Ю.Б. Орлицкий

РИТМИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА «РЕВИЗОРА»

(предварительные замечания)

Характеризуя в 1840 г. комедию Гоголя, В.Г. Белинский писал: «В " Ревизоре" нет сцен лучших, потому что нет худших, но все превосходны, как необходимые части, художественно обра зующие собою единое целое, округленное внутренним содержа нием, а не внешнею формою, и потому представляющие собою особый и замкнутый в самом себе мир»1. А после Белинского об особой органичности и целостности «Ревизора» писали многие и многие интерпретаторы бессмертной пьесы.

Нам показалось любопытным, какую роль в организации этого беспрецедентного единства играет ритм, который, по справедливому утверждению М. Гиршмана, «выступает в роли одного из наиболее непосредственных и первичных материальных выражений единства и органической целостности литературного произведения»2. Вслед за Гиршманом мы понимаем ритм как иерархическое явление, пронизывающее все уровни художественной структуры. Одним из его конкретных «материальных» проявле ний представляется нам, наряду с подробно описанным этим ученым закономерным распределением колонов разной длины и структуры, стихоподобный силлабо-тонический метр, который русская проза XIX в. заимствует у современной ей поэзии. Метрические фрагменты, располагаясь внутри прозаического целого, создают особую гармонию его звучания, даже если их наличие в тексте не заметно читателю, и даже более того - не входило в авторский замысел.

Нам уже приходилось писать об особом месте силлабо-тонического метра в повестях и рассказах Гоголя3. Предварительные подсчеты, сделанные по языку «Ревизора» в сравнении с другими произведениями писателя, показали, что «главная» комедия Гоголя занимает одно из первых мест по количеству встречающихся в ней метрических фрагментов, уступая - и то немного — только некоторым наиболее насыщенным метром романтическим повестям писателя - «Сорочинская ярмарка», «Майская ночь», «Страшная месть», «Заколдованное место»4.

С другой стороны, показательно, что одним из самых метризованных произведений молодого Гоголя оказывается его рецензия на драматическое произведение - стихотворную трагедию «Борис Годунов», - включающая фрагменты того самого пяти стопного ямба, которым написан и пушкинский текст. Например: «О, как велик сей царственный страдалец!»; «Если опозорю / В себе тобой исторгнутые звуки...»; «Неугасимым пламенем упреков / Изныли все суставы и самабы / Бессмертная душа застонала»; «Оно обнимет снова морем светлых / Лучей и звуков душу и слезою примирения задрожит...»5 (здесь и далее метрические фрагменты выделены курсивом).

Попробуем теперь рассмотреть основные особенности использования силлабо-тонического метра в прозаическом тексте «Ревизора». Метр чаще всего появляется в сильных позициях текста, где он наиболее выразителен. Например, метр захватывает значительную часть первой картины комедии:

«Г о р о д н и ч и й. Я пригласил вас, господа, / с тем, чтобы сообщить вам / пренеприятное известие. К нам едет ревизор.

А м м о с Ф е д о р о в и ч. Как ревизор?

А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Как ревизор?

Г о р о д н и ч и й. Ревизор из Петербурга, инкогнито. И еще с секретным предписаньем.

А м м о с Ф е д о р о в и ч. Вот те на!

А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Вот не былоз аботы, так подай!

Л у к а Л у к и ч. Господи боже! еще и с секретным предписанием!» (IV, 11)

Далее метр в комедии чаще всего захватывает целые фразы, занимающие отдельные строки текста, реже - пару строк подряд: «Позвольте, позвольте, я все по порядку»; «Покорнейше прошу садиться, господа! Эй, Мишка, принесисюдапобольшестульев».

В некоторых случаях такие метрические фрагменты представляются своего рода аналогами монологов (или их фрагментов) из драматических сцен в стихах:

«Послушайте, Иван Кузьмич, нельзя ли вам,

для общей нашей пользы, всякое письмо...»

«О господи ты боже,

какой сердитый! Все узнал, все рассказали

проклятые купцы!»

«А я, признаться,

смерть не люблю отказывать себе в дороге,

да и к чему? Не так ли?»

