Центризм

В вопросе об Испании, «Баланс» сталкивался с двумя типами противников. Одни находились внутри революционного движения, несмотря на различные дефекты, и в некоторых пунктах были справедливее, чем «Баланс». Другие принадлежали к направлению, которое можно назвать центризмом. Этот термин следует уточнить. В тридцатые, итальянская Левая, как и Троцкий, под термином «центризм» подразумевала коммунистические партии, в соответствии с той идеей, что Сталин представлял собой линию примирения между левым (Троцкий) и правым (Бухарин) крылом как во внутренней, так и во внешней политике. Эта идея происходила из троцкистского отказа (который долгое время разделял Бордига²⁵) признать капиталистическую природу России и её ориентацию: сталинистская линия должна была стать компромиссом между буржуазией и пролетариатом в России, а также между мировым капиталом и защитой «завоеваний Октября» на международном плане. Отсюда происходила неспособность понять функцию коммунистических партий, которые считались в первую очередь «оппортунистическими».

Фактически, термин «центризм» часто употреблялся среди революционеров после 1914 -го, для обозначения циммервальдовского центра (который, как например Spartakusbund, хотел бороться против войны, но отвергал революционное пораженчество), и впоследствии для обозначения тех, кто отделился от Второго Интернационала, но не пришёл к коммунизму. Для немецкой Левой, большинство Коммунистического Интернационала было центристским, поскольку поддерживало парламентаризм, синдикализм, «массовые» партии и т.д. Коммунистическая Партия Италии, а затем итальянская Левая, остававшиеся дольше всех в Коммунистическом Интернационале, занимали отличную позицию, по крайней мере вплоть до победы Сталина в русской Компартии (1926 г.).

Начиная с конца двадцатых, серия отколов сотрясла социалистические и сталинистские партии. Они происходили в тактической перспективе (в первую очередь из-за неспособности социалистических и коммунистических партий противостоять фашизму), без глобального видения, как если бы ошибочной была линия, в то время как на деле антиреволюционной была организация. Даже когда последняя проводила самоубийственную политику (как в Германии), никто не говорил об отклонениях. Группы или партии, образовавшиеся из этих отколов участвовали в теоретическом и политическом горизонте того времени. Фактически, «центризм» может быть представлен всеми формами левачества, т.е. сведением всего разнообразия бунтов и движений к отдельным пунктам, безвредным для капитала. Центристские группы часто выдвигали реформистские требования, за которые боролись синдикалистские и официальные политические организации.

Центризм вышел из интегрированного «рабочего движения», не развившегося до революционных позиций, оставаясь посредине, помогая блокировать пролетариев в тупиках, стремясь оказывать давление на рабочее движение, рассматриваемое, несмотря ни на что, как истинная организация «класса». Считать компартии центристами и предателями, как это делал «Баланс», означает разделять эту иллюзию. В узком смысле, испанский «центризм» составляли ПОУМ и левое крыло НКТ.

Примечания:

⁽²⁵⁾ Письмо к Коршу от 28 октября 1926, в Кризисе 1926-го в Партии и в Интернационале, «Quaderni del Programma Comunista», № 4, апрель 1980.

ПОУМ

Для огромного большинства левых и ультралевых групп того времени, в Испании всё ещё предстояло совершить буржуазную революцию²⁶. Все сторонники этого тезиса считали испанскую буржуазию слабой. По их мнению, из-за этого буржуазная революция должна была потерпеть поражение, если только не покажет больше смелости в том, что станет более «народной», чем в современных капиталистических государствах. Однако затем они разделялись во мнениях насчёт более или менее радикального осуществления этого перехода. Тем не менее, оставалось единственное средство: «единство». В статье в газете «Masses», A.Патри приводил в качестве примера Каталонию, где объединились Рабоче-Крестьянский блок и Социалистическая Партия:

«Перед тем, как генерал вновь обнажит свою шпагу, нужно чтобы в Испании утвердилось рабочее движение. Это единственная возможность спасения»²⁷.

Троцкий был уверен в необходимости демократического этапа, реализация которого рабочим классом усилила бы его до такой степени, что он пошёл бы дальше, вплоть до социалистической революции. Этой схеме «перманентной революции», подразумевающей нерасторжимую связь между двумя этапами, ПОУМ противопоставляла тезис, разделяющий буржуазно-демократический переход от последующего, в котором пролетариат оказал бы «давление» на буржуазную революцию, не принимая однако на себя её задач. В 1931 -м, ПОУМ определяла следующую испанскую революцию как новый 1789 -й: «Рост внутреннего рынка приобретёт сказочные пропорции и промышленность выйдет из своего обычного рахитичного состояния» ²⁸. Внутри ПОУМ царила неопределённость: Маурин поддерживал правительственную структуру буржуазного типа, Нин был за новые структуры власти («революционные хунты»). Этот вопрос был связан и с другими разногласиями в ПОУМ. Маурин был склонен к сепаратизму отдельных провинций, в то время как для Нина решение заключалось в национальном единстве и региональной автономии. Бывшая BOC, которой руководил Маурин и откуда вышло большинство активистов ПОУМ, отталкивалась больше от реальной ситуации, и была ещё больше подвержена демократически-реформистскому давлению, чем небольшая группировка вокруг Нина, происходящая из троцкизма. Однако, разногласия между Маурином и Нином не оказали большого влияния на практику во время войны. Маурин был в плену у националистов и считался мёртвым. Нин дал ПОУМ левую фразеологию и правую направленность.

В середине 1936 -го, испанский левый политический спектр отличался от спектра других стран. Традиционное рабочее движение состояло в первую очередь из НКТ и, в меньшей степени, из Испанской Рабочей Партии и её центрального профсоюза УХТ. Компартия была очень слабой по отношению к «центризму» представленному ПОУМ (но как мы видели, именно Коммунистическая Партия определялась как «центристская» в «Балансе»). КПИсп лишь однажды приблизилась к власти, благодаря государственному контролю и русской поддержке. Вплоть до 1934 - 35 гг., ПОУМ выступала за «единый фронт», в то время как КПИсп защищала «сектантскую» линию под названием «класс против класса». Обобщая опыт Астурии и Рабочего Альянса 34 -го, ПОУМ сначала отвергала Народный Фронт, предлагая вместо этого Рабочий Альянс. Она отвергала на избирательном уровне то, что в глубине души принимала, неспособная понять, что проблема заключалась в первую очередь в природе «рабочих» организаций, объединяются ли они во фронт «борьбы» или в парламентскую коалицию.

После июля 36 -го, в дискуссии с Компартией, заявлявшей:

«В первую очередь никакого социализма, защищаем исключительно демократию», ПОУМ говорила: «мы боремся за демократию и за социализм». Она больше не стремилась обрести средства или указать на то, что условием для борьбы за социализм должен быть окончательный разрыв с капиталом. Коммунистическая и социалистическая партии призывали массы в армию, ПОУМ должна была оправдать войну с «революционной» точки зрения. В конце 36 -го она хотела «правительства рабочих и крестьян […] которое проливало бы кровь не за демократическую республику, а за общество, освобождённое от всякой капиталистической эксплуатации»²⁹.

Поэтому она не могла не войти в противоречие с испанским государством, как и с СССР, не атакуя, однако, их напрямую: самоубийственная политика. Репрессии, которым она подверглась, не превращают её в революционную группу сами по себе.

Реформы, поддерживаемые ПОУМ (как например реформа Юстиции, с министерством Нина) должны были быть упразднены, как только выполнят свою задачу, которая состояла в том, чтобы занять массы и отвлечь их от борьбы против государства. Сельскохозяйственные и промышленные коллективизации выразили собой огромный революционный прорыв. Но когда подобные прорывы не выходят за пределы политических (государство) и социальных (торговая экономика) капиталистических ограничений, они обрекают сами себя. Для того, чтобы сделать вклад в эволюцию подобных форм по ту сторону этих ограничений, революционная критика становится более настоятельной, демонстрируя до какой точки может пойти капитал для того, чтобы реформироваться, уступая во всём чтобы сберечь свою сущность. ПОУМ сделала противоположное. Она должна была признать, что государство оставалось незыблемым, как и прежде, включая свои ключевые функции: «ПОУМ абсолютно не удаётся воздействовать на полицию» ³⁰. Что не помешало ей взять курс на экономико-социальные изменения, лишённые тогда каких-либо оснований.

ПОУМ не смогла увидеть в событиях Мая 37 -го победу государства, которое атаковало и заставило сдаться (после очень живого сопротивления) рабочих, всё ещё веривших в него, даже когда оно выступило против них с оружием. ПОУМ и НКТ точно так же, как они поддержали государство в конце июля 36 -го, вновь пошли на компромисс с ним в мае 37 -го и призвали (успешно) рабочих сложить оружие³¹. ПОУМ и НКТ согласились на вхождение в Барселону 5 000 жандармов из Валенсии. Центристский характер ПОУМ был ясно продемонстрирован в том факте, что она стремилась в первую очередь убедить «рабочую», но фактически не революционную, организацию (НКТ) действовать в революционной манере, вместо того, чтобы заняться революционной деятельностью самой. Её противоречивость заключалась в желании завоевать власть в то же время поддерживая существующую государственную власть. Государство заметило, что у него развязаны руки и началась ликвидация.

«19 июля [ 1936 -го] стал днём военной победы и политического поражения. Несмотря на всё, что произошло потом, эта ошибка была непоправимой. Начиная с сентября, силы «порядка», которые за это время восстановили себя, перешли в контрнаступление. В реальности майские дни [ 1937 -го] были не революционным наступлением, а защитной битвой, обречённой на поражение».³²

Последовавшие репрессии не раскрыли глаза лидеров ПОУМ: будучи прижатыми к стене, перед лицом клеветы, пыток и судебных процессов, они продолжали обвинять партии (социалистическую и сталинистскую), и никогда государство. Лишь меньшинство обречённо билось против этого курса. Например, одна ячейка в Барселоне пришла к заключению, доказанному на фактах, что официальная линия партии означала поддержку государства³³. Так, 21 июля 1937 -го, ПОУМ потребовала «формирования правительства с участием всех компонентов Народного Фронта». Эта ячейка сделала следующие комментарии: «правительство всех тех, кого мы обвиняем в вооружённом путче». И далее:

«Единственный пункт [из тезисов партии], затрагивающий, косвенным образом, проблему власти это пункт 8: «ревизия Конституции Каталонии в прогрессивном смысле». Несомненно, благодаря этой ревизии, рабочие затем достигнут диктатуры пролетариата, о которой говорит товарищ Нин».

Но это меньшинство так и не пришло (насколько мы знаем) ни к определению иной перспективы, ни к провоцированию позитивного откола.

Примечания:

⁽²⁶⁾ Согласно Альфонсо Леонетти, старому троцкисту, вступившему в КПИ, орган коммунистическрй печати написал в 1931-м, что пришествие испанской Республики не изменло бы очень многого: левые влияния или остатки сектантского «третьего периода» в Коммунистическом Интернационале? Бордига прокомментировал эту ситуацию так: «Партия возвращается ко мне». Cм. Alfonso Leonetti, Note su Gramsci, Argalia, Urbino, 19??, стp. 199.

⁽²⁷⁾ Masses, № 11, от 25 ноября 1933.

⁽²⁸⁾ Alba, Histoire du POUM, Champ Libre, Paris, 1975, стp. 40 и 69-70.

⁽²⁹⁾ C. Rama, La crise espagnole au XXe siè cle, Fischbacher, 1962, стр. 219.

⁽³⁰⁾ Alba, Histoire du POUM, стp. 206.

⁽³¹⁾ Alba, Histoire du POUM, стp. 272, 276, 284-85.

⁽³²⁾ Alba, Histoire du POUM, стp. 279.

⁽³³⁾ В L’Internationale, № 30, от 10 августа 1937