Часть первая 6 страница

Приотворилась дверь, и его позвали. Он вошел. Кабинет оказался большой

уютной комнатой с большими окнами, распахнутыми прямо в аллею тополей. Всю

стену занимала карта мира. Под картой стояло несколько мягких стульев в

белых чехлах, и в самом углу у двери примостился маленький светлый столик.

Такие стоят в уличных кафе. Зато письменный стол около господствовал над

всем. Это было огромное чудовище - с зеленым сукном, мощными тумбочками,

тяжелым бронзовым прибором и подковкой для ручек. За столом этим сидел

душка-военный - полный, седой, розовый, благодушный, с каким-то очень

почтенным значком на груди. Перед ним на листе бумаги лежали желтые

кружки.

Сбоку стоял высокий чернявый человек с великолепным блестящим пробором.

Оба смотрели на Зыбина и улыбались.

- А, товарищ ученый, - радостно сказал военный (чернявый был в

штатском), - ждем, ждем! Ну-ка, как вам понравятся наши грошики? Товарищ

Зеленый, продемонстрируйте.

Штатский слегка передвинул лист по столу.

Зыбин взял кружочки, посмотрел, повертел, попробовал на зуб и сказал:

- Это что же? От зубных врачей?

Начальник взглянул на чернявого. Чернявый оскалился (показались

узорчатые порченые зубы).

- Почему так думаете? - стремительно спросил розовый военный и даже

слегка привстал.

- Да что ж тут думать! Приготовлены для переплавки. Видите, как их

расплющили.

- Логично, - благожелательно улыбнулся чернявый. - Товарищ кое-что

понимает.

Полковник сел опять.

- О, они в музее все на свете понимают, - усмехнулся он. - Ты знаешь,

как они его там зовут? Хранителем древностей. Так вот, товарищ хранитель

древностей, как же вы ваши древности-то и не сохранили? Копали вы, копали

всякие черепа да кости собачьи, а чуть золото вам принесли, так вы сразу

обалдели и все упустили из рук. Нескладно ведь как-то получается, а?

- Вы мне разрешите присесть? - спросил Зыбин и сел на мягкий стул у

стены. - Да, очень нескладно.

- Да вы вот за тот столик садитесь, - сказал военный, - там удобнее.

Зыбин сел, и оказалось, что он сидит в самом углу кабинета на жидком

скрипучем стульчике, а перед ним встает огромный стол, и за столом этим

сидит некто Вяжущий и Разрешающий; судия праведный и неумытый. " Здорово

задумано, - подумал Зыбин, - вот тебе и первая психическая, принимай ее,

пожалуйста! "

- А ведь так ловко получилось, что и виноватых-то не отыщешь, - развел

руками полковник. - А там, может быть, с пуд золота было. Ведь в

Прищепинском кладе одного скифского золота нашли двад-цать пять килограмм!

Да серебра пять-десят! Это же мешок валюты! Мешок! И вы его проморгали!

Это как?

" Ах ты моя прелесть, - подумал Зыбин. - Скифское золото он знает! " - и

сам не заметил, как улыбнулся. Душка-военный сразу же на лету подхватил

эту улыбку.

- Вам смешно? - спросил он горько. - Да, вот вам смешно, а мы плачем.

Потому упустили-то вы, а требуют его от нас. Нам говорят: где хотите, там

и возьмите, но чтоб лежало на столе. Ну что ж, будет лежать! В лепешку

расшибемся, а положим! Товарищи ученые хранили, да не сохранили, а чекисты

из-под земли вытащат да в государственный сейф отнесут. Такова уж наша

обязанность. Товарищ лейтенант, столяр здесь?

- Поехали за ним, товарищ полковник, - ответил лейтенант.

- Сразу же его ко мне! - приказал полковник трубным голосом. - Но и на

вас, товарищ Зыбин, ложится тяжелая моральная ответственность! Да, тяжелая

и большая! Не все тут нам пока ясно, не всему мы тут можем и поверить.

Такая безответственность в государственном учреждении... Ну да лейтенант

будет с вами говорить об этом. Так расскажите ему все, что знаете! Все! И

честно! Ничего не скрывая! Если есть у вас на кого-нибудь подозрение или

вы чувствуете, что совершили ошибку, так прямо и говорите. Мы за это с вас

голову не снимем, а поможет это и нам и вам сильно. Теперь ваше спасение

только в правде!

