда ты ела в последний раз?
- Не помню.- Так просто отвечать на эти вопросы. Лишь слова. Она давно не ела – не хотела. Давно не спала – не могла. Однажды заснула – и вдруг увидела безумно красивое животное. Лань. Она плакала. Это было страшно. Больше Лили не засыпала, дремала немного. Она ходила на занятия, отключаясь от всего, только записывая, как автомат, за преподавателем. Занималась плохо, но никто ее не ругал, не отчитывал, не ставил плохие отметки.
- Так, Поттер, я не собираюсь стать свидетелем того, как ты превратишься в тень отца Гамлета…
- В кого? - Лили, оказывается, его слушала и слышала. Его голос раздражал ее. Заставлял думать. Чувствовать. Он будто проходил сквозь ту стену, что воздвигла вокруг себя девушка.
- Не важно. В общем, тебя скоро можно будет обручить с вашим безголовым призраком…
- Почти безголовым, - поправила слизеринца Лили. Он специально говорил какие-то странные вещи?
- Не вижу разницы. И не меняй тему, - Малфой придвинулся ближе и взял из ее рук бутерброд.- Или ты начинаешь есть, или я тебя заставляю это сделать.
Она устала от него. Лили поднялась и пошла прочь, обняв себя руками. Сразу вернулось состояние покоя, в котором так хорошо было повторять всего два слова: «мама» и «папа».
Внезапно ее будто что-то толкнуло в спину. А потом стало тепло и спокойно, расслабленно. Все мысли куда-то ушли. И родной голос в голове проговорил: «Иди назад». И она пошла – так хорошо было не думать самой, а подчиняться кому-то.
«Садись. Возьми хлеб и ешь. Сейчас же».
Лили потерянно улыбнулась, глаза ее расфокусировались, но она покладисто взяла бутерброд и стала жевать. Не хотелось – но ведь этот мягкий голос приказал. И она ела, глядя на свои руки, ни о чем не думая. Впервые за несколько дней ни о чем не думая.
По приказу она съела три бутерброда и выпила сок, не имея воли воспротивиться. Да и зачем – ей было хорошо.
- Мистер Малфой! Мисс Поттер!
«Посмотри на Фауста, поздоровайся».
Она так и сделала: поприветствовала своего декана и снова поглядела на руки.
«Молодец, так и сиди».
- Мистер Малфой, вас искала директор.
- Зачем?
- Приезжал ваш отец.
- Да вы что?! Он мимо проходил?
- Он приехал, чтобы забрать вас из школы.
- Опа! Соскучился?
- Мистер Малфой, об этом меня не проинформировали.
- И где же он? Или профессор МакГонагалл превратила его… в хорька?
«Улыбнись». Она так и сделала, не поднимая глаз на Фауста.
- Нет, мистер Малфой, профессор МакГонагалл настояла на том, чтобы вы продолжили обучение. Мы пока еще не можем утверждать, что вы знаете все то, что положено среднестатистическому магу.
- Думаю, отцу это понравилось.
- Он был немного недоволен.
- Просил что-то передать? Воздушный поцелуй?
- Мисс Поттер, вы хорошо себя чувствуете? - видимо, декан заметил, какой потерянной она выглядит.
«Скажи, что просто плохо спала».
- Я плохо спала, профессор, - пролепетала девушка.
- Тогда идите к себе и отдохните.
Профессор Фауст зашагал прочь, а Лили снова услышала голос в голове:
«Идем в твою комнату».
И она пошла, зная, что с ней идет еще кто-то. Легко преодолела все ступени на лестнице. Проговорила Полной Даме пароль. Если та и удивилась, что Лили пропускает в гостиную Гриффиндора слизеринца, то промолчала.
В гостиной сидели несколько шестикурсников.
- Малфой, что…? - это была Роза. Она переводила взгляд с Лили на ее спутника.
- Уизли, отстань. Если сами не можете привести в чувства девчонку, то не мешайте тем, кто может.
Лили видела, как кузина опустилась в кресло.
«В комнату, Поттер».
Едва она вошла и дверь закрылась, Лили вдруг поняла, что с нее сняли наложенное заклятие. Она развернулась и посмотрела широко открытыми глазами на Малфоя, который держал в руке палочку. Странную палочку. Знакомую палочку. Но об этом она подумает позже.
- Ты применил ко мне Империус! - вскрикнула девушка, доставая свою палочку.
- Я же предупредил, что заставлю тебя есть, - пожал он плечами, совершенно не пугаясь ее воинственной позы.- Ты не послушалась.
- Ты применил запрещенное заклинание! Ко мне! - уже закричала Лили, поднимая свою палочку. Но ничего не успела.
- Экпелиармус! - и оружие девушки оказалось в руке слизеринца. Он ухмылялся.
- Ты сволочь! - Лили не растерялась. Подлетела и ударила Малфоя по лицу. Он повел головой, но никак не отреагировал. Тогда гриффиндорка размахнулась и влепила ему еще одну пощечину. Остался красный след. Малфой молчал, только смотрел на нее серебристыми глазами. Лили взбесилась окончательно – ударила снова. На четвертый раз он поймал ее руку и сжал.
- Хватит, - голос был жестким, глаза сужены.- Достаточно.
- Ты мразь! Ты не имел права! Это… это…- она свободной рукой била его по груди, стараясь сорвать свой гнев. И боль. И презрение к этому непробиваемому слизеринцу.
Он опять дал ей причинить ему боль, но потом откинул обе палочки на кровать и поймал вторую ее руку, развернулся, прижав к стене и не давая двигаться.
- Поттер, - голос Малфоя был полон угрозы, - или перестань, или я поднимаю палочку и заставляю тебя делать то, что тебе не понравится!
Лили попыталась вывернуться, пылая гневом и яростью. Бесполезно, он был больше и сильнее.
- Отпусти! - прошипела Лили, пытаясь его лягнуть, но он прижал ее ноги одной своей.- Я закричу.
- Давай, - фыркнул Малфой.- Но прежде, чем вопить, послушай меня.
- Не буду!
- Будешь, - рыкнул Скорпиус.- Будешь. И внимательно слушай. Ты была в полной моей власти, я мог сделать с тобой, что угодно. Прочувствуй это слово – что-у-го-дно!
Лили широко раскрытыми глазами смотрела на его бледное лицо.
- Ты была в моей власти, но я всего лишь заставил тебя поесть. Ни раздеться посреди улицы, ни кувырнуться через голову, ни признаться в пламенной любви Слизнорту! Всего лишь поесть. Это принесло тебе вред? Это тебя задело?
- Ты меня унизил, - процедила Лили, зло глядя в серебристые омуты. Он был прав, он был абсолютно прав. Она была в его власти, а он этим не воспользовался. Но Лили была в ярости, что он мог управлять ею. Что применил к ней что-то темное, грязное, что-то страшное, пусть и с благими целями.- Ты не имел права.
- За это я позволил тебе унизить меня. Пощечинами. Тремя, - отчеканил слизеринец, чуть ослабляя хватку на ее руках.- Думаю, мы в расчете.
