Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Приключения Уильяма Лонгсворда






 

Губерт де Бург уже давно ждал аудиенции у короля. Все, казалось бы, складывалось в его пользу, но то, что ему неизменно выпадали счастливые карты почему-то тревожило его.

Государственный муж, достигший таких, как он, высот, должен бы спокойно относиться к затеваемым против него интригам. А он, мужчина в зрелом возрасте, горячился, как мальчишка.

Он знал, что все кому не лень злобно шепчутся за его спиной. Его давний враг Питер де Роше, епископ Винчестерский, хоть и набрал воды в рот после мятежа, все же молча подбрасывает хворост в разгорающийся костер. Битва между ними продолжается и закончится лишь с уходом на тот свет одного из них.

У Губерта была только одна возможность выиграть сражение – сохранить благосклонное расположение к себе короля. У него не было знатных родственников, чье древнее и прославленное имя, как у Уильяма Маршала, могло оградить его от королевской немилости. Старый Уильям Маршал, первый граф Пембрук, заслужил своей преданностью короне вечную благодарность английского народа и короля. Второй граф Уильям-младший был личностью таинственной. Его намерения никто не мог разгадать, даже самые ловкие подосланные к нему шпионы.

Молодой Маршал утверждал, что поддерживал высадившихся на берега Англии французов исключительно из любви к родине, чтобы избавить страну от безумного тирана, которым вдруг стал “оборотень”. Это говорил Уильям Маршал сейчас, когда французы были изгнаны и на престол сел, причем без его помощи, новый король.

А если ветер подует опять не в ту сторону? Чего ждать от молодого Маршала?

Надо было бы сомнительного верноподданного обезглавить, повесить или удушить потихоньку, но как это сделать, когда за ним стоит могущественный древний род и репутация его прославленного папаши? Только приковать его к себе тоненькой серебряной цепочкой, женив на крошке Элеонор, приблизить к королевской семье и удовлетворить его тайные похотливые желания.

Как должно ему польстить после женитьбы, что он станет шурином короля. Он будет зачислен в список возможных, пусть это и невероятно, но законных претендентов на престол – и войдет в “ближний круг” монарха.

Губерт де Бург хотя и был против, но не посмел противиться. Он сам, сочетавшись браком с сестрой шотландского короля Александра, вошел в число “Божьих избранников”, и ему по ночам стала сниться корона – неважно какая, но главное, что перед ним, мелким дворянином, герцоги обнажали головы и опускались на колени…

Он уже был больше не покорным слугой, как когда-то… когда Джон послал его приглядывать за Артуром, а потом кастрировать принца. Боже, даже по прошествии стольких лет Верховный судья просыпался в холодном поту, когда ему снилось подобное.

Снова заснуть ему уже не удавалось, и он слонялся по комнатам до рассвета и спозаранку вызывал писцов и секретарей для занятий делами государства.

О государстве ли пекся он или о себе? И с какого времени он посчитал, что у королевства и у него самого общая казна?

Губерт знал, о чем шепчутся у него за спиной и что волна враждебных слухов нарастает день ото дня.

А в народе говорилось, что он устилает свое гнездышко пухом, а для этого обдирает всех уток и лебедей и скоро несчастные птицы возопят…

А почему бы и нет? Каждая птица вьет себе гнездо и тащит туда то, что ей попадется. Таков закон природы, и об этом он скажет королю. Не вправе стыдить его жадные вельможи и завистливые, корыстные простолюдины. И у них рыльце в пушку. Каждый одеяло тянет на себя, а король должен быть выше всех этих мелких дрязг. Веками такое происходило и веками будет продолжаться, пока человеческий род не вымрет. И кто упрекнет создание Божье, что оно заботится о своем потомстве?

Два недавних события подлили масла в огонь, и это было известно Губерту. Эрл Арундел скончался, и Губерт де Бург взял на себя опеку над его малолетним наследником и, естественно, над его наследством. Тут же отдал Богу душу и граф Норфолк, и опять же опекуном его сына стал Губерт. Так как оба мальчика были весьма богатыми наследниками, а их почившие в бозе отцы занимали высокое положение в феодальной иерархии, Губерту в руки досталось многое – и большие деньги, и широкие связи.

