Самооценка и взаимоотношения в семье

Опираясь на выводы трех фундаментальных исследований, направленных на установление зависимости между формированием Я-концепции и взаимодействием внутри семьи (Розенберг, 1965; Куперсмит, 1967; Бахман, 1970), а также ориентируясь на основные положения разработанной Кули и Мидом концепции, ставящей развитие образа Я в тесную взаимосвязь с социальными взаимодействиями индивида, Гекас (1971) исследовал степень влияния, которое оказывают контроль и поддержка со стороны родителей на самооценку подростков. Гипотеза, выдвинутая Гекасом, заключается в том, что оба этих типа поведения, как выражение заинтересованности родителей в ребенке, положительно влияют на его самооценку. Данное предположение полностью подтвердилось в отношении родительской поддержки.

Изучая учащихся средних школ, Розенберг установил, что высокая самооценка определяется заинтересованностью родителей в ребенке, в частности их интересом к его друзьям, к его успехам в учебе, их вниманием к высказываниям ребенка. Бахман обнаружил связь высокой самооценки у старшеклассников с хорошими семейными взаимоотношениями. В это понятие он включал теплые отношения между членами семьи, наличие в семье совместной деятельности, разумное участие детей в принятии решений на семейном совете. Куперсмит выделяет три основных условия формирования у ребенка высокой самооценки: а) принятие родителями ребенка; б) установление ими ясных и однозначных правил, регламентирующих его поведение; в) предоставление ребенку свободы действий в установленных родителями границах. Куперсмит особенно подчеркивает необходимость, с одной стороны, строгого контроля, а с другой — теплого отношения к ребенку и его внутреннего принятия. Все указанные исследования, а также работа Гекаса демонстрируют важность определенных типов поведения родителей для формирования у ребенка позитивной самооценки. Особую роль играют в этом процессе поддержка и контроль.

Обычно самооценку интерпретируют как одномерную переменную, которая складывается из множества конкретных представлений индивида о себе. Однако есть немалый смысл в том, чтобы выделить ряд универсальных аспектов самооценки на основе более общего, теоретико-личностного подхода. Это дает возможность сделать ее анализ менее зависимым от особенностей каждого индивида, опираясь на то, что так или иначе объединяет всех. (В частности, такой подход позволяет лучше проследить взаимосвязь самооценки с независимыми переменными, а именно контролем и поддержкой со стороны родителей.)

Двумя универсалиями, важными как с точки зрения теории, так и в свете эмпирических данных, являются так же власть и ценность. Первая связана с такими личностными характеристиками, как ощущение компетентности, собственной эффективности и личного влияния, вторая — с самооценкой в моральном и нравственном плане. Беккер (1962) рассматривает ощущение власти как главный фактор обеспечения психологической стабильности индивида. Он считает, что человек, будучи существом деятельным, оценивает себя с точки зрения своей способности воздействовать на окружающий его мир. Когда уверенность в этой способности поколеблена, человек сталкивается с серьезными личностными проблемами. Другой важной основой представлений о себе и личностного склада человека является ощущение им своей моральной ценности. Многие психические нарушения, в особенности депрессивный психоз, сопровождаются потерей ощущения собственной ценности, разочарованием в себе, восприятием себя как существа низкого и отверженного. Исследования, посвященные Я-концепции, сосредоточены преимущественно на ее ценностном аспекте. Это привело к тому, что самооценка практически отождествляется с ощущением моральной самоценности, а самоощущение индивида с точки зрения его власти над окружающей действительностью ускользает от внимания исследователей.

Гекас уделяет в своем исследовании одинаковое внимание этим аспектам самооценки. Изучая раздельное влияние поддержки и контроля родителей на их формирование, он обследовал свыше 600 подростков в возрасте шестнадцати лет. Было установлено, что поддержка родителей значимо влияет на самооценку подростков, в то время как контроль с их стороны такого влияния не оказывает. Этот результат не зависел ни от пола подростков, ни от принадлежности их к тому или иному социальному классу.

