Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Дорога через море






 

Перед тем как рассмотреть первые известия о появлении казаков у Босфора, бросим взгляд на пути плавания по Черному морю. Это поможет нам конкретнее представить, каким обра­зом запорожцы и донцы оказались в названном месте и регуляр­но приходили туда в продолжение нескольких десятилетий.

Тогдашние, да и более поздние мореходы не могли не учиты­вать направления и силу морских течений. Основное течение Чер­ного моря опоясывает всю его акваторию кольцом параллельно побережью, отличается большой устойчивостью и направлено про­тив часовой стрелки. Оно отмечается на расстоянии 1, 6—4, 8 мили (3—9 км) от берега, имеет ширину в 30—50 миль (56—93 км) и зна­чительную скорость — от 0, 6 до 1 узла (1, 1—1, 8 км в час), а иногда и гораздо больше, до 3 узлов. Струя, идущая вдоль северного побе­режья моря, становится сильнее летом и осенью, а южночерно­морская струя — зимой и весной.

Кроме того, в центральных областях моря, в его восточной и западной части, имеются два обширных круговорота, так назы­ваемые «очки Книповича» (по фамилии морского исследовате­ля Н.М. Книповича), в которых течение также идет против ча­совой стрелки, но имеет меньшую скорость — от 0, 1 до 0, 3 узла (0, 2—0, 5 км в час), иногда до 0, 5 узла. Восточный круговорот отделяется от основного потока юго-восточнее Крымского по­луострова, на долготе Судака и Феодосии (бывшей Кафы), идет на юг и сливается с основным течением у побережья Анатолии, в районе Синопа. Западный круговорот отходит от основного потока у берегов Анатолии, у мыса Керемпе (приблизительно на меридиане Ялты), идет на север и соединяется с основным течением западнее южной оконечности Крымского полуостро­ва. Таким образом, от Крыма к Анатолии и обратно существуют встречные течения.

Наконец, течение от Крымского полуострова на запад раз­деляется на два: северо-западное направляется к Одессе, а юго-западное к Варне.

В зависимости от плавания по течению или против него ход судна ускорялся либо замедлялся. Основное течение Черного моря давало суточное прибавление (убавление) до 23 миль (43 км), что за неделю плавания могло составлять 161 милю, или приблизительно 300 км. Следовательно, для экономии време­ни суда должны были ходить вокруг Черного моря так же, как и основное течение, против часовой стрелки: от Керченского про­лива мимо Крымского полуострова и вдоль берегов Румелии к Босфору, а обратно — вдоль побережья Анатолии и Кавказа.

Но еще в глубокой древности был открыт кратчайший путь поперек Черного моря от мыса Карамбия (ныне Керемпе) в Паф-лагонии до мыса Криу Метопона («Бараньего лба», — ныне Аю-Даг, Ай-Тодор или Сарыч) в Крыму, дававший громадную эко­номию расстояния и времени. Между Керемпе и Сарычом 142 мили (263 км), которые древние суда проходили за 1—3 су­ток. Этот путь активно использовался и в дальнейшем.

Ш. Старовольский в 1628 г. утверждал, что запорожцы буд­то бы «не решаются идти в открытое море, но плывут у правого (румелийского. — В. К.) берета, опустошают Бессарабию, а так­же земли Фракии». Утверждения о почти исключительно при­брежном плавании казаков можно встретить и в новейшей лите­ратуре. Так, Л.Г. Шолохов пишет, что донцы и запорожцы пла­вали «почти всегда в виду берегов», хотя через несколько строк сообщает, что казакам «приходилось пересекать открытую часть Черного моря» от Крыма к Анатолии. Ошибочное мне­ние Ш. Старовольского, очевидно, проистекало из сведений о постоянных нападениях казаков на прибрежные пункты, а так­же из недостаточного знания морского дела вообще и казачьего в частности: только глубоко сухопутный человек, каким являлся польский современник, мог полагать, что в море пускались лишь те казаки, которые были готовы «переносить его зловоние».

Маршруты казачьих плаваний пока еще никто специально не изучал. Материалы же источников заставляют напрочь от­вергнуть всякие рассуждения о «нерешительности» казаков, их «боязни» или «неспособности» оторваться от берега и т.п. Запо­рожцы и донцы использовали наиболее целесообразные пути достижения цели. Что касается ударов по Босфору, то сечеви­кам удобнее всего было идти по течению вдоль побережья Руме-лии. Так, собственно, постепенно и приближались к проливу казачьи нападения: сначала на более близкие пункты этого по­бережья, затем на все более дальние. Из последующего рассмот­рения набегов мы увидим, что казаки шли в сторону Прибос-форского района и к Босфору вдоль берегов Румелии в 1612, 1620, 1621 гг., перед первым и третьим нападениями на пролив 1624 г., в походе 1629 г.