Неудивительно, что все стали поговаривать: наконец-то мы знаем, кто нами правит – не кукла, а кукловод!

Затаившийся Питер де Роше ничем не обнаруживал себя, но это не значило, что он смирился с поражением.

Враги… везде враги. Одна надежда на доброе расположение короля. Но, к сожалению, Губерт обязан был сообщить Его Величеству неприятную новость. Король Франции не только отказался признать права английской короны на Нормандию, но и заключил союз с Лузиньяном, а значит, и с матушкой Генриха против него.

Генрих был поражен:

– Не может быть! Чтоб моя собственная мать…

– Нет никаких сомнений, что вы обидели ее, отказав в выдаче приданого, а король Людовик этим воспользовался. Поздно сожалеть о содеянном…

– Мы можем наскрести кое-что в казне и выслать ей…

– Это будет проявлением слабости, милорд. Лучше дать королю Франции и Лузиньяну заодно по зубам. Для этого надо готовиться к войне…

Генрих нахмурился:

– Не хочу воевать с матушкой. Я не буду разрешать семейные споры, проливая кровь своих подданных. Я выше этих мелких дрязг.

– Великие и справедливые слова вы произносите, государь!

Губерт де Бург оценил старания наставников Генриха. Они обучили короля говорить красиво.

– Но, кажется, я прервал вас, Ваше Величество… – извинился Губерт де Бург.

– Я все сказал.

– Нет, вы что-то собирались еще сказать о величии Англии.

– Да-да, спасибо, что ты напомнил мне, Губерт. Французам мы ничего не отдадим…

– Тогда надо готовиться к войне…

– Война? Пусть будет война…

Генрих чувствовал себя таким уверенным в стенах своего дворца, имея такого верного советника, как Губерт.

 

Решить, что надо начать войну, легко, а осуществить это на деле ох как трудно. Прежде всего надо было собрать налоги – и не только недоимки за прошлые годы, но и за два года вперед. А кроме того, придумать и возложить на подданных еще пару-тройку новых налогов.

Все эти деньги сжирало вместе с жутким количеством свинины, говядины и птицы собираемое для войны с французами войско. Оно успело опустошить южное побережье точно так же, как это сделали бы высадившиеся там иностранные варвары.

Губерт настоял, чтобы одна пятнадцатая часть расходов на войну пала на церковь, и это вызвало волну недовольства у простолюдинов и мелких дворян, а шпионы, посланные Губертом для опроса населения, все в один голос говорили, что короля стали меньше уважать.

 

В это тревожное время Элеонор была спешно обвенчана с Уильямом Маршалом, который сразу же был назначен Верховным судьей, а следовательно, и правителем Ирландии, вскипающей от непрерывных мятежей провинции.

Это была почетная ссылка. В такой же ссылке должна была пребывать Элеонор до той ночи, когда супруг вернется и в брачной постели, познав супругу, заронит в ее лоно свое семя и зачнет наследника.

Как все это напоминало Джоанне конюшню – жеребцов и кобыл! Элеонор оставалась вдали от мужа, в Англии, а ее супруг месяц за месяцем и, видимо, с большим удовольствием по поручению короля отрубал головы непокорным ирландцам.

Генрих-король, Губерт-правитель, Маршал-палач – все были довольны.

Довольна была и Элеонор, вернувшаяся после свадебной церемонии в прежнюю детскую комнату.

Зря она волновалась и напрасно беспокоилась за нее старшая сестра – никто не сделал ей ничего плохого, разве что жесткие губы незнакомого ей мужчины слегка коснулись ее губ.

Все это она описала в письме к старшей сестре, посланном в далекую ледяную Шотландию, а там, среди зимы, весточка от Элеонор согрела сердце Джоанны.

Она ощущала себя изгнанницей – впрочем, а кто нет? Пока еще не запроданная никому Изабелла была как бельмо на глазу у Генриха. Ричард – тем более. Король Генрих Третий только и думал, чтобы избавиться от сестер и младшего братца, хотя они ему никак не досаждали.