" Вот тебе и пятнадцать минут", - подумал Зыбин.

- Можете не сомневаться, - ответил он со своего скрипучего стульчика, -

что знаю, то скажу.

- А мы нисколько и не сомневаемся, - затряс головой полковник. - Мы

видим, с кем имеем дело. Так вот, товарищ лейтенант, заполните бланк

протокола допроса свидетеля, а дальше товарищ Зыбин будет писать сам.

Товарищ Зыбин, подойдите-ка сюда, значит, договорились? Все по порядочку -

не торопясь, не волнуясь, откровенно, толково, ничего не пропуская. Что

думаете, что предполагаете, что могли бы предложить. Договорились?

- Каким образом в музее установились такие порядки, а вернее,

беспорядки? - мелодично пропел чернявый. - Были ли до этого случая пропажи

ценностей? Нас все это чрезвычайно интересует.

- Да, да, конечно, - подтвердил полковник. - Ну, я не прощаюсь, товарищ

Зыбин. Увидимся. А это все на экспертизу и заключение, - приказал он и

протянул чернявому лист с кружками.

И тут Зыбин чуть не вскрикнул. Под толстым настольным стеклом он увидел

нечто совершенно невероятное: огромный, в ладонь, глаз, круглый зрачок и в

зрачке этом кулак с финкой. И рядом другое фото: тоже глаз, а в нем уже

целая композиция - фонарь, стена и зверское лицо бандита. Бандит как в

кинематографе: зверский прищур, шрам поперек лба, кепка, надвинутая на

брови, клок волос.

Зыбин посмотрел на полковника. Полковник нахмурился - чернявый тронул

Зыбина за плечо.

" Шустрят, - подумал он, проходя вслед за чернявым к столу. - Ох и

шустрят! Землю роют! Актеры! Фокусники! Поэтому бандиты и глаза у мертвых

выкалывают, потому что на милицейских столах появились вот такие фокусы.

Скажут бандиту: смотри, до чего дошла наша наука! Не будь фрайером -

колись пока можно. Говорили так одному: вырази чистосердечное, спаси свою

дурацкую башку. Нет, не захотел и получил вышку, вот и ты... Глядишь,

бандит и верно расколется. А нет - что поделаешь? Жалобу прокурору на

беззаконие и шантаж он все равно не подаст.

Ладно, какое мне дело до хулиганов. С ними ведь главное - выследить.

Поймать зверя и выбросить его из общества. Вот что главное с ними.

Ах, вот как ты заговорил, товарищ Зыбин. Значит, цель оправдывает

средства. Значит, как ни вертись, а все-таки цель оправдывает средства. С

бандитом можно, а с товарищем Зыбиным нельзя. С ним надо по закону. А,

собственно, почему?

Слушай, сейчас тебе будет очень трудно. Ты уж это почувствовал и

заюлил. Так вот помни: если с бандитом можно, то и с тобой можно. А с

тобой нельзя только потому, что и с бандитом так нельзя. Только потому!

Помни! Помни! Пожалуйста, помни это, и тогда ты будешь себя вести как

человек. В этом твое единственное спасение".

- Вот сюда, - сказал чернявый и открыл дверь в конце коридора.

Это была очень маленькая комнатка, почти бокс - окно, стол и стул.

Чернявый сказал:

- Садитесь, пожалуйста. Вот чернила и ручка. - Он выдвинул ящик стола и

вынул оттуда несколько бланков протокола допроса. - Пишите. По существу

дела показать могу следующее: такого-то числа такого-то месяца во

столько-то часов я узнал от директора Центрального музея - фамилия! - что

в музей поступил золотой клад, содержащий... ну и дальше по порядку, что

именно поступило. Установочные данные заполним потом. Через полчаса я

зайду. Подпишу вам пропуск - сговорились?

Он ушел, осторожно притворив дверь.

И Зыбин подумал и стал писать. Сначала написал об обстоятельствах

находки и затем о том, что, конечно, находка уникальна, ничего подобного

ни в Казахстане, ни в Средней Азии никогда еще обнаружено не было. Что,

однако, все выводы о находке и ее ценности являются только

предварительными. Для здравой оценки требуется провести ряд анализов,

получить специальные консультации и, в частности, разыскать само место.

