Дж. Кьеза, итальянский социолог. «Лица», № 8, 1999 г. Заметив недоуменный взгляд Дубкова, он пояснил: - Дело в том, что мы приняли меры к тому, чтобы эти беспорядки не слишком широко освещались в прессе

Заметив недоуменный взгляд Дубкова, он пояснил: - Дело в том, что мы приняли меры к тому, чтобы эти беспорядки не слишком широко освещались в прессе. Кроме того, открою маленький секрет. Все скандальные статьи (и ваша в том числе) о финансовых махинациях высших чиновников с последующими возбуждениями уголовных дел служат неким отвлекающим манёвром. Как в старину, помните? Собирался возмущенный народ в Кремле у Красного крыльца. Вот-вот разнесут к чертям царские палаты. И тут русские государи принимали единственное правиль­ной решение - насытить толпу кровью.

Он протянул вперед руку, словно Ленин на постаменте, и зыч­ным голосом воскликнул:

- Боярина Матвеева на копья! После этого пару больно уж заворовавшихся бояр кидали стрельцам, и все уходили довольные и умиротворенные.

- Отличие лишь в том, что в наше время, прежде чем кинуть клич «Боярина Юмашева на копья!», его заблаговременно просят отъехать в заморские страны, - не без ехидства заметил Дубков.

- Эволюция! - развел руками Холуй. - Итак, Владимир Иванович, перейдем к делу. Мы хотим, чтобы вы выехали в Питер и осветили события, происходящие там, в нужном ракурсе. Особенно встречу населения с премьер-министром.

- Он едет в Питер? - поинтересовался Дубков.

- Да. Мы хотим, чтобы вы выехали сегодня же, а завтра уже прислали нам материал о встрече Воложина с населением.

Утром следующего дня Владимир Иванович сошел с экспрес­са Москва - Санкт-Петербург и направился в метро. Прочитав на­клеенное на входе объявление, извещавшее о том, что метрополи­тен не работает в связи с забастовкой, он подошел к телефону-авто­мату и набрал номер корпункта своей газеты.

- Алло! - раздался жизнерадостный голос заведующего.

- Слушай, парень, что у вас здесь в Питере делается? Транс­порт какой-нибудь работает? - спросил Владимир Иванович бла­годушным голосом.

- Только ноги, - ответил завкорпунктом Михайлов. - А это кто?

- Надо знать голоса товарищей из главной редакции, - нравоучительно заметил Дубков.

- Пинкертон, это ты? Каким ветром занесло?

- Попутным. Объясни, что происходит.

- Революционная ситуация, - торжественно сказал Михайлов. – А проще, какой-то бардак. Все бастуют. Ты когда будешь?

- Сейчас схожу на встречу с премьером, а потом к вам, - от­ветил Дубков, мысленно прикинув, сколько времени ему понадо­бится, чтобы пехом дотащиться до Васильевского острова, где рас­полагался корпункт.

- Давай. Только осторожно. А то, знаешь, тут всякое может случиться.

- Не учи ученого. Тут у вас интеллигентов по морде еще не бьют за здорово живешь?

- Пока не наблюдалось.

- Ладно, пока.

Дубков повесил трубку и быстрым шагом отправился на Нев­ский. Через каждые пятьсот-шестьсот метров проспект перегора­живали баррикады. Приходилось протискиваться через узкие про­ходы, которые «повстанцы» оставили для пешеходов. Настроены они были довольно миролюбиво, но чувствовалось, что «тормоза» отпущены. На всех баррикадах были установлены плакаты: «Пре­зидента в отставку! Честные выборы!»

Часа через полтора он уже был на Дворцовой площади, где на трибуне, наспех кем-то сколоченной, стоял премьер и что-то вещал под свист и улюлюканье толпы. Недалеко от трибуны виднелся корпус небольшого вертолета, на котором, судя по всему, и прибыл к месту встречи с «трудящимися» новый глава Администрации пре­зидента.

- Я клятвенно заверяю вас, что все ваши требования эконо­мического характера будут незамедлительно выполнены прави­тельством. Что касается политических требований, то я поставлю перед президентом вопросы о проведении референдума и переносе выборов. Если большинство населения не пожелает переноса, то выборы состоятся, - надрывался он в микрофон.