Данные этого исследования свидетельствуют о том, что у детей, растущих в атмосфере тепла и доверия, развивается более высокая самооценка. Если душевное тепло и поддержка в основном исходят от матери, у ребенка преимущественно развивается ощущение собственной ценности, если — от отца, то это скорее влияет на позитивность самооценки в плане компетентности и эффективности. Это согласуется с концепцией семейной структуры, где мужу отводится инструментальная роль, а жене — экспрессивная.

Тот факт, что Гекасу не удалось установить зависимости между контролем родителей и самооценкой ребенка, заставляет предположить, что либо контроль действительно не является в данном случае существенным фактором, либо в исследовании были использованы неадекватные методы измерения этого типа поведения. Есть основания считать, что влияние родительского контроля является сложным по структуре и что поэтому инструментарий, использованный Гекасом, оказался недостаточно тонким для его изучения. Например, Куперсмит (1967) критикует недифференцированное представление о контроле, которое прослеживается во многих исследованиях по теории личности, и считает, что контроль родителей характеризуется сложным сочетанием твердости и гибкости. Исследовать его влияние на формирование высокой самооценки у ребенка можно, только учитывая это обстоятельство. Твердость заключается в установлении четко очерченных границ для поведения ребенка, а гибкость — в предоставлении ребенку свободы действий в этих границах.

Еще одним слабым местом исследования Гекаса является трактовка самооценки как устойчивой характеристики индивида, подобной интеллекту или творческим способностям. Насколько меняется самооценка в различные периоды жизни, как и в различных обстоятельствах, — вопрос, не получивший пока освещения в эмпирических исследованиях, хотя изменчивость этой характеристики неоднократно подчеркивалась уже Джемсом, Кули и Ми-дом, которые считали, что представление индивида о себе находится в непосредственной зависимости от людей, с мнением которых он считается.

В области изучения ситуационной изменчивости самооценки, а также влияния социальных факторов на ее формирование у представителей различных групп населения сделано еще очень мало. Мы также плохо представляем себе взаимосвязь между оценочным поведением значимых других и самооценкой индивида в различных социальных ситуациях. В следующем исследовании Гекас (1972) поставил три основных вопроса, касающихся возможных изменений самооценки подростков в зависимости от социального контекста.

1. В какой мере может изменяться самооценка подростка в зависимости от различных ситуаций: в классе, в семье, среди друзей, при общении с лицами противоположного пола и при общении со взрослыми? Имеются ли во всех этих случаях половые различия?

2. Влияет ли социальный контекст на изменение аспектов самооценки, связанных с представлениями о ценности своей личности и возможностями влияния и власти?

3. Насколько действие таких формирующих самооценку факторов, как контроль и поддержка родителей, обусловлено социальным контекстом?

Поддержку автор определил как позитивную установку родителей при взаимодействии с ребенком; контроль — как такое их поведение, которое предполагает установление предписаний и ограничений, а также организует и направляет поведение ребенка.

В ходе исследования выяснилось, что самооценка подростка изменяется особенно отчетливо в плане возможностей влияния и власти и гораздо меньше — в плане личностной ценности. В общении с друзьями подростки чувствуют свою наибольшую реальность, а наименьшую — в школьной ситуации. Поддержка родителей (а в некоторой степени и контроль с их стороны) значимо влияет на самооценку только в присутствии взрослых, например в семье, в школе и при общении со взрослыми. В ситуациях общения со сверстниками такая зависимость не прослеживается. В целом это исследование убедительно свидетельствует о том, что социальный контекст является важной независимой переменной, которую нельзя считать константной при изучении самооценки.

