Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Моя жизнь в шкафу






Так я три месяца провел в шкафу. Про это время нечего рассказывать. У меня не было ни книг, ни фильмов, ни музыки, ничего. Я просил Альфреда принести мне хотя бы порножурналов, но он не сделал и такой милости. У меня не было ничего, только четыре стены и я.

Да, шкаф был просторный. Он походил скорее на комнату. Там был умывальник и унитаз. В двери была щель, и в нее просовывался поднос с едой. Альфред со мной не говорил. Ни кто со мной не говорил. Ни унитаз, ни умывальник, ни матрас, на котором я спал.

Раз в день я писал письмо себе из будущего, и отправлял. Ни разу я не получил ответа.

Я не знал, день за окном или ночь, и сколько времени прошло. Я не делал пометок. Сверху за мной наблюдал глазок камеры. Единственный собеседник.

Все это время, я только и делал, что пил и спал. Хорошая жизнь. По мне. Глупо было запирать меня здесь. Как открывать двери в рай. Конечно, я сходил с ума. Я прошел через все стадии, через все чувства человечества, но каждый новый глоток помогал успокоить все это.

В этом не было ничего от святости, это было скорее святотатство. Я знал, что святые закрывают себя так, чтобы обрести просветление, или что-то еще. Но я к этому не имел никакого отношения.

Просто моя жизнь улетала, как и всегда. Я все свое осознанное время только этим и занимался: напивался, курил и спал. Что за ничтожное существование.

Я не извлек из этого урока. Я ничего не постиг, ничего не познал, ни до чего не додумался и ничего не переосмыслил, в этом и было наверно, единственное мое откровение.

За все это время, все три месяца, день в день, час в час, минута в минуту, секунда в секунду, вечность.

И здесь мне больше нечего вам сказать.

 

В ЛУЧАХ СЛАВЫ ТЫ ГОВОРИШЬ: «ВСТРЕЧАЙ МЕНЯ, МИР!»

Когда двери открылись и я вышел, первым делом я закурил. Боже, подумал я, что за дерьмо. Любое эпохальное и важнейшее событие своей жизни превращается в обыденность, когда встречаешь его сигаретой и алкоголем, если всю свою жизнь ты только бухаешь да куришь. Дерьмо. Так жизни и сливаются в унитаз. С другой стороны, других способов вытерпеть эту жизнь я не знал.

-Теперь все это принадлежит вам, Чемберлен, – говорит Альфред. И Адвокат тоже тут был. И еще какие-то дядьки, сверлили меня неприятными взглядами. Все они ждали, пока я освобожусь. Вряд ли какого другого заключенного так встречают. Хотя кто знает, точно не я.

-Ну, – говорю, – похоже на то.

Мне дали подписать какие-то бумаги. Вот ты вышел после трех месяцев в шкафу, и должен подписывать бумаги. Это даже почти мило, если бы не было так отвратительно. Я надеялся, что мне подсунут что-то вроде отказа от прав владения всей этой кучей дерьма, но, похоже, все было с точностью наоборот.

-Что будете собираетесь делать теперь, Чемберлен? – спрашивает Альфред, когда все ушли.

-Побреюсь, – говорю. – Помоюсь. И выпью чего-нибудь. А потом поеду домой.

-Теперь это ваш дом, Чемберлен, – говорит Альфред.

-В пизду, – говорю. – Забирай себе. Бумаги потом подпишу.

-Нет, – говорит Альфред. – Я не могу так поступить. И не стану.

-Детям своим отдашь.

-Нет, Чемберлен. Так просто вы этой ответственности не избежите.

Альфред чуть улыбнулся. Хороший он парень, Альфред. Действительно хороший. Мне нравился. Интересно, все дворецкие такие? Но подумать только, всю жизнь прислуживать какому-то другому человеку. Всю жизнь, по сути прожить для него. Раньше так и делали, в принципе. И рабы раньше тоже были. Не знаю, что сейчас изменилось и думать об этом не хочу.