С другой стороны, протяженные метрические цепи, захватывающие по несколько строк текста подряд, в «Ревизоре» не встречаются, так что говорить о последовательной метризации текста как о регулярном, осмысленном приеме нет никаких оснований. Важно и то, что метр в «Ревизоре» часто захватывает наиболее яркие высказывания, ставшие «крылатыми» ключевые фразы комедии. Например: «Вот не былоз аботы, так подай»; «Чему смеетесь? Над собою /смеетесь»; «А подать сюда Тяпкина-Ляпкина»; «Он столичная штучка»; «Арбуз - в семьсот рублей арбуз»; «Бывало, часто говорю ему / " Ну что, брат Пушкин? " - / " Да так, брат, - отвечает / бывало. Так как-то все..." Большой оригинал».

То же относится и ко многим цитатам и квазицитатам, разбросанным по тексту комедии: «Вот подлинно, судьба уж так вела!»; «Да есть у нас губернская мадера...»; «А все проклятое кокетство!»; «Не генерал, а не уступит генералу!»; «Грязные трактиры, мрак невежества»; «Вот оно, что значит человек!» и т.д.

Наши наблюдения показывают, что выделить в комедии более или менее «метричных» персонажей (т.е. чаще других про износящих метрические фразы) не представляется возможным так как метр используют в своей речи практически все действующие лица «Ревизора».

Трудно говорить о тех или иных тематических предпочтениях при употреблении метра. Скорее даже наоборот: одним из самых метричных мест в комедии оказывается монолог слесарши. Метр может появляться в самых сниженных монологах и диалогах («Так и валится, как будто сорок пуд / сбрасывает кто-нибудь с телеги! / Где вас черт таскает?»), в то время как, например, сцена объяснения Хлестакова в любви хотя и содержит метрические фрагменты, однако не в таком количестве, которого можно было бы ожидать от «высокого» стиля:

«Х л е с т а к о в. Нет, я влюблен в вас. Жизнь моя на волоске. Если вы не увенчаете постоянную любовь мою, то я недостоин земного существования. С пламенем в груди прошу руки / вашей.

А н н а А н д р е е в н а. Но позвольте заметить: я в некотором роде... я замужем.

Х л е с т а к о в. Это ничего. Для любви нет различия, и Карамзин сказал: " Законы осуждают". Мы удалимся под сень струй.

Руки вашей, руки прошу!» (IV, 76)

Текст пьесы не дает также возможности говорить о тех или иных предпочтениях в использовании метра в больших или малых монологах или в репликах диалога. При этом в диалогах очень редко встречается такое выразительное средство метризованной речи, как «переброс» фрагментов строки от одного персонажа к другому, особенно эффектное в стихотворной драме. Нами обнаружено лишь несколько примеров этого приема:

X л е с т а к о в. Ах ты, дурак!

С л у г а. Да-с.

Х л е с т а к о в. Поросенок ты скверный...

О с и п....Ей-богу, / уже пора.

Х л е с т а к о в (пишет). Вот вздор! Зачем?

О с и п. Да так.

Х л е с т а к о в....Сударыня?

М а р ь я А н т о н о в н а. Нет, я не испугалась.

Х л е с т а к о в (рисуется). Помилуйте, сударыня, мне очень /

приятно...

Х л е с т а к о в....Я сейчас.

Г о р о д н и ч и й. Как-с? Изволите ехать?

Х л е с т а к о в. Да, еду.

В некоторых случаях такие «перебросы» могут восприниматься как своего рода аналоги водевильного действия, парные куплеты:

А н н а А н д р е е в н а. Ах, какой приятный!

М а р ь я А н т о н о в н а. Ах, какой милашка!

Из метрического репертуара Гоголь, как видим, чаще всего использует в метрических отрезках «Ревизора» ямб, ориентируясь при этом на пятистопник — самый распространенный размер русской поэзии того времени, и стихотворной драмы - в том числе. Тем не менее среди метров «Ревизора» мы находим и хорей, и трехсложники.

Метрические фрагменты обнаруживаются не только в монологах и репликах, но и за пределами непосредственно звучащей части пьесы - в ремарках и других вспомогательных компонентах литературного текста комедии. Но поскольку, в отличие от «Годунова», «Ревизор» создавался не для авторского чтения, а для постановки на сцене, ремарки и имена героев комедии значительно реже, чем у Пушкина, оказываются частью общей метрической композиции целого6. К тому же «Ревизор», в отличие от «Годунова», — пьеса в прозе, а не в стихах.

Тем не менее метр можно найти и в «Замечаниях для господ актеров». Причем в этом компоненте текста (в отличие от реплик и монологов) каждый герой характеризуется в основном одним силлабо-тоническим метром: Городничий — анапестом («Город ничий, уже постаревший на службе и очень неглупый по-своему / человек», - и далее: «но ведет себя очень солидно; довольно сурьезен»; «его каждое слово значительно»; «и в ботфортах со шпорами»); Анна Андреевна - ямбом («жена его, провинциальная кокетка», «воспитанная вполовину на романах и альбомах»); Хлестаков - амфибрахием («И, как говорят, без царя в голове», «один из тех людей, которых в канцелярии»), а также анапестом («Но слова вылетают из уст его...»); Осип - как и положено «человеку из народа» — хореем: «Говорит сурьезно, смотрит есколько / вниз», «но не любит много говорить и молчаплут». В характеристиках остальных героев (Бобчинского и Добчинского, Земляники) тоже чаще всего используются трехсложные размеры.

Таким образом, по отношению к этой части пьесы можно говорить об определенных метрических тяготениях разных пер сонажей, однако малый объем этой части обусловливает вероятностный и чисто случайный характер таких тяготений.

Значительно реже, чем в «Годунове», встречается метр и в ремарках (например: «Так занавес и закрывает их обеих, / сто ящих у окна»).

Наконец, метр можно обнаружить и в дополнениях к комедии. Вот ключевая фраза в первом абзаце «Отрывка из письма, писанного автором вскоре после первого представления " Реви­зора" к одному литератору» (1836): «Мое же создание мне показалось противно...» (IV, 99). В конце этого же текста, где повествование вновь ведется от первого лица, в лирическом роде, встречаем большой фрагмент, буквально перенасыщенный метром:

«Я устал и душою и телом. Клянусь, // никто не знает и не слышит / моих страданий. // Бог с ними со всеми. Мне опротивела моя пиеса. Я хотел бы убежать теперь бог знает куда, и предстоящее мне путешествие, пароход, море и другие, далекие небеса могут одни только освежить меня. Я жажду их, как бог знает чего. // Ради бога, приезжайте скорее. Я не поеду, не простившись с вами. // Мне еще нужно / много сказать вам того, что не в силах сказать// несносное, холодное письмо...»(IV, 104; суммарный процент метричности этого отрывка — 69). Метр на­ходим также в финале «Развязки Ревизора»: «все, что ни есть, от мала до велика...»—а завершается этот текст аналогом строки четырехстопного ямба: «к верховной вечной красоте!»7.

Известно, что в метризованной прозе чаще, чем в принципиально метрической, встречаются разного рода созвучия, в том числе и рифмоидные, поддерживающие метрическую упорядоченность речи8. Обнаруживаются они и в «Ревизоре»:

Х л е с т а к о в.... Что там такое?

С л у г а. Суп и жаркое.

Х л е с т а к о в....Это не жаркое.

С л у г а. Да что ж такое?

Г о р о д н и ч и й. Что ж он, по-вашему, такое?

П о ч т м е й с т е р. Ни се ни то; черт знает что такое!

Характерно, что все приведенные примеры представляют собой рифму на одно слово - своего рода сквозное рифменное созвучие.

Таким образом, в комедии Гоголя нет особого, специального механизма метризации, перед нами — типичные случайные метры, которые без труда можно обнаруживать в любом прозаическом по форме произведении. Единственное, что отличает в этом смысле «Ревизор» от многих других современных ему прозаических и драматических текстов, - обилие подобных метрических фрагментов, их особая заметность в структуре целого.

Кстати сказать, на эту заметность опирался и А. Терц в своей книге «Прогулки с Пушкиным»: метризуя большой фрагмент повествования, представляющий Хлестакова как «прототипа Пушкина»(!), автор, вполне вероятно, опирался и на стихоподобную (ямбическую по преимуществу) интенцию гоголевского текста, на метрические фрагменты, обильно насыщающие повествование «Ревизора»: «...как претендент на высший пост, / пускай без прав, пускай позорным / клеймом отмеченный пройдоха, / а все ж король (король-то голый!), / тщеславный, громкий, из толпы / в поэты метящий, похлеще / Онегина, здесь нужен — Хлестаков! / Находка Гоголя, но образ / подсказан Пушкиным, подарен / со всей идеей " Ревизора". / Не зря он " с Пушкиным на дружеской ноге"; / как тот - толпится и французит; / как Пушкин - юрок и болтлив, / развязен, пуст, универсален, / чистосердечен: врет и верит, / по слову Гоголя — бесцельно».Ну чем не Пушкин? - «Представляет себя частным / лицом, а сам - " инкогнито проклятое", " с секретным предписанием", " в партикулярном платье"...»9

В другой своей книге этот исследователь, кстати, вполне справедливо пишет о важности для «Ревизора» «крена в поэзию», о том, что именно ее присутствие в комедии «существенно для понимания пьесы, в которой поворотную и руководящую роль играет момент высочайшего поэтического вдохновения»10.

Современный (с точки зрения новых стиховых явлений) взгляд на комедию Гоголя позволяет увидеть в ней прообраз еще одной стиховой формы — частушечного хорея, который использует, в частности, пропуски ударений, создающие прихотливый игровой ритм стиха; в «Ревизоре» такой прообраз находим в упреке Марьи Антоновны: «...лишь бы только посмеяться / над провинциальными».

Разумеется, введение в прозаическое повествование силлабо-тонического метра - далеко не единственный, а возможно, и не самый главный механизм ритмизации гоголевской комедии; другое дело, что он — всего заметнее в структуре этого текста. Среди других ритмообразующих факторов «Ревизора» необходимо назвать многочисленные лексические повторы - как до­словные, так и вариативные. Например, Хлестаков говорит:

«Хорошо, хорошо. Ступайте, ступайте! я распоряжусь». Целые фразы повторяют с целью создания комического эффекта Бобчинский и Добчинский.

На уровне композиции целого текста важным ритмообразующим фактором оказывается также уравнивание объема действий: четыре из пяти примерно одинаковы по протяженности, лишь кульминационное четвертое существенно (в полтора раза) длиннее. Соразмерны также реплики внутри диалогов.

Но это - тема уже другого исследования...

Примечания:

1. БелинскийВ. Горе от ума: Соч. А. С. Грибоедова. Второе издание // Белинский В. Поли. собр. соч.: В 11 т. М., 1953. Т. 3. С. 465.

2. ГиршманМ. Ритм художественной прозы. М., 1982. С. 62.

3 ОрлицкийЮ. Стиховое начало в прозе Гоголя // Н. В. Гоголь: Загадка третьего тысячелетия: Первые Гоголевские чтения: Сб. докл. М., 2002. С. 124-133.

4 ОрлицкийЮ. Силлабо-тонический метр в прозе Н. В. Гоголя (в печати).

5 См.: ОрлицкийЮ. Стиховое начало в прозе Гоголя.

6. См.: ОрлицкийЮ. Стих и проза в русской литературе. М., 2002. С. 442-453.

7 В качестве еще одного примера «полевого» воздействия метрически активного повествования в комедии на ее восприятие современ никами можно привести и знаменитую фразу М. Щепкина о Добчинском и Бобчинском из его письма Гоголю: «Я ихлюблю, люблю совсемислабостями»(пятистопный ямб), — цит. по изд.: ТерцА. В тени Гоголя // Терц А. (Синявский А.). Собр. соч.: В 2 т. — М., Т. 2. С. 74.

8 См.: ОрлицкийЮ. Стих и проза в русской литературе. С. 64—65 и далее.

9 ТерцА. Прогулки с Пушкиным // Терц А. (Синявский А.). Собр. соч. Т. 1. С. 421-422.

10 Там же. Т. 2. С. 108-109.

Текст печатается по изданию: Н.В.Гоголь и театр: Третьи Гоголевские чтения: Сб. докл. - М., КДУ, 2004.