- Отпусти.
- Нет. Сначала ты мне пообещаешь, что сейчас же ляжешь спать.
- Что?!
- Я неясно выразился? - он был зол.- Ты должна поспать, иначе Поттерам придется открывать семейную палату в Мунго.
- Какое тебе дело?! - Лили снова попыталась вывернуться, и хватка слизеринца тут же усилилась.
- Слушай, Поттер, ты можешь хоть раз просто сделать так, как тебе сказали? - Малфой пристально глядел на ее лицо, раскрасневшееся от гнева.
- После того, как ты применил ко мне Империус?!
- Мерлин, Поттер, начнем все сначала? - Скорпиус уже терял терпение. Наверное, ему было неудобно стоять, держа ее.- Тьфу, не понимаю, зачем я вообще этим занимаюсь.
- И я не понимаю…
- Поттер, что тебе стоит пообещать? - голос его стал глухим, он в упор смотрел на ее лицо. Нет, на губы. Она бы отшатнулась, если бы могла.
- Я не буду ничего тебе обещать, - огрызнулась Лили, от злости больше не на его слова, а на взгляд, которым он сейчас на нее смотрел.
- Черт! Как же я от вас устал…- выдохнул Малфой и впился губами в ее рот, заведя ее руки ей за спину, таким образом обнимая и прижимая к себе. Она не сопротивлялась, почти сразу впуская его язык. Скорпиус отпустил ее руки – она тут же обняла его за шею, заставляя нагнуться, быть ближе. Лили отвечала неумело, робко, но все-таки отвечала.
Малфой заставил себя отстраниться, чтобы вдохнуть воздуха в пустые легкие. И тут произошло неожиданное – она опять влепила ему пощечину.
- А это за что? - наверное, впервые в жизни поступок девушки изумил Малфоя. Она же не сопротивлялась, наоборот, была не против продолжить.
- Долг вернула, - ухмыльнулась Лили, вывернувшись из его объятий. Но палочку подобрать не успела – Малфой ее опередил.
- Долг? Что-то не припоминаю, - он поигрывал ее палочкой, сунув свою в карман мантии.
- Зато я прекрасно помню, - огрызнулась Лили.
- Мерлин, ты столько дней вынашивала план мести за один-единственный поцелуй? - рассмеялся Малфой, отчего девушка опять начала злиться.- Поттер, не ожидал от тебя такой злопамятности!
- Придурок! - она топнула ногой, сжав кулаки.- Ты… ты испортил… самый важный момент в моей жизни!
- Испортил?! - Скорпиус мгновенным прыжком оказался перед ней, схватил и снова поцеловал, со злостью и яростью, причиняя легкую боль. Гриффиндорка вырывалась, но он не дал ей этого шанса: упал вместе с ней на кровать, прижав ее своим телом и углубляя поцелуй. И она опять быстро сдалась, разрешая ему целовать ее и гладить по плечам. И он стал нежным, ласковым, бережно целуя ее губы, словно успокаивая.
Он отстранился совсем чуть-чуть, откатываясь в сторону, но не выпуская из объятий. Положил подбородок ей на макушку и, поглаживая по руке, прошептал:
- Перестань истязать себя, я тебя прошу. Живи дальше, потому что, убивая себя, ты не вернешь свою мать. И не поможешь отцу.
Она молчала, доверчиво прижавшись к его груди, лишь судорожно вздохнула. На полчаса она смогла забыть обо всем. Он сделал так, что полчаса она не ощущала боли. А теперь боль вернулась, только другая: не такая огромная, не такая непреодолимая. Она стала терпимее. Ее будто что-то потеснило, задвинуло на задворки души. Словно бережные руки, которые сейчас сжимали ее в объятиях, заслонили ее от бездны, которая владела ею столько дней.
- Спи, - прошептал он, устраиваясь удобнее.- Спи. Я буду рядом.
- Спасибо, - прошептала она, чувствуя, как глаза ее смыкаются от усталости.
- За что именно?
- За все…- это было последнее, что она смогла сказать, прежде чем провалилась в глубокий сон без сновидений.

Глава 3. Гарри Поттер.
В охраняемой палате круглые сутки царил полумрак. Почти никто не нарушал тишины и покоя этой маленькой комнаты. На белых простынях уже шестой день лежал черноволосый мужчина с отрешенным, бледным лицом. Загорелые руки были кем-то аккуратно положены поверх одеяла.
Никто, кроме Гермионы и Тедди, не заходил в эту палату. Только целители, постоянно проверяющие состояние Гарри Поттера. Пациент был отгорожен от внешнего мира, от любых воздействий, которые могли бы ухудшить его состояние.
Гермиона сидела в кресле возле кровати друга и держала его за руку. Они с Тедди поочередно сменялись, только вот она почти не уходила из больницы, поскольку недалеко отсюда, в такой же закрытой палате, лежал ее муж.
- Гарри, - Гермиона старалась разговаривать с ним, хотя знала, что он не слышит. Его страшные раны на груди и руках заживали, затягивались, но он все еще был в глубокой коме. Никакой реакции на внешние раздражители, никакого улучшения. И все знали, почему. Гарри сам не хотел возвращаться.- Гарри, Альбус написал тебе письмо. Он рассказывает, что ему нравится в Хогвартсе. Что он пил чай с Хагридом. Что помогал Невиллу в теплице ухаживать за смоковницами. Он подружился с Ником, призраком Гриффиндора. И он очень по тебе скучает. Как и мы все. Гарри, пожалуйста, ты нам нужен. Ты мне нужен.
Он, как всегда, не ответил, не двинулся, дышал также ровно и глубоко. Рука его была горячей.
Позади тихо открылась и закрылась дверь. Это был целитель Сметвик, который лечил Гарри.
- Миссис Уизли, - целитель встал рядом, положив руку ей на плечо.- Вам нужно отдохнуть.
- Нет.
- Да. Я настаиваю, чтобы вы ушли и хоть немного поспали. Тут вы ничем помочь не можете, - Сметвик взял ее за плечи и поднял, повел к дверям.- Если что-то изменится, я тут же вам сообщу. Обещаю.
Сметвик буквально вытолкнул женщину из палаты, а сам остался внутри. Он подошел к пациенту, проверил пульс, осмотрел раны, откинув одеяло с перевязанной груди. Кровотечение остановить удалось, раны медленно, но заживали.
Целитель опасался одного – что сам Гарри Поттер не захочет исцелиться. И физическое состояние было тут ни при чем. Поэтому пожилой, опытный Сметвик решился на метод, который не был еще широко известен. Но другого выхода не оставалось. Либо попытаться, либо ждать и надеяться, что произойдет чудо - и Гарри Поттер сам решит вернуться.
Прошло десять минут. Наконец, в палату отворилась дверь, и свет из коридора обрисовал фигуру человека в стандартном, лимонного цвета, халате. Это был молодой целитель лет двадцати пяти, с черными волосами, окаймлявшими его бледное, заостренное лицо, с цепким взглядом и слегка крючковатым носом.