Советники внушили королю, что множество неприятностей он претерпит от них в будущем. Самым опасным был, конечно, его младший брат.

В день шестнадцатилетия Ричарда посвятили в рыцари, объявили эрлом Корнуолл и назначили главнокомандующим войском, отправляющимся через Пролив, чтобы воевать с Францией.

Все знали, что руководить солдатами будет опытный полководец граф Солсбери, а Ричард для него – это лишнее перо на шляпе для придания большей значимости выполняемой им миссии.

Знал это и сам Ричард и обиделся смертельно, но смолчал, стиснув зубы, и выполнил волю старшего брата.

Ричард жаждал доказать, на что он способен, и оказался настолько умен и ловок, что быстро собрал вокруг себя единомышленников. Неподдельный энтузиазм, исходящая от молодого принца энергия привлекли на его сторону даже прославленного воина по имени Лонгсворд Длинный Меч, назначенного вроде бы на вторую закулисную роль.

Уильям Лонгсворд приходился юному Ричарду побочным родственником, так как был сыном его деда, Генриха Второго, от Розамунды Клиффорд. С детства его одаривали землями и титулами, потому что Генрих Второй искренне любил Розамунду Клиффорд и заботился о ее сыновьях. Он женил Уильяма на графине Солсбери, и таким образом супруг сделался обладателем этого почетнейшего титула.

В карьере Уильяма Солсбери были взлеты и падения, и его обвиняли во многих преступлениях, так как он в правление своего сводного братца Джона с удовольствием и с присущей тем временам жестокостью выполнял “деликатные” поручения короля и был одним из ближайших его советников.

Самым нашумевшим делом была расправа над Джеффри из Норвича – священником, который отказался служить мессу, когда Джона отлучили от церкви. Доказано было, что граф Солсбери лишь выполнял приказ короля, но ведь есть предел, который нельзя преступать, совершая самое жестокое наказание.

На бедного каноника накинули его капюшон из тяжелой, намоченной в соленой морской воде ткани. Это происходило в тюремном замке в Бристоле, и душили его медленно, постепенно, так что он скончался в адских муках. Однако народная молва, осуждающая преступление, – это одно, а монаршее расположение – совсем другое.

Граф Солсбери набирал силу при дворе, поддерживая Джона против восставших баронов, потом сменил покровителя, когда Людовик Французский вроде бы утвердился на английской земле.

После кончины Джона Людовик послал своего недавно обретенного союзника вести переговоры с Губертом де Бургом о сдаче Дувра.

Губерт де Бург встретил посланца французов с презрением и громогласно в присутствии всего гарнизона назвал его предателем и перевертышем. Такое оскорбление не забывается, и Лонгсворд запомнил, как с ним обошлись тогда во дворе крепости.

Но все течет… и все изменяется. Теперь Лонгсворд после позорного отступления французов, по прошествии многих лет возглавил войско, сражающееся против них. И молодой король простил ему прошлые грехи, папский легат еще раньше благословил его и собранный им отряд добровольцев на крестовый поход против альбигойцев.

Везде, где бы ни появлялся Длинный Меч, ему сопутствовала победа. Он доказал, что он хороший, крепкий, безжалостный воин, и поэтому король, ныне правящий, отправил его во Францию вторым командующим армией – на ступеньку ниже, чем принц Ричард.

Им обоим повезло – они не поссорились, не стали соперничать и ставить палки друг другу в колеса. Благодаря их общим усилиям Гасконь не пала под напором войска Людовика, славный город Бордо отказался подчиниться французской короне и первый этап войны был выигран англичанами.

Людовику предстояло крепко задуматься, прежде чем возобновлять атаки на эти твердыни английского владычества на материке.

Оставив Ричарда при армии, Лонгсворд вознамерился вернуться домой морем. Наступила осень, а вместе с ней пришли и осенние штормы. Несколько раз казалось, что судно непременно захлестнут свирепые волны Бискайского залива. Когда последний груз был выброшен за борт, чтобы облегчить тонущий корабль, набравший сквозь течи полный трюм воды, моряки впали в отчаяние, а Лонгсворд обратился с молитвой к Пресвятой Деве, которая покровительствовала ему, как он убеждал себя в этом с раннего детства, когда он впервые зажег свечку перед ее алтарем, и далее, со дня его посвящения в рыцари, и милостиво прощала ему все содеянные им злодейства.

В ответ на молитву Длинного Меча Господь позволил чуду свершиться.

И Лонгсворд, и моряки увидели над клотиком мачты фигуру. Это была женщина божественной красоты, в которой все сразу же признали Святую Девственницу. Она пришла к ним на помощь, когда они как раз в ней нуждались.

Мачта, почти лежащая на волнах, взметнулась вверх, выпрямилась, корабль обрел устойчивость… а фигура исчезла среди штормовых туч.

Корабль долго еще дрейфовал, но в конце концов благополучно добрался до гавани. Точнее сказать, его выбросило на мель возле какого-то острова.

Лонгсворд спрыгнул за борт и, шествуя по колено в воде по зыбучему песку, выкрикивал:

– Пресвятая Дева спасла нас!

 

Губерт принес королю хорошие новости. Англичане доказали французскому королю, что способны отстоять свои права. Злосчастные времена короля Джона миновали. У Англии был теперь молодой и твердый правитель, а при нем мудрые советники.

Людовик убрался в свое логово и зализывал там полученные раны.

– А что дальше? – поинтересовался Генрих. – Надо ли нам продолжать? Стоит ли возвращать все владения, утерянные моим отцом?

– Военные действия надо тщательно спланировать, – таков был ответ де Бурга. – Мы дождемся возвращения Уильяма Лонгсворда и выслушаем его доклад. Он знает, сколько у Людовика собрано сил.

– Армия Людовика – это мусор, раз мы разгромили ее в первых же сражениях.

– Одна или две победы не означают исхода всей войны, – предупредил короля Губерт. – Давайте подождем, не обольщая себя, пока не явится к нам граф Солсбери с подробным докладом.

Несколькими днями позже Генрих вдруг захворал, и Губерт стал беспокоиться за жизнь короля.

– Что нам делать? – в панике вопрошал он у единственного собеседника архиепископа Кентерберийского, которому мог доверять. – Может возникнуть смута. Враги могут срочно вызвать Ричарда из Гаскони. Мерзавец де Роше только и ждет удобного момента, чтобы перегрызть нам горло.

Стивен Ленгтон, как обычно, призвал его набраться терпения. Король молод и обязательно выздоровеет. Они должны сделать все, что в их силах, чтобы он скорее поправился, и не допустить распространения зловредных панических слухов. Свежеиспеченный граф Ричард Корнуолл имеет задатки вождя, но его трудно прибрать к рукам и вообще невозможно водить на поводу. Прекрасно, что его вызвали в Лондон, он в пределах досягаемости и сможет наследовать трон в случае кончины Генриха, но нельзя терять надежды на милость Божью и надо молиться о скорейшем выздоровлении Его Величества.

Такова была речь мудрого церковника, и так и случилось. Король встал на ноги и выглядел столь же бодрым, как и до начала военной кампании во Франции. Если Англия возвратит все ею утерянное, король хотел бы пожинать победные лавры сам и не отдавать их Ричарду, одержавшему победу.

Людовик повел себя странно. То ли он испугался собранных против него армий, то ли получил от кого-то некое предостережение – все это было окутано тайной.

Внезапно он решил примкнуть к церковному воинству, творящему расправу над остатками альбигойцев. Это означало, что он подпадет под покровительство Рима, которым пользовались все участники крестовых походов.

Вероятно, Людовик того и добивался. Папа Римский приказал английскому королю приостановить военные действия против короля Франции, занятого в настоящее время в Священной войне.

Генрих был в ярости, но Губерт справедливо указал, что ему нельзя ослушаться Рима, так как в результате он будет неминуемо отлучен от церкви, а пагубные последствия отлучения Его Величества хорошо известны. Генрих присмирел и согласился выжидать. Время его торжества еще наступит, но никаких известий от графа Солсбери не поступало с тех пор, как он отплыл из Франции.

Когда Губерт обследовал владения Солсбери, подсчитал, сколько они стоят, и принял во внимание, что осталась вдовой графиня тридцати восьми лет, ему сразу же запала в голову блистательная идея присоединить богатства Солсбери к своему семейному достоянию.

У Губерта был племянник Реймонд, подыскивающий себе подходящую супругу. Губерт подумал, что было бы неплохо женить Реймонда на Эле, графине Солсбери. Она принесла первому мужу солидное приданое. Почему бы этому приданому не перейти в руки племянника Губерта? Семья де Бург знает, как распорядиться приумноженным богатством.

Он осторожно подвел короля к беседе на эту тему:

– Грустно, что наш Длинный Меч исчез и занесен в списки мертвых. Бедный малый! Он был жесток, и грехи его велики, но солдат он был хороший и храбрец, каких мало.

– Это правда, – согласился Генрих, – но, как и все негодяи, он был лжив и клялся в верности кому угодно и легко нарушал свои клятвы.

– Он умер. После него осталась вдова.

– Обогатившая его своим приданым, – подхватил Генрих.

– Она еще далеко не пожилая женщина, – продолжал свое хорошо подготовленное наступление де Бург. – Ей всего тридцать восемь лет. Она еще способна рожать детей. Ей необходим муж.

Генрих согласно кивнул.

– Позволю себе вам напомнить, что мой племянник Реймонд намерен в скором времени жениться. Он достойный молодой человек и до глубины души предан Вашему Величеству. Он бы хорошо распорядился оставшимся после покойного графа состоянием и взял бы на себя опеку над бедной графиней. Как вы отнесетесь, если, конечно, он завоюет ее сердце, к их браку?

– Если она будет благосклонна к Реймонду, почему я должен быть против? – удивился Генрих.

Этого Губерт и добивался.

Не теряя времени, он снарядил племянника в дорогу и отправил его ухаживать за безутешной, но богатой вдовой.

 

Если сама Пресвятая Дева своим чудесным вмешательством вызволила эрла Солсбери из морской пучины, то на этом и закончилась ее помощь, так как он и немногие уцелевшие после кораблекрушения очутились на острове Ре, принадлежавшем Людовику Французскому.

Им удалось, однако, найти кров в островном аббатстве и там из-за жалкого их вида не распознали, что приютили врагов. Все они были близки к смерти и нуждались в тщательном уходе, который им и предоставили. Но эрл не надеялся, что ему удастся долго пребывать неузнанным. Монахи скоро догадаются, кто он такой.

Будучи человеком глубоко религиозным, настоятель не выдал эрла, и больной постепенно поправлялся, готовясь к новому морскому путешествию. Конечно, из аббатства его бы не выпустили, и граф обдумывал побег.

Более трех месяцев прошло с тех пор, как он отплыл от берегов Франции, и логично было бы уже предположить, что он давно на том свете. Когда же эрл Солсбери на украденной лодчонке вернулся в Англию, Губерт был в шоке.

Эрл сразу же узнал, что произошло в его отсутствие. Его жену старательно обхаживали и добивались ее руки, внушая ей, что она овдовела. И главным ухажером был племянник Губерта де Бурга, Верховного судьи государства!

Уязвленный до глубины души, Солсбери предстал перед Генрихом Третьим. Король выразил свою радость по поводу того, что его побочный родственник вернулся из царства мертвых.

– Мы боялись, что этого никогда не случится. Вы так долго отсутствовали, а на море так опасно…

– Плохо то, милорд, что, возвратившись, я обнаружил, что моя супруга уже почти обвенчана с другим мужчиной.

– Дорогой Солсбери, ваша супруга еще не старая женщина, и я из уважения к вашей памяти поспешил отдать ее в заботливые руки.

– Вместе с моими владениями! – вскричал Длинный Меч. – Не сомневаюсь, что эти заботливые руки оказались и загребущими…

– Ну зачем же так грубо! – поморщился Генрих. – Мы все были уверены, что вас нет в живых. Вам не на что обижаться. Я вызову сюда в Вестминстер Губерта с племянником, и они извинятся перед вами, если вам требуется извинение, произнесенное вслух. Но уверяю вас, что мы соблюдали прежде всего интересы вашей графини.

– Тогда, милорд, я должен благодарить Бога… и Пресвятую Деву за то, что вернулся домой вовремя. Иначе…

– Иначе… произошло бы досадное недоразумение, – мудро заключил молодой король.

Король сдержал свое обещание и устроил встречу Губерта и его племянника с разгневанным Солсбери, где они покорнейше принесли свои извинения. При этом присутствовал и король.

Лонгсворд пронзил Губерта пылающим ненавистью взглядом и заявил:

– Я насквозь вижу тебя, гнусный стяжатель… Хоть вы и Верховный судья государства, – добавил он с издевательским поклоном.

– Уважаемый эрл, я думал только о том, как помочь бедной графине.

– И прибрать к рукам ее состояние! – закончил за него Лонгсворд.

– Уверяю вас, милорд, что мой племянник искренне влюблен в эту достойную леди. Скажи, разве это не так, Реймонд?

– Да-да, конечно, милорд.

Лонгсворд стал пурпурным от злобы, настолько он раскалился.

– Вы осмеливаетесь здесь утверждать заведомую ложь, когда уши короля слышат, а глаза видят. Впрочем, может быть, вы знаете, что наш король и глух, и слеп.

– Милорд… – Реймонд схватился за то место, где должен был висеть меч, который стража отобрала у него, допуская к королю.

Губерт положил тяжелую руку на плечо племянника и заставил его замолкнуть.

Он произнес успокаивающе:

– Милорд Солсбери, нет греха в том, что мужчина ухаживает за женщиной, потерявшей мужа. Теперь он раскаивается и постарается найти другой предмет любви.

– Твой племянничек подобен шлюхе из непотребного притона. Кто больше даст, с тем она и ляжет!

Король посчитал нужным вмешаться:

– Прошу тебя, дражайший мой родственник, помирись с Губертом! Я верю, что мотивы его поступков, как и племянника его, были далеки от всякой корысти. И эта ссора унижает нас всех. Чудесное спасение твое от гибели на море – это повод, чтобы отслужить благодарственные молебны во всех церквах, а не устраивать склоки. Все обошлось благополучно, не так ли? Жена осталась при муже.

Солсбери склонил голову.

– Что свершилось, то свершилось, но не надейтесь, что я забывчив…

– А вы, Губерт де Бург, – прервал непокорного вассала Генрих, – пригласили бы эрла Солсбери на праздничный пир по случаю его чудесного воскрешения из мертвых и простили бы ему его гневные упреки.

– Я это сделаю с радостью, искренне, от всего сердца, – таков был ответ Губерта.

Далеко не с радостью и не от всего сердца эрл Солсбери принял приглашение.

Пиршество было устроено грандиозное. Присутствовал сам король, а эрл Солсбери сидел по левую руку от Верховного судьи, то есть занимал почетное место, и они беседовали за столом весьма дружелюбно. Все присутствующие с облегчением отметили, что два столь разных человека как-то поняли друг друга, хотя надежд на их примирение было мало.

Солсбери уже доказал, что он удачливый военачальник. Вместе с Ричардом, недавно получившим титул эрла Корнуолл, он одержал блестящие победы на юге Франции и внушил англичанам уверенность в своей способности одерживать верх, что соответствовало английскому духу.

Народ его боялся, помня, что он был самым безжалостным палачом в царствование Джона Безземельного. Но когда хоть относительный порядок установился в стране, кому, как не баловню удачи, следует собирать войско?

Его приветствовали везде по пути следования в замок, где готовилась встретить его супруга. Все ждали от него новых побед и, конечно, любовной победы над едва не нарушившей супружескую верность красивой женщиной.