Я отправился сбривать бороду и мыться. Потом открыл бутылочку виски и начал собирать чемоданы. Собирать чемоданы мне нравилось. Уезжать мне тоже нравилось. А вот приезжать куда-то – нет. Я слишком плохо ко всему адаптируюсь, слишком сильно переживаю. Меня малейшее событие может надолго выбить из колеи, хоть по мне это и не заметно. Но этого, я в принципе-то, и добиваюсь. Такова жизнь. Или то, что мы с ней сделали.

Я прилег на кровать и закурил сигарету. В дверь постучали, и вошел Альфред. А я не успел подумать даже, что провел здесь целых полгода. И не стоит о таких вещах думать.

Я и люблю-то уезжать потому, что уезжать обычно не хочется. Вся моя жизнь вопреки тому, что мне хочется. Я приложился.

-Вы должны кое-куда поехать со мной, Чемберен, – говорит Альфред.

-Прямо сейчас?

-Прямо сейчас. И больше не пейте пока что.

-Со вторым я точно не справлюсь.

Он смотрел на меня. Альфред был чертовски хорошим парнем. Хоть и вся голова седая и лицо в морщинах. И ничего я о нем так и не знаю.

-Хорошо. Обещаю остановиться на этой бутылке, – говорю. Там больше половины еще было.

-Тогда поедем, Чемберлен.

-Хорошо, Альф.

Я слез с кровати и нашарил туфли. Я был готов. Но Альфред все еще ждал меня.

-Что-то не так, Альф?

-Вы поедете в этом?

-С этим какие-то проблемы?

-Если быть откровенным, то да.

-Тогда тем более в этом.

Альфред открыл дверь. Я оставил окурок в какой-то вазе. Я думал о том, что давно в этих вазах не было окурков и пепла, и тем более не было больше брошенных Профессором Нарнией сигар и их огрызков. Вазы, картины, ковры, мимо которых я обычно ходил – все это было теперь моим. Это не укладывалось в голове. Мне захотелось что-либо разбить. Мне было стыдно, что все это теперь мое. Но я не осознавал этого по-настоящему, я не мог так считать.

У дверей нас ждал лимузин. Я ни разу его не видел прежде. Но я твердо знал, что в каждом лимузине обязан быть полный бар. И я знал, что не могу разочаровывать Альфреда. Поэтому мы просто завалились внутрь, и лимузин тронулся.

-Куда мы едем? – спрашиваю.

-Что ж, – говорит Альфред. – Не удивляйтесь очень сильно, Чемберлен. Потому что сейчас я расскажу вам, ради чего умер Профессор Нарния.

Я не об этом спрашивал, конечно. Ну да ладно.

-Помнишь, Альф, я обещал, что ограничусь этой бутылкой? – говорю. – Забудь про это.

Я вдруг вспомнил, что хотел взять с собой бейсбольную перчатку. Старую бейсбольную перчатку, с которой я играл с Профессором Нарнией. Но она осталась там, упакованная в чемодане, который я не взял с собой. Вся моя жизнь осталась там. Вся жизнь.

-Ладно, – говорю. – Продолжай.

Я закурил. Альфред продолжил.

-Цель Профессора Нарнии, была в том, чтобы вы провели три месяца запертыми в шкафу.

-Это как бы понятно, – говорю.

-Все это время за вами велось наблюдение, и вы это знаете. – (Я кивнул.) – Но наблюдение велось не для того, чтобы удостовериться в вашем нахождении там. Оно велось для того, чтобы за вами мог наблюдать один человек. Все эти три месяца все двадцать четыре часа в сутки без перерывов.

-Очень интересно, – говорю. – И какому пидору это понадобилось?

-Это девушка.

-Еще интересней, – говорю.

Голова от всего этого кругом просто шла. И трех часов не прошло, как я вышел из шкафа. Получи и распишись. Но я приложился к бутылке, я это умел, я знал, что делать в таких ситуациях. Я знал, как выдерживать удары своей жизни.

-Так, и что это за девушка? – спрашиваю.

-Это девушка, чью душу вы должны спасти, – говорит Альфред.

-А вот сейчас совсем интересно стало, – говорю.

