Ххіі. Великая бездна

Католицизм, протестантизм и атеизм, подобно всем прочим философским учениям, говорят на одном языке. Один понимает аргументы другого, и, несмотря на все разногласия, они могут общаться друг с другом. Но Православие отделено от всех этих систем великой бездной, потому что оно есть нечто иное в самой своей сути.

Все ошибочные верования Запада и засушенный характер их духовности имеют своей первопричиной рационализм. Европейцы судят о божественном по земным меркам и строят свою религиозную жизнь согласно критериям и стандартам жизни сей. Можно привести такую массу примеров этого, что заполнится не одна книга. Но двух уже приведенных нами примеров (т.е. о таинстве человека и таинстве спасения) достаточно, чтобы понять, что различие между Восточной Церковью и западными заключается не в разных внешних признаках, но в самой сути.

Даже если предположить, что Запад самым наилучшим образом был бы расположен к тому, чтобы пойти нам навстречу и зажить по православному — чего на самом деле нет, за исключением, возможно, примера старокатоликов, — такая расположенность не сделала бы их способными понять Православие и жить по нему. Многие века отступничества не прошли даром и наложили свою печать на души этих людей. И печать эта настолько трудно смываема, что не может быть стерта ничем, кроме как благодатью Божией, и то только со смиренных сердец.

В последние годы многие в Европе стали называть себя православными и были помазаны Святым миром Православной Церкви, но очень немногие из них действительно стали православными. Большинство из них приняли Православие умственно, придя в восторг от того богатства знаний, которое оно предлагает им, и будучи очарованы этим новым знакомством с христианством, которое перекинуло мосты через пропасти, оставленные в их сознании искаженным христианством Запада. Но, даже еще ни разу не причастившись и не оплакав свои грехи, и еще не начав смиренно подвизаться в поиске благодати Христовой, они сочли, что их непременной обязанностью является проповедовать Православие православным. Шокированные невежеством православных в теоретических вопросах, — в той сфере, где они сами блистали, — они презрели православных, которые, хотя и не будучи образованными, жили Православием своих предков и были готовы умереть за него. Но Бог не вселяется в гордые умы. Их теоретические приготовления не предохранили их от ошибок; и как слепцы, ведущие слепцов, одни из них упали в яму ересей, сбивая при этом и других с пути; иные же вернулись, как пес на свою блевотину, на свои прежние мирские стези.

Чтобы понять святых и отцов Церкви, далеко не достаточно одного лишь чтения их творений. Отцы говорили и писали, уже живя Божественными таинствами. Они на личном опыте познали таинственную жизнь в Боге. И для того, чтобы понимать их, нужно достичь определенной степени вхождения в эту жизнь, нужно попробовать эту таинственную жизнь на вкус и запах, лично узреть Божественные таинства. Можно читать писания святых и стать очень сведущим в них " головным" знанием, при этом никогда даже ни на мгновение не испытав того, что испытывали святые, написавшие эти книги от своего личного опыта. Для того, чтобы понять святых по-настоящему, а не умственно, необходимо иметь определенный опыт той жизни, о которой они говорят; нужно испробовать, хотя бы отчасти, то, что испробовали и они. Вы должны пожить в пламенной среде Православия; вы должны вырасти в ней. Вы должны сами вкусить этой жизни, познать напряжение и подвиг христианского пути к совершенству. Вы должны очень низко пригнуться, чтобы пройти сквозь узкие врата, ведущие в Царствие Небесное. Вы должны смириться; вы должны освободиться от суетного груза человеческих ценностей и отвратиться сердцем от того, что у людей считается великим и достойным уважения. Вы должны пролить слезы покаяния о том, что вы живете в этой суете, слезы пламенной мольбы ко Господу, чтобы Он избавил вас от тьмы и ниспослал свет Духа Святаго в ваше сердце.