- Мне передали, что вы меня ищете, целитель Сметвик, - приглушенно произнес вошедший, закрыл дверь и встал у кровати больного.- Вы решились на мое предложение?
- Да, Тео, думаю, это единственный оставшийся у нас выход. Вы уверены, что сумеете найти именно те воспоминания, которые помогут мистеру Поттеру? - Сметвик был слегка взволнован.
- Уверен, - твердо ответил молодой человек, но понял, что для наставника этого недостаточно.- Сознание пациента сейчас совершенно незащищено, тем более от вторжения извне. Из его памяти будет легко выудить любое воспоминание.
- Да, да, я понимаю… Вам с вашим даром к окклюменции, конечно, лучше знать, - Сметвик коснулся руки Тео, но тот никак не отреагировал.- Что будет, если вам не удастся?
- Ничего. Ничего не изменится, - пожал плечами молодой целитель, хотя на его лице была полная уверенность, что неудачи просто не может быть.- Итак, приступим?
Сметвик кивнул, достал палочку и запечатал дверь изнутри, чтобы им не помешали. В руке Тео тоже появилась палочка. Он снял халат и остался в рубашке, закатал рукава, лицо его стало бесстрастным, спокойным, глаза ничего не выражали, лишь сосредоточенность. Тео направил палочку на лежащего Гарри Поттера и произнес: «Легилименс».
Сумбур образов и звуков – вот что сначала увидел целитель, проникнув в сознание пациента. Много цветных картинок, быстро сменявших друг друга. Потом Тео начал понимать, что же ощущает бессознательный Гарри Поттер все эти дни. Ужас и боль.
Зеленая вспышка и вихрь рыжих волос. Двуликий человек у зеркала. Маленькая рыжая девочка на полу, и нависшее над ней древнее чудовище с выколотыми глазами. Дементоры, склоняющиеся к худому, потрепанному человеку у озера. Зеленая вспышка, и красивый мальчик падает мертвым. Страшный скелетоподобный человек поднимается из котла и в упор смотрит красными глазами. Опять дементоры, скользящие по темному проулку. Мужчина, медленно падающий сквозь арку на постаменте. Седовласый волшебник, корчащийся на острове, окруженном толпами мертвецов. Тот же волшебник, опрокидывающийся через зубчатую стену башни. Он же, лежащий на земле с соскользнувшими с носа очками. Белоснежная сова, падающая на дно клетки и вместе с клеткой. Домовой эльф с серебристым ножом глубоко в груди. Рыжеволосый паренек, смотрящий в небо мертвыми глазами. Истекающий кровью и чем-то серебристым черноволосый человек с желтоватой кожей. Большой зал с лежащими у стен погибшими людьми. Нелепый парень с горящей на его голове шляпой. Мертвое лицо, покрытое шрамами и царапинами, на фоне савана. Закрытые навечно глаза полной рыжеволосой женщины. Мальчик, склоненный к телу у его ног, посреди темной улицы и вспышек заклинаний вокруг. Переулок с лежащими там рыжеволосыми мужчиной и женщиной, с оскаленными над ними оборотнями. Зеленая вспышка и вихрь рыжих волос… И так по кругу, миллионы раз за эти дни.
И Тео начал поиски, бережно извлекая из обессиленного сознания воспоминания, отмеченные светлыми эмоциями. Целитель, как кино, показывал Гарри Поттеру, что в его жизни были не только боль и потери. Было много счастливых моментов. Он двигался от более свежих воспоминаний все дальше в прошлое.
Вот на фоне черного неба качели, в которых Гарри и его жена. Черноволосый мальчуган посреди залитой солнцем кухни. Трое детей, спящие в тускло освещенной комнате. Смеющаяся жена с письмом в руке. Подросток на метле возле нескладного, покосившегося дома. Девушка со значком старосты. Первые шаги ребенка. Сверток с младенцем на руках Гарри Поттера…
Многие воспоминания последних лет повторялись, но Тео не брезговал ими. Чем глубже он погружался в воспоминания Гарри Поттера, тем сильнее становились и горестные, и счастливые эмоции в них.
Свадьба. Восстановленная волшебная палочка. Рыжий парень, совершенно мокрый, со сверкающим мечом в руке. Улыбающийся, потрепанный жизнью мужчина в поношенной мантии посреди маленькой кухни, с бокалом в руке.
Поцелуй рыжей девушки в квиддичной мантии. Седовласый волшебник на пороге дома.
Странная комната, полная школьников с поднятыми палочками. Смеющиеся девушка с каштановыми волосами и рыжий долговязый парень у камина, в круглой комнате. Поцелуй под омелой с черноволосой девушкой.
Золотое яйцо и улыбающийся рыжий подросток.
Новая метла на длинном столе. Улетающий на гиппогрифе худой человек. Кубок по квиддичу в руках седовласого волшебника. Вырвавшийся из палочки серебристый олень.
Девочка с растрепанными волосами, бегущая между столами в Большом зале.
Золотой мячик, зажатый в руке, и прыгающие от радости люди вокруг. Улыбающиеся из зеркала рыжая женщина и черноволосый мужчина в очках. Огромный человек, сидящий на продавленном диване, и письмо, написанное зелеными чернилами…
Тео медленно заменял одни картинки – с мертвыми людьми – на другие, со счастливыми лицами друзей и родных Поттера. Словно мозаику, он создавал в беззащитном сознании мужчины ленту образов.
И почувствовал, что сознание перестает быть таким уж беззащитным. Легкое движение, еле заметное прикосновение новых мыслей. И Тео медленно оставил Гарри Поттера, осознав, что стоит в палате и смотрит на бледное лицо человека, чью жизнь он сейчас пролистал.
- Ну что? - Сметвик пошевелился за плечом Тео. Выглядел он обеспокоенным.
- Нужно подождать, - черноволосый целитель устало убрал палочку и отошел от кровати. Тео был бледен.- Никогда не видел столько…
Он не договорил, да и не нужно было. По его лицу было видно, что целитель только что посетил маленький ад. Ад Гарри Поттера. Ад, который стал ценой за геройство.
Сметвик подошел к кровати, пощупал пульс. Учащенный.
- Когда, вы думаете, будут результаты, если будут?
- Не знаю. Сложно предполагать, - Тео надел халат.- Теперь мне нужно отдохнуть.
- Да, конечно, идите, - Сметвик проводил взглядом молодого целителя и вскоре последовал за ним, надеясь, что они были правы, вмешиваясь в больное сознание.
Когда Гарри открыл глаза, палата была пуста. Ему показалось, что он летел сквозь вселенную собственной жизни, а кто-то вырвал его оттуда, кинув на эту кровать. Как-то он сразу четко осознал то, где он и почему. И картинка, мучавшая его столько времени, тут же услужливо встала перед глазами – истекающий кровью, но сопротивляющийся мучителям Рон и Джинни, глядящая в пустоту мертвыми глазами.
И в сердце Гарри была пустота – пустота в той части его души, которую раньше занимала Джинни. Он мог бы уговаривать себя, что ошибся, что ему показалось, но сердце, которое столько лет было заполнено ею, подсказало, что больше нет в его жизни этого любящего человека. Опять нет. Опять он остался один.