Дальше он писал о том, что сделать это будет чрезвычайно трудно, поскольку

по несчастливой случайности - а они всегда преследуют археологов! -

очевидцы исчезли. Но трудно ведь не значит безнадежно. Находку сделали не

в пустыне. Имеется археологическая карта Семиречья. Кое-что, может быть,

можно будет извлечь из анализа показаний очевидцев: по ряду признаков

можно думать, что самое главное - способ захоронения и обстоятельства

находки - они изложили правильно. Все остальные их рассказы по ряду причин

доверия не вызывают. Но нужна крайняя осторожность. Самое славное теперь -

не вспугнуть. Археологическое золото трудно появляется на свет, но очень

легко проваливается сквозь землю. Примеров тому тьма. И тут сразу же нужно

сказать: конечно, ни о каких двадцати пяти килограммах золота и о

пятидесяти килограммах серебра говорить не приходится, ибо мы имеем дело

не с погребением, а с тайным укрытием трупа. Какая трагедия произошла в

степи почти две тысячи лет тому назад, сказать невозможно. Может быть,

что-нибудь прояснится позже, когда будут привлечены письменные источники

(например, китайские летописи). Может случиться и так, что по мере

пополнения наших знаний о древних усунях мы поймем, что означает такое вот

ни на что не похожее погребение (если выяснится только, что это все-таки

погребение), но сейчас все, связанное с происхождением находки, совершенно

неясно. Поэтому и делать какие-нибудь предположения о ее составе

(килограммы драгоценных металлов) дело крайне рискованное и даже

бесполезное.

Он подписался, а потом подумал и сделал следующий постскриптум:

переходя к вопросу о персональной ответственности, надо сказать, что самая

постановка его совершенно бессмысленна. Предугадать поступление случайной

находки невозможно. Вряд ли было возможно также предвидеть преступный

маневр с паспортами. Впрочем, он при этом не был. Вот все, что он может

показать.

Засим: старший научный сотрудник и зав. отделом археологии...

Он отложил ручку и поглядел на часы, времени еще оставалось час. Он

снял трубку, вызвал коммутатор, сказал, что ему нужен товарищ Зеленый.

- Номера не знаете? - спросила трубка. - Даю опергруппу.

А опергруппа вдруг в ответ заговорила упругим женским голосом:

- Зеленый будет минут через пять. А кто его спрашивает?

Он ответил кто, и тогда его спросили, а готов ли документ. Он ответил,

что готов и что он очень торопится.

- Я сейчас к вам зайду и подпишу пропуск, - сказала трубка.

Вошла высокая, молодая, тонкая и стройная брюнетка с гладкой прической.

На ней был милицейский китель.

- Ну, все готово? - спросила она, улыбаясь.

У нее была ясная улыбка, гибкий полнозвучный голос, спокойное, ясное и

чистое лицо. Совсем не верилось, что она из опергруппы.

- Вот, пожалуйста, - сказал Зыбин.

Брюнетка взяла лист допроса, села и стала его читать. Читала и

покачивала головой. Но выражение ясности, ласковости и какой-то тихой

насмешки так и не сходило с ее лица. Прочла до конца и положила протокол.

- Очень интересно, - сказала она. - Прямо роман. Но я ведь совершенно

не в курсе всего этого. Не расскажете ли мне в двух словах, в чем там

дело? Вот вы пишете про укрытие трупа. Это что, убийство?

Он засмеялся.

- Как ваше имя? - спросил он.

- Валентина Сергеевна, - ответила она.

- Так вот, этому убийству, Валентина Сергеевна, повторяю, уже более

двух тысяч лет. Так что им придется все-таки заниматься не вам, а

археологам. А суть дела вот в чем... - И он очень коротко рассказал все,

что касалось находки.

Она слушала его не перебивая.

- Все это страшно интересно, - сказала она, когда он кончил. -

Действительно, совсем по Пушкину - похищение Людмилы Черномором с пира.

Очень интересно. - Она подумала. - Вы написали про череп, а он целый?

Никаких признаков насилия на нем нет?

Он покачал головой.

- Ровно никаких. Но она была очень красива. А красавиц, очевидно, бьют

в сердце.

Она снова улыбнулась.

