Глава 7. А следующий день немногим отличался от предыдущего

«Только ты…»

(Татьяна Буланова)

А следующий день немногим отличался от предыдущего. Разве только Пушкарева сходила на работу, но потом… Потом было все также, как и два дня подряд. Ровно в шесть вечера произошло то, чего Катерина больше всего боялась и… ждала. Андрей заехал за ней, перекинулся парой слов с Юлианой, до сих пор не понимавшей в его поведении решительно ничего, и отправился домой к Пушкаревым. В голове у нее билось одно единственное слово: «Завтра… Завтра… Завтра!», а Андрей, будто не замечая ее состояния мирно вел беседу.

- Катюш?

- Да.

- Вы с мамой купили платье? Вчера как-то из головы вылетело спросить об этом…

- Д-да…

- Тебе понравилось?

- Да, красивое…

- Я рад, а туфли?

- И туфли тоже…

- Букет я привезу сам… Говорят, так муж и жена счастливее будут… Ты что-нибудь слышала по этому поводу?

- Нет… Ничего…

- Жаль… Кстати, я сегодня в ЗАГСе договорился насчет того, чтобы у тебя был тоже свидетель, а не свидетельница. Ведь ты же Николая планируешь привлечь к этому делу?

- Да, а разрешили сразу?

- Сразу… Кать, а ты не против того, что моим свидетелем будет Малиновский?

- А если даже и против, то что это меняет?

- Все… Я ж ему пока и не говорил ничего…

- Как?

- Вот так.

- Совсем ничего?

- Совсем. Ты удивлена?

- Есть немного… Я думала что…

- Это не очередная инструкция, Кать… Это все по-настоящему и навсегда…

- Вот это-то и страшно, - шепнула Пушкарева.

- Что?

- Ничего особенного… Я не против, он же твой друг…

- Спасибо.

- Пожалуйста.

- Кать, а давай к чаю что-нибудь купим!

- Ой, не надо! Мама сказала, что пирог со смородиной испечет…

- Я люблю то, как готовит твоя мама… А ты, Кать?

- Что?

- Как ты готовишь?

- Несколько хуже мамы, но умею. А что?

- Ничего, просто интересно, хорошая ли хозяйка моя будущая жена.

- А тебе нужна жена-кухарка?

- Не только…

Тон, которым было сказано это «не только», заставил девушку покраснеть.

Но вот, наконец, они доехали до дома и вышли из машины.

- О! Ты глянь, какие люди! – послышался откуда-то голос. – Это же Пушкарева! Ну, что Катька, нового хахаля наш-…

Но договорить Витька (а это был именно он!) не успел, потому что рассмотрел Катерину повнимательнее. Девушка и в самом деле была хороша в новом деловом костюме, а потому парень просто обомлел от увиденного, как и все его дружки. Но Андрей и не дал бы ему закончить. Он встал рядом с Катериной и просто… Улыбнулся, но так, что у компании кровь застыла в жилах.

- Да не новый хахаль, а старый… Та-ак… - протянул Жданов. – Видно прошлый урок вежливости пропал даром.

- Елки–палки… Опять этот ненормальный!

- Опять, деточка, опять… Я здесь теперь вообще часто показываться буду…

- Женишься что ли… - буркнул Витек.

- Как это у тебя мозгов хватило?

- Андрей, не надо, - попыталась вмешаться Катя и встала между мужчиной и компанией.

- Нет, Катюш, надо… Я просто хочу, чтобы всякие дебилы, не добившиеся в этой жизни ничего, не смели даже заговаривать о таком человеке, как ты… Я ясно выражаюсь?

Шпана молчала, и тут за спинами Кати с Андреем раздался голос Пушкарева:

- Ты смотри! В этот раз, видать, и палочка-выручалочка моя не пригодится!

- Ну, дядь Валер! Мы ж не сделали ничего!

Ребята пошли в отступление…

- Еще б сделали!

- Сматываемся! Они оба шизанутые! – крикнул кто-то, и все разбежались.

- Ну, вот, Катерина… Теперь тебя эти идиоты за версту обходить будут. А ты, Андрюха, молодец! Даром, что в армии не служил. Споемся мы с тобой!

- Кто бы сомневался! – рассмеялся Андрей, обнимая Катю, у которой вырвалось:

- Да уж!

- И что это означает?

- Да спелись вы уже!

- Так это замечательно, Катенька!

- И то слово верно! Пошлите-ка дети чай пить. Мать пирог испекла, пальчики оближешь!

- А с чем? – вдруг раздался голос подкравшегося сзади Зорькина.

- Тьфу ты, пропасть… Ведь как бесшумно подходит, гад! – вырвалось у Пушкарева, а Жданов рассмеялся, пожимая руку Николаю.

- Ну, чай-то мы пить идем? – спросил «вечно голодный».

- Так, сразу чтоб по куску отрезали себе, а то этот проглот умнет все сразу и, вась не чешись!

- Вы мне льстите, дядь Валер, но все равно, спасибо! – с поклоном шаркнул ножкой Колька и вся честная компания поднялась в квартиру Пушкаревых.

Пирог Елене Санне удался на славу! Андрей такие только на картинках видел, но чтоб «в живую» - никогда! Катерина пораженно наблюдала за тем, насколько естественно и гармонично Жданов смотрелся на их кухне. Она ясно видела, что мужчина не притворяется, и что ему действительно интересно и приятно общество ее родителей и (как ни странно!) Колькино. И какая-то часть ее души просто пела от счастья видя это. Но другая – совершенно ничего не понимала…

- Значит, я завтра с полным правом могу быть свидетелем невесты? – увлеченно жуя, подытожил Зорькин.

- Да, я решил проблему, - ответил Андрей, качая головой, потому что Колька брал себе еще один огромадный кусище пирога, достаточно увесистый.

- Ну, тогда побежал костюм отглаживать со свидетельской лентой! Пирог с собой возьму – будет что пожевать дорогой. Главное, чтоб завтра стол богатый был!

- Не волнуйся, будет, - пообещал Жданов и повернулся в сторону Кати.

- Пойдем к тебе, Катюш. Надо обговорить кое-какие детали…

- Какие? – слегка вжалась в стул Пушкарева.

- Секретные, - сделал страшные глаза Андрей и поднялся с места. – Вы нас извините, но завтра будет поздно.

- Конечно, конечно, Андрюш.. идите… А мы тут с отцом чай допьем, посуду помоем… идите.

И Катерина пошла в свою спальню, как на каторгу.

Андрей тихо закрыл дверь, подмигнул Леннону, показал язык Эйнштейну и повернулся к невесте.

Та стояла, ни жива, ни мертва, и Жданов решил дать ей возможность немного расслабиться, а потому обратился к ней с совершенно неожиданной просьбой.

- Кать… А покажи мне египетские фотографии. У тебя же есть, наверное.

- Есть, - немного удивленно ответила девушка и достала альбом из ящика стола.

И вдруг вместе с ним оказалась какая-то небольшая бледно-синяя тетрадочка, со слегка потрепанным переплетом. Андрей хотел, было взять и ее, но Катя резко рванула тетрадь на себя, и та упала на пол, а из нее…

Из нее вылетело небольшое фото Андрея… Катя резко и шумно вдохнула, а Жданов поднял кусочек бумаги размером 3 на 4 и внимательно на него посмотрел.

Прямо посередине проходила линия разреза…

«Прямо, как я… Только я твою фотографию, Катюш, смял и выбросил… Потом, правда, достал обратно, разгладил, но… Плохо вышло… А ты, значит, разрезала, а потом все-таки склеила… Маленький ты мой человечек… Простишь ли ты меня хоть когда-нибудь? …».

Действительно, фотокарточка была очень аккуратно заклеена сзади. Пушкарева, замерев, ждала реакции Андрея, но тот снова поразил ее.

- Надо тебе новую подарить. А то неудобно получается: шрам через все лицо… Но мне приятно, что ты, все-таки, хранишь такого меня… А теперь…

И Жданов сел на ее диван и похлопал по местечку рядом с собой.

- Садись и рассказывай, что тут запечатлено. А то мне будет непонятно…

Сердце Катерины забилось быстрее, но она все-таки нашла в себе силы опуститься на диван рядом в Андреем и начать комментировать фото…

- Это Шарм-Эль-Шейх во время конкурса «Самая красивая»… Самое начало… А это…

Это конечно отличалось от просмотра семейных фото, которое устроил вчера для будущего зятя Валерий Сергеевич, но девушка немного успокоилась, потому что мужчина не позволял себе ничего такого… Он внимательно рассматривал фотокарточки, восхищался видами и, казалось, забыл о близком присутствии Кати. Но так продолжалось до тех пор, пока на одном из изображений он не увидел Михаила Борщова.

Руки его чуть сильнее сжали альбом, а взгляд, который он перевел на Катерину, стал обжигающим.

- А что ЭТОТ тут делает?

- Ну, тут вид очень красивый, - слегка оробела Катя.

- Вид? Неужели?

- Да, вид, - тут в девушке волной поднялось возмущение. – И вообще, это мой альбом. Чьи хочу, те фотографии и храню! Ясно?

- Значит, меня пополам разрезала, а этот мармеладный - целехонек!

- Да, как ты вообще… Ты…

- Что? Могу говорить об этом тюте? Слюнтяй, а не мужик!

Катя вскочила с дивана.

- Миша хороший человек… Он добрый, честный!

- Ага… А я, значит, злобный враль, да Кать?

Девушка молчала и смотрела на Андрея сверху вниз. Тот, тоже встал, глядя на нее, осторожно положил альбом на стол, и переспросил:

- Да?

- Да!

И тут Андрей, ловко сделав своеобразную «подсечку», повалил Катю на диван. Тот скорбно скрипнул, а Катерина ойкнула, мгновенно почувствовав теплое тело мужчины на себе. А тот просто смотрел на нее, едва дотрагиваясь подушечками пальцев до ее лица.

- Какая же ты красивая, Кать… - восхищенно выдохнул Жданов и спросил:

- А этот твой поваренок так делал? – и он нежно обвел контур девичьих губ большим пальцем.

- А так? – и легонечко коснулся их своими губами.

- А вот так? - И из легкого поцелуй превратился в страстный, собственнический, пылкий…

Катя застонала, чувствуя, что ее вот-вот унесет куда-то и, помимо своей воли, обняла Андрея за плечи. Тот усилил нажим, и девушка раскрыла свои губы, чем мужчина не преминул воспользоваться.

Они не целовались, а поглощали друг друга и никак не могли насытиться. Руки Жданова, как лианы в джунглях, обвили тело Кати и прижимали к своему телу, будто она могла куда-то исчезнуть. А Пушкарева…

Пушкарева сходила с ума от головокружительного восторга, который заполнял все ее существо.

Наконец, Андрей смог оторваться от сладких и нежных Катиных губ и хрипло спросил:

- Катюш, а такие эмоции, такие ощущения, такую страсть, он – недомерок этот, в тебе вызывал?

Пушкарева молчала. Он сильнее сжал ее плечи.

- Не молчи, Кать…

- Нет! У меня такого ни с кем не было! И не будет… - всхлипнула Пушкарева, и в глазах ее засверкали слезы.

- Кать… Катюша… Катенька… - Жданов почему-то испугался, сел на диване и усадил девушку к себе на колени, нежно обняв за талию. – Ну, не плачь, пожалуйста… Просто… Просто, Кать, эта твоя реакция на меня и моя на тебя - это одна из тех причин, по которым я хочу стать твоим мужем… Ты мне можешь не верить, но у меня тоже ни с кем не было так, как с тобой… Не было и не будет… И вообще после той ночи у Малиновского у меня не было никого… И не будет кроме тебя никого…

- Конечно, где ты еще такую каракатицу найдешь…

- Не смей… Никогда не смей так говорить о себе, слышишь? Ты никогда не видела себя такой, какой вижу тебя я… Ты знаешь, какая ты?... Ты не представляешь, какая ты…

Андрей посмотрел на свою невесту и ласково вытер ее слезы, сбежавшие по щекам…

- Не плачь… Не надо больше…

Как завороженный, он смотрел в эти влажные карие очи и понимал, что теряет рассудок от любви к этой девушке.

- Кать… Ты, наверное, колдунья, да? - тихо и чуть хрипловато спросил он.

- С чего бы это… - также тихо спросила Катя.

- Тогда, что же ты со мной сделала?

И Жданов снова ее поцеловал… Глубоко, страстно, запустив свои сильные пальцы в ее волнистые пряди так стремительно, что шпильки вылетели из прически и попадали на пол.

Катя не знала, что и думать, как быть, она просто плыла по течению, которое уносило ее все дальше и дальше…

Пока вдруг не раздался кашель папы.

- Вы… Это… Спать-то сегодня собираетесь, или как?

Жданов, которого прервали на самом интересном месте, прижал Катю к себе и улыбнулся будущему тестю.

- Собираемся… Завтра ведь такой день!

Он многозначительно посмотрел на девушку, и та пошла пятнами.

- Вот-вот, зятёк! А ну, марш к себе домой! А то еще завтра проспишь…

- Да, ну, что Вы, Валерь Сергеич… Я вообще глаз не сомкну, но завтра буду молодцом!

- Кто б сомневался! – буркнул Пушкарев, гладя, как Жданов встает с дивана с Катей на руках и бережно ставит ее на пол.

- Спокойно ночи, Кать… - ласково сказал он ей и снова поцеловал.

Еле–еле до губ дотронулся, а все тело мгновенно вспыхнуло.

- Спокойной ночи, - едва выдавила она.

- До завтра…

Взгляд его карих глаз прожигал насквозь…

Как же Катерина понимала сейчас лермонтовскую Тамару! Если у Демона были такие же глаза, как у Андрея, то… Боже, о чем она думает?!

Обнаглевший донельзя Жданов еще раз поцеловал невесту, и вместе с Валерь Сергеичем вышел из комнаты. Совершенно обессилевшая девушка села на диван и закрыла лицо руками.

Господи… Что же они делают? Ради чего? Зачем? Перед глазами опять встало ее собственное отражение в свадебном платье… «Сама на себя не похожа», - подумала тогда Пушкарева.

Вот и сейчас она сидела сама не своя… А завтра? Что завтра?

Что, что… А завтра она будет уже ЕГО… Вот и все…