Целый новый мир должен родиться в сердце западного человека для того, чтобы он что-то понял в Православии. Как может тот, кто от колыбели дышит сухим воздухом рационализма и научен поклоняться человеческому разуму как идолу, смириться и стать простым, как дитя? Как может тот, кто привык гнаться за тем, что высоко пред людьми, но мерзость пред Богом, и кто был научен рассматривать обращение к внутреннему человеку как " разглядывание собственного пупка", спастись от терний мирских забот? Как может тот, кто научен рассматривать суету как ценность, оплакивать суету жизни?

Спросим честно: что сделали католицизм и протестантизм для того, чтобы спасти мир из безжалостного водоворота, в котором он очутился? Не религия ли Запада отправила задыхающегося от бега человека в погоню за тем, что Христос назвал тщетным? Монашество, сердце религии, было на Западе либо упразднено, либо превращено в утилитарные ордены, которые, деятельно или мысленно, имели своей целью служение земному благосостоянию людей и мудрости мира сего, которую Бог обратил в безумие (1 Кор. 1: 20). религия Запада сделала политику полем христианской деятельности, управляя царствами и проливая кровь в погоне за властью и деньгами. Она использовала миссии в качестве приманки для подчинения людей цветных рас бесчеловечным европейским властителям. Она гналась за удовольствиями и комфортом, уча, что благосостояние есть Божий дар. Она дала христианству утилитарную, социальную цель, принуждая человека верить, что Христос был учителем нравственности, озабоченным прежде всего правовым функционированием общества, и что Церковь является хранительницей идеальных человеческих законов и следит за тем, как эти законы исполняются. Религия Запада создала модель христианина-фарисея, добропорядочного гражданина, который думает, что достиг совершенства, потому что никогда никому не причинил вреда, или потому, что пожертвовал деньги благотворительным организациям.

Как могут из недр цивилизации, которой свойственна погоня за человеческим комфортом и сатанинская гордость достижениями своей науки, появиться смиренные люди, в печали и слезах ищущие вышний свет?

Как может человек, ищущий в глубинах своего сердца, в тишине и неподвижности своей " сокровищницы", " драгоценный жемчуг", появиться из недр цивилизации, для которой характерны непрестанное движение и озабоченность, направленные ко внешнему?

Такое событие явилось бы редчайшим чудом.

Но если понять дух Православия так трудно даже для одного человека, то возможно ли это для всей Римо-католической церкви или для протестантских церквей вместе взятых? Миллионы людей на Западе даже и не знают о существовании Православия. Возможно ли душам, вот уже целые столетия блуждающим в потемках, вернуться к истине в результате всего лишь пары конференций представителей различных " церквей"?

Уж не думают ли те, кто говорит о единении церквей, что они имеют дело с явлением из сферы политики, где руководители государств ведут своих подчиненных в целом либо к войне, либо к миру? Люди не приходят ко Христу и Его Церкви толпами. Они приходят как свободные личности.

Предположим, что Папа неожиданно решает стать православным и привести всех католиков к Православию. При такой внешней перемене станет ли хоть один из миллионов католиков православным? И даже если бы все они с самым лучшим намерением стремились выучить все православное вероучение и поверить в него, они не смогли бы и шагу ступить по направлению к Православию, потому что Православие есть не просто система учений или ряд обрядов, а нечто намного более глубокое и существенное. Это — направленность целой жизни и мышления. Православие есть дух, дух Предания, который нельзя вывести из книг. Он предается от живого человека к живому человеку, от отца к сыну, от матери к дочери, от брата к брату, от друга к другу, от священника к священнику, от монаха к монаху, от духовного отца к духовному чаду, не на бумаге чернилами, а устами к устам(2 Ин. 1: 12), от души к душе. И все это — живя Святыми Таинствами Церкви, с помощью благодати Святаго Духа, со временем, постепенно, при медленном духовном развитии.

Но нет, говорящие о единении совсем не наивны. Они прекрасно знают, что католики и протестанты никогда не станут православными органически. Но их это и не интересует. Им нет дела до заблудшей овцы стада Христова. Они уповают на компромисс и удовлетворяются искусственным соглашением. Кроме того, они сами уже давно не являются православными. Им нет дела до истины и жизни во Христе. Тайна антихриста уже действует в них, и они не успокоятся, пока ее дело не придет к завершению.