Португалия

Португальский случай, хотя и постоянно подверженный новому развитию ситуации, представляет собой неразрешимую загадку только для тех (и их большинство), кто не знает, что такое революция. Даже искренние, но сбитые с толку революционеры остаются озадаченными перед провалом движения, которое казалось им таким важным несколько месяцев назад. Это недопонимание происходит из-за путаницы. Португалия продемонстрировала на что способен пролетариат, показав ещё раз, что Капитал должен с ним считаться. Пролетарское действие может и не быть мотором истории, но на политическом и социальном уровне оно является краеугольным камнем эволюции любого современного капиталистического общества. Однако это сотрясение исторической сцены не является синонимом революционного прогресса автоматически. Путать их в теории значит принимать революцию за её противоположность. Говорить о португальской революции значит принимать за революцию реорганизацию Капитала. Поскольку пролетариат продолжает оставаться в экономических и политических рамках капитализма, основа общества не только будет оставаться неизменной, но даже достигнутые реформы (политические свободы и экономические требования) обречены на эфемерное существование. На какие бы уступки не шёл Капитал под давлением рабочего класса все они могут быть снова отнятыми; в целом или частично, как только ослабевает давление: любое движение приговаривает само себя, если оно ограничивается давлением на капитализм. До тех пор пока пролетариат действует так, он просто бьётся головой о стену.

Португальская диктатура перестала быть адекватной формой для развития национального Капитала, как это свидетельствует её неспособность разрешить колониальный вопрос. Далёкие от обогащения метрополии, колонии дестабилизировали её. К счастью, готовой к битве против «фашизма» оказалась… армия. Как единственная организованная сила в стране, только армия могла начать перемены; что же касается их успешного осуществления, это уже другой вопрос. Действуя в соответствии с привычками, ослеплённые своей ролью и претензиями на власть в рамках Капитала, левые и леваки начали развёрнутую подрывную деятельность в армии. Если раньше они видели в офицерах лишь колониальных мучителей, теперь они обнаружили Народную Армию. С помощью социологии, они продемонстрировали народное происхождение и чаяния военных лидеров, которые по идее склоняли их к социализму. Оставалось только взлелеять добрые намерения этих офицеров, которые, как нам рассказывают, хотели, чтобы только «марксисты» просвещали их. От СП до самых экстремистских леваков, весь мир сговорился скрывать тот простой факт, что капиталистическое государство не исчезло и что армия осталась её основным инструментом. Поскольку какие-то рычаги в государственном аппарате стали доступными для активистов из рабочего класса, нам говорят, что государство сменило функцию.

Армия, говорившая на популистском языке, считалась сторонницей рабочих. Так как превалировала относительная свобода речи, считалось, что была установлена «рабочая демократия» (основа социализма, как это всем известно). Конечно, была серия предупреждающих сигналов и возобновления власти там, где государство демонстрировало своё старое «я». Опять же, левые и леваки сделали вывод, что было необходимо оказать ещё большее давление на государство, но не атакуя его, из страха, что это сыграет на руку «правым». Однако они в точности выполнили программу правых и при этом добились того, на что неспособны были правые: интеграции масс. Открытость государства «левым влияниям» не означает, что оно ослабевает, но что оно усиливается. Левые поставили народную идеологию и энтузиазм рабочих на службу построению португальского народного капитализма.

Альянс между левыми и армией был недолговечным. Левые принесли массы, армия – стабильность, гарантированную угрозой её оружия. Существовала необходимость в том, чтобы КПП и СП тщательно контролировали массы. Для того, чтобы сделать это, они должны были предоставить материальные преимущества, которые были опасными для слабого капитализма. Отсюда противоречия и последующие политические перестановки. «Рабочие» организации могут удержать власть над рабочими, но не могут приносить Капиталу прибыли, которой он требует. Поэтому было необходимо разрешить противоречия и восстановить дисциплину. Так называемая революция послужила изматыванию самых решительных, обескураживанию прочих и изоляции и даже репрессиям революционеров. Затем последовало зверское вмешательство государства, которое убедительно показало, что никогда не исчезало. Тем, кто пытался завоевать государство изнутри удалось лишь поддержать его существование в критический момент. Революционное движение невозможно в Португалии, оно зависит от более широкого контекста и в любом случае станет возможным на основах отличающихся от демократически-капиталистического движения апреля 1974 г.

Борьба рабочих, даже с реформистскими целями, создаёт трудности для Капитала, более того, служит необходимым опытом для пролетариата в подготовке к революции. Борьба подготавливает будущее: но эта подготовка может идти в двух направлениях – ничто не происходит автоматически – она может или задушить или укрепить коммунистическое движение. При этих условиях недостаточно настаивать на «автономии» действий рабочих. Автономия является не более революционным принципом, чем «планирование» меньшинством. Революция не более настаивает на демократии, чем на диктатуре.

Только осуществляя определённые меры пролетариат сможет удержать контроль над борьбой. Если он ограничится реформистским действием, рано или поздно борьба уйдёт из-под его контроля и будет захвачена специализированным органом профсоюзного типа, который многие сами назовут профсоюзом или «низовым комитетом». Автономия не является революционной добродетелью сама по себе. Любая форма организации зависит от содержания цели ради которой она была создана. Ударение следует ставить не на самодеятельности рабочих, а на коммунистической перспективе, одна реализация которой эффективно позволяет действию рабочего класса избежать подпадания под руководство традиционных партий и профсоюзов. Содержание действия должно быть определяющим критерием: революция это не просто вопрос того, чего хочет «большинство». Приоритетность рабочей автономии означает тупик.

Операизм (рабочая этика) иногда становится здоровым ответом, но он неминуемо ведёт к катастрофе когда становится самоцелью. Операизм изгоняет решительные задачи революции. Во имя рабочей «демократии» он ограничивает пролетариат капиталистическим предприятием с его производственными проблемами (не понимая, что революция это уничтожение предприятия как такового). Операизм также мистифицирует проблему государства. В лучшем случае, он лишь вновь изобретает «революционный синдикализм».