- Никакого референдума! Выборы в соответствии с действую­щей Конституцией, - раздавались крики из толпы.

- Долой! Долой! В отставку! В отставку! - вопили люди, по­забыв прояснить, кого они хотят видеть в отставке, присутствую­щего главу администрации или отсутствующего президента.

Дубков, отказавшись от мысли пробиться поближе к трибу­не, стал слушать, о чем говорят окружавшие его питерцы. Мне­ние было единое. Ничему не верить. Добиваться немедленной отставки президента и требовать проведения выборов. Глава администрации попытался сказать еще что-то, но брошенное чьей-то меткой рукой яйцо угодило главе правительства прямо в лоб, по которому сразу же разлился желток. Утираясь платком, он спрыгнул с трибуны и, сопровождаемый охраной, начал дви­гаться к вертолету. Толпа не препятствовала, а, наоборот, рассту­палась, сопровождая его свистом. Вскоре послышался шум вин­тов, и машина взмыла в воздух. На трибуне появились новые ораторы.

- А где же губернатор? - спросил Владимир Иванович стояв­шего рядом с ним мужика, озабоченно взвешивавшего на ладони камень внушительной величины.

- Ты что, не здешний? - в свою очередь задал вопрос мужик.

- Корреспондент из Москвы, - ответил Дубков, не зная еще, как здесь относятся к представителям столицы.

- А-а, - уважительно протянул «повстанец». - Вот и напиши все, что видел. Мы будем до конца стоять. И армия с нами. А губер­натор носа не показывает. Смылся куда-то.

Выбираясь из толпы в сторону моста на Васильевский остров, Дубков отметил, что в толпе то тут, то там мелькают лю­ди, которые руководят действиями митингующих. Фактически на площади кипели несколько митингов, отличавшихся удиви­тельным единомыслием. Минут через сорок он уже был в кор­пункте.

- Ну, докладывайте, - не здороваясь, приказал Владимир Иванович заведующему и спецкору, составлявшим весь штат кор­пункта.

- Да докладывать-то особо нечего. Все получилось как-то внезапно. Сначала по городу листовки кто-то распространять на­чал. Затем транспортники забастовали. А потом, бац, и вся эта сви­стопляска началась. Стихия.

- Стихия, - протянул Дубков и задумался.

Внешне все действительно напоминало стихию. Ну, листовки. Мало ли их распространялось по всей стране, начиная с 91-го года. Забастовка? Да по всей стране то тут, то там кто-нибудь либо басту­ет, либо на рельсах сидит. Владимир Иванович шестым чувством аналитика ощущал, что здесь действует какая-то невидимая сила, которая разыгрывает все как по нотам.

- А кто вообще организовывал все это? Какая-нибудь органи­зация высветилась? - Он вопросительно посмотрел сначала на од­ного, потом на другого.

- Что ты, - заведующий корпунктом. - Да как только это началось, все организации по щелям разбежались. Ком­муняки самые первые драпанули.

Эту ночь Дубков провел в корпункте, тщетно пытаясь дозво­ниться до Москвы. Телефонная связь почему-то не работала. Не от­рывая взгляда от старенького телевизора, Владимир Иванович по­ражался полному отсутствию информации о событиях в Питере. Ночью откуда-то издали слышались автоматные очереди. Как он потом узнал, в районе Васильевского острова отряд милиции штур­мом взял несколько баррикад. Это была первая кровь. Выйдя в шесть утра из корпункта, он через полтора часа был в центре. Не удаляясь от Невского, Дубков ходил по параллельным улицам, наблюдая, как росло количество народа на баррикадах.

«Главное начать, - подумал он, сделав в слове «начать» ударе­ние на первый слог. - Ведь как был прав отец «перестройки»! Вопрос только, как потом закончить?»

На Сенной площади он увидел большую толпу народа, забло­кированную со всех сторон отрядами ОМОНа и несколькими сотня­ми солдат с черными погонами. Все ОМОНовцы были, как и положено, в масках. В отличие от солдат, образовывавших стройные шеренги, стражи порядка стояли бесформенными толпами, напоминая стаи гончих псов.

«Вот, наверное, откуда появился жаргонизм «легавый», - подумал Владимир Иванович.

Он не сделал попытки протиснуться к толпе, а только подо­шел и встал прямо за шеренгой солдат. На лицах юнцов в солдат­ских погонах читалось адское напряжение. Лица молодых офице­ров выражали плохо скрываемое бешенство. Они вполголоса о чем-то переговаривались. Дубков протиснулся поближе.

- Хрен их сдержишь, Витя, - услышал он негромкий голос лейтенанта.

- Не рыпайся, - сквозь зубы процедил верзила с погонами капитана.

Прозвучал голос из мегафона: «Внимание! Всем участникам беспорядков лечь на землю. В неподчинившихся будем стрелять!»

«Ой-ой-ой», - сказал про себя Дубков, пытаясь взглядом най­ти командира ОМОНовцев, вещавшего в мегафон. Однако сделать ему этого не удалось, так как мешали головы солдат. Сзади начали подходить люди, и вскоре все участники событий стали напоминать слоеный пирог. В центре толпа, окруженная ОМОНом, затем це­пи солдат, за ними другая толпа. Владимир Иванович заметил, что люди, прибывшие несколько минут назад и столпившиеся позади солдатских шеренг, что-то говорили солдатам.

- Ребята, кого защищать будете? - услышал он справа деви­чий голос.

- Земляки! Вы ведь не менты. Вы такие же, как мы. У вас же родители сейчас в таких же толпах стоят! - послышался мужской голос слева.

Солдаты стояли спиной к ораторам, и лиц их не было видно, но Дубков почти физически чувствовал, как растет напряжение. Офицеры делали вид, что ничего не слышат.

«А ведь достаточно одного взбалмошного лейтенантика, кото­рый скомандует «фас», и такое начнется!» - подумал Дубков, у ко­торого в мозгу почему-то всплыли кадры из художественного филь­ма о восстании декабристов.

Между тем толпа не выказывала готовности выполнить требо­вания стражей режима. На мгновение все замерло, а затем люди в масках ринулись на толпу. Заработали дубинки. Через несколько минут было ясно, что обе стороны, и нападавшая, и оборонявшая­ся, загнали себя в западню. Демонстрантам было некуда отступать, так как со всех сторон они были сжаты подразделениями ОМОНа, а ОМОНовцы избивали только первые ряды демонстрантов. Люди, собравшиеся позади солдатских шеренг, с началом избиения завол­новались, но не стали прорываться через шеренги солдат, видимо, потому, что не считали армию своим противником. По мере того как вопли избиваемых, которые оказывали отчаянное сопротивле­ние «работникам правопорядка», становились все громче, в шерен­гах солдат росло шевеление.

- Товарищ капитан, что же они делают! Там же женщины! - раздалось из шеренги.

- Разговорчики! - рявкнул капитан. - Не вмешиваться!

Из гущи ОМОНовцев вырвался хлопок пистолетного выстрела. Затем еще один. И через несколько секунд, после протяжного жен­ского вопля, из солдатской шеренги прозвучала короткая очередь. Несколько ОМОНовцев повалились на асфальт с раздробленными ногами.

- Бей ментов, - заорал кто-то в шеренге слева от Дубкова. - Урра-а-а!

- Ни с места! - заорал капитан, но шеренги, ощетинившись штыками и напоминая огромного ежа, бегом двинулись на тылы ОМОНа. За ними ринулась и толпа.

Дубков, стиснутый сзади и спереди, против своей воли устре­мился вперед. «Только бы не упасть, - мелькнуло в голове. - За­топчут».

Штыковая атака оказалась эффективной только с психологи­ческой точки зрения. Солдатские штыки не могли пробить пулене­пробиваемые жилеты «слуг режима», но, зажатые с двух сторон, «псы» через несколько минут перемешались с толпой и солдатами, и вся эта масса устремилась в разные стороны.

Как позже узнал Дубков, подобные ситуации возникали по­всеместно, причем в нескольких случаях солдаты и младшие офи­церы не только открыто переходили на сторону демонстрантов, но и открывали огонь по ОМОНовцам, которые оказались единст­венной силой, сохранившей преданность законному режиму. Ми­лиция действовала очень вяло или вообще отказывалась лезть в эту мясорубку. Приказы, как правило, не выполнялись.

Телефон главного редактора ответил только поздно ночью. Го­лос Сани звучал очень нервно:

- Выезжай немедленно!

- Ты что! Здесь такие события разворачиваются!

- Не беспокойся. Здесь не менее интересно.

Почти два часа Владимир Иванович потратил на то, чтобы пешком добраться до вокзала. Тем не менее вскоре он уже лежал на верхней боковой полке плацкартного вагона. Заснул Дубков только под утро, поскольку имел привычку писать свои статьи сначала мысленно, а нигде ему так хорошо не думалось, как на верхней пол­ке под стук колес поезда.

Выйдя из вагона, он тут же понял, что случилось что-то страш­ное. Вокзал был оцеплен милицией, явно ощущался запах гари. В конце платформы стояли несколько милиционеров, они направ­ляли поток приезжих в обход здания вокзала на площадь.

- Скажите, а что случилось? - спросил Владимир Иванович угрюмого милиционера, которому уже явно надоело отвечать на подобные вопросы.

- Проходите. Не задерживайтесь, - сквозь зубы процедил тот.

На площади стояла толпа.

- Что случилось? - спросил Дубков первого попавшегося на его пути мужика.

- Диверсия, - мрачно ответил тот. - Рвануло так, что пол­вокзала разнесло.

Со стороны вокзала раздавались чьи-то вопли и сигналы реа­нимобилей. Несмотря на трагичность положения, в толпе шныря­ли «леваки», задававшие всем стандартный вопрос:

- Машина нужна? Куда ехать?

Придя к окончательному выводу, что пробиться к месту собы­тия ему не удастся, Дубков ухватил за руки одного из «водил»:

- Поехали.

Через сорок минут он был уже в редакции, где его встретил Са­ня с задумчивым выражением вечно кислого лица.

- Докладывай, - коротко бросил он, после того как Влади­мир Иванович расположился в кресле.

- Ну, ты так сразу. Напои сначала чаем. Я ведь еще не завтра­кал, - заметил Дубков, собираясь с мыслями.

Его симпатии были явно на стороне «повстанцев», так как, будучи демократом, он все же ухитрялся в душе оставаться поря­дочным человеком в отличие от главного редактора, который справедливо считал себя наемником и умел абстрагироваться от морали. «Мораль и журналистика - вещи несовместимые», - лю­бил повторять он в неприятных ситуациях, которые, как правило, возникали в связи со срочными заказами хозяев. «Если хотите чтить мораль, то вам лучше переквалифицироваться в школьные учителя».

Зная все это, Владимир Иванович прикидывал, как бы ему из­ложить все так, чтобы граждане его родного Питера не предстали в будущих дубковских статьях шайкой люмпенов красно-коричне­вого цвета, не желающих трудиться.

- Два чая и бутерброды, - приказал Саня по громкоговоря­щей связи своей секретарше. - Нет, дежурные.

Это означало, что вместо бутербродов с икрой, которые любил главный редактор, Дубкову придется есть вчерашние из холодиль­ника. С дешевой колбасой или не менее дешевым сыром.

- Ну, что докладывать, - сказал Владимир Иванович, от­хлебывая крепко заваренный чай (слава богу, чая дежурного не делали) и откусывая от бутерброда со слегка усохшим сыром. - Революция.

Он вкратце описал события, свидетелем которых стал не­сколько часов назад, не забыв описать и физиономию премьера, когда тому в лоб угодило яйцо.

- Даю на статью два дня, - получил он указание шефа.

- Ну, а здесь-то что происходит? Я оказался на вокзале через несколько минут после взрыва.

- После взрывов, - поправил его Саня. - Рвануло сразу в пя­ти местах. И не только в Москве, в Питере тоже. И еще в шести го­родах. Кроме того, в Дагестан вторглись банды чеченцев под ко­мандованием Хаттаба. Идут бои.

В середине июля, через пару дней после приезда дуэта, в порт Булье вошла частная английская яхта «Магия», прибывшая с Мальты. С нее на берег сошли два англичанина. Если верить па­спортным данным, одним из «англичан» являлся некий турок Мех-мед, в прошлом советник исламистского премьера Турции Эрба-кана, достаточно влиятельная фигура в ваххабистских кругах Тур­ции, Ближнего Востока и Северного Кавказа. Вторым человеком, к удивлению спецслужбистов, был небезызвестный чеченский по­левой командир Шамиль Басаев.