Но когда он уже достиг своего родового замка, внезапная хворь свалила его с ног. Шатаясь в седле, Солсбери пересек опущенный подъемный мост, спешился, прошел два-три шага и свалился, не дойдя до нижней ступени парадного крыльца.

Слуги подхватили его на руки и внесли в дом.

Несколько дней он мучился в жестокой горячке и предчувствовал, что конец его близок. Он потребовал:

– Пошлите за епископом Пуаром. Я хочу исповедоваться и получить отпущение грехов.

Лежа на смертном одре и ожидая прибытия епископа, он перебирал в памяти свои греховные деяния. Его ужаснуло вдруг, сколько же убито было людей за время правления Джона. И не только ради короля, но и просто так.

Солсбери вспомнил, как он уничтожил всех жителей взятого им города – позволил солдатам рубить и колоть любого вставшего на их пути, остальных сжег в огне, а уж самую малую толику приказал повесить на базарной площади.

И какую пользу принесло это зверство? Повернуло ли оно ход войны? Нет. Он лишь удовлетворил свою жажду крови, наслаждался зрелищем, и не более того.

Страшные видения обступали его. Из каждого темного угла выглядывали лица тех, кого он убивал или приказывал убить. Мертвецы кривились, скалили зубы. Он слышал истошные вопли, видел, как падают в окровавленные бадьи отрубленные руки, ноги, уши… Ему мерещились ведра, полные выколотых глаз.

Никакое количество свечей, зажженных в честь Пресвятой Девы, не спасет его душу. Он должен признать мужественно, не прибегая к уловкам, что всю жизнь служил сатане. Его надо было бы повесить – кончины в своей постели, как обычный смертный, он не заслужил.

Предупреждение с неба Солсбери получил, когда попал в кораблекрушение. Дева дала ему последний шанс, а он им не воспользовался. Последние недели он посвятил приготовлениям к новому военному походу, а значит, к новому кровопролитию.

И он, храбрейший воин, струсил, побоялся вступить в бой и наказать мерзких корыстолюбцев – Губерта де Бурга и его племянника. Он и честь своей жены не отстоял.

Солсбери встал с постели, скинул с себя одежды, оставшись лишь в нижнем холщовом белье, потребовал, чтобы ему принесли веревку, и накинул петлю себе на шею.

Тут его и застал прибывший по вызову Ричард ле Пуар, епископ Солсбери.

– Милорд! Что с вами? – вскричал священнослужитель.

– Я худший из грешников. Меня ждет ад.

– Все не так уж плохо, – утешил эрла епископ. – Еще есть время покаяться.

– Тогда выслушайте мою исповедь, и дай Господь вам силы и терпение, ибо она будет длинна и ужасна. Я совершил столько грешных поступков, что не могу даже всех упомнить. Бога я продал и предал сына его Христа, нашего Искупителя. Мне прямая дорога в адское пекло.

Священник не успел выслушать всю долгую исповедь Солсбери и отпустить ему грехи. Граф испустил дух.

Медленно действующий яд – таков был вердикт после вскрытия тела нераскаявшегося грешника. Конечно, Губерт де Бург отравил его. Никто в этом не сомневался.

Пир, устроенный по случаю примирения, обернулся плачевно для однажды уже похороненного милорда. Губерт де Бург был не из тех, кто позволяет гулять по свету своим врагам.

Подобные истории долго не изглаживаются из людской памяти. А уж Питеру де Роше в умении подбрасывать хворост в костер нельзя было отказать. Губерт благоразумно запретил Реймонду в дальнейшем мозолить всем глаза и домогаться благосклонности богатой и аппетитной вдовы.

Графиню Солсбери оставили в покое.

Но семья де Бурга неукротимо стремилась к наживе, и в скором времени обольстительный холостяк Реймонд пристроился возле вдовы Уильяма Малдевилля графа Эссекского, которая была не менее богата, чем графиня Солсбери. Другой племянник стал епископом Норвича, а братец Губерта Джеффри – епископом Айл-оф-Или, очень выгодного островного прихода.

Губерт мог поздравить себя с очередной победой.

Враги же следили за его успехами и копили злобу.

 

 


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.021 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал