Козни Изабеллы

Шесть лет супружества не охладили страсть Хьюго Лузиньяна к своей чертовке-жене, наоборот, он распалялся все больше. Он позволил ей руководить собою во всех мелочах. Она управляла хозяйством и принимала судьбоносные решения, весьма опасные и грозившие ему смертью.

Он ничего не предпринимал без ее одобрения. В качестве вознаграждения Хьюго получал сказочное наслаждение в постели. Ему было известно, что подобными ласками она одаривала и многих других мужчин, но он не верил слухам. Он убеждал себя, что Изабелла любит и любила всегда только его одного.

Изабелле нечего было сетовать на свою судьбу. Она теперь жила в родном своем Ангулеме, где каждая тропинка и роща напоминала ей о безоблачном детстве. Рождающиеся от Лузиньяна дети не доставляли ей беспокойств – разве только беременность мешала ей какое-то время заниматься с ним любовью. Она была плодоносна, как умело выращенная и тщательно ухоженная яблоня.

За шесть лет замужества она родила пятерых и надеялась, что на этом дело не остановится. Хьюго – старший сын – был похож на отца и внешностью, и манерами. Счастливым супругам он доставлял много приятных минут, когда резвился в колыбели.

За маленьким Хьюго последовали Изабелла, Уильям, Джеффри и Аймер. Четыре мальчика родились у нее – все здоровые, сильные, красивые и цепкие, как волчата. А девочка тоже пригодится. Если, конечно, она унаследует красоту матери, то цены ей не будет на рынке благородных невест. Изабелла не теряла надежды извлечь из своего потомства какую-либо пользу для себя. Впрочем, вряд ли Господь позволит, чтобы вторая Афродита появилась на свет и совращала христианские души. Лузиньян убеждал себя и жену, что повторения подобного чуда не произойдет.

Но у Изабеллы была одна заноза в мозгу, и эта боль не давала ей покоя. Ведь когда-то она была королевой!

Очень приятно владеть сердцем Хьюго де Лузиньяна де ла Марш и его обширным наследственным уделом, красоваться в обществе его соседей и друзей, но все же титул графини Изабеллу никак не устраивал. Пусть в Англии супруг держал ее в заключении в сыром замке, все равно, на туманном острове, даже после кончины Джона, ее называли бы королевой, вдовствующей королевой, королевой-матерью – ей было все равно.

Для нее титул королевы стал чем-то вроде идола, которому поклоняется некрещеный язычник.

Она требовала, чтобы прислуга, обращаясь к ней, называла ее: Ваше Королевское Величество. Слуги и служанки, тайно посмеиваясь, все-таки подчинялись, опасаясь ее крутого нрава.

На любовном ложе она обходилась без этого, но на людях была непреклонна. Хьюго подобная прихоть жены постоянно ставила в неловкое положение.

Как она ненавидела королеву с рыбьими глазами, чьей подданной по воле судьбы ей пришлось стать! Бланка Кастильская, превратившаяся в Бланш, – смиренная, невинная ханжа. Глупый Людовик в ней души не чает и ни разу ей не изменил. Все говорят об этой божественной паре с благоговением – и дворяне, и простолюдины.

Королевская чета, по их мнению, только и занимается тем, что производит на свет наследных принцев. А вполне возможно, что Людовик даже и не мужчина. За него эту работу делают другие. Хорошо бы узнать, кто именно. Хотя даже ни малейшая тень насчет супружеской измены не коснулась королевской семьи, но о песнях, слагаемых в честь Бланш сытеньким трубадуром Тибо Шампанским, все были наслышаны.

Изабелла презирала всех троих – и короля Людовика, и его королеву, и влюбленного в Бланш трубадура.

В замок прибыли гонцы с посланиями графу де Лузиньяну. Она вместе с мужем спустилась в холл, чтобы принять их. Узнав, что это гонцы от королевы Франции, Изабелла не могла сдержать нетерпения, чтобы скорее ознакомиться с содержанием писем.

Отослав гонцов на кухню, где они могли подкрепиться после трудной дороги, она тотчас обратилась к мужу:

– Пройдем в спальню, чтобы там без свидетелей вскрыть эти послания. Я догадываюсь, что Бланш не станет писать понапрасну.

Цепкими пальцами Изабелла выхватила пакет из рук Хьюго, который позволил жене сделать это. Оставшись наедине с мужем в спальне, она нетерпеливо сломала печать, достала бумагу и углубилась в чтение.

Он заглянул ей через плечо.

– О Боже! – вскричал Лузиньян. – Людовик скончался!

– Давно пора, – цинично откликнулась Изабелла. – Он еле держался на ногах, об этом все говорили. Но ты представляешь, что это значит? Она… она станет правительницей!

– Но есть еще маленький Луи.

– Маленький Луи? Этот мальчишка? Двенадцатилетний мальчик? Мадам Бланш наконец-то дождалась своего звездного часа!

Хьюго на этот раз промолчал.

Он понимал, что королева Франции сейчас вне себя от горя, а такая умная женщина, как она, не может радоваться тому, что ее двенадцатилетний сынишка взойдет на трон. У Бланш Французской, конечно, тревожно на душе. Но Хьюго усвоил также, что возражать супруге не стоит, если только он не хочет с ней поссориться.

– Теперь она в стране хозяйка! – продолжала между тем сыпать колкости Изабелла. – Ты, Хьюго, обречен ползать перед ней на коленях.

Тема эта неоднократно возникала в их разговорах, но сейчас Хьюго предпочел бы ее не затрагивать.

– Посмотри! – Он распечатал второй конверт. – Мы приглашены на коронацию!

Глаза Изабеллы сузились до маленьких щелочек. Ее мысли унеслись в прошлое, на десять лет назад, когда она получила известие о смерти Джона и оказалась в таком же положении, как сейчас Бланш.

Что предпримет французская королева-вдова?

Тогда инстинкт подсказал Изабелле поскорее короновать старшего сына.

Бланш, видимо, решила поступить точно так же.

– Надо срочно готовиться к отъезду, – сказал наивный Хьюго. – У нас мало времени, мы можем опоздать.

– Попридержи лошадей, – грубо одернула мужа Изабелла. – Я не уверена, что нам следует ехать на коронацию.

– Но ведь это приказ королевы!

– Хьюго, дорогой, ведь ты тоже женат на королеве, а одна королева не подчиняется приказам другой… Мы во всем равны, разве не так?

– Но ты графиня, а я граф Лузиньян де ла Марш. Мы с тобой вассалы французской короны.

– О, милый Хьюго! Когда-нибудь ты сведешь меня с ума. Слава Богу, что я люблю тебя, иначе я бы с тобой серьезно поссорилась, бросила к черту твое захудалое поместье и возвратилась бы в Англию!

Хьюго побелел.

– Так что мы будем делать? – осведомилась со скрытой иронией Изабелла, убедившись, что пущенная ею стрела попала в цель.

– Но все-таки давай готовиться к отъезду. Мы должны присутствовать в Реймсе.

– Мы не поедем в Реймс!

– Что это значит, Изабелла?

– А то, что мы пригласим соседей на свое маленькое торжество. И прежде всего вызовем к нам сюда в замок сэра Туара.

– Но он тоже приглашен в Реймс…

– Ты его отговоришь от этой дурацкой поездки!

Хьюго воззрился на жену с изумлением, но она обвила его шею пухлыми руками и прижалась щекой к его щеке.

– Мой дражайший супруг, что бы ты делал без меня? И как я хочу вознести тебя высоко-высоко!.. Ты станешь первым среди всех вельмож Франции!

– Но как же можно, Изабелла, ослушаться королевской воли… – бормотал Хьюго, уже изнемогая.

– А что король? Он малыш с румяными щечками, и только! Выброси его из головы! Мой старший сын Генрих тоже король и не идет с ним ни в какое сравнение. Пойми, любимый, что ты в самом лучшем положении, как косточка в сладком сочном персике. Ты супруг матери английского короля. Нам выгоднее поддерживать Генри, чем эту женщину, провозгласившую себя правительницей королевства!

– Но я присягнул… я поклялся…

– Поклялся? О Боже мой! Что значат эти клятвы и присяги вассалов? Простые слова… Сколько их было дано и сколько раз они нарушались! Нельзя, чтобы эти цепи сковывали нас.

– Присяга многое значит для меня. Моя честь…

Изабелла тихо рассмеялась:

– Так я и думала… Ты не изменился, Хьюго. Хорошо, следуй своей присяге, но, прежде чем мы отправимся с тобой в Реймс, давай навестим наших соседей. Я пошлю гонцов к Туару и Париньи и обрадую их, что мы собираемся пожаловать к ним в гости.

– Но тогда мы опоздаем на коронацию.

– А зачем так волноваться? Время терпит. Людовик еще, наверное, держится за материнскую юбку. Поверь, коронация будет отложена.

Хьюго попытался что-то возразить, но она с веселыми искорками в глазах заставила его покориться, как верного пса.

И наутро они отправились с визитом в Пуату.

Ги де Туар и мессир Париньи были самыми могущественными феодалами в этих краях. После беседы с Лузиньяном они поняли, что, объединившись, представляют немалую силу.

На Хьюго, уже почти полностью убежденного настойчивой Изабеллой, подействовало к тому же радушное гостеприимство Ги де Туара. Все трое вельмож быстро пришли к общему мнению.

Почивший в бозе Людовик не пользовался их любовью, а уж тем более его малолетний сын, руководимый властной матерью. Этот король совсем их не устраивал.

Изабелла все рассчитала точно, но предоставила возможность сказать первое слово своему супругу. Она заранее вложила нужные слова ему в уста.

Хьюго начал с того, что покойный король не очень-то заботился о своих вассалах. Без их согласия он ввязался в длительную войну с альбигойцами вместо того, чтобы защищать Францию от англичан. Как только принц Ричард и граф Солсбери доказали свое полководческое умение, Людовик отказался от борьбы с ними и повернул свои войска на юг, убегая от англичан подобно трусливому зайцу.

– А теперь, – ораторствовал Хьюго, имея позади себя в качестве хорошего суфлера Изабеллу, – нам навяжут малолетнего короля, а уж мы прекрасно знаем, кто будет править от его имени.

– Конечно, знаем! – хором воскликнули феодалы, привыкшие творить расправу в своих владениях по законам, ими самими установленным.

– Ей, этой кастильской твари, понадобятся советники, – вставил умудренный прожитыми годами Париньи.

– Так давайте предложим ей себя на эту роль! – сострил Хьюго и тотчас с опаской оглянулся на жену. Он испугался, что она может вдруг взревновать.

Изабелла вмешалась в мужской разговор:

– Мы сможем настоять, чтобы без вас, господа, не решались никакие государственные дела. Если вы выступите против Бланш, я вас поддержу. Мой сын – король Англии, и я обладаю кой-каким влиянием.

Мужчины несколько обескураженно переглянулись. Впервые на их памяти женщина посмела вмешаться в сугубо мужской разговор о политике.

– Миледи… прошу вас помолчать… – начал было Ги де Туар.

– Я помолчу, если вы так желаете, владетельный сеньор! Но обещаю вам приумножить ваши богатства, если мой сын, король Англии, получит и вторую корону. Не возблагодарит ли он тех, кто возвел его на французский трон? Думаю, он будет вам очень обязан, господа…

– Мы присягали французской короне. Луи – король, пусть он и очень молод.

– Он сопляк, а вам унизительно опускаться на колени перед любовницей трубадура!

Роковое слово было брошено, после чего воцарилось гробовое молчание. Оскорбление в адрес королевы Франции было столь же велико, сколь и нелепо.

Владетельные сеньоры не знали, как ответить Изабелле – вызвать, что ли, ее на поединок?

Спас положение ее верный Хьюго. Он начал по пальцам считать дни:

– Коронация в Реймсе назначена на двадцать девятое число этого месяца. У нас в запасе двадцать один день. Слишком короткий траур по усопшему королю, не правда ли? Мы должны напомнить об этом многоуважаемой леди Бланш. Она чересчур торопится.

– Вероятно, она уже определила, кто станет регентом, – в раздумье произнес Париньи. – Сама она, конечно, не готова править государством.

– Не готова? – вскричала Изабелла, покраснев от нахлынувшей ярости. – Она готовилась к этому долгие годы. Клянусь, что она только и ждала, когда наступит этот день! Она… и ее пухленький амурчик-любовник…

– Изабелла! – прикрикнул на нее Хьюго так, что дрогнули стены, а мужчин пробрала дрожь.

– Давай, давай, затыкай мне рот! – неистовствовала Изабелла. – Зачем скрывать, кто она на самом деле? Все мы знаем про нее все. Она женщина… пусть она показывает миру заледенелое личико, но внизу живота у нее пылает огонь. Разве ты не читал вирши в ее честь, сочиненные жирным графом Шампанским? Друзья мои, – обратилась она к замершим от страха и брезгливости слушателям, – это ли не улика, доказывающая их любовную связь? И вины ее в этом нет. Людовик был не очень-то щедр на любовь. У нее имелись простые человеческие потребности, как и у всех. Если бы она открыто заимела любовника, я бы зауважала ее больше…

– Госпожа! – повелительно остановил ее Ги де Туар. – Вы говорите о королеве…

– Королева имеет право обсуждать поступки другой королевы!

– Наш разговор не должен выйти за стены этого замка, – напомнил Хьюго.

Изабелла рассмеялась – ядовито, оскорбительно.

– Мой дорогой супруг, мои дорогие друзья! То, что я поведала вам, уже давно известно во всех самых отдаленных уголках Франции. Неужели вы настолько глухи и слепы, что не слышали, о чем болтают досужие языки на ярмарочных площадях? Язык народа едок и остер. Его не заставишь замолчать – если только не вырвать с корнем. Наша белая лилия Франции порочна и покрылась пятнами грязи. А ее любовничек стоит у бойницы своего замка и выпускает стрелы под видом стихов и песенок и изрешетил напрочь броню, напяленную на себя французской королевой. Дальше – больше… Он всю Францию оповестил об их любовных делишках. О Боже, какая страсть! Кто может бросить камень в любовников, одолеваемых столь неземной страстью!

– Граф Шампанский написал, что она недосягаема, – попробовал возразить Ги де Туар.

– Вы суровый солдат, милорд, вы не способны проникать в скрытый смысл поэзии. Поэт без ума от нее. И вдруг, очень некстати, умирает ее супруг. Кто ждал подобной скоропостижной кончины? Признайтесь, вы же не ждали?

Изабелла обвела мужчин пылающим взглядом.

– Но накануне граф Шампанский поссорился с Людовиком. Он уехал от стен Авиньона… а в скором времени король скончался. От простуды… как говорят. Или выпив нехорошего вина на ночь… А кто поднес королю бокал с испорченным вином? Любовник королевы уже находился у себя в далеком замке, друзья короля вне подозрения, а король… он все-таки испустил дух.

– Прошли недели между отъездом Тибо Шампанского и смертью короля, – заметил Париньи.

– Есть медленно действующие яды… Мне представляется странным, что Тибо, сочиняющий стишки о своей любви к королеве, был все же допущен близко к особе короля. Не по настоянию ли возлюбленной супруги Его Величества? А эта поспешность с коронацией наследника? Не кроется ли за всем этим давно задуманный план?

С глазами, полными огня, и лицом, пылающим от возбуждения, Изабелла предстала перед мужчинами как воплощение земной, плотской красоты. Не поверить ей они были не в силах, хотя чувствовали, что зло буквально сочится у нее изо рта и надо бежать от нее, осеняя себя крестным знамением.

Хьюго совсем растерялся:

– У тебя нет никаких доказательств, милая…

– Лучше прекратим этот разговор… – вмешался хозяин замка.

– Но надо обдумать, как нам поступить, – настаивал Хьюго. – Не так ли?

Оба его собеседника согласно кивнули.

– Давайте не будем торопиться, – продолжал Хьюго.

– Ты хочешь сказать, что нам не следует присягать новому королю?

– Если мы явимся в Реймс, нам трудно будет отказаться от присяги. А оставшись дома, мы обезопасим себя на случай, если король Англии отвоюет право сюзерена распоряжаться нами.

Решать надо было сейчас, но принять решение оказалось непросто. С одной стороны – молодой король, ребенок, управляемый властной матерью, с другой – король по ту сторону моря, управляемый жадными и не менее честолюбивыми советниками.

Не лучше ли подождать, затаиться, спрятаться в нору?

Владетельные феодалы согласились не ехать в Реймс на коронацию. Хьюго понял, что Изабелла добилась, чего хотела. Но нужно ли это ему, Хьюго де Лузиньяну, вассалу французской короны? Не совершил ли он прыжок в пропасть, а теперь летит на дно ее лишь потому, что его жена так ненавидит королеву Франции?

Покачиваясь в седле, трубадур граф Шампанский распевал только что сочиненные им песни на пути в Реймс.

На душе его было невесело, но печаль служила ему источником вдохновения. Такова уж особенность поэтической натуры. Он не питал никаких радужных надежд, хотя супруг дамы его сердца отдал Богу душу.

И все же… она теперь вдова, и одна из многих преград, их разделяющих, рухнула.

Во время всего путешествия он слагал в ее честь стихи. Она стала теперь Белой Королевой, ибо по обычаю траурный наряд супруги усопшего короля должен был быть белоснежным.

Как это имя подходило к ней, к ее прекрасным волосам, ко всему ее облику! Бланш, Белая Королева…

Он сочинил четверостишие и тихонько напевал, подыскивая подходящую мелодию.

Скоро состоится коронация в Реймсе – великое торжество. Он послал доверенного начальника стражи, чтобы тот заблаговременно нашел ему в заполненном знатными вельможами городе соответствующее его рангу в придворной иерархии помещение. Пора напомнить о своем кровном родстве с королевской семьей.

Реймс! Красивейший из городов Франции, воздвигнутый на берегу спокойной реки, в водах которой отражаются его стены, башни, дома и храмы. Он приобрел свою значимость после того, как Филипп Август короновался здесь, а затем и Людовик. А сейчас еще и следующий Людовик, мальчишка Луи, наденет на голову французскую корону. Наверняка этот город войдет в историю.

Тибо мучился сомнениями, стоит ли ему сразу же попросить аудиенции у королевы после церемонии или немного выждать.

Он намеревался при личной встрече припасть к ее ногам и предложить ей свое сердце и все, что он имеет в собственности на этой бренной земле.

“Распоряжайтесь мною, как пожелаете, королева моего сердца! ” – вот что он скажет ей, когда они увидятся.

Тибо воображал, как затуманятся ее глаза от слез благодарности. Она будет рада тому, что обрела верного защитника. У Бланш, разумеется, неисчислимое количество врагов, тем более сейчас, когда она овдовела. Он даст ей понять, что она может полностью положиться на него.

Тибо издали завидел купол кафедрального собора Реймса. Дорога была забита толпами. Все стремились в Реймс – рыцари в сопровождении многочисленной свиты, монахи, простолюдины. Вся Франция, казалось, пришла в движение.

Народ узнавал его и чаще всего приветствовал прибаутками, касающимися его малого роста и полноты. Но он был известен – и это его радовало.

Жирненький трубадур – подумаешь, какое оскорбление! Зато сочиненные им песенки напевали все, кто не совсем лишен голоса и слуха. Это и есть слава.