Накатила волна страшного одиночества и горя, заставив судорожно втягивать воздух. Это было так знакомо. Та же боль. Та же пустота. А он надеялся, что уже никогда этого не испытает.
А потом пришло чувство вины. Еще более тяжелое чувство. И тоже знакомое. И не было рядом Дамблдора, чтобы взять на себя хотя бы часть этой ноши.
На этот раз виноват лишь он. Гарри закрыл глаза, до боли кусая губы. Он не сказал Джинни, не предостерег. Она бы так просто не поверила, была бы осторожна. И не было бы того переулка, где разрушился его мир, который столько лет давал силу, дарил любовь, лечил теплотой.
Гарри сжал кулаки. Зачем жить, если ты сам виноват в том, что этого мира больше нет? Если виноват в том, что твоя жена погибла? Если сам себя ненавидишь. Если на сердце опять пустота, если в душе ничего не осталось?!
Он вздрогнул, когда открылась дверь. Вошла Гермиона – он узнал ее даже без очков. Осунувшаяся, похудевшая, с мешками под глазами. Она подошла к кровати и только тогда увидела смотрящие на нее зеленые глаза. Закушенную до струйки крови губу. Сжатые кулаки.
- Гарри, - выдохнула она и бросилась к нему, села рядом, взяла его руку и прижала к себе, боясь обнять или по-другому потревожить.- Гарри…
- Скажи. Скажи мне, - прошептал он, не двигаясь, только глядя в ее наполненные слезами глаза. Как же она устала, как же измучилась.
- Гарри, я…- она до боли сжимала его руку, но, видимо, не осознавала этого.
- Скажи. Я должен это услышать, - голос был слабым, но на лице - решимость, хорошо знакомая Гермионе.
- Гарри, Джинни… она… она…
- А Рон? - Гарри лишь кивнул, понимая, как ей трудно это сказать. Наверное, уже не раз за эти дни она произносила эти слова. Но перед безжалостными – к себе – зелеными глазами сказать это не смогла.
- Он поправляется, - Гермиона отвела взгляд, лишь ощущая его горячую руку.
- Сколько прошло дней?
- Шесть…- она не понимала, почему он спрашивает о чем-то постороннем, о неважном.- Гарри…
- Не надо, - он вытянул свою руку из ее ладоней, отвернул голову, словно отгораживаясь от нее.
- Гарри, я прошу тебя…
- Я хочу побыть один, - глухо попросил он.
- Нет, - твердо произнесла Гермиона и, уже не боясь причинить ему боль, повернула его к себе.- Не смей! Слышишь? Не смей отворачиваться! Я тебе не позволю.
- Ты не понимаешь…- все-таки слезы мелькнули в его глазах.
- Я не понимаю? Я не понимаю, да? Ты думаешь, тебе одному плохо? - ей было наплевать, что он только очнулся, ей просто необходимо было втолковать ему, как он был ей нужен.- Я шесть дней молилась, чтобы Рон и ты выжили, чтобы ты к нам вернулся! Ты думаешь, легко было все эти дни жить, зная, что Джинни нет, Рон стал оборотнем, а ты можешь уже никогда не очнуться?! Я себя почти на части разорвала, не зная, о ком больше беспокоиться! Я смотрела в глаза твоим и своим детям! Я говорила твоим детям о том, что они почти сироты! Я говорила Розе и Хьюго о том, что их отец при смерти, а их тетя погибла! А ты мне теперь говоришь, что я не понимаю?!
Гермиона заплакала, уже стоя на ногах возле его кровати. Гарри дернулся в ее сторону и почти сел, не чувствуя боли в груди. Она обняла его, уткнувшись заплаканным лицом в его плечо.
- Я больше не могу быть одна со всем этим, понимаешь? Ты не можешь оставить меня. И сам ты не можешь быть один, наедине с этим, - лихорадочно шептала она ему на ухо, гладя по волосам.- Мы должны быть вместе и вместе пережить. Я не справлюсь без тебя. И дети твои не справятся без тебя. Ты нужен им. Не отдаляйся от нас.
- Прости…- он чуть отстранился и сморщился. Гермиона помогла ему лечь.
- Молчи, не надо, - вспышка гнева прошла, и она уже жалела, что накричала на него, ведь так долго ждала, что он очнется.- Я знаю. Просто за эти дни я так устала…
- Расскажи мне. Все расскажи.
- Нет, тебе надо отдыхать, - помотала головой Гермиона, поправляя одеяло.- Ты должен набраться сил. Я буду с тобой.
- Нет, я должен знать…
- Я тебе все расскажу, но потом. Обещаю, - женщина погладила его по впалой щеке.- Ты жив, ты здесь. Мы это выдержим, вместе. Но для этого ты должен поправиться.
Гарри сдался, поддавшись ласке и теплу ее руки. Закрыл глаза и почти сразу провалился в сон, хотя и во сне ноющая боль не оставляла его ни на минуту. Но это был сон, а не калейдоскоп страшных картинок, что мучил его столько времени. Это был сон, а не ад, который, казалось, теперь навсегда поселился в его жизни.

Глава 4. Джинни Поттер.
Утром в субботу выглянуло холодное, осеннее солнце, осветив окрестности замка, заглянув в каждое окно на восточной стороне Хогвартса.
Она еще не успела проснуться, как в комнату ворвался Альбус, а за ним вошел Джеймс. Брат устало улыбался.
- Поднимайся. Сейчас же! - Альбус запрыгнул на ее кровать.- Мы едем к папе!
- К папе? - Лили подскочила, понимая, что не зря сегодня выглянуло солнце.- Он очнулся? Правда?!
Братья рассмеялись – впервые за эти дни. Рассмеялись, как раньше, когда еще была жива мама. Как раньше, когда все вместе ощущали волну счастья. Как раньше, когда мама была с ними. Наверное, она и сейчас была с ними – иначе они не смогли бы так смеяться.
Они даже не пошли на завтрак. Лили собралась за пять минут, они побежали в кабинет директора, где их ожидал Тедди Люпин. Вчетвером, с просьбами передавать отцу приветы и пожелания скорейшего выздоровления, они по очереди исчезали в камине, чтобы собраться в холле больницы Святого Мунго.
Первое, что они испытали, - легкий шок, когда к ним бросились журналисты, задавая миллион вопросов, на которые они бы не стали отвечать, даже если бы смогли. Несколько министерских работников тут же оттеснили прессу от детей, и Тедди поспешно протолкнул Поттеров в дверь.
На втором этаже было тихо и пусто. Люпин проводил троих детей к палате, возле которой стоял мракоборец с палочкой наизготовку.
- Вы проверили – это действительно они? - спросил мужчина, с подозрением глядя на посетителей.
- Конечно, - Люпин отворил дверь и пропустил Поттеров вперед.- Я вас тут подожду.
Ребята оказались в освещенной комнате. Их отец полулежал на кровати, глядя на что-то в его руках.

- Папа!!! - крик Альбуса мог бы оглушить. Мальчик подбежал, вспрыгнул на кровать и обнял отца. Тот прижал одной рукой худенькое тело сына к себе, а вторую протянул к подошедшей Лили. Глаза девушки наполнились слезами, но она улыбалась. Джеймс пожал протянутую ему руку, чувствуя непомерное облегчение. Потому что отец был жив. Хотя бы это не изменилось.
Альбус устроился на кровати рядом с Гарри, Лили тоже села на край, Джеймс подтянул к себе стул. Дети жадно смотрели на бледное лицо отца.
- Папочка, как ты? - Лили вытирала рукавом свитера мокрые щеки.
- Ну, Лил, не плачь, - Гарри погладил ее по плечу.- Я уже почти поправился, целители говорят, что через пару дней меня можно будет выпустить отсюда.
Джеймс не верил этому бодрому голосу отца, зеленые глаза выдавали его с головой.
Юноша оглядел палату и понял, на что смотрел отец, когда они вошли. На тумбочке у кровати лежала фотокарточка, картинкой вниз. Он протянул руку и взял фото. Ему мягко улыбнулась мама.
Джеймс поднял глаза на притихших родных. У Альбуса задрожали губы, и он уткнулся лицом в грудь папы. Гарри гладил Ала по спине, а сам смотрел на Джеймса.
- Папа, - мягко позвала Лили, - папа, что произошло с… мамой?
Гарри тяжело закрыл глаза, словно не хотел видеть горестные лица своих детей.
- Лили, мальчики…- начал мужчина, беря себя в руки.- Это не так просто рассказать.
- Папа, мы с тобой, - вдруг пробормотал Альбус.- Ведь ты нас не оставишь?
- Конечно, нет, Ал, я буду с вами, - отец потрепал мальчика по голове. Слова Альбуса словно придали ему сил.- Нашу маму… ее убили.
- Мы знаем. Кто? - прошептала Лили. Она видела, что отцу трудно говорить, но им нужна была правда.
- Те волшебники, что сбежали из Азкабана в августе.
- Это случайность? - Джеймс держал в руке фотографию мамы, но не мог больше на нее смотреть. Уж лучше грустный взгляд отца.
- Нет. Этих волшебников поймали мои люди. Они знали, что во главе мракоборцев был я.
- Папа, это были оборотни? - Гарри вздрогнул и уставился на Лили.- Значит, оборотни.
- Откуда?
Джеймс и Лили переглянулись. Видимо, отцу еще не рассказали о том, что не только на их мать напали в тот день. Юноша кивнул сестре, и та, насколько могла подробно, поведала о произошедшем в Хогсмиде. Гарри побледнел так, что мог запросто слиться с простынями на постели.
- Отец, - когда Лили замолчала, Джеймс встал и подошел ближе к кровати, - с мамой все было так же?
Гарри кивнул. Дети молчали, лишь Альбус сопел рядом с отцом.
- Тедди сказал, что мама все равно будет с нами.
Эти простые слова Ала вызвали бурю эмоций. Лили всхлипнула и отвернулась, Джеймс отошел к окну, крепко сжав челюсти. А Гарри снова закрыл глаза, будто ему было больно смотреть на свет.
- Тедди был прав, Альбус, - прошептал мужчина. Когда Лили смогла взглянуть на него, то увидела, что и его глаза блестят. Девушка внезапно заметила, что в его черных волосах появилась седая прядь.
- Я никогда не смогу попросить у нее прощения за свой поступок, - вдруг раздался глухой голос Джеймса от окна. Он повернулся с гримасой на лице.- Никогда.
Отец осторожно отстранился от Альбуса, откинул одеяло и встал. Лили с опаской подалась к нему. Но Гарри остановил ее рукой. Она кивнула, притянула к себе Ала, который, казалось, не чувствуя объятий отца, потерял опору и растерянно озирался.
Гарри подошел к Джеймсу и положил ладонь на плечо старшего сына.
- Джим, мама знала, что ты не хотел.
Юноша поднял затравленный взгляд на отца, словно ища в нем поддержки:
- Я ведь даже не попрощался с ней тогда, в последний раз…
- Ты всегда сможешь поговорить с ней, ты же знаешь. Она услышит тебя, - Гарри обнял сына, и тот заплакал – как ребенок. Как в детстве, когда ему было больно. И тогда мама обнимала его, успокаивая. И теперь юноше показалось, что руками отца его утешает мама.
- Простите…
Лили и Гарри обернулись – в дверях стояла Гермиона с какими-то бумагами в руках. Она растерянно переводила взгляд с одного Поттера на другого.
- Привет, - Лили натянуто улыбнулась, отвлекая Гермиону и давая отцу и брату время взять себя в руки.- Как дядя Рон?
- Лучше, - но по лицу Гермионы, когда она это говорила, было трудно сказать, что так оно и есть. Лили же просто кивнула.- Я не думала, что вы уже здесь... Гарри! Тебе еще нельзя вставать!
Под суровым взглядом подруги Гарри лег обратно под одеяло. Только тут дети заметили, что он морщится при резких движениях и из-за ворота пижамной рубашки торчат бинты.
Джеймс стоял, отвернувшись к окну и засунув руки в карманы брюк. Гермиона прошла к стулу, где тот сидел раньше, и опустилась на него. Бросила взгляд на фото на тумбочке и горестно вздохнула.
- Ты что-то хотела, Гермиона? - Гарри снова удобнее устроил Альбуса рядом с собой. Та неуверенно кивнула, покосившись на детей, словно не могла говорить при них.
- Нам выйти? - понимающе спросила Лили, переводя взгляд с Гермионы на отца.
- Не знаю…- пробормотала женщина.- Это и вас касается. Все равно…
- Говори, - Джеймс подошел и сел рядом с сестрой, обняв за плечи, словно готовясь поддержать ее, если им предстояло узнать еще что-то тяжелое.
Гарри подтвердил решение детей кивком, и Гермиона решилась:
- Сметвик сказал, что в понедельник тебя выпишут. Поэтому мы с мистером Уизли все организовали на этот день... Похороны.
Молчание. И всхлип Альбуса, от которого по коже взрослых побежали мурашки.
- Гарри. Может, дети побудут пока в «Норе»? Пока…
- Да, конечно. Я скажу Зигу, чтобы послали охрану, - механическим голосом отчеканил мужчина, укачивая прижатого к груди сына.- Джеймс…
- Да, папа, я присмотрю за ними, - юноша понял отца без слов.- Все будет хорошо. Главное – ты поправляйся. Мы будем ждать тебя.
Дети поднялись. Лили поцеловала отца в щеку, дождалась, пока Джеймс возьмет на руки плачущего Альбуса, и втроем они покинули палату. В сопровождении Тедди они отправились в «Нору», к деду, где сразу же поднялись в одну из отведенных для них комнат и заперлись там на весь день. Не говорили – больше молчали.
Отец приехал из больницы в понедельник утром. Дети уже сидели внизу, в гостиной, одетые в черные мантии. Тут же были и Роза с Хьюго, и другие Уизли из Хогвартса. Они тихо прятали друг от друга глаза и не разговаривали. Лишь девочки то и дело всхлипывали. Роза старалась поддержать самых младших, хотя, казалось, девушка сама из последних сил держится, чтобы не заплакать.
Гарри был бледен, губы поджаты, словно он боялся, что они задрожат и выдадут его состояние.
С Гарри прибыли Гермиона и Рон. Их дети тут же бросились к родителям, Роза крепко прижалась к отцу. Джеймс отметил, что рядом с супругами Уизли постоянно маячит какой-то человек, но юноша не задумывался над этим. Вообще в этот день он думал исключительно об одном – пережить. Он знал, что будет сложно. Но он должен был держаться, как отец, потому что были еще Лили и Альбус, которые в этот день стали какими-то прозрачными, словно призраки.
Когда пришли братья Уизли с женами, все поднялись и покинули дом. За калиткой Уизли и Поттеры трансгрессировали. Джеймс держался за Чарли, Лили исчезала в паре с Гермионой, отец крепко сжимал плечи Альбуса.
От черного болели глаза. На кладбище было немного людей. Гарри как-то отрешенно заметил, что вокруг все оцеплено мракоборцами. От этого стало только хуже.
Хорошо, что Гермиона настояла на том, чтобы все прошло тихо и, главное, быстро. Потому что долгих прощаний и процедур никто из Поттеров бы не выдержал.
Склоненные рыжие головы и слезы. Цветы.
Гарри с трудом сдержался от воя, когда увидел Джинни. Кто-то поддержал его за локоть – Гермиона. Рыдающая на плече Тедди Лили – она не могла смотреть в сторону открытого гроба. Сгорбленный мистер Уизли, которого утешает Флер. Джеймс, по щекам которого текут слезы, но он находит в себе силы успокаивать Альбуса.
Гарри стоял, словно окаменев, пока многочисленные Уизли подходили к своей единственной дочери, сестре и тете, прощаясь. Он видел Рона и Гермиону у гроба, но не двинулся с места. Еще были Невилл и Луна – они пробормотали свои соболезнования Гарри, и тот даже им кивнул.
- Гарри…
Он понял, что должен попрощаться с женой. Сделал несколько шагов и впился глазами в ее неподвижное, почти не изменившееся после смерти лицо. Запоминал, вспоминал, впитывал ее черты. Нагнулся и запечатлел последний поцелуй на ее холодных губах. Потом выпрямился и коснулся кончиками дрожащих пальцев ее щеки - словно заставляя себя поверить, что это не сон. Не один из его старых кошмаров. Что это - реальность.
Рядом встал Джеймс, положив руку на плечо отца.
- Прости, мама, - прошептал юноша, опуская на ее укрытые ноги цветы.- Мы всегда будем тебя любить.
Гарри отвели в сторону. Лили не нашла в себе сил подойти. Крышку закрыли и запечатали, потом гроб опустился в могилу. Комья земли глухо стучали, падая.
А потом был страшный крик Лили: «Мама!». И Гарри дернулся к дочери, но Джеймс опередил, обнял, что-то зашептал, повел прочь от этого страшного места. Уизли тоже уходили. Мистер Уизли нес Альбуса, который ослаб от горя.
А Гарри остался над свежей могилой. Он не мог уйти, он еще так много ей не успел сказать. Так много для нее не сделал. Ноги подогнулись, он упал на колени, но смотрел на надгробие, читая: «Джинни Поттер».
Не Джиневра. Джинни. Его Джинни.
- Прости меня, родная, - прошептал Гарри.- Прости, что опоздал. Что не уберег. Что не смог умереть вместо тебя.
И он взвыл – страшно, надсадно, изливая в этом звуке всю свою вину и боль. Он заплакал – впервые за столько дней. Впервые за столько лет.
Чьи-то бережные руки заставили его подняться и обняли. И за этими руками словно стояла она – его Джинни, которая всегда была рядом. Его Джинни, умевшая успокоить и утешить. Его Джинни, в объятиях которой он уже однажды плакал, когда потерял Ремуса Люпина. И сегодня он плакал. Над могилой его Джинни.

Глава 5. Скорпиус Малфой.
Никогда еще в школьной жизни Скорпиуса не было таких скучных выходных. И ужасного понедельника.
Слизеринец стоял на берегу Черного озера и кидал камни, надеясь, что хоть один попадет по макушке гигантского кальмара, тот не поленится и высунется из воды. Хоть какое-то приключение. Хотя без Джеймса даже это будет не так интересно.
Малфой запустил камнем покрупнее, но опять без какого-либо эффекта. Он сплюнул от досады и пошел прочь, надеясь, что встретит по пути кого-нибудь, на ком можно сорвать свою злость.
Почему он был зол? Да из-за себя, а точнее – на себя. Вот уже три дня, как злился. Ну, с чего он решил строить из себя рыцаря или прекрасного принца? Все равно ничего не вышло.
Скорпиус пнул с дорожки какую-то корягу. Какой рыцарь может получиться из того, кто носит фамилию Малфой? Да Малфои не созданы, чтобы рыцарствовать! Они рождены, чтобы властвовать, подчинять, унижать, насмехаться.
Ничему другому его не учили. Правда, Скорпиус иногда думал, что в его воспитании была допущена какая-то безумная ошибка. Раз уж у него иногда, в последнее время все чаще, появляются глупые позывы кидаться на помощь. Да еще старостам.
Скорпиус дошел до квиддичного поля, сел на скамейку трибун и углубился дальше в самокопание, чем он занимался все те дни, пока не было Джеймса. Если не над кем поиронизировать, обрати взор на себя.
Это глупое благородство, наверное, он перенял от Поттера. Видимо, заразно. Иначе чем объяснить его упорное стремление помочь Лили Поттер, когда его об этом никто не просит?! Ладно бы, Джеймс попросил. Но ведь тот даже не намекал!
Скорпиус знал, что Поттеры уехали в субботу утром - в больницу к отцу. И не вернулись до сих пор. Когда он потребовал ответа от Уизли, та лишь сказала, что не знает, когда те приедут. Профессора просили не лезть не в свое дело. А потом пропали и Уизли, что навело на простую мысль – хоронят.
И почему ему было не все равно? Да очень просто: Скорпиус Малфой никогда не имел того, что было у Поттеров, поэтому подсознательно тянулся к ним. Он видел их всех вместе, их заботу друг о друге, их привязанность. У него в семье такого не было. Не было этого глупого всепрощения, круговой поддержки, семейных вылазок на пляж, шумных вечеринок на сотню родственников.
У Поттеров все это было. И Малфой через дружбу с Джеймсом прикасался к этому. И постепенно стал не меньше их всех оберегать этот чудесный мир. Чужой мир, но все равно будто бы его.
Наверное, поэтому он так стремился помочь им в их горе. У него ничего не произошло – но будто он сам потерял какую-то часть себя, что-то важное. Потому что его друг потерял мать. И он помогал – как мог, как умел.
Только идиот мог кинуться помогать страдающей девушке так, как это сделал он. Но ведь он Малфой, в конце концов!
Скорпиус опять разозлился. Он не понимал, чего сам себя линчует. Ну, применил он непростительное заклятие к Лили Поттер, и что? Он же старался помочь! Он даже позволил ей себя ударить!
Нет, не из-за этого он злился. Из-за того, что было потом. Из-за чего-то, что сам не мог объяснить. Наложи он опять на нее заклятие, чтобы заставить заснуть, – это было бы нормально. Вполне нормально для Малфоя. Но ведь он (наверное, впервые в жизни) стал действовать не по плану – по импульсу! Не думая – чувствуя. Подсознательно. И руководствуясь не конечной целью, а сиюминутным желанием.
- Тьфу ты! - Скорпиус мотнул головой, не желая даже думать на эту тему.
Что он сделал не так? Увидел цель – встряхнуть Поттер. Нашел простое и приемлемое решение - Империус. Этическую сторону он обычно не рассматривал, поскольку его этому не учили. Этика – это для Поттеров, которые всегда и во всем благородны. Для Скорпиуса Драко Малфоя всегда была важна лишь цель, а не средства. Отец учил: для достижения желаемого нужно использовать все подручные средства. Главное – чтобы об этом не узнали. Этот урок юный Малфой хорошо усвоил. В отличие от многих других, что несказанно разочаровало отца.
- Скорпиус, у тебя такое лицо, будто ты узнал, что тебя завтра женят, причем без твоего согласия.
Малфой усмехнулся, увидев рядом с собой Ксению. Вот кого только не хватало.
- Зато у тебя лицо, будто парень, лишивший тебя девственности, сбежал на рассвете и исчез, - зло бросил слизеринец, выплескивая накопившийся негатив на девушку. Но тут же пожалел – точно, заразно не только благородство Поттеров, но и чувство стыда. Ксения отвернулась, побледнев.- Черт! Прости.
- Ну, ты и дурак, Малфой! - ответила Ксения.- Если у тебя проблемы, это не значит, что нужно срываться на других. Что тебе сделала та хаффлпаффка, которую ты вчера после обеда приклеил к стене?
- Достала просто, - пожал плечами Скорпиус.
- Знаешь, у меня такое ощущение, что без Джеймса у тебя крышу сносит.
- Да, есть такое, - усмехнулся Малфой. Ксения повернулась к слизеринцу.- Просто у него наша общая совесть хранится. Зато у меня – наш мозговой центр.
Ксения фыркнула – кажется, она больше не сердилась.
- Я тут слышала, что тебя видели, выходящим ночью из башни Гриффиндора.
- О, осматривался. Может, после смерти решу стать их призраком. А то у них не призрак, а какая-то пародия. Да и там уютнее будет, - пожал плечами Скорпиус.
- А если серьезно?
- Серьезно? Пытался забраться в постель к Уизли, да ее рыжие братцы – парни не промах. Они по ночам сторожат вход в спальню нашей школьной старосты. С дубинками.
- Скорпиус, ты невыносим, - Ксения толкнула друга плечом.- Колись – ты был с Лили?
- А я слышал, что соседки по комнате видели, как ты вернулась на рассвете, - промурлыкал слизеринец, ловко меняя тему.- Колись – совратила Поттера?
- Совратила? - подняла брови девушка, с легкой угрозой глядя на Малфоя.- Да твой Джеймс, насколько я знаю, еще на пятом курсе прославился тем, что его поймали целующимся с племянницей Фауста!
- Не на пятом, а в конце четвертого, - обиделся за искажение правды о друге Скорпиус.- И, кстати, она сама его попросила научить ее целоваться. Джеймс просто совместил приятное с полезным.
Они замолчали, Ксения насмешливо глядела на юношу.
- Слушай, вот я не пойму: ты помогаешь Лили только из-за Джеймса или она тебе нравится?
Ну, вот, опять! До чего же упорная. Не зря Шляпа отправила ее на Слизерин.
- Слушай, я не понял, когда это я помогал Поттер? - ощетинился Малфой.
- Господи, Скорпиус, чего ты так испугался? Что страшного в том, что она тебе нравится? - рассмеялась Ксения.- Тем более, если ты у нее ночь провел.
- Да не проводил я у нее ночь! - закричал Скорпиус, окончательно выведенный из равновесия ее словами.- Я ее долбанул Империусом и заставил поесть, а потом лечь спать, вот и все!
Повисла тишина. Ксения таращилась на вскочившего на ноги слизеринца, не зная, верить или нет его словам.
- Ты с ума сошел? - прошептала, наконец, девушка.- Зачем?
- Ты бы предпочла, чтобы сестра твоего ненаглядного умерла от истощения? - огрызнулся Скорпиус, садясь обратно на скамейку.
- Я бы предпочла, чтобы ты действовал другими методами, - стараясь говорить спокойно, сказала она, с опаской глядя на слизеринца.
- Уж извини, какие есть.
- Ты бы мог с ней поговорить…
- Знаешь что? Если ты такая умная, в следующий раз сама и берись за это, ясно? - процедил Скорпиус, упираясь локтями в колени и ставя подбородок на руки.- Я – Малфой! Я не Поттер и не Уизли, чтобы сюсюкаться! И чего стоят их долбанные доброта и благородство, если девчонка таяла на глазах?! Чем помогли их разговоры и нежности?!
- Да успокойся ты! - Ксения испуганно смотрела на Скорпиуса.- То, что ты Малфой, не делает тебя хуже других. Я уверена, что ты тоже способен и на доброту, и на нежность. Зачем ты так о себе?
- Да, способен, - пробормотал Малфой, не глядя на девушку.- И очень об этом жалею…
Он резко поднялся, перепрыгнул через несколько рядов скамеек и стремительно пошел по полю прочь. Причем Ксения подумала, что он пытается уйти не от нее, а от самого себя.
А Малфой шел, кипя от злости. По пути рявкнул на какого-то второкурсника, из-за чего стало только хуже. Он свернул на тропинку, что вела прочь от замка, потом передумал и пошел назад, к огням, что уже горели в окнах.
И замер: по ступеням поднималась Роза Уизли. Значит, вернулась.
- Эй, Уизли, погоди!
Роза остановилась и с легким непониманием уставилась на слизеринца, спешащего к ней.
- Чего тебе?
- Где Поттеры?
Роза облизнула искусанные губы – Малфой заметил это, как и красноту век, и растерянный взгляд, и черную не школьную мантию.
- Они еще не вернулись.
- Как они? - почти шепотом спросил юноша. Вся его злость прошла, когда он снова прикоснулся к этому миру, где сейчас пытались восстановить разрушенную идиллию. Прикоснулся – и почувствовал дыхание скорби.
- Плохо, - без подробностей ответила Роза.
- Когда они приедут?
- Я не знаю, - пожала она плечами и пошла прочь, видимо, чтобы остаться одной. Скорпиус проводил ее взглядом, потом взбежал по лестнице, пересек холл и направился в подземелье Слизерина, чтобы написать письмо другу.
Не соболезнования и выражение жалости. Нет. Он расскажет о матче Слизерин – Хаффлпафф, где последние потерпели сокрушительное поражение. Расскажет о том, как на Зельях взрывающийся котел Джеймса прекрасно был заменен котлом Эммы Томас, и она покрылась какой-то желтой слизью. Как Флитвик похвалил Малфоя за, наверное, впервые удачно написанное эссе и от этого чуть не упал с подушек.
Просто поделится с другом частью своего мира, покажет, что жизнь не кончилась. Что он, Малфой, ждет его. И он, и Ксения.
Особенно нужно было не забыть написать о Ксении, решил Скорпиус и взялся за перо.

Глава 6. Гермиона Уизли.
Гермиона проснулась в среду утром с чувством, что совсем не отдыхала. Но это ощущение стало уже привычным для той, кто почти две недели не живет, а существует. Существует ради любимых людей.
Странно, за дни, прошедшие со смерти Джинни, она отвыкла просыпаться в собственной постели. В холле больницы, у кровати Рона или Гарри, в гостиной Уизли – но не в своем доме. Сюда она заходила лишь освежиться или переодеться.
Гермиона поднялась и поспешно отправилась в ванную. Нужно было еще приготовить завтрак для Поттеров, гостивших в их с Роном доме. А потом поехать к мужу, все еще находившемуся в больнице Святого Мунго.
Вчера она настояла, чтобы ее дети вернулись в Хогвартс: там безопаснее, там меньше ощущается горе, там им будет лучше. В школе Роза и Хьюго хоть немного отвлекутся. Как Гермионе было ни трудно оставаться без них, она знала, что была права.
Женщина встала под бодрящий душ, понимая, как соскучилась по своему дому, по своей спальне, своей ванной. Просто по состоянию уюта, что царил здесь с тех самых пор, как Рон впервые привел ее сюда, почти восемнадцать лет назад.
Гермиона вытерлась, оделась и поспешила вниз, в кухню, чтобы успеть все к часу, когда Лили и Джеймс отправятся назад в Хогвартс.
Странно, но из кухни уже доносился аромат свежего кофе и тостов. Гермиона вошла и увидела, что у плиты стоит Лили, а Джеймс сидит с чашкой за столом.
- Доброе утро, ребята, - Гермиона постаралась искренне улыбнуться племянникам.
- Привет, Гермиона, - без энтузиазма ответили Поттеры
- Вы чего так рано поднялись? - Гермиона подошла к холодильнику, чтобы достать сыр для бутербродов и масло. Она по их взглядам поняла, что они и не ложились. Значит, опять сидели в спальне Хьюго всю ночь.
В понедельник, после похорон Джинни, они вернулись в «Нору», но к вечеру встал вопрос о том, как располагаться на ночь. И Гермиона, зная, что Гарри ни за что не поедет к себе домой, предложила их с Роном дом. И Поттеры остались у нее. Гермиона была рада, поскольку в уютном коттедже стало не так пусто. Был смысл возвращаться к себе после долгого дня в больнице и на работе, помня, что дома есть кто-то, кто нуждается в ней. Хотя по поведению Лили и Джеймса так утверждать значило бы кривить душой.
- Лили, тебе помочь? - Гермиона подошла к девушке, готовившей яичницу. С беконом и помидорами. Как любил Гарри.
- Нет, - Лили помотала головой. Гермиона вздохнула и села за стол, сложив перед собой руки. Что с ними делать, она не знала.- Ты пойдешь сегодня к дяде Рону?
- Да, загляну на работу, а потом в больницу, - Гермиона поджала губы. Они постоянно говорили с ней только о Роне. Больше ни о чем. А говорить о муже просто так, мимолетно, не хотелось. Тем более с двумя подростками.
В кухню вошел сонный Гарри. Он казался отдохнувшим, глаза из-за очков смотрели спокойно, без того надрыва, что был в этом взгляде после похорон Джинни.
- Доброе утро, папочка, - Лили обняла отца и поцеловала в щеку.- Садись, я приготовила тебе завтрак.
Гермиона смотрела, как девушка суетится вокруг отца, подавая ему салфетку, тарелку, наливая кофе. Женщина рассеянно намазала себе бутерброд.
- Спасибо, Лил, - Гарри мимолетно приобнял дочь за пояс, а потом приступил к еде. Лили села напротив отца и смотрела, как он ест.
- Ребята, вы бы поторопились, вас ждут в школе, - напомнила Гермиона, покончив со своим тостом, и поднялась, чтобы налить себе чая. Те одновременно кивнули, но ничего не ответили.- Профессор МакГонагалл лишь ненадолго раскроет камин, чтобы вы могли попасть в замок. Вы же знаете, что сейчас в школе повышенная степень защиты…
- Гермиона права, - заговорил, наконец, Гарри. Лили взглянула на отца, потом поднялась, подошла к нему и обняла.
- Папа, может, нам остаться? Мы потом сможем догнать однокурсников…
- Нет, Лили, мы об этом уже говорили, - покачал головой Гарри, накрывая ее руки своими. Гермиона была согласна с другом - дети ничем не помогут здесь, только будут причинять еще большую боль Гарри и большее беспокойство. А в Хогвартсе они будут в безопасности.
Лили покорно кивнула, поцеловала отца в черную макушку и покинула кухню. Джеймс, так ничего и не сказавший, отправился за ней. Воцарилась тишина. Гарри в упор смотрел на свою тарелку с недоеденным завтраком.
- Она впервые сделала мне любимую яичницу, - растерянно пробормотал мужчина, поднимая глаза.- Зачем?
- Думаю, она пытается показать, что даже без… Джинни о тебе есть кому позаботиться. Чтобы ты не чувствовал себя одиноким, - пожала плечами Гермиона, опираясь спиной о стойку.
Гарри горько усмехнулся:
- Нормально. Ведь это я должен заботиться о них, а не они обо мне.
- Они любят тебя, Гарри. И беспокоятся. И… они видели тебя на кладбище, - тихо добавила Гермиона. Гарри вздрогнул, и женщина даже пожалела, что сказал это.
- Ладно, - он поднялся и рассеянно запустил руку в растрепанные волосы.- Я пойду, потороплю их.
Гермиона кивнула, провожая взглядом друга. Как же все непросто! А ведь есть еще Рон. Гарри как-то спрашивал о нем, но Гермиона смогла расплывчатыми фразами описать все, чтобы друг не беспокоился еще и об этом. После похорон же Поттеры вообще мало о чем говорили, каждый в себе переживая свое горе.
Гермиона залпом допила чай, поставила чашку в раковину (она тут же начала мыться сама) и поднялась в спальню. Ей нужно было успеть зайти на работу – Кингсли зачем-то вызвал ее к себе.
Когда женщина спустилась, у камина стоял один Гарри – с видом, будто только что остался без чего-то важного.
- Они уже уехали? - изумилась Гермиона, глядя на гаснущее в камине пламя. Гарри лишь кивнул, подходя