Протяженность современных рейсов Херсон — Стамбул (с заходом в Одессу) в 428 миль (792 км) и Одесса — Стамбул (без захода в другие порты) в 342 мили (633 км)1 дает примерное представление о расстоянии, которое приходилось покрывать казакам, вышедшим из Сечи, прежде чем напасть на Босфор2. По свидетельству Г. де Боплана, запорожцы достигали Анато­лии «в 36 или 40 часов». Это единственный на сегодня источ­ник, по которому можно приблизительно определить скорость казачьих судов. Расчет, исходящий из названного времени и упо­мянутого расстояния от Херсона до Стамбула (оно, правда, пре­дусматривает заход в Одессу, но и Сечь располагалась не на мор­ском побережье, а Анатолия у Г. де Боплана — это скорее всего не само ее начало на азиатском берегу босфорского устья), дает скорость в 10, 7—11, 9 узла (19, 2—22 км в час), или в среднем 11, 3 узла (20, 6 км в час)3, что намного превышало скорость тог­дашних турецких военных и торговых судов4.

Донским казакам при осуществлении набегов к Босфору вместе с запорожцами, но на своих собственных судах, еще надо было проделать очень значительный путь из устьев Дона к Днеп­ровскому лиману или какой-либо точке, расположенной в севе­ро-западном «углу» моря. Современный рейс от Ростова-на-Дону до Керчи, затем вокруг Крымского полуострова в Евпаторию (бывший Гёзлев) и далее до Одессы имеет протяженность в 566 миль (1047 км). Если исходить из «боплановской» скорос­ти, то этот путь донцы могли преодолеть за 48—53 часа, кото­рые и следует прибавить к 36—40 «запорожским» часам. В ре­зультате получается, что донцам для нападения на Босфор северо-черноморско-румелийским путем требовалось от 3, 5 до 4 суток непрерывного хода. Действительное же время, в течение которого донские казаки могли подойти к Босфору, несомнен­но, было больше хотя бы потому, что после продолжительных переходов экипажам требовался отдых, подчас мешала небла­гоприятная погода и пр.5

Путь к Босфору от Керченского пролива вдоль кавказского и затем малоазийского побережья шел против основного черно­морского течения и был почти в два раза длиннее: протяжен­ность современного рейса Ростов — Керчь — Трабзон — Стам­бул (без захода в другие порты) составляет 1102 мили (2039 км). Из-за больших расстояний и практических потребностей казакам, отправлявшимся к Босфору, часто приходилось изби­рать более короткие маршруты плавания, пренебрегая выгода­ми, возникавшими от использования попутных течений. В этом не было ничего необычного, поскольку против течения требо­валось ходить, например, во время плаваний запорожцев на Дон вдоль Крымского полуострова, донцов и запорожцев по Кер­ченскому проливу в Азовское море, донцов к кавказскому побережью, а также при возвращении домой вверх по течению Днепра и Дона. Впрочем, так поступали и все другие мореходы: еще в древности суда ходили из Дуная к Керченскому проливу, а турки плавали не только от Босфора к Трабзону и кавказскому побережью, но, естественно, и обратно.

Маршруты казачьих походов поэтому были самые разные. Мы увидим, что казаки использовали кратчайший путь попе­рек Черного моря: в 1630 г. они явились к берегам Анатолии из района Кафы, а в 1659 г. действовали под Кафой и Балаклавой и потом оказались близ Синопа. Запорожцы и донцы ходили вдоль малоазийского побережья не только по течению на восток (на­пример, в 1616 г. от Самсуна к Трабзону), но и против течения на запад: в 1630 г., напав на Инеболу, затем действовали близ «Легра» (скорее всего — Эрегли), в 1651 и 1659 гг. совершали на­падения, плывя вдоль Анатолии в западном направлении. В 1625 г. казаки от Трабзона пришли к Кафе (или Гёзлеву), а в 1622 г., похоже, напротив — от Балаклавы явились к Трабзону. В.Д. Сухорукое предполагает, что в 1652 г. донцы от Крыма на­правились прямо к Босфору, а ЮзефТретяк считает, что в 1615 г. запорожцы пошли к Малой Азии напрямую, по середине моря. Если верить Раффаэле Леваковичу, то в 1625 г. казаки от Кер­ченского пролива двигались к Синопу, «огибая Малую Азию». Запорожцы и донцы, таким образом, не «абсолютизируя» роль течений, могли подходить к Босфору с любых направле­ний и точно так же имели возможность уходить от него в разных направлениях. Сечевики после набегов в сторону Босфора обыч­но возвращались домой вдоль побережья Румелии, т.е. против основной струи течения, как было, в частности, в 1615 и 1625 гг. Без сомнения, использовался и короткий путь через Черное море к Крыму с последующим движением запорожцев на запад к устью Днепра, а донцов — на восток к Керченскому проливу и Азовскому морю (так было, очевидно, в 1651 г.).

Некоторое «вспоможение» казакам в их плавании против течения оказывала циркуляция воздушных масс: летом на Чер­ном море преобладают северо-западные, западные и юго-запад­ные ветры, у побережья Анатолии северо-западные. Но посколь­ку главным движителем чаек и стругов являлись весла, а парус играл вспомогательную роль, основную надежду казаки возлага­ли на собственные силы, выносливость, решимость и мореход­ные навыки.

Мы уже говорили о том, как исторически запорожцы при­ближались к Прибосфорскому району, однако украинские ка­зацкие летописи утверждают, что сечевики впервые подошли туда не со стороны Румелии. Эти летописи приписывают запо­рожскому гетману Богданко (Федору Богдану, князю Богдану Михайловичу Ружинскому), одному из знаменитых казачьих вождей XVI в., грандиозный поход вокруг всего Черного моря, успешные нападения на Трабзон, Синоп и даже район Стам­була.

В приложенной к «Летописи Самовидца» «малороссийской хронике», которая носит название «Собрание историческое», говорится о времени правления короля Стефана Батория: «Мно­гие войни они (запорожцы. — В.К.) с татарами на земли, а с турками на Чорном море имели; и в то же время Азию, напад-ши, на тисячу миль своевали и город Трапезонт достали и ви-секли, а Синопе из основания разорили, и под Константинопо­лем немалие взяли користи». В помещенной там же еще одной хронике, составленной в XVIII в. и называющейся «Краткое опи­сание Малороссии», между событиями 1574 и 1577 гг. есть за­пись: «В то время козаки, напавши в Азию, на 1000 миль повое­вали, Трапезонт взяли и изсекли, Синоп до фундаменту опро­вергли и под Константинополем користи побрали».

Почти дословно такая же информация, как в «Собрании историческом», содержится в летописи Григория Грабянки, «Летописце, или Описании кратком знатнейших действ и слу­чаев», но с указанием на 1576 г., в «Краткой летописи Малые России с 1506 по 1776 год» и других сочинениях XVIII в. Оче­видно, этот же поход имеет в виду А. И. Ригельман, кратко ука­зывающий, что в последней четверти XVI в. запорожцы «на лод­ках своих... так далеко по Черному морю заезжали, что и близ Царягорода были».

В трудах некоторых старых украинских историков встреча­ем и более подробные описания интересующей нас экспеди­ции. Согласно автору второй половины XVIII в. Г.А. Полетике, в 1577 г. 5 тыс. запорожцев действовали на лодках у берегов Кры­ма, а затем предали огню и мечу Синоп, Трабзон и «многие местечки» турецкие. Далее (по контексту — в конце 1570-х гг.) украинские казаки совершили сухопутный поход через Дон и Кавказ в Анатолию, а через нее к Босфору, где разорили предме­стья Стамбула, затем прошли в Болгарию, Молдавию и на Укра­ину. В описанных действиях участвовали и запорожские лодки; на них, а также на захваченных у турок судах казачье войско пе­реправилось через Босфорский пролив. Во время похода дон­ские казаки «приняли гетмана и войско его дружелюбно и сде­лали им все походные вспоможения, а паче переправою войск на судах за реку Дон, а после за реку Кубань». «Всевозможное пособие» запорожцам оказали в походе и болгары.

Известный украинский историк XIX в. Н.А. Маркович из­лагал события следующим образом. В середине 1570-х гг. упо­мянутые 5 тыс. запорожцев под начальством войскового есау­ла Нечая вышли в лодках в море, пристали к Гёзлеву и Кафе и в ожидании подхода сухопутного войска Б. Ружинского, шед­шего в Крым и потом через этот полуостров, заперли обе гава­ни. Подойдя, гетман с суши, а Нечай с моря осадили Кафу, взяли ее в короткое время штурмом, разграбили город и выре­зали жителей, кроме 500 пленников обоего пола. Затем, по заключении мира с крымцами, гетман вернулся на Украину, приказав своим «морским войскам» «навестить те города ту­рецкие, где производилась торговля русскими пленниками, напасть на Синоп и на Трапезонт и освободить оттуда своих единоверцев».

В это время дунайские христиане, которых беспрестанно тревожили турки, обратились к польскому королю с просьбой о помощи, и он «дал гетману повеление сделать сильный набег на земли турецкие, от Польши отдаленные». Гетман направил на море Нечая с 3 тыс. запорожцев, а сам с войском пошел через северопричерноморские степи к Земле донских казаков. После­дние, как уже указывалось, оказали дружественному походному войску всевозможную помощь. Проходя далее земли черкесов, гетман не предпринимал против них никаких враждебных действий и был пропущен удивленным местным населением не толь­ко мирно, но даже с дружелюбной продажей войску скота и съе­стных припасов.

«За Кубанью, — говорит Н.А. Маркович, — гетман открыл военные действия против народов, туркам подвластных, и на­чал предавать огню и мечу всю страну. Запорожцы между тем, крейсируя близ ее берегов, разоряли прибережные селения. Не ожидая этих нападений и не приготовясь к обороне, народ раз­бегался. Таким образом гетман, проходя всю Анатолию, при­шел к Синопу и Трапезонту, выжег и ограбил их предместия; потом двинулся к Царь-граду и подошел к проливу Константи­нопольскому. Турки спасались в город чрез пролив; разграбив берег азиатский у Черного моря, козаки переправились в Евро­пейскую Турцию и вступили в Булгарию, уверив болгар, что как единоверцы они им вредить не станут. Гетман воспользовался всеми возможными пособиями от жителей, был ими провожаем до Дуная и тут же получил от них известие, что турки, нападав­шие на Сербию и другие христианские банатства (владения. — В. К.), возвратились скоропостижно и направили путь свой к Адрианополю».

Далее гетман, переправившись через Дунай между Варной и Силистрой, вступил в Молдавию, неожиданно на рассвете на­пал на Килию и взял ее приступом, вырезал турок и армян и, мстя за погибшего от османских рук своего предшественника гетмана Григория Свирговского, разграбил город, сжег его до основания и «возвратился в отечество».

У некоторых других историков упоминаются дополнитель­ные детали, связанные с этим походом. В частности, в составе казачьей добычи называются 100 медных пушек или сообщает­ся о смерти Б. Ружинского: в устье Днепра он взял Аслан-горо­док (Ислам-Кермен), применив подкоп под крепостную стену, но сам погиб при взрыве мины.

Большинство авторов датирует экспедицию несколько не­определенно, однако в согласии с казацкими летописями — вре­менем правления Стефана Батория. Авторы XX в. почему-то предпочитают 1575 г., хотя это был период польского между­царствия — между Генрихом Валуа (1574) и Стефаном Баторием (правил в 1576—1586 гг.). В.В. Мавродин относит поход к осени 1575 г., невзирая на то что осеннее время было не самым благоприятным для «черноморской кругосветки».

Польский историк Михал Глищиньский утверждает, что, «обойдя вокруг Черное и Азовское моря и наведя ужас на все живущее по тем берегам, храбрый Богданко возвратился на ро­дину, исполненный почти гомерической славы». В самом деле, слава должна была быть громадной, поскольку, как отмечает один из авторов, казаки в этом походе поставили «целый ряд рекордов»: впервые обошли большую часть черноморского побережья, впервые пересекли поперек Черное море и достигли его южных берегов, впервые появились у стен Трабзона и Синопа. Добавим, что в первый раз казаки совершили и набег на Босфор, район, непосредственно примыкавший к столице Османской империи, «почти до ворот Константинополя».

Но был ли в действительности этот поход, столь грандиозный по протяженности маршрута и продолжительности времени, по численности участников и совершенно ошеломительному успеху, состоявшийся в столь раннее время, имеющий большой хронологический разрыв с последующими казачьими набегами на Анатолию и ни разу не повторенный казаками в таком масштабе даже в период апогея морской войны?

Большинство современных историков отвечает на этот во­прос отрицательно, однако многие украинские, польские и рус­ские авторы признавали, а некоторые и до сих пор признают поход реальным событием. Среди них можно назвать таких из­вестных ученых, как Д.И. Эварницкий и В.В. Мавродин. После­дний, впрочем, полагает, что поход был не вокруг Черного моря, а из Днепра к Синопу и оттуда к Трабзону и Босфору. Один из морских историков утверждает, что в 1576 г. запорожцы совер­шили свой первый морской поход — «ходили от Днепра по все­му Черному морю — к Дунаю, Евпатории, Кафе (Феодосии), Синопу и Трапезунду», но почему-то не упоминает район Бос­фора и не замечает, что первый поход вряд ли мог охватить столь огромную акваторию. Ю.П. Тушин пишет, что казаки в 1575 г. захватили Трабзон и Синоп и дошли до Стамбула, но вслед за тем отчего-то соглашается с польским известием о том, что до 1614 г. Синоп не подвергался никакой опасности6.

У Ю.М. Ефремова, отметившего, что «невольно возникает сомнение в подлинности столь успешного и грандиозного по масштабам похода» и «недоумение перед фактом, что все это сошло казакам с рук, не вызвало ответных действий могучей Османской империи», имеются на этот счет некоторые сообра­жения. «Если все же эти события подлинные», то причины, по­чему не ответил Стамбул, надо искать «во внешнеполитической ситуации, сложившейся в... Средиземном море. Там после со­крушительного поражения турецкого флота в битве у Лепанто... Османская империя напрягала все свои силы в беспощадной войне с Испанией, Венецией, Генуей и Папским государством... Момент для казацкого набега был выбран исключительно удачно. Все наличные военные корабли Турции были задействова­ны на средиземноморском театре военных действий... Послать в Черное море было Турции попросту нечего. Да и удар был слиш­ком неожиданным».

Сюжете экспедицией 1570-х гг. еще не подвергался в лите­ратуре основательному изучению. Первое, что обращает на себя внимание, это отсутствие упоминаний о походе в известных до­кументальных источниках, современных или хотя бы относи­тельно близких по времени к рассматриваемому событию.

Правда, литовский великий канцлер князь Альбрыхт Ста­нислав Радзивилл в одной из записей своего дневника в 1635 г. заметил, что казаки в прошлом «к турецким городкам ходили, грабили, жгли и чайками под самый Стамбул подходили, до такой степени, что как бывший турецкий цесарь Солиман, так и нынешний безопасно в Константинополе сидеть не могли». Однако ближайшим предшественником тогдашнего султана Мурада IV, который носил бы имя Сулейман (Солиман), был знаменитый Сулейман 1, правивший, как указывалось, в 1520— 1566 гг., т.е. значительно раньше экспедиции 1570-х гг., а за ним царствовали Селим II (1566—1574) и в эпоху Стефана Батория Мурад Ш (1574—1595). Таким образом, информация А.С. Радзивилла «повисает в воздухе». Если же предположить, что канц­лер ошибочно вместо «Селим» написал «Солиман», то и тогда придется отнести поход в добаториевские времена, что делает его маловероятным.

Д.И. Эварницкий, говоря о походе, среди прочего ссылает­ся на «Гвагнина», но этот итальянский современник, граф Алессандро Гваньини, служивший и умерший в Польше, в своей хро­нике, которая увидела свет в 1578 г., напротив, рассуждал о том, что казаки, будь они больше по численности, могли бы повто­рить древнерусские походы на Царьград: «Да и сегодня едва ли то же не делали бы казаки, если бы их было так много».

В 1597 г. Иоаким Бельский, переделав и дополнив хронику своего отца Мартина Бельского, издал собственную «Хронику польскую» и в ее главе «О казаках»7 повторил мысль А. Гваньи­ни, не изменив ее никакой фактической поправкой: «Кажется, что и теперь козаки отважились бы на это, если бы их было по­больше».

Материалы, связанные с венецианскими планами удара по Стамбулу в конце XVI в., в которых главная роль отводилась ка­закам и которые будут рассмотрены в конце нашей книги, не упоминают уже имевший место казачий набег на Босфор. Письмо и речи С. Жолкевского 1610-х гг., связанные со знаменитым синопским разгромом, о котором пойдет речь вслед за данным сюжетом, утверждают, что до 1614 г. берега Синопа и Трабзона не тревожились никаким неприятелем со времен турецкого за­воевания. Мустафа Найма говорил о том же набеге на Синоп как о первой казачьей акции в этом районе: «Казаки, которые до сих пор, спускаясь в небольших лодках на Черное море, привычны были грабить приморские и расположенные на берегах Дуная селения, в этом году... неожиданно напали на крепость Синоп, лежащую на анатолийском берегу...»

Наконец, письмо кошевого атамана Ивана Сирко упомина­ет казачий поход 1575г., однако объектом набега называет толь­ко Крымский полуостров: «... року (года. — В.К.) 1575 Богданко з козаками Крим воевал и плюндровал (опустошал. — В.К.)...» Не добавляет уверенности в реальности «черноморской круго­светки» и то обстоятельство, что ее маршрут был постоянно про­тивоположен направлению морских течений, хотя и возможен в принципе.

Сказанное заставляет с недоверием относиться к сообще­ниям летописей о масштабной экспедиции 1570-х гг., затронув­шей и район Босфора.

Через несколько десятков лет, в 1614 г., произошло собы­тие, получившее известность в Европе, произведшее ошелом­ляющее впечатление в Стамбуле и вызвавшее ужас в окружении султана: казаки взяли приступом, разгромили и сожгли Синоп. М.Н. Тихомиров называет это нападение «крупнейшим собы­тием начала XVII в. в истории казацких походов»8.

Приблизительно 10—21 августа названного года (в конце августа по новому стилю) 2 тыс. казаков вышли из Днепра в Чер­ное море9. По мнению ряда польских, украинских и российских авторов, возглавлял их прославленный запорожский военачаль­ник, гетман Петр Конашевич Сагайдачный. Число судов этой флотилии неизвестно, но скорее всего их было около 40, если исходить из расчета примерно по 50 человек на чайке (называ­лась и цифра в 100 лодок, но она менее вероятна, поскольку вряд ли для большого морского похода использовались малые суда). Первоначально флотилия двинулась к устьям Дуная. Мустафа Найма сообщает, что казаки «разграбили сперва по обыкнове­нию деревни, лежащие по берегам реки Дуная и при море».

Оказалось, однако, что командование флотилии имело куда более грандиозный, небывалый и дерзкий по замыслу план на­несения удара по Малой Азии, для чего требовалось пересечь Черное море. Казакам очень пригодились взятые на борт, со­гласно Найме, в качестве проводников «рабы-отступники». Речь идет о пленниках, насильно принявших ислам, из страха смер­ти служивших туркам и сумевших вырваться из неволи. Именно эти бывшие рабы могли указать морской путь, подходы к при­морским городам Турции, топографию местности, рассказать об укреплениях и т.п.

Флотилия пересекла море поперек (как выражался С. Жолкевский на латыни — «реr diametrum») и вышла, по-видимому, в район Трабзона, где казаки и начали опустошать побережье. Но главным объектом нападения был избран Синоп, по характери­стике С. Жолкевского, «город очень богатый, живший в покое и не тревожимый с тех пор, как захвачена была Амуратом Первым (Мурадом I, правившим в 1359—1389 гг. — В.К.) та часть Малой Азии». Население этого побережья жило не зная страха, «ибо ни от тех казаков, ни от кого другого перед тем, с тех пор, как турки Азией завладели, никогда там не было тревоги и опасности». Синоп славился прекрасным местоположением, прелестными окрестностями, великолепным климатом и на цветистом вос­точном языке прозывался «Городом любовников» («Мединет альушшак»).

Запорожцев, разумеется, привлекали не красоты города и окрестностей. Это была мощная военно-морская база Турции, крупнейшая черноморская верфь империи, «морское оружей­ное хранилище великого султана». Синопскую крепость Эвлия Челеби характеризовал как «неприступную и очень прочную», построенную из камня, с железными двустворчатами воротами, располагавшуюся тремя ярусами на высоком холме, имевшую по окружности 6100 бойниц и внутри цитадель с несколькими башнями. Гавань Синопа, по этому же описанию, считалась превосходной, дававшей убежище судам «от всех четвертей вет­ра», едва ли не лучшей в Причерноморье, если не считать Балак­лаву.

Флотилия подошла к Синопу. Нападение на город, по мне­нию историков, «было осуществлено мастерски». Оно произош­ло ночью и оказалось совершенно неожиданным. Солдат мест­ного гарнизона, экипажи судов и население охватила невероят­ная паника. С помощью приставных лестниц казаки ворвались в крепость, захватили цитадель, верфь, галеры и целый город. «Вступив в эту древнюю крепость, они, — сообщает Мустафа Найма, — умертвили в ней всех правоверных, ограбили ихдомы, увели жен и дочерей...» В других переводах Наймы, правда, говорится не о поголовном истреблении мусульман, а о том, что казаки «вырезали гарнизон» и убивали «каждого мусульманина, попадавшегося им на пути», но крови, конечно, пролилось мно­го. Все христианские невольники получили свободу, и их ра­дость не поддавалась описанию.

Согласно Мустафе Найме, запорожцы, зажегши Синоп «со всех концов», «обратили этот прекрасный город в пустыню». Польский автор пишет, что Синоп превратился «в груду щебня и пепла», а С. Жолкевский в отчете сейму говорил, что султан­ский арсенал, талионы, галеры — «все то пошло с дымом» и что казаки «учинили убытка туркам на 40 миллионов (злотых. — В.К.), не считая людей». Погрузив на чайки громадную добычу, «полон» и часть освобожденных рабов, запорожцы спокойно вышли из синопской гавани и, как показалось туркам, «рассея­лись по морю».

Половина дела была сделана: в самом центре турецкого ма-лоазийского побережья нанесен громадный урон османской во­енной и морской мощи и большой, оскорбительный удар по престижу империи. Оставалось благополучно вернуться домой. Посообщению, присланному в том же 1614 г. Сигизмунду III от турецкого везира, казакам это не удалось. Имперский флот, на­ходившийся в Аккермане, перехватил их под Очаковом, «и там с божьей помощью одни были порублены саблями, другие в море потоплены, а некоторые... бежали».

Есть и более подробные известия источников, хотя и про­тиворечивые. Обобщив их, Д.И. Эварницкий один из вариан­тов окончания экспедиции представляет следующим образом. Румелийский бейлербей (наместник) Ахмед-паша, собрав 4 тыс. янычар и «множество другого народа», посадил свое воинство на многие галеры и сандалы, бросился к устью Днепра, стал под­жидать возвращения казаков в урочище Хазилер Херемих (Пе­реправа Воинов) и велел доставить к Очакову пушки из Аккермана. Казаки, пытаясь пробиться мимо упомянутого урочища, мужественно сражались, но под конец потерпели поражение, были убиты и потоплены, и лишь незначительное их число смог­ло прорваться.

Другая версия, содержащаяся в отчете С. Жолкевского, го­ворит, что по приказу султана бейлербей выступил с войском сушей, а Али-паша с флотом — морем. Последний «в Очаков­ском порту стал в засаду», на которую и наткнулись не ведавшие о ней казаки. 18 чайкам удалось уйти из-под пушечного огня и прорваться. Экипажам прочих судов пришлось «выскочить» на берег и рассеяться. В руки турок попали брошенные чайки и часть синопской добычи. «Али-паша возвратился с триумфом».

Третья версия изложена по источникам М.С. Грушевским. Ахмед-паша, двинувшийся к Поднепровью, решил захватить казачью флотилию врасплох в Очакове и направил туда корабли из Аккермана. В Очаков была послана из Стамбула эскадра под начальством Али-паши. «Но казаки вовремя получили об этом предостережение и разделились на две партии. Одни отправи­лись в обход: высадившись к северу от устья Днепра, задумали перетянуть свои лодки сухим путем и обойти засаду; но здесь напали на них татары, и казаки потеряли много людей и добы­чи. Другие пошли напролом через Очаковский лиман и тоже потеряли много добычи, так как принуждены были для облегче­ния чаек бросать добычувлиман; порядком потеряли илюдей, но в конце концов все-таки пробрались на Низ (в Сечь. — В.К.)».