Из данных, полученных Гекасом, мы можем сделать вывод, что самооценка подростков в зависимости от контекста проявляет как изменчивость, так и устойчивость. Она в основном изменчива в аспекте возможностей влияния и власти и устойчива в ценностном аспекте. Коль скоро у человека сформировалось то или иное ощущение собственной ценности, он проносит его в относительно неизменном виде сквозь различные жизненные ситуации. С другой стороны, ощущение человеком своих возможностей влияния на обстоятельства меняется в зависимости от социального контекста. Поскольку эти два аспекта самооценки соотносятся между собой, изменения в одном из них не могут в конечном счете не влиять на другой. Вряд ли удастся, например, отыскать человека, абсолютно уверенного в собственной ценности и постоянно сомневающегося в своих возможностях, и наоборот.

Итак, полученные данные говорят о том, что некоторые контексты, существующие в социальном окружении подростка, являются для него более важными в плане самооценки и ощущения собственной подлинности, аутентичности, а другие — менее важными. Хотя в задачи исследования Гекаса и не входило измерение отчуждения как такового (понятия весьма сложного), полученные данные, несомненно, проливают на него свет. Мы вправе задаться вопросом, в каком контексте подросток испытывает наибольшее отчуждение или, что то же самое, наименьшее ощущение собственной подлинности? Результаты исследования позволяют ответить на этот вопрос однозначно: в школе или, если быть еще более точным, на уроках. Это вряд ли вызовет удивление, ибо всем хорошо известны недостатки современной системы образования, которые в общих чертах сводятся к тому, что в школе плохо учитываются реальные интересы и потребности молодежи, что подростков угнетает система оценки знаний, дающая лишь немногим возможность испытать чувство успеха. На противоположном полюсе находится группа сверстников, в которой подросток ощущает минимальную отчужденность.

Эти данные согласуются с результатами большинства исследований подросткового периода, в которых описывается снижение влияния родителей и повышение влияния сверстников как референтной группы и источника самооценки (Кирхнер и Вондрек, 1975). Однако при этом нельзя сказать, что у подростков происходит отчуждение от родителей, поскольку на вопрос, где они чувствуют наибольшую свою защищенность, ответ в «семье» встречался почти так же часто, как и ответ «среди друзей».

Весьма распространено мнение, что причиной конфликтов между родителями и детьми, ведущих в подростковом возрасте к отчуждению и размыванию идентичности, является разрыв между поколениями. Однако результаты исследований, посвященных проблеме «отцов и детей», скорее говорят об обратном.

Бандура (1972), Доувэн и Адельсон (1966) и Фогельман (1976) единогласно утверждают, что отношения подростков с родителями являются в целом вполне нормальными и что настоящие конфликты встречаются довольно редко. Большинство подростков склонны прислушиваться к советам родителей, а не отвергать их. В своей массе подростки считают, что их отношения с родителями улучшаются по мере их взросления, что со временем они все больше доверяют друг другу. Редкими оказались также случаи, когда подростки целиком «идут на поводу» у группы сверстников. Большинство из них проявляет явную разборчивость в выборе для себя референтной группы. В исследовании Фогельмана только у 10 % из 11 тысяч опрошенных английских подростков, по словам их родителей, бывают регулярные конфликты в семье; в основном речь шла о длине волос и ультрасовременной одежде. По данным Раттера (1976), только 5 % подростков испытывают отчуждение от родителей.

Могут ли родители и учителя помочь подросткам в решении насущных проблем? Их главная задача, приняв феноменалистическую точку зрения, попробовать взглянуть на мир глазами молодого поколения, попытаться понять «изнутри» поведение и чувства, которые его отличают. Конечно, этот совет применим к любым взаимоотношениям, а не только к тем, в которых участвуют взрослые и молодежь. Кроме того, этот совет в определенном смысле невыполним, ибо увидеть мир глазами другого человека невозможно. Тем не менее, всякое искреннее стремление сделать это сближает нас, несмотря на то что мы все время остаемся самими собой и в состоянии получить лишь приблизительное представлений о внутреннем мире другого человека.

Взрослые должны обеспечивать подросткам постепенно возрастающую свободу выбора и действий в рамках устойчивой системы принципов, регламентирующих поведение. Всякий человек, а юный в особенности, нуждается в каких-то ориентирах, направляющих его деятельность. Полная независимость чревата тревожностью даже для взрослых. Указывая подростку возможные ориентиры в жизни, взрослый, помимо всего прочего, еще и демонстрирует ему, что кто-то о нем заботится. Структура, задаваемая взрослым, не должна быть слишком жесткой; необходимо так или иначе оставлять подростку возможность проявить свою компетентность.

Надо обязательно объяснять подростку смысл тех изменений, которые рано или поздно произойдут в его физическом и эмоциональном развитии. Чем лучше будет проинформирован об этом подросток, тем легче ему будет избежать ненужных переживаний, сделать свое поведение более адекватным. Все перемены соматического и психологического характера должны восприниматься подростками как совершенно нормальные явления. Поэтому нельзя ограничиваться только сообщением скупых сведений из области физиологии. Подростки должны иметь возможность обсудить с кем-то свои переживания, встречая спокойную, сочувственную непринужденную реакцию собеседника; они должны понять, как справляются со своими проблемами взрослые, как они организуют свою эмоциональную жизнь. В период юности взрослый по-прежнему остается для подростка тем или иным примером для подражания. Только по-настоящему зрелый человек может стать для юноши значимым другим.

Помогая подросткам принимать решения, взрослые должны показывать, что то или иное жизненно важное решение — это не выбор между чем-то абсолютно истинным и чем-то абсолютно ложным, ибо для молодого человека сложность принятия решений обычно заключается в том, что приходится выбирать не между высоким идеалом и прозой жизни, а между вещами, одинаково далекими от идеала. Общение со взрослым должно научить подростка, что истинно взрослые решения основываются на оценке реальной, а не надуманной ситуации. Это не означает, что в своих суждениях можно не оглядываться на принципы; но принципы необходимо трезво применять в соответствии с жизненной реальностью.

Наконец, взрослым надлежит поощрять всякое проявление зрелого поведения, стремление подростка к самопониманию и преодолению трудностей. Такая положительная обратная связь не только закрепляет достигнутые успехи, но и является для молодого человека знаком того, что его одобряют, принимают и ценят, каковы бы ни были перемены, сопровождающие его возрастное развитие.

Представители различных теоретических направлений рассматривают юность как период стресса и психологических проблем, обусловленных среди прочего психосексуальным развитием, эмоциональной неуравновешенностью, ролевыми конфликтами, статусной неопределенностью и неустойчивостью социальных ценностей подростка. В целом юность трактуется как переходный период от детства к взрослости. Эриксон считает, что главной задачей индивидуального развития в период юности является самоопределение и формирование идентичности. Изменения, происходящие в образе тела, в отношениях с родителями и со сверстниками, в сфере когнитивных возможностей и в отношении к обществу в целом, соединяются в едином процессе переосмысления молодым человеком самого себя. Это находит выражение в развитии и трансформации Я-концепции в период юности. Все эти перемены, которые происходят за относительно короткое время, влекут за собой целый ряд сложных проблем как для самого подростка, так и для тех, кто его окружает.

Важным фактором развития Я-концепции в юности является изменение образа тела, связанное с пубертатными процессами. Ощущение подростком собственной ценности во многом зависит от того, насколько соответствующим норме представляется ему трансформация его тела. Задержки и отклонения в физическом развитии могут иметь пагубные последствия для формирования Я-концепции подростка.

Исследования, в которых общепринятые представления о юности как о периоде смятения и стресса подвергаются эмпирической проверке, демонстрируют неожиданную стабильность собственно юношеского самосознания. Лишь в раннем подростковом возрасте выявляются определенные признаки психологического кризиса. Это противоречит концепции Эриксона, согласно которой кризис локализуется в период юности. Интеллектуальное развитие, происходящее в юности, помогает молодому человеку лучше понять себя и окружающий мир, приводит к интеграции его опыта и созданию более адекватного по сравнению с детским возрастом образа Я. Оно также позволяет более трезво подойти к проблеме разрыва между идеальным и реальным Я.