- Да, если убил мужчина. Если убила женщина - дело обстоит иначе.

Соперниц часто уродуют. Но женщина вряд ли могла увезти труп так далеко.

И, конечно, тело не было брошено просто так - иначе его бы расклевали

птицы. Значит, в укрытии тела участвовало несколько человек. Вы же

говорите о глыбине. Но опять-таки: как бы тогда уцелело золото?

- Не знаю, - ответил он. - Тут все может быть.

- Это так, - согласилась она. - Но давайте рассуждать и дальше. Убийца

отвозит труп за сто верст (кстати, зачем? Это, пожалуй, непонятнее всего)

и прячет там под камень. Значит, вероятно, место было подготовлено. Тогда

это убийство с заранее обдуманным намерением, так?

Он засмеялся.

- Никак не могу привыкнуть к этим вашим бойким словечкам. Нет, тут они

не подходят совершенно, и прежде всего: мы ничего пока не знаем. Вот будем

копаться в книгах, изучать карты и, конечно, ездить, лазать, искать.

Облазаем всю Карагалинку, может, и наткнемся на что-нибудь подобное.

Только для этого нужно, чтобы шуму и звону было поменьше, а вот я уже

вижу, что вы пошли хватать дантистов.

Она усмехнулась:

- Мы же милиция!

В это время зазвонил телефон.

- Лейтенант Аникеева слушает, - сказала она в трубку. - Да, товарищ

Зеленый! Да, написано и подписано! (" Мне некогда", - быстро сказал ей

Зыбин.) Вот товарищ Зыбин говорит, что ему очень некогда. Товарищ Зыбин,

пожалуйста...

И она сунула ему телефонную трубку.

- Георгий Николаевич, - сказал Зеленый очень вежливо с другого конца

провода, - мне очень жаль, но немного подождать вам все же придется. Мы

еще с вами не кончили разговора. Вот в вашем распоряжении телефон.

Позвоните по ноль один и объясните, что задерживаетесь. Только,

пожалуйста, без всяких подробностей. А я приду сейчас же, как освобожусь.

- И Зыбин услышал, как по ту сторону звякнула трубка.

" Боже мой, - подумал Зыбин. - Значит, опять я ее не увижу. Боже мой,

боже мой, как у меня всегда по-дурацки складывается. И что им от меня

только нужно? " Тут он вспомнил, что в кармане у него браунинг, и его

передернуло.

- Слушайте, - сказал он умоляюще. - Мне нужно было бы забежать в музей,

ну хоть на пять минут. У меня, понимаете, ключи. Люди не смогут уйти

домой. Я вернусь сейчас же.

Она подумала.

- А вы не опоздаете? - спросила она. - А то позвонит полковник, а вас

не будет.

- Ну честное-пречестное, - он даже руки сложил на груди.

- Хорошо, давайте тогда пропуск, - решила она и вынула ручку. - Как

какой? Ну тот, по которому вы прошли.

Он пожал плечами.

- Нет, должен быть пропуск. Поищите в кармане. Нет? - Она подошла и

слегка подергала ящики стола. Они были заперты. - Без пропуска вы пройти

никак не могли. Значит, пропуск остался у старшего лейтенанта.

- Что ж тогда делать? - спросил он растерянно.

Она слегка развела руками.

- Тогда только ждать. Вот телефон, позвоните кому нужно. Сначала

позвоните 01.

Он снял было трубку и вдруг положил опять.

- Ах, в какую историю вы меня запутали, - сказал он с горечью, - ах, в

какую.

Она слегка развела руками.

Он позвонил директору домой. Ему сказали, что Степан Митрофанович еще

не приходил. Позвонил в кабинет директора - к телефону никто не подошел.

Позвонил в бухгалтерию - ему ответили, что директор был, но его только что

куда-то вызвали. Позвонил электромонтеру Петьке - на месте его не

оказалось. Оставалась, следовательно, одна Клара - и та, вероятно, уже

ушла.

" Да, уж если не повезет, так не повезет", - подумал Зыбин. С минуту он

просидел так, опустив глаза на крышку стола, а потом вздохнул и взглянул

на лейтенанта Аникееву.

- Если уж не повезет... - сказал он ей тяжело.

- А что-нибудь очень важное? - спросила она его сочувственно, даже

несколько по-женски.

И от этого его вдруг взорвало окончательно.

- Слушайте, - сказал он запальчиво. - А что это у вас за петрушка там

под стеклом? Ну, у полковника в кабинете - под стеклом, что это там?

Зрачок, а в нем финка. Универсальное вещественное доказательство на все

случаи жизни? Так?

- А что? - спросила она, слегка улыбаясь.

- Да ничего, просто было интересно увидеть, как теперь фабрикуются

вещественные доказательства. Заранее, значит, загодя. И много у вас этого

добра?

Тон у него был неприятный, колючий.

- Вы что, допрашиваете или просто интересуетесь? - спросила она, все

еще продолжая улыбаться.

- Ну что вы, что вы! - поднял он обе ладони, в нем все клокотало и

прыгало, про браунинг он уже не помнил. - Какое же я, я имею право вас

допрашивать? Нет, это вы меня допрашиваете. Это с меня тут снимают

показания, запирают, держат, замыкают - меня, меня, меня! Это я задержан!

А когда ж задержанный допрашивал следователя?!

- Вы не задержаны, - обрезала Аникеева, - и я не ваш следователь.

- Да? - весело удивился он. - В самом деле? Я не задержанный, вы не мой

следователь? Ну так тогда, может, мне просто встать да и уйти, а?

- Очень, очень у вас странный тон, - сказала она. - Странный, чтоб не

сказать больше.

- А вот вы скажите, - попросил он мягко и ненавидяще. - Скажите больше.

Назовите это не тоном, а вылазкой, клеветой, дискредитацией органов. Там,

где на червячке лжи выуживают рыбку правды, - так сказал старик Полоний, -

все, все возможно.

- Это вы про лейтенанта? - спросила она. - Он был груб? Уличал вас в

чем-то? Это у нас абсолютно не положено.

Он вдруг замолчал. Она приходила ему на помощь: разговор с властей она

переводила на лица.

Она пошла и села напротив него.

- Я понимаю, вы куда-то торопитесь, а вас задержали, - сказала она

мягко. - Но все равно, разве можно быть таким... Ну, нервным, что ли. Ведь

это бред какой-то! - она усмехнулась. - Червячок, рыбка, какой-то там

Полоний.

- Слушайте, ради Бога, - загорелся он опять и вскочил. - Я вам достану

контрамарку в гостеатр, сходите с мужем, или с лейтенантом Зеленым, или не

знаю там с кем, на " Гамлета". Хоть раз в жизни да сходите!

Теперь они сидели разделенные столом и смотрели друг другу в лицо.

- А знаете, - вдруг совсем по-женски вспыхнула она, - не пошли бы вы со

своим театром и контрамаркой!.. Если я захочу сходить в театр...

- Так вот вы и захотите, - сказал он упрямо и угрюмо и, как бык,

наклонил голову. - Так вот вы обязательно захотите. В мое время, например,

студенты юридического факультета знали классиков, знали, кто такой

Полоний, а вас только и натаскивают: прижми, расколи, уличи, выяви. Эх,

даже противно говорить... - Он осекся и махнул рукой.

- То есть что это значит " расколи"? - спросила она сурово. - Не

" расколи", а " установи" - это две разные вещи.

- Но устанавливать-то вы будете как? - крикнул он. - Вот эти подлые

фото показывать да лгать напропалую? Да? Так?

Она поколебалась и вдруг решила принять бой.

- Да, так, старший научный сотрудник. Так! Если отбросить слово

" подлые", то так. Назначение следствия - выявить истину. Вы ведь тоже

кончали юридический? Да? По истории права. Так вот, ваш факультет был в то

время _факультетом ненужных вещей_ - наукой о формальностях, бумажках и

процедурах. А нас учили устанавливать истину.

- А как устанавливать - на это наплевать? - спросил он. - Например, вот

мне показывают ордер на арест моей жены. Говорят: не подпишешь, что

виноват, - сегодня же твоя жена будет сидеть рядом. Так я подпишу! Так я

что угодно подпишу! Потребуете, чтобы я показал, что убил, ограбил, поезд

свернул с рельсов, - так я покажу и это. Но только жену не трогайте.

- И скажете, где спрятано награбленное? - спросила она спокойно. - И

выдадите вещественные улики? И назовете всех сообщников? И тем дадите нам

возможность прервать вашу преступную деятельность? Да, тогда и подлог

имеет смысл, и та " подлая" фотография тоже.

- Какое счастье, что я не женат! - воскликнул он. - Значит, все мое

золото останется при мне! Все двадцать пять килограммов плюс пятьдесят

килограммов серебра! И сообщников я вам тоже не выдам, - он снял трубку и

через 01 вызвал отдел хранения. Клара подошла сейчас же. Она как будто

сидела и ждала его звонка.

- Здравствуйте, моя радость, - сказал он ласково. - Здравствуйте,

хорошая моя. Вот какое дело. Меня задерживают в милиции, а у меня деловое

свидание с Полиной Юрьевной. Ну, все насчет тех костей. Так вот, сейчас

три часа, а в четыре нужно подойти к фонтану, и она там будет. Так вот...

- Он быстро оглянулся на Аникееву, но она уже вышла и притворила за собой

дверь.

Он просидел до вечера. А вечером пришли они оба: она и Зеленый.

- Извините, - сказал Зеленый хмуро. - Задержали. - Он сел. - Начальство

сердится, - сказал он Аникеевой, - директора полковник при мне вызвал,

разговор был у них! Беда! - Он засмеялся и покрутил головой.

Усмехнулась и Аникеева.

Очевидно, и она понимала, что значит допрашивать директора.

- Так вот, - сказал Зеленый, делаясь опять совершенно серьезным. - На

музей нашим командованием возложена тяжелая ответственность. Он обязан

загладить нанесенный ущерб. И в первую очередь это относится именно к вам

- руководителю отдела.

- Здорово! - вырвалось у Зыбина. - А я тут при чем?

Зеленый поморщился.

- Вот при чем тут вы! - ответил он ворчливо. - Валюта-то уплыла, и

никто не виноват. Вы обязаны были предвидеть такие казусы, на то вы и

руководитель отдела. Вы предупреждали дирекцию, что находки золота

возможны? Что вот однажды могут прийти и принести его? И как надо тогда

поступать? Ведь вы говорили об этом? Зачем же вы сейчас отрекаетесь?

- Нет, - покачал головой Зыбин. - Я ничего не говорил. Не приходило

как-то в голову.

- Да? Ну а вот тут у нас есть сведения, что вы несколько раз

предупреждали. Как же так не предупреждали? А как только первые кружочки

стали попадаться вам в руки, что вы сказали тогда директору? Не помните? А

я вот помню. Вы сказали, что надо смотреть в оба. Так? - Зыбин промолчал.

- Ну хорошо, вы поставили в свое время в известность дирекцию, - смягчился

Зеленый (видно было, что действительно за Зыбиным он никакой вины не

находил - для этого он был слишком оперативным работником. Вину понимал

прямо и ясно - как действие и бездействие, но не как недостаток

ясновидения). Вы сказали ему, а он ноль внимания, за это тоже на него

ложится немалая доля ответственности, но вы же специалист, и раз видите,

что директор тут наплевательски относится к вашим предупреждениям, вы

должны были нам сразу же сообщить свои соображения, а мы бы вот директора

вызвали да и поговорили бы с ним по-свойски. Вот золото бы и не уплыло. А

теперь вы оба в ответе. Но вы археолог, с вас спроса больше.

- Меньше, - вдруг неожиданно сказала Аникеева. - Археолог Зыбин свое

сделал, он при трех свидетелях свое мнение заявил, а на его сигнал не

обратили внимания, при чем же он?

- Рапорт, рапорт нужно было подать! - крикнул Зеленый. - И копию еще

снять! Чтоб документ лежал у него в кармашке. Тогда бы, конечно...

Аникеева покачала головой, но ничего не сказала.

- Ну не я же все это выдумал, в конце концов, - сердито огрызнулся

Зеленый. - Его же приятели это говорят. Те самые, кого он поил каждый

день. И говорят еще, что картотека черт знает в каком состоянии. Никакого

учета. Нужен экспонат, а его не найдешь. Я-то тут при чем? - И вдруг

рассердился окончательно. - Ладно, давайте кончать. Если все вокруг

проворонили, то, конечно, что же спрашивать с одного человека! Вот

подпишите эту бумагу, и все! Идите отдыхайте. Не бойтесь, это же пустая

формальность! Вот пропуск! Спокойной ночи! Идите! Не волнуйтесь!

" Город Алма-Ата. 1 сентября 1937 года.

Я, Зыбин Георгий Николаевич, проживающий в городе Алма-Ата, улица Карла

Маркса, 62, даю настоящую подписку следователю милиции по Алма-Атинской

области Зеленому А.И. в том, что до окончания предварительного следствия и

суда... в преступлении, предусмотренном 112-й ст. УК РСФСР (преступная

халатность), обязуюсь не выезжать с места своего жительства без разрешения

следователя и суда и явиться по требованию следственных или судебных

органов.

Обвиняемый...

Подписку отобрал..."

Вышел он из управления уже в девятом часу. Было совсем темно. Он

постоял, подумал и вдруг ринулся на угол к автомату. Назвал нужный номер,

телефонистка соединила, и никто не ответил. Он перезвонил, стоял, кусал

губы, понимал, что ее нет дома, но все-таки стоял и ждал, пока со станции

не ответили: " Абонент не подходит", тогда он швырнул трубку, вышел и

хлопнул дверью так, что все зазвенело. " Опять упустил... - сказал он

громко. - Ах ты..." И быстро пошел, почти побежал до дома и вдруг застыл.

В окнах горел свет. Яркий, открытый, наглый. На занавеске стояло округлое

черно-зеленое пятно. Кто-то рылся в его столе. Он полез в карман. Ключи

были там. Значит, дверь они попросту взломали. В столе лежит коробка

патронов. Они их уже нашли. Ну, значит - все. Он мгновенно сообразил это и

еще сотни других мелочей и разностей - и важных, и совершенно не важных,

потому что сейчас все было совершенно не важно, ибо ничего нельзя было уже

поделать. И вдруг он больно стукнулся головой о дерево: оказывается, он

все отступал и отступал, все пятился и пятился, пока не налетел на ограду

парка. Это сразу отрезвило его, и он подумал: " А подписка-то? Зачем тогда

они отбирают подписку-то? " Но сейчас же понял, что " зачем" тут ни к чему,

и не такое еще сейчас случается, а в общем, никто не знает, что сейчас

случается, а что нет, и не об этом нужно думать, а надо что-то немедленно

решать. Бежать к директору - ведь он ждет его звонка. Пусть сейчас же он

трезвонит по всем вертушкам и требует остановить, отменить, задержать. Да,

да - бежать к директору. Он отошел от ограды парка, сделал два шага и тут

же почувствовал - именно почувствовал, а не понял, - что все это глупость,

ерунда, бред собачий и теперь уже и это ни к чему. У них же ордер! А ордер

сильнее всего на свете. И ему вспомнилось, как только месяц назад он был

понятым и военный ему предъявил ордер на право обыска и ареста его соседа.

И как он тогда, увидев эту гнусную зубчатую бумажку с синим факсимиле

внизу, онемел, отупел, просидел два часа не шелохнувшись. И таким-то он

был тогда смиренным, и все понимающим, и согласным со всем, что просто

плюнуть хочется. И как он, когда тот несчастный обращал на него глаза,

быстро отворачивался. Вот и директор теперь тоже отвернется. Нет, надо

кончать. Чего зря пугать людей?

Он нашел дыру в ограде - ребята выломали один прут, - протиснулся через

нее боком и зашагал к могилам. Могил было две: генерала Колпаковского и

его супруги. Когда-то здесь находились цветники, стояла ограда, висела

неугасимая лампадка. Сейчас ничего не было. Только две огромные глыбины из

красного гранита да черная якорная цепь над ними - смертная двуспальная

опочивальня! Цепь огораживала этот кусочек парка от мира. Она тоже,

конечно, что-то обозначала: вероятно, последнюю пристань, державность

брака, нерасторжимость душ, крепость смерти, а вернее всего, как поется в

церкви: " Оглашенные, изыдите". Вот цепь, вот камень, вот крест - на этом

месте кончилось земное и началось небесное. Не подходите, оглашенные, -

сие место свято! Но оглашенные не ушли, а начисто растаскали все, что

только могли. Даже мрамор с фамилиями и то утащили, и только цепь над

двумя безымянными могилами по-прежнему висела в древесной сырой полутьме и

пугала случайные парочки. Директор не раз собирался убрать или просто