Добавим, что Мустафа Найма отводит главную роль Шакшаки Ибрахим-паше, который, «узнав о... набеге, на шестиде­сяти мелких судах отправился для защиты берегов черномор­ских. Вошед в реку, через которую должны были переправлять­ся эти собаки, он остался сторожить их; но проклятые, проведав об этом, в одном месте на берегу Черного моря сошли, постави­ли судна свои на санки (кызак) и вздумали встащить их по суше до вершины реки. Но шайка татар напала на них; завязалось сражение; имения и семейства, похищенные из Синопа, были оставлены на месте; из казаков же кто достался в плен, а кто погиб в битве. Ибрагим-паша переменил маршрут и наблюдал, где выйдут остатки разбойников. Он пошел против тех, которые избегли меча, и из них также кто попал в плен, а кто был убит. В первых днях рамазана (25—29 сентября. — В.К.) Ибрагимовы воины привели к Порогу (в Стамбул. — В. К.) двадцать человек кяфиров-казаков скованными».

Из других переводов Наймы видно, что Шакшаки Ибрахим-паша охранял устье Дуная, откуда пошел на перехват казаков к устью Днепра, что татары напали на них, когда те, перетащив свои суда на катках, уже спускали их в реку, ито некоторым из чаек удалось уйти до татарского нападения, но их преследовал, потопил или захватил названный паша, что 20 пленных казаков были выданы великим везиром в руки «гонцов, прибывших из Синопа с жалобой на допущенное казаками беззаконие».

К сожалению, казачьи источники о походе 1614 г. неизвест­ны. Турецкие же известия, как правило, во много раз преувели­чивали потери противника. Похоже, что и в данном случае о полном поражении запорожцев говорить не приходится. Обыч­но хорошо информированный С. Жолкевский в уведомлении поветовому сеймику 1615г. сообщал, что при возвращении из Синопа казачья флотилия потеряла убитыми и ранеными от­нюдь не большинство участников похода, а около 200 человек. Да и 20 пленников, привезенных в «столицу мира», маловато для подтверждения подлинного триумфа.

В Стамбуле в связи с разгромом Синопа разворачивались лю­бопытные события. «Говорят, — читаем у Мустафы Наймы, — что один посланец за другим прибывал... с сообщением, касающимся нападения, которое Синоп перенес от казаков, и что когда импе­ратор (султан. — В.К.) спросил у великого везира Насух-паши от­носительно правды об этом деле, тот заявил, хотя и ложно, что ничего не знает об этом. Император, однако, не был удовлетворен этим ответом и обратился за сведениями к ученому муфтию (бого­слову-правоведу, выдававшему фетвы —- письменные заключения по важным юридическим вопросам. — В.К.), который без колеба­ний сказал ему правду. Император был чрезвычайно сердит на ве­ликого везира за неправду, которую тот ему сказал».

С. Жолкевский 20 октября 1614 г. извещал короля, что сул­тан «так был взбешен, что хотел было приказать повесить вези­ра», и тот спасся только благодаря просьбам жены, дочери и других «белых голов» (женщин), однако падишах бил его бузды-ганом (чеканом), о чем разнеслась молва по всей столице. От гнева султанского, продолжал канцлер, Насух-паша отвелся еще и тем, что спешно послал на казаков бейлербея и иных пашей с войском. Позже оказалось, что С. Жолкевский ошибался: до него просто не успела дойти весть о том, что 17 октября великий везир был казнен10.

Венсан Миньо передавал, что в Стамбул пригнали захвачен­ное казачье судно и 15 пленников (видимо, тех, которых у Най­мы было 20), но везир присоединил «к сему кораблю» еще 15 та-кихже, вооруженных пушками из столичного арсенала, а к 15 ка­закам добавил 400 невольников, «и все сие как бы плененное ополчение с великим торжеством» ввел в Золотой Рог перед гла­зами падишаха. Капудан-паша, хотя ему «не меньше было нуж­но выдавать оное за правду», «не отважился молчать». Об этой инсценировке, как и о финансовых махинациях везира при стро­ительстве галер, узнал муфтий, а сын алеппского паши обратил­ся к султану с жалобой на взяточничество Насуха и сокрытие им от его величества мятежа в Грузии. По приказу Ахмеда 1 велико­го везира задушили петлей в собственном доме.

Через четверть века, в 1640 г., в Синопе побывал Эвлия Челеби. «Жители города, — записал он, — имеют хатт-и хумаюн (султанский рескрипт, равный по силе государственному зако­ну. — В.К.) на то, чтобы убить коменданта, если он удалится от крепости на расстояние пушечного выстрела. И потому комен­дант не смеет отойти от крепости ни на шаг. [А причина вот в чем]. Во времена султана Ахмед-хана казаки захватили эту кре­пость в результате внезапного налета ночью... Позднее крепость была освобождена, в ее Нижнем укреплении было размещено 50 капу-кулу, [привезено] много кантаров (мера веса, равная 56, 4 кг. — В.К.) пороха, [установлены] большие и малые пушки. Начиная с того времени каждую ночь вплоть до наступления утра по 200 воинов со своими бёлюкбаши и чавушами (коман­дирами подразделений. — В.К.) несут дозорную и караульную службу. И эта стража, оснащенная барабанами и рожками, по­стоянно выкрикивает [слова]: " Не дремлет стража внутри кре­пости", и от бойниц провозглашает: " Аллах един! " Таким обра­зом еженощно стража показывает, что крепость готова к бою». «И хотя кяфиры неоднократно устраивали осаду, — завер­шал рассказ Эвлия, — но каждый раз были отбиты залпами пу­шек. Слава всевышнему, со времени [воцарения] Мурада IV (т.е. с 1623 г. — В.К.) они не приходили». Последняя информация неверна: казаки приходили к Синопу и в 1620-х, и в 1630-х гг.

Освещая историю казачьего набега 1614 г., И. фон Хаммер в результате неправильного прочтения турецкого источника ут­верждал, что Шакшаки Ибрахим-паша перехватил казаков «боль­шей частью в устье Дона при помощи напавших на них татар». Сказанное ученым потом повторили Н.А. Смирнов и Ю.П. Ту­шин. Это была ошибка, но весьма характерная: вскоре придет время для активных действий османского флота и против дон­ских казаков в Азовском море, для турецких попыток блокады дельты Дона и затем Керченского пролива.

Что же касается первого синопского набега, то он был орга­низован и осуществлен Войском Запорожским, однако в экспе­диции, несомненно, принимали участие те донцы, что находи­лись тогда в Сечи 11. Как раз в 1614—1615 гг. Войско Донское возобновило морскую войну с Османской империей и Крым­ским ханством, прерванную событиями русской Смуты. В смут­ное время основные силы донского казачества были отвлечены российскими делами, но казаки, остававшиеся на Дону, выдер­жали наскоки азовцев и татар и проводили небольшие опера­ции на суше и иногда «судовой ратью». Донцам вообще повезло: Турция не могла тогда вести здесь большое наступление, по­скольку в 1603—1613 гг. была занята тяжелой и неудачной пер­сидской войной, стоившей ей потери Азербайджана, Восточ­ной Грузии, Северной Армении, Дагестана, Луристана и части Курдистана. Но уже в 1613 г. в Стамбуле и Крыму обсуждался план, согласно которому предполагалось «казаков с Дону збить».

Взаимный спад военной активности донцов и турок, таким образом, оказался вынужденным и временным, и неудивитель­но, что после Смуты Войско Донское, значительно пополнив свои ряды, возобновило действия на море. Однако поначалу донцы действовали из Сечи, вместе с сечевиками и под коман­дованием их атаманов. Запорожцы, игравшие тогда главную роль на море, выступали в некотором роде учителями своих донских «корабельных товарищей».

По окончании синопского похода С. Жолкевский отмечал большое значение того, что казачество «проведало дорогу» че­рез Черное море: турки отныне на своей собственной террито­рии будут в непрестанном страхе перед казачьими набегами. Предвидение канцлера полностью сбылось, и не только в отно­шении запорожцев. Донские казаки уже в 1615 г. вышли из Дона и сначала отдельно, а потом соединившись на Черном море с сечевиками, громили неприятельские прибрежные селения. Затем последовали громкие победы запорожцев и донцов над целыми турецкими эскадрами, захват множества судов, плене­ние османских адмиралов, нападения на порты Крыма, тот же Синоп, Трабзон, Самсун, многие другие города, на Босфор и сам Стамбул.

Казаков назовут «обладателями моря», и при одном только слухе об их появлении паника будет охватывать все малоазийское побережье, османские суда будут бояться выходить из пор­тов, а солдат придется загонять палками на корабли, предназ­начавшиеся для действий против казачьих флотилий. Кажется, даже провидец С. Жолкевский не предвидел всего того, что по­следовало за казачьим открытием дороги за море.

Поскольку Босфорская война до сих пор оставалась неизу­ченной, совершенно не разработана и ее периодизация. Из ра­бот различных авторов XIX—XX вв. можно «выудить» лишь за­мечания вроде того, что запорожские казаки «с 1620 по 1625 год беспрерывно держали в страхе население Константинополя, разоряли его окрестности» или что запорожцы «в 1620—25 го­дах без перерыва держались перед Босфором». События 1614 г. при этом предстают преддверием грядущих босфорских атак.

«Проведанье дороги» через Черное море действительно сыг­рало весомую роль в последующих казачьих набегах на Анато­лию и Босфор, но это была только одна сторона «босфорского предисловия»: перед началом босфорских кампаний казаки как бы открывали «двустворчатую дверь». Другая сторона характе­ризовалась тем, что запорожцы, выходя Днепром в море и сле­дуя вдоль его западного побережья, атакуя тамошние турецкие укрепления и поселения, все дальше и дальше продвигались к югу, пока наконец не приблизились в своих военных действиях непосредственно к европейской части Прибосфорского райо­на, от которой — в отличие от далекого Синопа — оставался лишь один шаг до самого пролива. И произошло это, как уви­дим, несколько раньше синопского разгрома.

 


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.014 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал