Никого. Дождь. Ветер.

Сезон дождей

Этот город похож на безразмерный каменный термитник. Если вы посмотрите на него ночью сквозь разрывы в облаках - увидите исхлестанное неоновыми плетьми электрическое море от горизонта до горизонта, в котором страдают, наслаждаются, сходят с ума, любят и ненавидят друг друга двадцать пять миллионов человек. По стеклянным многоэтажным утесам змеятся, как вены, струи дождевой влаги; она блестит на бамбуковых лесах бесчисленных строек и на сияющих иероглифах реклам; холодные капли падают на лица запоздалых прохожих, растекаются по лобовым стеклам одиноких такси, взметают фонтанчики на мерцающей поверхности луж. Так в Шанхай приходит зима.

Изящная фигурка в мокром кожаном плаще, будто призрак скользит по спящему району на окраине города. В тишине глухо стучат каблучки. Она оставляет за спиной погасший вестибюль метро, пустую площадку перед стоянкой междугородних автобусов и, опустив голову, бредет мимо ночной закусочной, из распахнутых дверей которой отвратительно воняет пригоревшим тофу. Старик - сторож автостоянки, клевавший носом над бумажным стаканчиком с лапшой, вздрагивает и кричит вслед:

- Девочка, здесь опасно бродить одной по ночам! Тебе надоело жить, да?

Фигурка исчезает в косых росчерках дождя – там, где переулки становятся уже, а тени глубже и непроглядней. Здесь звук ее каблуков кажется громче: иные звуки мертвы - только сонный шелест воды, да тревожная биение сердца под плащом. Порыв влажного морского ветра доносит из порта запахи мазута и гниющих водорослей.

Девушка влажной от волнения ладошкой сжимает в кармане серебряный амулет - и резко оборачивается. Облачко ее теплого дыхания поднимается к плачущему небу. Ей кажется - в дальнем конце переулка какая-то тень скользнула к стене, в чернильную темноту у мусорных баков. В это мгновение отсвет уличного фонаря падает на лицо девчонки и видно, как она утонченно красива. Широко поставленные печальные глаза с пушистыми ресницами, птичья шея, аристократическая бледность скул, упрямо сжатые губы - алые, как сок вишни. На лбу, под непослушной челкой – крошечная серебряная диадема.

Никого. Дождь. Ветер.

Она разворачивается и продолжает свой путь, теперь звук ее шагов ускоряется. Со стороны может показаться, что бедняжка наконец осознала опасность ночной улицы и поспешила домой. Поворот, еще один, и еще – улица становится такой узкой, что замерзшие пальцы касаются стен справа и слева. Похоже, ты заблудилась в каменном лабиринте трущоб. Под ногами попискивают, разбегаются в стороны обитатели помоек и подвалов. Бывают ли здесь люди вообще, даже днем?

- Привет.

Темный человек спускается откуда-то из-под крыши покинутого многоэтажного дома, глядя прямо на нее, упираясь ногами в кирпичные выщерблины и черные проемы окон; в руках у него тонкая металлическая трубка, похожая на флейту, за спиной – два крыла тьмы. Девушка останавливается, словно налетела на невидимую преграду, вжимается в стену.

- Не бойся, милая, - говорит он насмешливым бархатным голосом, - ты ведь ждала встречи со мной. Всегда ждала. Хочешь, я сыграю для тебя?

Она пытается крикнуть «нет», но голос предает ее: мгновением раньше темный проулок заполняет печальная мелодия флейты, прекрасная, как умирающий цветок лотоса на закате. Музыка будто окутывает девушку упругой холодной пеленой, приподнимая над мертвой землей, делает равнодушной, пассивной. Темный человек с ловкостью паука двигается по стене, нависает темной грудой – и вдруг спрыгивает на усыпанный мусором асфальт прямо перед погруженной в транс девушкой. Она только и может, что покачать головой, тонкое тело ее сотрясает мелкая дрожь.

Темный человек видит это и не может сдержать насмешку. Его смех звучит в дождливой темноте, словно бульканье сточной канавы, и девчонка успевает воспользоваться мгновением разрушенного очарования. Здесь темно, как в склепе, но она видит все иным зрением – и кровь на одежде музыканта, и острые белые клыки у него во рту и облачко Тьмы, окружающее его сердце.