Альфред говорил маленькими порциями, то ли чтобы вызывать драматизм, то ли чтобы поддерживать во мне интерес. Но меня от этого немного подташнивало. Нет, чтобы сразу все выложить. Но люди тянутся ко всему драматичному, пагубные привычки, пагубные люди.

-И ради этого мне надо было три месяца провести взаперти под наблюдением? – спрашиваю.

-Да, – соглашается Альфред.

-Чтобы спасти чью-то душу?

-Да.

-Что за хуйня, Альф? – говорю. – Что за хуйню ты тут втираешь?

-Но так обстоят дела, Чемберлен.

-Ты сам хоть понимаешь, какая все это одна большая хуйня?

-Так обстоят дела, – просто повторил он.

Я не мог этого понять. Я сделал хороший глоток. По мне они все были просто сумасшедшими. Вот, что я подумал. Это все какая-то чушь, а они спятили. Я был единственным здравомыслящим человеком на этой ебаной планете, все прочие были просто кретинами и психами. Сплошной дурдом творился, и все ему потакают. Вот, что я видел. Но я решил дать им еще один шанс.

-И ради этого умер Док?

-Именно так.

-И ради чего?

-Ради спасения всего мира, – говорит Альфред.

Никаких шансов. Никаких шансов, что я ограничусь только этой бутылкой.

-Теперь просто расскажи мне все, – прошу я.

Мы ехали, не знаю куда. Ехали, без понятия зачем. Я не видел, что происходит снаружи. Я находился внутри лимузина, и понимал, что спятил за три месяца нахождения в четырех стенах. Иного объяснения я найти не мог. Альфред рассказывал. Я все более убеждался в своей правоте. Я допился до белой горячки, я утратил последние мозги. Я слышал то, чего быть не могло в принципе, и видел то, чего не могло происходить даже с учетом абсурдности всего этого мира.

-Профессор Нарния, – говорит Альфред, – был известным ученым, Чемберлен, как вы знаете. Его область была весьма специфична, но он добился в ней великих результатов. И в связи со специфичностью его исследований, ему доводилось лечить людей. Людей, скажем так, болеющих необычным заболеваниями. Вы понимаете, о чем я говорю, Чемберлен?

-Нет, – говорю я. – Но не потому, что я пьян. Ты просто несешь херню. Но говори дальше.

-Более года назад, Профессору Нарния попался необычайный случай. Девушка, прикованная к кровати. Почти в буквальном смысле. С ее организмом все было в порядке. И с рассудком тоже. Но сама она, она просто угасала. Иного определения он не мог найти. Это была очень милая, добрая, чудесная девушка у которой впереди была вся жизнь, все радости, но на ее долю выпала ужасная судьба. Ее родители были очень влиятельным людьми, они вызывали всех специалистов, каких только могли. Всех великих светил медицины и науки, перепробовали все, что только можно. Но ничего не помогло. Девушка угасала прямо на глазах, и никто не знал, в чем дело. К Профессору Нарнии тоже обратились. И он пришел к выводу, что этот процесс необратим. Через год, самое большее полтора, девушка исчезнет совсем. Ее существование обратится в ничто.

-Какая печальная история. Я почти заплакал. Не могу только понять, при чем тут я.

Альфред смотрел на меня. Мне казалось, что сейчас он меня ударит. Я даже хотел, чтобы он сделал это. Но он этого не сделал. Он лишь продолжил говорить. Я продолжил отхлебывать из горла. Мне было больно, и я ничего не мог поделать. Я не был даже уверен, что мне стало бы легче, ударь он меня. Не был уверен, стало бы легче от этого ему. Но у меня не было на руках других карт, никогда.

-Она была замечательной девушкой, – говорил Альфред. – Она была почти как ангел. Она всегда улыбалась, всегда старалась быть счастливой и утаивала всю печаль в себе. Она сталась не доставлять другим неудобства, старалась нести в мир добро и делать счастливыми тех, кто был рядом с ней. Она всегда шутила и казалось беззаботной, чтобы не доставлять другим проблем, даже когда стало ясно, что ее ситуация безысходная. Что шансов на ее спасение меньше нуля. И вот, в один день она не выдержала. Сломалась внутри. Можете ли вы представить, что она испытывала? Как тяжело ей было все это время? Стараться казаться безмятежной, когда твоя ситуация столь плоха, пытаться найти в себе силы, когда понимаешь, что весь этот огромный мир, наполненный светом и счастьем ничего не припас для тебя? Для тебя у него лишь тьма, отчаянье… смерть. Когда ты еще не успел вкусить ни один из его плодов, не испытал ничего, ничего не прожил?..

-Да уж могу представить. Переходи к делу, Альф.

На этот раз он долго молчал. Очень долго. Я не мог его винить. Я мог винить его лишь в том, что он до сих пор мне не вмазал. Хотя и за это не мог. Альфред был слишком хорошим человеком. А я выпил еще слишком мало, слишком мало…

-Когда ее обуяло отчаянье, она захотела покончить с собой. Просто оборвать эти муки и не терпеть их больше.

-И это я могу понять, как не удивительно.

-И вот тут, возникла наша проблема. Когда эта девушка умрет, вместе с ней погибнет весь наш мир.

-Но она-то в любом случае умрет, верно? – говорю.

-Поэтому, здесь на сцену и выходите вы, Чемберлен, – говорит Альфред.

-Очень интересно, – говорю. – Давай остановимся на приятном моменте. Каким образом она заберет с собой мир?

-У нее доступ к так называемой «красной кнопке», – говорит Альфред. – Перед смертью кнопка будет нажата, и все ядерные ракеты страны обрушатся на Землю.

-Нехуйски.

Действительно не слабо. Какое же отчаянье надо испытывать, чтобы желать захватить с собой в могилу весь мир? И она была ангелом? И я могу ее спасти? Я знал, что моя жизнь эта хреновая шутка, но эта вдобавок была даже ни с одной стороны не смешной.

-Рассказывай дальше, Альф, – говорю.

-И тогда, Профессор Нарния предложил ей соглашение. Точнее, просто просьбу. Он предложил ей понаблюдать за тобой. Три месяца. Если за это время ее решение не изменится, то она отправит в полет ракеты. Профессор Нарния надеялся, что это способно ее излечить. Точнее, успокоить ее душу, чтобы она смогла спокойно умереть.

Такой расклад, такие карты. Теперь я узнал, если не все, то большую часть. И это не значит ничего, кроме почти пустой бутылки.

-Это глупо, – говорю я. – Это ведь просто глупо. Все это просто глупо. Ну разве не так, Альф?

-Боюсь, все обстоит именно так, Чемберлен, – качает он головой. – Вам предстоит спасти одну невинную душу. И целый мир заодно.

-Я все еще не понимаю.

-Что именно, Чемберлен?

-Почему я?

-Боюсь, этого вам не скажет никто. Но вас ведь выбрал Профессор Нарния, верно? Хотя, возможно, он тоже не смог бы ответить на этот вопрос.

-Ну теперь он точно ни за что не отвечает.

Я вздохнул. Я покачал головой. Я закурил сигарету. Я не любил такие разговоры. Я не любил все эти вещи. Я всегда бежал от них. Альфред участливо смотрел на меня и ждал. Его дети должны были погибнуть в случае провала, как и он сам.

-И неужели стоило ради этого умирать? – спрашиваю.

-Боюсь, Профессор Нарния решил, что это больше, чем его жизнь.

-А может, Док просто испугался и решил соскочить, а? Испугался моего провала? Не захотел видеть, чем обернется его затея и первым спрыгнуть с тонущего судна?

-Я так не думаю, Чемберлен. При всем моем уважении к вам, я знаю Профессора Нарнию дольше, чем вы.

-И дольше, чем меня, Альф. Но я все еще не понимаю. Чем это могло помочь? Ежедневное разглядывание моей жизни? Мои письма? Брось. Это полнейшая чушь. В чем суть всего этого? Это глупо, просто глупо.

-Профессор Нарния так не считал.

-И судя по тому, что мы все еще живы, все сработало?

-Именно так, Чемберлен, – подтверждает Альфред. Я заставил его слегка улыбнуться.

-Да, – говорю, – обычно только всякая хуета и работает. Ну что за пиздежь.

 


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.012 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал