Можно быть уверенным, что охотников выслушивать часовые лекции на темы, вовсе их не интересующие, больше не окажется.

Как часто режиссеры позволяют себе и актерам уже после положенного времени обсуждать события вчераш­него дня, новости, чрезвычайные происшествия и т. п. Разговоры эти могут быть интересными, но они никогда не способствуют успеху репетиции. Включиться в рабо­ту после 10—15-минутных споров о новом фильме или последнем приказе директора невозможно. Минимум еще 10—15 минут пойдут на «раскачку».

Идеальное начало работы: «Здравствуйте! Начали». Самые светлые идеи, посетившие режиссера между репетициями, лучше сообщать не до, а после начала работы.

Пространные замечания и длинные объяснения — бе­да многих режиссеров, серьезная болезнь. Самые лучшие советы, самые мудрые и тонкие объяснения выигры­вают от краткости. Сто замечаний, по десять секунд каждое, лучше, чем одно на все десять минут. Темпера­мент режиссера может зажечь, когда актер «подогрет». Как бы горячо ни говорил режиссер, но, если говорит он долго, актер остывает.

Плохая привычка — смотреть не на актера, а в пьесу. Пусть за правильностью текста следит помреж, суфлер, кто-либо из репетирующих. Режиссер, не видящий акте­ров, может упустить бразды правления репетицией. Пусть он не удивляется, подняв голову, что кто-то дрем­лет, кто-то читает газету, вяжет...

Репетиция — не священнодействие. Но и не приятное ничегонеделание. На успех работы влияет многое: чис­тота, тишина, личный пример. Всегда подтянутый режис­сер обязывает к подтянутости всех участников репети­ции.

Не последнее дело внешний вид режиссера. Он дол­жен быть так одет, должен так выглядеть, чтобы не при­влекать к своей особое внимание коллектива. Режиссер должен быть интересен мыслями, а не гардеробом.

Не полезно, когда личная жизнь режиссера вызыва­ет повышенный интерес. Режиссер не отшельник и не анахорет. Он может жениться, разводиться, менять жилплощадь и судиться с соседями. Но плохо, если события личной жизни режиссера — вечная тема разговоров коллектива. Плохо, если актерам интереснее не то, что режиссер говорит на репетиция, а то, что он говорит и делает после нее.

Дружба с артистами, как бы прочна она ни была, никогда не должна переходить определенные границы. Критические замечания в адрес театра, спектаклей, от­дельных его участников, высказанные режиссером в уз­ком кругу, выглядят сплетней, зубоскальством. Все, что режиссер считает нужным высказать, он обязан выска­зать всем, в глаза. В крайнем случае, в присутствии тех, к кому это относится.

У режиссера не должно быть двух мнений по одному и тому же поводу: одно — для близких друзей, другое — для остальных. Только очень неопытный режиссер пола­гает, что секрет, сообщенный артисту под честное слово», останется секретом.

Сохранение в тайне решений, до поры до времени не подлежащих огласке, — элементарный долг режиссера. «Секреты» театра — это еще не вывешенное распределе­ние ролей, это проект ходатайства о присвоении почет­ных званий или список артистов, выдвигаемых на кон­курс.