Структура и возрастная динамика идентификаций

Раздел интервью, посвященный структуре и возрастной динамике идентификаций, включал задания, в которых ребенка просили выбрать из предъявленных ему 29 карточек с написанными на них вариантами идентичностей те, которые, по его мнению, подходят для того, чтобы его описать. Следующий этап этой же задачи состоял в том, чтобы после осуществленного выбора вариантов идентичностей проранжировать их по степени значимости: «самая важная» для описания ребенка, «самая важная из оставшихся» в наборе после предыдущего выбора и т.д. В результате выполнения этого задания мы получали для анализа следующие переменные: набор самокатегоризаций, которые ребенок отбирает для самоописания, а также относительную субъективную важность различных выбранных самокатегоризаций. В набор предлагаемых самоописаний входили категории различных типов, могущих входить в Я-концепцию ребенка и подростка, как относящиеся к национальному самоопределению, так и более общего характера. К этому последнему типу относились категории, которые можно назвать персональными — это определения половой (гендерной) и возрастной идентичности. Категории, связанные с национальным самоопределением (идентичностью), были подобраны на различных уровнях: этническая идентичность («русский», «азербайджанец», «украинец», «грузин»), национальная («гражданин России»)[65], локально-городская, или вариант региональной идентичности («москвич», «смолянин»), супра-этническая, или надэтническая («славянин», «кавказец»), супранацио-нальная или континентальная («гражданин СНГ», «европеец», «азиат»), религиозная («верующий», «неверующий», «христианин», «мусульманин», «православный», «католик»). Каждая карточка содержала два тендерных варианта, например, «русский/русская», как это показано в Таблице 2.

Кроме задания на самокатегоризацию, проводилось еще одно задание, определяющее степень идентификации ребенком себя со своей национальной группой. В этом задании также использовались карточки с обозначением восприятия себя как более или менее близкого к национальному типу («настоящий (очень) русский», «немножко русский», «совсем не русский»).

Начнем с анализа набора самокатегоризаций, который отбирается детьми для описания себя. В Таблице 2 представлены частоты выбора детьми карточек самоописания.

Таблица 2

Частота выбора детьми карточек самоописания
(в % от числа детей в каждой возрастной группе; без учета ранга выбора)

*)В графе 6-летних москвичей обозначены только проценты выбора ими карточки своего возраста и пола (пояснения см. в тексте). Для облегчения восприятия таблицы данные смоленской выборки выделены курсивом. Статистически значимые возрастные различия отмечены жирным шрифтом.

Наиболее часто выбираемыми карточками самокатегоризации оказались карточки тендерной, возрастной идентичности (практически нет возрастной динамики частоты выборов, частоты почти одинаковы у московских и смоленских детей). Непосредственно за ними следуют частоты выбора этнической («русский») и региональной (городской) идентичности: в московской выборке это величины более 80%, также практически без возрастной динамики, что может говорить о наличии представлений об этих видах идентичности уже у шестилетних москвичей. В смоленской выборке мы видим меньший процент выбора карточек этнической (58.3%) и региональной (38.3%) идентичности в возрасте 6 лет, частоты выбора этих карточек смолянами приближаются к цифрам частот москвичей в следующем возрастном срезе - 9 лет. Можно предположить, что здесь мы видим отличие в формировании соответствующих категорий у детей из провинциального города вследствие специфичности социального контекста их развития, в первом случае это, видимо, более однородный славянский состав населения Смоленска по сравнению с Москвой (так, смоляне в каждом возрастном срезе, по крайней мере, в два раза чаще выбирают карточку «славянин»), во втором - возможно, значение имеет менее резкий, в случае Смоленска, контраст между городом и пригородами, страной и городом. Эти различия мы еще будем обсуждать ниже.

Частоты выбора карточек национальной (гражданской) идентичности в возрасте 6 лет у москвичей и смолян совпадают - 25%. В следующих возрастах - 9, 12 и 15 лет смоляне несколько чаще выбирают эту карточку самоописания, чем москвичи.

Частоты выбора карточек религиозной идентичности в Москве и Смоленске отличаются незначительно, что может говорить об отсутствии региональной специфичности в формировании этих идентичностей.

Данные, приведенные в Таблице 2, указывают на обилие нерелевантных идентификаций у детей 6 лет: небольшая часть детей этого возраста выбирает карточки самоописания, которые не соответствуют их этнической, национальной и, по-видимому, также религиозно-конфессиональной принадлежности.

Странные и неожиданные для взрослых ответы детей-дошкольников в различных экспериментально-тестовых ситуациях являются давно обсуждаемой и серьезной проблемой для психологии развития. Ряд авторов (начиная с М. Дональдсон (1978) и более поздних критиков Ж. Пиаже) полагает, что проблема детей может состоять не столько в отсутствии способности концептуализации, сколько в трудности понимания языка взрослого: ошибки детей возникают в микросоциальном контексте экспериментатор-испытуемый в процессе активного «домысливания», угадывания ребенком того, что же имел в виду взрослый, когда задавал свой вопрос. Это значит, что в других контекстах и экспериментальных ситуациях ответы детей могут быть иными, что в ряде случаев и удается продемонстрировать критикам Пиаже (подробнее см.: Баттервот, Харрис 2000).

При рассмотрении индивидуальных ответов детей шестилеток в нашем исследовании в некоторых случаях можно наблюдать нечто напоминающее цепной комплекс Л.С. Выготского. Например, ребенок выбирает карточку «русский», а затем в его выборе идет ряд карточек с другими, тоже этническими, идентичностями («азербайджанец», «армянин», «грузин»). Такие же примеры можно найти и в выборе карточек гражданской идентичности («гражданин России» - «гражданин Украины», «гражданин Грузии» и т.д.), религиозной идентичности. Это может говорить о том, что дети, действительно, находятся в процессе формирования понятий, отражающих этнические, национальные, религиозные и прочие группы и идентичности. Однако, по-видимому, не всегда правомерно говорить в этих случаях об идентичности или даже идентификации в точном смысле слова. Мы не можем сказать, примеривает ли ребенок на себя различные идентичности или просто строит цепочки подходящих слов-определений, то есть, процесс ли это на уровне формирующегося самосознания или просто когнитивная работа, пусть и не на понятийном уровне, или происходит то и другое одновременно. Так или иначе, нужно искать интерпретацию получаемым странным ответам маленьких детей.

Одной из основных задач нашего исследования был поиск различий между характеристиками развития идентичности детей в столице и провинции. Начнем также с нерелевантных самоописаний шестилеток.

При рассмотрении таблицы можно заметить некоторые различия между московскими и смоленскими 6-летними детьми. Как правило, процент маленьких москвичей, выбирающих избыточное количество самоописаний, несколько выше. Что может означать для московских детей более частый выбор ими, чем смолянами, таких самоописаний как «азиат», «кавказец» «азербайджанец», «армянин»? Рассмотрим, например, частоты выбора карточки «азиат». 6-летние москвичи выбирают ее в 4 раза чаще смолян (межгрупповые различия значимы, тест Манна-Уитни: р<.0001). Можно предположить, что эти различия, действительно, имеют под собой основание: Москва географически расположена значительно ближе к Азии, чем Смоленск, различаются и пропорции этнического состава населения двух городов. Это значит, что выбор избыточных идентичностей может отражать некоторые реальные особенности социально-географического контекста развития детей.

Чтобы подчеркнуть сложность и противоречивость процесса становления идентичности, стоит упомянуть о случаях полного расхождения ее когнитивных и аффективных аспектов у дошкольников и младших школьников. Например, девочка выбирает карточку с самоописанием «армянка», а на следующий далее по плану интервью вопрос, кем бы она менее всего хотела быть, если бы не была русской, отвечает - «армянкой».

Продолжая сопоставление москвичей и смолян в плане выбора нерелевантных идентичностей, следует обратить внимание на особенности выбора карточек возрастной и тендерной идентичности 6-летними москвичами. В Таблице 2 в графе 6-летних москвичей обозначены только проценты выбора ими карточки своего возраста и пола. Однако 7% 6-летних москвичей выбрали для самоописания также и карточку «девятилетний», а 3, 2% - карточку 12-летний. Кроме того, был единичный случай выбора 6-летним мальчиком, наряду с карточкой «мальчик», также и карточки «девочка» (в пилотажной выборке 1999 года таких случаев было 3-й тоже только в московской выборке 6-летних детей). Такого рода «ошибки» не встречались у маленьких смолян ни в пилотажной, ни в основной выборке. Почему?

Очевидно, объяснение всех вышеописанных случаев выбора нерелевантных идентичностей, которых в сумме набирается немало, следует искать в различиях социальных контекстов развития детей в столице и в провинциальном городе. В целом, социальный контекст развития детей в многомиллионном столичном городе должен быть сложнее, динамичнее и противоречивее, чем в провинции. Московские условия, очевидно, предоставляют больше потенциальных маршрутов развития, которые могут серьезно увеличивать информационную и, если можно так выразиться, личностную нагрузку на ребенка, начинающего искать себя и свое место в этой сложной системе. Вследствие этого московские шестилетки могут примерять на себя или пытаться когнитивно освоить большее количество идентичностей, чем их смоленские ровесники.

Анализ частот выбора релевантных этнических и национальных идентичностей, приведенных в таблице, показал, что: 1. Имеются как общие для обеих региональных групп возрастные тенденции становления этно-национальных идентификаций, так и специфичные для каждого региона. Для проверки статистической достоверности возрастных различий был выполнен однофакторный дисперсионный анализ.

Общих тенденций, статистически значимых и для Москвы, и для Смоленска, удалось найти всего три. (1.) Это увеличение с возрастом частоты выбора национальной идентичности («гражданин России») (F=13.5, р< 0001 для московской выборки, и F=15.3, p<.0001 для смоленской). При этом все-таки отмечаются нюансы в различиях между возрастными группами, улавливаемые тестом Шеффе: у смолян основной перелом в возрастной динамике приходится на рубеж дошкольного детства и младшего школьного возраста (6-9 лет), у москвичей он несколько более растянут во времени.

(2.) Наблюдается рост частоты самокатегоризации «верующий» от дошкольного к раннему подростковому возрасту (F=5.7, p<.001 для московской выборки, и F=6.0, p<.001 для смоленской) после которого в возрасте 15 лет частота выбора этого самоописания опускается к значениям, примерно равным тем, которые отмечались у 9-летних детей.

(3.) Растет частота выбора самокатегоризации «православный» (F=9.7, р<.0001 у московичей, F=4.5, p<.004 у смолян), при этом после 12-летнего возраста частота этого выбора практически не меняется, и основные различия по тесту Шеффе отмечаются между возрастными группами 9 и 12 лет.

Эти общие тенденции указывают на то, что возрастная динамика формирования национальной и религиозной идентичности, видимо, является достаточно универсальной для русских детей в России.

Рассмотрим теперь результаты той же методики - самокатегоризации, с другой стороны - со стороны ранга выбора, присваиваемого ребенком данному виду идентичности. Ранг интерпретируется как степень субъективной значимости для ребенка той или иной идентичности.

Рисунок 1. Относительная субъективная важность идентичностей (средний ранг выбора, чем меньше ранг, т.е. чем меньше длина столбика гистограммы, тем выше важность идентичности, тем ближе к началу ряда выбор ребенка). Значимость по критерию Краскела-Уоллиса.

Здесь можно выделить несколько аспектов анализа. Первый - это прослеживание возрастной динамики значимости различных видов идентичности. На Рисунке 1 попарно сопоставляются средние ранги субъективной значимости этнической, национальной и городской идентичности в различных возрастных группах детей Москвы и Смоленска. На второй паре рисунков наглядно прослеживается сходство динамики средних рангов национальной идентичности: субъективная значимость национальной идентичности монотонно возрастает от шестилетнего к пятнадцатилетнему возрасту. Возрастные различия одинаково значимы в Москве и Смоленске: р<.00001. Это еще раз подтверждает универсальность динамики формирования национальной идентичности, наряду с уже описанным сходством частот выбора этого вида идентичности (см. Таблицу 2)[66]. В противоположность национальной идентичности, в возрастной динамике субъективной значимости городской и этнической идентичности сходства не наблюдается. Значимость этнической идентичности у московских детей с 6 до 9 лет заметно возрастает, после чего начинает слегка снижаться. Однако наблюдаемые различия в субъективной значимости этнической идентичности между возрастными группами московских детей статистически не значимы. В Смоленске наблюдается общая тенденция повышения субъективной значимости этнической идентичности с возрастом. Основной скачек в уровне субъективной значимости отмечается между возрастными группами 6 и 9 лет, затем наблюдается дальнейшее возрастание значимости между возрастами 12 и 15 лет, в возрастных группах 9 и 12 лет средние ранги выборов важности этнической идентичности остаются постоянными. Общая возрастная динамика субъективной важности этнической идентичности у детей и подростков Смоленска статистически значима: р< 02.

Возрастная динамика субъективной важности городской идентичности также различна в Москве и Смоленске. У московских детей наблюдаются нерезкие N-образные колебания субъективной значимости данного вида идентичности: повышения значимости в возрастах 9 и 15 лет, с относительными спадами в возрастах 6 и 12 лет (динамика статистически значима: р<.03). У смоленских детей мы наблюдаем достаточно низкий ранг субъективной важности городской идентичности в дошкольном возрасте, далее происходит резкое скачкообразное повышение ранга до уровня, характерного для 9-летних москвичей, у подростков наблюдается постепенный спад субъективной важности этого вида идентичности (статистические различия значимы, р<.0001).

Таким образом, этот аспект анализа подтверждает наличие, с одной стороны, универсальных, однотипных для разных регионов возрастных характеристик становления национальной идентичности, а с другой стороны, наличие региональных различий в формировании более частных характеристик - городской и этнической.

Второй аспект анализа данных состоит в сочетании сравнения средних величин рангов важности различных видов идентичностей и их динамики в возрастной перспективе.

Рисунок 2. Средние ранги субъективной важности по категориальным группам идентичностей.
Отсчет рангов идет от 0 вниз, так как чем меньше величина ранга, тем выше оцениваемая им субъективная важность. Статистическая значимость возрастных различий указана
в порядке следования категорий на легенде графика

На Рисунке 2 представлены графики возрастной динамики средних рангов выбора детьми различных видов идентичностей. Рассмотрение серии представленных рисунков выявляет тенденцию к расслоению средних величин рангов значимости различных идентичностей, по крайней мере, на три уровня. К наиболее высоко расположенному слою принадлежат ранги этнической и городской идентичности. Они располагаются у московских детей в среднем между 4 и 6, у смоленских детей — между рангами 4 и 12. Смоленская выборка существенно отличается от московской именно в возрасте 6 лет: для смолян-дошкольников этническая и особенно городская идентичности оказываются заметно менее важными, чем для их московских сверстников. Анализ графиков позволяет подкрепить сделанное ранее наблюдение, что этническая и городская идентичности являются уже практически сформированными у москвичей к шестилетнему возрасту, так как их средние ранги выбора хоть и возрастают к 9 годам, но не резко. У смолян же наблюдается существенный подъем графиков от дошкольного к младшему школьному возрасту. Таким образом, смоленские дошкольники не только реже выбирают для самоописания категории городской и этнической идентичности (что было ранее отмечено), но и в среднем придают этим видам идентичности более низкую важность. Это подкрепляет вывод о том, что эти категории формируются у ребенка из провинциального города в среднем несколько позднее, чем у столичного дошкольника.

Самой динамично развивающейся самокатегоризацией является национальная идентичность. Ее ранги в дошкольном возрасте весьма близки к слою более низко расположенных наднациональных идентичностей, в дальнейшем рост степени ее субъективной важности происходит практически прямолинейно, одинаково в Москве и Смоленске, и к возрасту 15 лет она располагается компактно в верхнем слое вместе с этнической и городской идентичностью.

Значительно более низко расположенные по рангам своей субъективной важности слои категорий самоописания образуют два подуровня, расположенные на графиках со значительным отрывом вниз от этно-национальных и городских категорий. Это категории наднационального и религиозного самоописания. В полученных здесь значениях рангов косвенно присутствует и частота выборов этих категорий, так как эти категории реже выбираются детьми, а ранг, присваиваемый невыбранным ребенком категориям, вычисляется по правилам обработки результатов как средняя величина от суммы невыбранных ребенком ранговых номеров карточек. Таким образом, величины реже выбираемых идентичностей получают большие величины рангов и, соответственно, меньшую меру субъективной важности.

Итак, ранги категорий надэтнической и наднациональной идентичности («славянин», «европеец», «житель СНГ») располагаются в ранговом слое от 13 до 18 единиц. Возрастная динамика важности во всех этих случаях статистически значима. Субъективная важность европейской идентичности в московской выборке увеличивается от дошкольного к младшему подростковому возрасту, затем в старшем подростковом возрасте уменьшается. У смолян в младших возрастах наблюдается такая же динамика, но, в отличие от москвичей, нет разницы между группами 12- и 15-летних. Важность славянской идентичности увеличивается с возрастом, достигая своего максимального значения в 15 лет. Субъективная важность самокатегоризации «житель СНГ» у москвичей незначительно увеличивается с 9 до 15-летнего возраста; у смолян - возрастает от 6 до 9 лет, затем снижается в младшем подростковом возрасте и остается практически на таком же уровне в 15 лет. В целом можно сказать, что субъективная важность категорий супраэтнического уровня увеличивается с возрастом, что соответствует данным западноевропейских исследований (Barrett, Wilson, Lyons, 1999). Самую непротиворечивую динамику имеют категории славянской и (в меньшей степени) европейской идентичности. Наибольшую субъективную важность приобретает европейская идентичность у москвичей раннего подросткового возраста. Однако нельзя сказать, что категории самоописания данного уровня являются особенно актуальными, важными для детей и подростков, скорее, они располагаются на периферии по отношению к этно-национальным категориям первого уровня.

Интересную динамику субъективной важности имеют категории религиозной идентичности. Вся наблюдаемая динамика укладывается в полосу рангов от 8 до 18, причем обрамлением этой полосы являются линии возрастной динамики таких базовых для религиозности категорий самоописания как «верующий» (верхняя граница, наиболее субъективно важная категория из этой группы характеристик) и «неверующий» (нижняя граница, наименее субъективно важная категория во всех случаях, кроме одного - у 9-летних смолян средняя оценка важности категории «христианин» оказалась расположена рангом ниже). Наиболее выпуклую возрастную динамику имеет категория самоописания «верующий»: у всех возрастных групп ее средние ранги располагаются выше, чем соответствующие ранги других религиозных самокатегоризаций. Точка максимальной субъективной важности этого самоописания приходится на возраст 12 лет как в московской выборке, так и в смоленской; средний ранг выбора достигает в этой возрастной группе 8 единиц, что вполне сопоставимо с субъективной важностью этно-национальных идентичностей, рассмотренных нами на первом, верхнем уровне. Наблюдается рост субъективной важности самокатегоризации «верующий» от 6 до 12 лет, в московской выборке он монотонный, в смоленской средние ранги остаются на одном уровне и в дошкольном, и в младшем школьном возрасте (возможно, за счет меньшей частоты выбора этой категории детьми 9-летнего возраста), затем в группе 12-летних детей отмечается скачек к той же величине среднего ранга, что и у их московских ровесников. В группе 15-летних детей величина среднего ранга выбора данного самоописания опускается до уровня, близкого тому, который отмечался у 6-летних детей.

Внутри достаточно широкой полосы рангов между категориями «верующий» и «неверующий» располагаются средние ранги категорий «христианин» и «православный».

Примечательно, что практически во всех возрастных группах (кроме 9-летних москвичей) самоописанию «православный» в среднем присваивается более высокий ранг, чем самоописанию «христианин». Для современной России, с обилием действующих в ней христианских сект, такая иерархия рангов весьма важна.

Рассмотрим последнюю возрастную точку нашего исследования - 15 лет. В ней компактно сходятся категории религиозного самоописания в таком порядке субъективной важности: «верующий» - «православный» - «христианин», одинаковом для Москвы и Смоленска.

Проведенный анализ показывает, что становление религиозной идентичности, по-видимому, является еще одним универсальным моментом в развитии самосознания детей и подростков, наряду с формированием национальной идентичности.

Рассмотрим результаты задания, направленного на выявление степени субъективной идентификации детей со своей национальной группой.

Таблица 3

Степень субъективной идентификации с национальной группой
у детей и подростков Москвы

Таблица 4

Степень субъективной идентификации с национальной группой
у детей и подростков Смоленска

Анализ Таблиц 3 и 4 показывает, что степени идентификации детей со своей национальной группой различны в Москве и Смоленске: в Москве отмечается в целом более высокая степень идентификации, в Смоленске частоты ответов «я - настоящий русский» в среднем на 10% ниже, чем в Москве. Ослабленная степень идентификации с национальной группой наблюдается в возрастной группе младших подростков (около 19% ответов «я не очень русский» в обоих городах). Это, видимо, связано с возрастающей критичностью восприятия своей национальной группы в этом возрасте. В Смоленске, однако, относительно высокий процент ослабления идентификации с национальной группой наблюдается и в других исследованных возрастах, причем наряду с ответами «я не очень русский» отмечается больший процент ответов «не знаю», чем в Москве, особенно в той же возрастной группе 12-летних подростков. Чем можно объяснить эти различия? Вероятнее всего то, что здесь играет роль фактор близости границы. Живя бок о бок с другими представителями славянской общности, дети в меньшей степени могут осуществить четкую дифференциацию себя с ними, чем это возможно в Москве. Похожие явления описаны у приграничных жителей других стран, например, у населения, проживающего на итальяно-французской границе, у русских, живущих в Беларуси (см. Стефаненко, 1999).

Рассмотрим теперь соотношение субъективной важности некоторых видов персональных идентичностеи и этно-национальных идентичностеи у детей разных возрастных групп.

В Таблице 5 представлены средние ранги субъективной важности различных идентичностеи в порядке убывания важности.

Таблица 5

Средние ранги субъективной важности различных идентичностей,
ранжированных в порядке убывания важности

Данные Таблицы дают представление об иерархии рангов персональной и этно-национальной идентичности.

В возрастной группе 6 лет персональные идентичности занимают три первых места, вслед за ними по порядку - на четвертом и пятом местах - идут этническая и городская идентичности. На первом месте у москвичей - возрастная, у смолян - гендерные идентичности. Различий в порядке выбора этно-национальных идентичностей у москвичей и смолян не наблюдается: вплоть до седьмого рангового места порядок выборов у москвичей и смолян один и тот же, за исключением того, что имеется значительная разность между числовыми значениями рангов возрастной и тендерной идетичности и рангом следующей за ними этнической идентичности в смоленской выборке, чего не наблюдается в Москве, где числа ранговых мест возрастают вполне гладко вплоть до городской идентичности. Это означает, что довольно значительное число детей в Смоленске выбрали только карточки персональных идентичностей и не выбрали более никаких карточек. Также у смолян имеется значительная разница и между рангами этнической и городской идентичности, что также обусловлено меньшим процентом выбора 6-летними смолянами для самоописания карточки «смолянин». Все это вместе взятое позволяет предположить, что у дошкольников-смолян в меньшей мере, чем у москвичей, сформировано представление об их региональной принадлежности и идентичности.

В возрастной группе 9 лет отмечаются различия в среднем порядке выбора идентичностей в Москве и Смоленске. Первые места в обеих выборках занимает возрастная идентичность. А вот на второе место у москвичей выходит этническая («русский»), а на четвертое -региональная («москвич»), третье и пятое места занимают гендерные самохарактеристики детей. В Смоленске же по-прежнему первые три места заняты персональными идентичностями, за которыми (на четвертом месте, как и в Москве), уже без значительной числовой разности, следуют региональная («смолянин») и этническая идентичности. Далее порядок выборов вплоть до седьмого места также остается одинаковым в Москве и Смоленске.

В возрастной группе младших подростков в московской выборке этническая идентичность выходит на первое место, оттесняя персональные самоописания на 2-4 места. Пятое, шестое и седьмое места занимают соответственно городская, религиозная («верующий») и национальная идентичности. В Смоленске персональные самоописания по-прежнему занимают первые три места, за ними следуют городская, этническая, национальная и религиозная идентичности.

В группе старших подростков этническая идентичность занимает первое место в Смоленске и второе в Москве, где на первом месте оказывается самоописание «девушка». Национальная идентичность занимает в Смоленске четвертое, в Москве - пятое место, где четвертое место оказывается занято региональной идентичностью. У смолян же это самоописание уходит на шестое место.

В целом приведенные данные позволяют заключить, что персональные идентичности формируются раньше, и в дошкольном и младшем школьном возрасте являются более значимыми для ребенка, хотя тот уже в целом имеет в этих возрастах представление о своей этнической, региональной и национальной принадлежности. В младшем и старшем подростковом возрастах на главные места выходит этническая идентичность, повышается значимость региональной и национальной идентичности. Сравнение московской и смоленской выборок позволяет предположить, что процессы становления иерархии самока-тегоризаций идут у провинциальных детей несколько по-другому, чем у столичных. Возможно, следует говорить об относительной замедленности этого процесса, однако, могут быть и качественные отличия, которые трудно уловить применяемыми методиками.

Мы попытались оценить тендерные различия в формировании этно-национальной идентичности. Их подробный анализ не является целью данной статьи, он может и должен стать задачей отдельной работы, нам хотелось бы здесь только в общих чертах оценить контрастность различий между мальчиками и девочками. Рисунок 3 дает представление об этом на примере частоты выбора самоописания «русский/русская» в Москве и Смоленске.

Рисунок 3. Частоты выбора этнической идентичности на местах с первого по пятое у мальчиков и девочек Москвы и Смоленска. (Обозначение «русский» 1 означает выбор данной карточки самоописания на первом месте и т.д.).

На гистограммах видно, что максимальная частота выборов этнической идентичности на первое место характерна для пятнадцатилетних мальчиков: это 40% в Москве и 35% в Смоленске. Частоты выбора этой идентичности на второе и третье места практически одинаковы у москвичей и смолян этого возраста: по 20% подростков ставят эту карточку самоописания по важности на второе место, 18 и 16% соответственно - на третье место.

У девочек не наблюдается пиковых значений частот выбора этнической идентичности на первое место, максимальная частота выборов приходится во всех возрастах на 2-4 места. Наиболее показателен в этом отношении возраст 12 лет, когда частоты выбора этнической идентичности на 2 место составляют у москвичек 33%, а у смолянок 30%, тогда как на первое место важность этого самоописания ставят соответственно 16 и 10% респонденток.

В целом можно сказать, что у девочек максимальная частота выбора этнической идентичности как самой важной приходится на 9 лет, причем это более показательно для Москвы (23% выборов), чем для Смоленска (13% выборов). Сравнение данных гистограмм с данными Таблицы 5 позволяет предположить, что у девочек понимание важности этнической идентичности приходится на более ранний возраст (9 лет), чем у мальчиков, особенно это видно на московской выборке, однако тендерная идентичность оказывается более важной характеристикой, что сохраняется и в следующих возрастных группах. У мальчиков этническая идентичность становится все более важной с возрастом, выходя в 15-летем возрасте на первое место, что может быть, в частности, связано с оценкой перспектив службы в армии по окончании школы.