![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Необходимость первичных фантазмов
Под сенью превратностей и случайностей идентификации, по сю сторону фетишей, которые мужчины себе изобретают с тем, чтобы успокоить свой страх кастрации, историй, которые они себе рассказывают, чтобы развеять туман вокруг женского эротико-материнского, в котором они ничего не понимают, поведения, которое они плетут, чтобы доминировать над женщинами, уважать матерей и ограничивать женское в них самих, психический аппарат, или, если хотите, человеческое существование, также, или скорее уже, вырабатывает первичные фантазмы. Речь идет о воображаемых бессознательных сценариях, придающих смысл реальностям человеческого. Эти фантазмы называются первичными в той мере, в какой они отвечают на детские вопросы о происхождении, желаниях родителей и воображаемых, идентификационных и символических сетях. По тем же самым основаниям они являются организаторами психической жизни.
Каждый индивид выстраивает свои фантазмы по-своему, в соответствии со своей биологической и культурной оснащенностью, своей семейной предысторией и своей собственной инфантильной историей. Однако каковы бы не были способы их выражения, этих фантазмов всего четыре: соблазнение, первосцена, кастрация, возвращение в материнскую утробу. Как и теории инфантильной сексуальности, они одинаковы для всех индивидов. По сути дела, в той степени, в которой они отвечают на великие вопросы человеческого существа, можно видеть, что каждый из них вводит необходимость последующего и что, на самом деле, нет другого мыслимого ответа: • фантазм соблазнения ребенка взрослым «репрезентирует» («психизирует») • фантазм первосцены: по отношению к предыдущему, он вводит отца в первичную сцену родительского коитуса, постановщиком которого является субъект, который может идентифицироваться со всеми персонажами одно временно, с их желаниями и их ролями. Это неизбежно сцена насилия; на это исходное событие субъект проецирует свое еще не «психологизованное» возбуждение, его собственное желание быть уже здесь и свою фрустрацию того, что он еще не здесь. Также он проецирует на это проблему желания родителей и его собственной самоидентичности: почему они этим занимаются, ради удовольствия или чтобы сделать меня, меня, а не другого?; • фантазм кастрации: в хаос первосцены необходимо привнести порядок, связность, смысл. Фантазм кастрации, который разжигает одноименный комплекс, предлагает структурированный сценарий: три персонажа, желание, запрет, угроза, услышанное, увиденное, мотивированный отказ, спаситель и интериоризация запрета в форме постоянно укоренившейся инстанции — неусыпного Сверх-Я, защитника и производителя работы культуры, ввиду его роли запретителя для индивида.
|