Пробивая себе путь сквозь толпы народа, заполнившие узкие улицы, Тибо запел, и его пение оценили. Люди хлопали в ладоши и уступали дорогу его кортежу. А он наслаждался собственным пением, сладкозвучностью своего голоса и красотой сочиненных им стихов и мелодий.

Если бы он захотел, думал Тибо, его сняли бы с седла и понесли дальше на руках. Это подняло его настроение, и в таком состоянии он начал репетировать в уме речь, которую он произнесет, припав к ногам Белой Королевы.

Но где же его апартаменты? Что-то долго он кружит по запутанному лабиринту городских улочек. Ведь родственнику покойного короля, прославленному Тибо графу Шампанскому должна быть отведена достойная резиденция.

Стражник, посланный им вперед, встретил его в глухом, вонючем тупике. Он виновато опустил голову, ощутив на себе тяжелый взгляд разъяренного хозяина.

– Милорд! Я все сделал, как вы приказывали. Я арендовал красивейший дом в Реймсе и вывесил на балконах штандарты с вашим гербом, но… явился мэр и его люди… Они потребовали убрать штандарты и прогнали нас из этого жилища…

– Какого черта! – вскричал Тибо. – Я снесу голову негодяю!

– Он действовал по приказу.

– Кто мог отдать такой приказ?

– Королева, милорд.

– Этого не может быть. Разве ей не известно, что… я самый преданный из ее слуг?

– Она распорядилась, чтобы вам не предоставляли жилища в Реймсе, а ваши слуги, если захотят, пусть ночуют на улице.

– Но я прибыл на коронацию…

– Мне было заявлено, что человеку, предавшему своего государя, отказано в праве присутствовать на коронации.

Тибо словно проглотил язык. Он не мог вымолвить ни слова и только в бессилии сжимал кулаки.

Обратились в прах все его мечтания. Она осталась для него такой же недосягаемой, какой была и всегда.

Великая злоба охватила все его существо – и поэтическую душу, и упитанное тело.

– Что ж, отправимся туда, где нас примут с почетом! – процедил он сквозь зубы.

Море людских голов качнулось, когда король-мальчик верхом на белом коне подъехал к величественным ступеням кафедрального собора. Женщины – а их в толпе было множество – сразу же прослезились.

Он был так юн, выглядел таким беззащитным и невинным, как ангел. Длинные светлые волосы, выпущенные на волю после снятия по ритуалу головного обруча, ниспадали на его худенькие плечи. Выточенное искусным резцом самого Господа личико, нежная кожа – все это вызывало умиление, особенно у дам.

Облаченный в черное монах помог дофину в белоснежных одеждах спешиться и повел внутрь собора. То, как мальчик воспринял эту поддержку, с каким достоинством и уверенностью, сразу же было оценено всеми присутствующими. Замечания произносились вслух, и Бланш чутко улавливала, что говорят о ее сыне. Да, он молодец, его не надобно вести за руку.

И все же ей досаждала заноза, которую незаметно вонзил в нее Тибо Шампанский. Может, не стоило так резко отвергать его, унижать его чувства? Он возбудил против нее толпу, а это совсем ни к чему.

Сейчас она во всем чувствовала себя неуверенной. На кого положиться, где искать союзников? Ходили слухи, что граф Шампанский без ума от нее. Может быть, влюбленный в нее вассал станет и помощником в управлении государством? Может, напрасно она поддалась приступу ярости, наслушалась всяких сплетен и отказала ему в аудиенции, запретив даже присутствовать на коронации дофина? А ведь граф так популярен в народе.

Вся ее душа, особенно после потери любимого мужа, восставала против лицезрения этого толстенького человечка. Но окончательно поссориться с ним было опасно. Неизвестно, что на уме у владетельных феодалов, у которых вся власть в руках, и без их присяги французское королевство распадется на части.

Бланш, усталая и далеко не счастливая, попыталась сосредоточить свое внимание на длительной церемонии коронации своего сына, возлагающей на него тягостный долг сохранить Францию. О Боже, кому по силам эта ноша?

Настоятель аббатства Сан-Реми поднялся на помост, где уже восседал маленький Луи, и помазал его священным елеем, чтобы будущий король был защищен от вражеских поползновений.

– О Господи, поддержи его, – провозглашал священнослужитель, – чтобы он правил долго и справедливо.

Вокруг помоста с восседавшим на нем юным Людовиком собрались знатнейшие вельможи, разодетые в пух и прах, наглые, сытые. Обязанные лишь сорок дней и сорок ночей в году служить тому королю, кому они сейчас принесут присягу, а потом… потом вместе со своими прихвостнями начнут раздумывать, под чьим крылышком им будет теплее.

На мальчика накинули длинную, до пят, пурпурную мантию, обшитую шкурками горностая, а сверху плащ, с златоткаными лилиями, символизирующими французскую королевскую династию.

Слава Богу, она поддержала эту династию, рожая с криками боли сыновей своему любимому супругу.

Как прекрасен ее сын! Кто осмелится сказать, что он не король? Пусть она смотрит на него глазами любящей матери. Но другие? Разве они не предчувствуют, что Людовик станет великим королем? Он будет королем получше, чем его дед и отец. Он восстановит империю Карла Великого.

“Дура безмозглая, глупая женщина! Дай Бог удержать то, что оставил тебе в наследство твой супруг, – клочки Франции, на которые претендует английский король”, – думала Бланш.

Епископ возложил корону на голову ее сына. Неужели ее миссия на этом завершена?

Ее мальчик прошествовал с короной на голове к креслу, на которое было накинуто покрывало с золотыми лилиями. Он сел на него. И это означало, что теперь он король Франции.

С надеждой на то, что ее безгрешная жизнь достойна вознаграждения, Бланш обратилась к небесам:

– Боже, храни короля!

Не было никого из присутствующих в огромном соборе, кто не был бы тронут этим зрелищем. Юный король принимает на себя тяготы правления великим государством.

Епископ первым приложился губами к его руке, затем вереницей последовали благороднейшие вельможи из самых древних родов. Они преклоняли колени, целовали руку короля и приносили ему присягу.

Не было среди них Тибо Шампанского. Но не только его.

Где же Хьюго и Изабелла де Лузиньян? Где их соседи?

Внезапно мысль о том, что источником мерзких слухов о ее связях с трубадуром могли быть супруги Лузиньян, буквально обожгла Бланш. Ей вспомнился лукавый дьявольский огонек в глазах развратной Изабеллы. Она почувствовала себя облепленной грязью, будто ее обрызгала пронесшаяся мимо телега простолюдина. Как теперь ей отмыться от этой грязи? Ей стало страшно.

Пусть сейчас народ с восторгом приветствует ее сына, проезжающего по улицам Реймса, но у мальчика есть враги, и укрыться от них невозможно.

После коронации Бланш уединилась в своих покоях. Ей предстояло произвести на свет еще одного ребенка. Если это будет мальчик, она назовет его Карлом.

Ей казалось почему-то, что роды будут, в отличие от предыдущих, трудными и могут кончиться трагически. Слишком много ударов судьбы обрушилось на нее во время последней беременности.

И все же, вопреки ожиданиям матери, ребенок родился здоровым и точно в срок, а сама Бланш быстро оправилась после родов. Ей это было так нужно. И в ее интересах, и ради сына. Вскоре пришли и доказательства того, что болеть долго вдовствующей королеве никак нельзя.

Она была еще слаба, когда брат Гуэрин попросил у нее аудиенции. Бланш встревожил его мрачный вид. Она знала о его преданности, незыблемой на протяжении многих лет. Он служил верно не только ее супругу, но и Филиппу Августу, и оба они отзывались о нем с похвалой и высоко ценили его.

Член ордена госпитальеров, этот человек благодаря своему положению при дворе давно мог обогатиться сверх меры и уйти на покой, но у него было только одно желание – служить Франции.

Филипп Август сделал его самым доверенным своим помощником, а Людовик – канцлером, и Бланш беспокоило только, как бы Гуэрина не подвело здоровье, ведь он был уже очень стар.

Когда он вошел в ее покои с лицом, выражающим тревогу, Бланш сразу поняла, что не из-за пустяка позволил он себе обеспокоить ее.

Он немедля перешел к делу, убедившись вначале, что их никто не подслушивает.

– Есть немало честолюбцев, которые хотят воспользоваться нынешним положением. Король очень молод, и править государством будет тот, кто первым возьмет поводья в руки.

– Кажется, мне это удалось, – не без гордости за себя призналась Бланш. – И кто меня в этом упрекнет?

– Никто. За вами, миледи, все права. Вы королева и мать короля. Ваше место рядом с сыном. И большинство законопослушных граждан одобряют ваши действия.

– И вы, брат Гуэрин?

– Разумеется, мадам.

– Мне стало легче на душе, – улыбнулась королева.

– Но вы, мадам, окружены врагами, злобными и завистливыми. Некоторые из них весьма могущественны.

– Я догадываюсь, что Хьюго Лузиньян в их числе.

– К сожалению, да, – подтвердил брат Гуэрин. – А причиной тому ненависть к вам его супруги.

– А, Изабелла! Ничего другого я и не ожидала. От нее всегда исходят несчастья, и скандалы вокруг нее множатся. Вспомните, как она обошлась с собственной дочерью, отняв у нее жениха. Могу поклясться, что она задумала все это заранее. А если бы Изабелла оставалась в Англии, то и там от нее бед было бы немало.

– Сейчас она затеяла опасный заговор, который грозит нам великими потрясениями.

– Не сомневаюсь, это ее стихия. Однако рассказывайте! Чем нас хотят напугать?

– Лузиньян и Туар заполучили в сообщники Пьера Моклерка!

Бланш поднесла руку ко лбу и непроизвольно издала тихий стон. Пьер был давней занозой в теле французского государства. И избавиться от нее было нелегко, ибо Пьер принадлежал к королевской фамилии и имел под началом войско из двух тысяч рыцарей-вассалов.

Появлением своим на свет он был обязан графу де Дрю, одному из сыновей Людовика Шестого. Как самый младший отпрыск в семье, Пьер вынужден был довольствоваться весьма жалким содержанием, выделяемым ему отцом, по сравнению с другими братьями. Сколько хлопот доставляют вот такие обделенные сыновья, чьи родители имеют детей больше, чем средств для поддержания их престижа и амбиций! Пьер Моклерк приобрел прозвище Святоша-истязатель, потому что когда-то участвовал в крестовом походе. С тех пор много воды утекло, но дурные деяния его в Палестине не забылись, и прозвище закрепилось за ним.

Ему устроили выгодную женитьбу на наследной принцессе Бретани, и он поправил свое материальное положение. Супруга его скончалась, родив ему двух мальчиков – Джона и Артура и девочку Иоланду.

Как только Пьер завладел Бретанью, он сразу подтвердил, что давнее прозвище было дано ему не зря. Все поняли, что за таким негодяем нужен глаз да глаз, что ради достижения своей выгоды он пойдет на любое преступление, совершит любую подлость. И когда Бланш услышала имя Пьера, она приготовилась услышать и самые плохие известия.

Так оно и случилось.

– Первым делом он требует, чтобы его короновали, – сказал брат Гуэрин.

– Должно быть, он сошел с ума!

– Его распирает неуемное тщеславие, – согласился Гуэрин. – Он заявил, что отец его, граф де Дрю, был не вторым сыном Людовика Шестого, а первым.

– Что за чепуха! Ведь тогда он бы унаследовал престол!

– Пьер выдвинул версию, будто Роберт де Дрю был обойден из-за того, что Людовик Шестой счел его менее сообразительным и способным, чем второй сын Луи, который хоть и был младше, но был провозглашен старшим сыном и впоследствии короновался, как Людовик Седьмой. На этом основании Пьер, как один из потомков Роберта, претендует на трон Франции.

– Но это же полный абсурд. Даже если так оно и было, то у Пьера есть старшие братья… У них больше прав…

– Он рассчитывает на то, что, завоевав корону, сохранит ее за собой. Он разглагольствует, будто ничего хорошего не принесет стране правление несмышленого юнца и… простите, миледи, и… распутной женщины. Так он посмел назвать вас, моя королева.

Бланш рассмеялась от души.

– Когда юный король восходит на престол, всегда начинается брожение в умах и появляются безумцы, тянущие жадные руки к короне. Мы можем послать войска и захватить его. То, что он говорит, уже измена. Ему место в тюрьме.

– Я тоже так считаю, – сказал Гуэрин. – Но он действует быстро и расчетливо.

– Каким образом?

– Он обратился за помощью к влиятельным вельможам. Туар и Лузиньяны на его стороне, и, по слухам, Тибо Шампанский тоже в их компании.

Бланш усталым жестом прикрыла ладонью глаза. Она надеялась на преданность Тибо если не королю, то хотя бы ей. Как же она обманулась! Он поэт. В том, что он сочиняет, нет правды. Он подбирает слова ради их благозвучности и не вкладывает в них никакого смысла, никаких истинных чувств.

Она заметила, что брат Гуэрин пристально разглядывает ее.

“О Боже, – подумала она, – неужто и он верит нелепым сплетням, распускаемым про меня и пухленького менестреля? ”

– Бояться больше всего следует Хьюго де Лузиньяна, – сказала она убежденно.

– Когда-то он славился своей сдержанностью.

– Так было до его женитьбы! – воскликнула Бланш. – С тех пор он не живет своим умом, а делает то, что ему говорят. Прежний Хьюго исчез. Его душой и телом завладел другой человек. Эта женщина! Я знаю, что она доведет его до полного краха… со временем.

– Но в настоящее время до краха еще далеко, – мягко возразил Гуэрин. – Наоборот, заговор против нас набирает силу. Я еще не все поведал вам, мадам. Пьер обручил свою дочь Иоланду с королем Англии.

– Брат Гуэрин! – Бланш зашлась в крике. – Умоляю, выкладывайте все сразу и поскорее, не мучая меня. Мне только хуже становится от того, что вы преподносите мне плохие новости по одной, словно угощаете горьким лекарством.

– Это все, чем я на данный момент располагаю, мадам. Уверен, вы согласитесь со мной, что ситуация не из приятных.

– Да, хуже не бывает. Могущественные бароны объединились и восстали против короля. А один из них благодаря родственным связям может заполучить в союзники Англию.

– Не забывайте, Изабелла – мать короля Англии. Естественно, ее симпатии будут на стороне сына.

– А муж во всем слушается ее, – подхватила Бланш.

– Именно так. Если английский король собирается напасть на нас, то более удобного случая ему не представится.

– Но нам известны имена не всех изменников, не так ли? Кто еще замышляет недоброе, но пока прячется в тени?

– Со временем они заявят о себе, если мы не пресечем измену в зародыше.

– Меньше всего я желала бы, чтобы мой сын ввязался в войну на заре своего царствования.

– Мы в опасности, мадам. Положение наше шатко, как всегда бывает, когда власть переходит к юному правителю. Он еще не успел показать, на что способен. Людовик еще ребенок. Люди с большими амбициями жаждут перехватить власть…

– Но я не желаю войны, – твердо заявила Бланш.

– Есть и другой путь…

Бланш поспешно кивнула.

– Я знаю. Переговоры. Я предпочитаю их.

– Но притязания Моклерка…

Бланш нетерпеливо прервала его:

– Это менее важно, чем все остальное. Кто воспримет их всерьез? От Лузиньяна исходит главная опасность. С того дня, как Изабелла Ангулемская вышла замуж за Хьюго Лузиньяна, я ждала, что вот-вот ударит молния и грянет гром. Она подавила его волю. Он пойдет туда, куда она укажет, будь это хоть прямая дорога на эшафот.

– Но вполне естественно, что она поддерживает своего сына-короля.

– Вы не правы, брат Гуэрин. У нее нет никаких естественных человеческих чувств – ни материнской привязанности к детям, ни любви – даже к супругу. Изабелла любит только себя. Она одержима собою.

– И как побороть столь одержимую женщину?

– Вероятно, предложив ей кое-что позаманчивее того, что она сможет получить от своего сынка.

– Вы собираетесь купить ее покорность и преданность?

– В ее душе нет места такому чувству, как преданность. Ее заботит только собственная шкура. Может быть, мне удастся купить ее согласие отступиться от заговорщиков. Если нет другого способа спасти королевство от смуты, надо пуститься в унизительный торг.

– А что вы используете на торгах как разменную монету?

– Я подумаю, брат Гуэрин, и дам вам знать, когда приму решение. Один лишь просвет есть в сгустившихся тучах, и он вселяет в меня пусть слабую, но надежду. Те, с кем мне придется иметь дело, способны продать себя с потрохами тому, кто предложит более высокую цену. Конечно, надо еще убедить их, что предательство своих друзей-союзников сулит им выгоду.

Она сказала Гуэрину, что продолжит беседу с ним чуть позднее, а пока займется восстановлением сил, столь необходимых ей в такой напряженный момент.

И ей надо было спокойно и в одиночестве обдумать как следует свой план.

Бланш не имела права предаваться унынию и терять драгоценное время. Мятежники угрожали ее Луи. Они задавали вопрос, почему Франция должна управляться женщиной, к тому же иностранкой? Даже те, кто оставался верен юному Людовику, были против того, чтобы в стране верховодила женщина, рожденная за ее пределами.

Силы мятежников собирались во владениях Туара. На весну было назначено выступление, и Бланш обязана была предотвратить кровопролитие. Гражданская война во Франции не должна разразиться.

– Разве нам не достаточно иметь вечных врагов в лице англичан? – спрашивала она у брата Гуэрина. – Уверена, что вскоре они нападут на нас. Канцлер сказал, что, по его сведениям, Губерт де Бург убеждает Генриха отложить на время возвращение под эгиду Англии ее бывших владений во Франции.

– У них нет ни людей, ни припасов, необходимых для успешной военной кампании. Правда, брат короля граф Корнуолл рвется в бой, но пока еще находится в Англии. Будем молить Бога, чтобы Ричард Корнуолл не вздумал соединиться с мятежниками.

Бланш покинула Париж, отправилась на юг и разбила свой лагерь между Туаром и Луденом. Затем она послала к мятежникам гонцов с предложением посетить ее и обсудить возникшие “разногласия”. Так осторожно назвала Бланш в письме поднятый против нее мятеж.

С тревогой она ждала ответа – слишком многое зависело от этой встречи. Воспримут ли всерьез ее предложение? Им, должно быть, известно, что супруг посвящал ее во все дела, что она правила государством наравне и совместно с ним и он часто полагался на ее суждения.

Они должны знать, что “иностранка”, как они ее называют, одержима одной лишь заботой о процветании Франции, своей новой родины, страны, королем которой стал теперь ее сын.

Но ни Хьюго де Лузиньян, как ей думалось почему-то, прибыл в качестве посла враждебной стороны.

Жар бросился ей в лицо от злобы, унижения и от ощущения некоторой растерянности, когда в ее шатер ввели посла и она увидела перед собой Тибо Шампанского. Вот и встретились они лицом к лицу – героиня его бесчисленных поэм, предмет его безумных фантазий, и мужчина, на весь мир растрезвонивший, что все согласен отдать за обладание ею.

Он подготовился к встрече, ибо, вероятнее всего, добивался, чтобы ему доверили эту миссию, а Бланш была застигнута врасплох.

И все же именно она первая справилась с волнением и повела беседу так, как ей хотелось.

– Значит, вы теперь мой враг, граф! – бодро начала она.

Он опустил глаза и пробормотал:

– Миледи, я никак не могу им быть.

– Давайте не будем кривить душой. Не будет пользы, если вы начнете отрицать очевидное. Вы присоединились к тем, кто выступил против короля, и они послали вас вести со мной переговоры…

– Миледи, я умолял, чтобы мне дали возможность…

– …услышать лично от меня, насколько я вас презираю, – закончила за него фразу королева.

– О нет! – задохнулся Тибо. – …чтобы иметь счастье лицезреть вас…

Она раздраженно прервала его:

– Оставим эту пустую болтовню, милорд, и перейдем к делу. Вы явились на переговоры со мной с целью обсудить условия, на которых вы и ваши дружки-мятежники согласны не беспокоить короля и не опустошать его земли?

– Я обещаю вам, миледи, отдать жизнь за вас!

Это заявление вызвало у нее приступ смеха.

– Кто вам поверит, милорд? Приберегите подобные цветистые выражения для своих стихов.

– Вы читали мои стихи, миледи?

– Некоторые… те, которые мне показывали.

– Я честен перед вами, – твердил Тибо. – В вашем присутствии я не способен лгать. Каждое произнесенное мною слово – чистая правда. Только из-за того, что меня не пустили в Реймс, я примкнул к вашим противникам.

– Нет, врагом моим вы стали раньше, – сказала Бланш. – Я вспомнила, что вы покинули короля в трудную минуту, и по этой причине вам было запрещено присутствовать на коронации его сына.

– Я предупреждал короля о своем уходе. Я честно отслужил положенный срок. Я был ему верным слугой, хотя и не любил его. Я не мог заставить себя полюбить супруга моей королевы.

Бланш проигнорировала бестактный намек.

– Что вы имеете мне сейчас сказать? С какими угрозами в отношении нового короля вы явились сюда? Что вы намерены предложить?

– Увидев вас, миледи, я уже ничего не могу предложить, кроме как вручить вам свою судьбу и стать вашим преданным слугой.

– Даже если это означает служение королю? – весьма цинично поинтересовалась Бланш.

– Если вы прикажете.

– Я приказываю!

– Значит, так и будет.

– Как быстро вы меняете стороны…

– Я всегда был только на одной стороне, на вашей, миледи. Я лишь поддался приступу досады и сразу об этом пожалел. Я собирался полностью отдать себя в ваши благословенные руки. Стать покорнейшим рабом вашим, если б вы того пожелали. Но вдруг меня с унижением прогнали прочь.

– Теперь я вижу, что поступила тогда неразумно. Простите меня, если сможете.

Тибо засветился от счастья.

– Миледи, клянусь, я буду служить вам до конца дней своих. Прикажите, и я отдам за вас жизнь.

– Единственное, что я попрошу вас сейчас, это сказать мне, можем ли мы прийти к какому-нибудь соглашению с врагами Его Величества?

– Они очень сильны, миледи. Пьер Моклерк жаждет устроить смуту. Хьюго пляшет под дудку своей жены. Ее сын Ричард Корнуолл уже во Франции. Мятежники намерены соединиться с ним.

– Мне все это известно. И вы тоже с ними заодно?

Тибо поспешно ответил:

– Сейчас уже нет, миледи.

– Они хотят войны?

– Вероятно. Дочь Моклерка обручена с королем Англии. Ему очень нужна, видимо, поддержка мятежников, раз он пошел на это. Но я почти уверен, что свадьба не состоится. Английский король, получив то, что хотел, найдет способ отвертеться.

– Но Моклерк верит в обещания Генриха?

– Моклерка нет сейчас в нашем лагере в Туаре. Лучше бы заключить соглашение поскорей, пока он отсутствует.

– А это возможно?

– Мы постараемся, миледи.

– Как?

– Сыграем на их соперничестве. У вас на руках сильные козыри. О, простите меня, не следовало бы, конечно, так говорить о королевских детях. Однако что может связать знатнейшие фамилии крепче, чем брачные узы?

– Вы верите, что из этого что-то получится?

– Попробуйте, миледи, и убедитесь сами. Особого вреда не будет, если попытка не удастся. Даже если вы только выиграете время, вы уже этим добьетесь успеха. Король хоть немного возмужает и успеет подготовиться к возможным неприятностям, ожидающим его в будущем.

– Вы дали мне хороший совет, граф.

– Я с радостью отдам вам все, чем обладаю, лишь бы вы поверили, что мое сердце принадлежит вам.

– Благодарю вас.

– Мне нужно вернуться в лагерь, – продолжал Тибо с печалью в голосе. – Не откажите мне в милости и в дальнейшем видеть вас.

Королева кивнула.

Когда Тибо удалился, она некоторое время провела в раздумье. Словно какой-то вихрь закрутил ее мысли в бешеном водовороте. Визит графа взволновал ее безмерно. Он действительно влюблен в нее – этот странный пухленький человечек, чья заурядная внешность никак не соответствовала красоте сочиняемых им стихов.

Разумеется, ей было неприятно использовать его в своих целях. Ее брезгливость в отношении к нему не исчезла. С радостью и великим облегчением она выгнала бы Тибо, заявив, что не желает ни видеть его, ни слышать о нем. Чтобы даже имя мерзкого рифмоплета не упоминалось при ней.

Но это было бы с ее стороны очередной непростительной глупостью. Бланш уже поняла, к каким печальным последствиям привели ее ошибочные действия во время коронации в Реймсе.

Ей надо умело и хитро сыграть на чувствах графа Шампанского. Ей придется на многое пойти, чтобы усмирить мятежных баронов и сохранить корону для своего сына.

…Как только Хьюго позвал Изабеллу, она сразу же примчалась в Туар. Она догадывалась, что произошло нечто важное и супруг не может обойтись без ее совета.

Мятежники вели переговоры с королевой Франции и ее приближенными. Должно быть, Бланш сильно перепугалась, раз пошла на такое унижение. Но чего не сделаешь ради любимого чада и короны, пока еще непрочно сидящей на его головке.

Изабелла несколько встревожилась, когда до нее дошли новости о переговорах, но при встрече с мужем напустила на себя непроницаемый вид.

– Что скажешь, дорогой?

Он посмотрел на нее с обожанием.

– Ты стала еще красивее.

– Но не ради же комплиментов ты вызвал меня сюда, – рассмеялась Изабелла, ловко скрывая свое нетерпение. – Как поживает наш общий враг?

– Мы пробуем договориться с ним…

– С ней, – уточнила Изабелла. – Не забывай, что она всего лишь женщина, хоть и лукавая, а вы – мужчины, сильные и мудрые. Раз она поступилась своим королевским величием и явилась сюда, значит, она поняла, что преимущество за вами. Надеюсь, условия диктуете вы?

– Она их выдвинула сама, но лучшего нельзя было и представить. Для нас с тобой это просто подарок небес. Бланш предложила женить своего сына Альфонса на нашей Изабелле, а нашего Хьюго на своей дочери.

– Наша дочь еще совсем ребенок!

– Но она подрастет. Подумай только: брат короля, муж нашей маленькой Изабеллы, а Хьюго женится на принцессе, сестре короля! Каков расклад! – захлебывался от восторга Лузиньян. – Конечно, если ты не будешь возражать… – оговорился он.

Выдержав паузу, Изабелла кивнула.

– Сделка не так уж плоха.

Лузиньян радостно подхватил:

– Дочку Моклерка Иоланду выдают замуж за брата короля Жана.

– Она ведь обручена с моим сыном Генрихом, – напомнила супругу Изабелла.

– Бланш боится нас, это ясно. Она уже готова и Иоланду взять в свою семью, лишь бы помешать нашему союзу с Англией.

– И таковы, значит, условия договора? – осведомилась Изабелла.

– Да, моя дорогая, и я думаю, что мы вышли из положения с честью… и с большой выгодой для себя.

– Для нашего Хьюго это хорошая партия, – не могла не согласиться Изабелла.

– А для нашей девочки?

– Здесь другое дело. Часто подобные сговоры кончаются ничем.

– Мы проследим, чтобы все условия были выполнены.

– Ты этим займешься, мой славный воин? – с легкой насмешкой спросила мужа Изабелла.

– Клянусь!

– Видишь, как она ловко вывернулась! Если нет, то раскрой пошире глаза! Она сделала все, чтобы для нас стало невозможным воевать на стороне моего старшего сына. Она привязала нас к себе с помощью этих брачных договоров.

– Но, моя дорогая, наш дом здесь, а Генрих далеко за морем. Разве ты не считаешь, что мы получим от Франции больше, чем нам даст Англия?

– Время покажет. Сейчас я лишь дивлюсь тому, что французская королева заискивает перед нами. Как она вела себя, когда ты говорил с нею?

– Я с ней не встречался. Посредником был не я.

– Именно ты должен был быть им!

– Мы решили, что граф Шампанский больше подходит для этой миссии.

Пораженная Изабелла уставилась на мужа, потом разразилась хохотом.

– Толстяк-трубадур! Любовник королевы!

– Помни, что это лишь вздорные слухи, Изабелла. Бланш – порядочная женщина. И всегда была такая.

– И ты… и вы все, ротозеи, этому поверили? И послали его к ней?

– Он справился и добился самых почетных условий.

– Как бы я хотела присутствовать на этой встрече милых голубков! Как же она посмеялась над вами, когда он явился к ней! Интересно, где они оговаривали условия? Наверное, в постели…

– Ты неверно судишь о королеве.

Теперь Изабелла преисполнилась холодной злобы.

– Ты принимаешь меня за дуру?

– Что ты, конечно, нет… но королева, как ты знаешь…

– Позволь мне сказать тебе, дорогой Хьюго… Я знаю, из какого теста выпечена наша королева. Из того же, что и все мы – женщины. Тибо Шампанский всем прожужжал уши о своих любовных делишках с королевой, не так ли? А что, если он умертвил Людовика, чтобы избавить свою возлюбленную от муженька?

Хьюго остолбенел.

– О, она, конечно, не могла быть замешана в столь черном деле! – продолжала выкрикивать Изабелла. – Она святая и чиста как ангел… наша девственно-белая королева!

Хьюго был не в силах произнести что-либо в ответ и не мог скрыть охватившего его ужаса. Но больше всего он страшился поссориться с Изабеллой. Нельзя допустить, чтобы уготованную им ночь любви они провели в спорах и взаимных упреках.

Бланш подводила итог тому, что сделала. Беду ей удалось отвести, и наступило временное примирение.

Этого она и добивалась. Всего лишь короткого перерыва в неминуемых смутах и мятежах, чтобы Людовик хоть чуть подрос и начал понимать, что значит – быть королем.

Брачные договора, заключенные ею с семьей, которую она возненавидела с той поры, как там стала верховодить Изабелла Ангулемская, не особенно тревожили Бланш. Подобные обручения малолетних детей чаще всего не заканчивались свадьбами.

И все же на душе у королевы остался неприятный осадок после завершения сделки.

“Мои дети женятся на ее детях? Немыслимо, невозможно, кощунственно!. Что, если отпрыски Изабеллы пойдут по стопам матери? ” – мучилась сомнениями Бланш.

Но все обговоренные браки откладывались на будущее. Пока дети Бланш в безопасности. А к тому времени отыщутся причины и поводы, чтобы они вообще не состоялись. Тут уж Бланш постарается изо всех сил.

Хитростью ли, умом, собственным унижением, но она обеспечила Франции мир. Пусть ей придется дружелюбно улыбаться злейшим врагам – Бланш на все готова.

До нее дошли слухи, что Пьер Моклерк, узнав об условиях договора, впал в бешенство. Он хотел войны, потому что мечтал о короне для себя. Ей не сказали, щадя ее слух, какие именно слова произнес властитель Бретани в припадке ярости, но она слышала, что он поклялся жестоко отомстить за предательство безмозглому Тибо, а это означало, что и ее имя было упомянуто и облито грязью. Теперь же Пьер Моклерк позаботится, чтобы сплетни о любовных делишках королевы и трубадура не затихали.

Такие люди, как он, такие, как Изабелла, будут разбрасывать ядовитые семена скандала по всей Франции. Они и есть истинные враги Бланш. Хьюго Лузиньян, которым руководит ведьма-жена, не в счет.

Хотя в стране царит мир, Бланш не должна убаюкивать себя. Рано или поздно змея вновь выползет наружу из норы. И враги заявят о себе, если не эти, так другие… которые за Проливом, в Англии.

Генрих наверняка пришел в ярость. Как же! Матушка подвела его, и он упустил свой шанс растоптать сапогами своих солдат Францию. И невесту его, Иоланду, отдали французскому принцу.

Войны с Англией не избежать. Но может ли Бланш рассчитывать на тех, с кем заключила договор? Кто знает… Она должна быть готова ко всему.