XX. Свет

Однако среди именующих себя православными нашлись такие, которые пустились в общие дискуссии с атеистами и философами. Ученые от различных религиозных организаций у нас в течение многих лет старались доказать, что наука тоже признает существование Бога. Но несмотря на все их дискуссии, им удалось лишь доказать, как велик их интерес к науке и философии, и как велико их безразличие к Православию. Будучи живыми примерами жертв европеизации, которой мы подверглись, живя на своей земле (т.е. в Греции), они не хотят, да и не в состоянии явить силу Православия, разрушив тем самым всякую философию. Потому что, при всем своем теоретическом Православии, они остаются настоящими западниками.

Православие в силах доказать философам логически, что философия, если она хочет остаться рациональной, может прийти лишь к агностицизму, к отрицанию всех знаний. Очередное делаемое ею утверждение неразумно; и даже если делается вид, что оно происходит из здравого смысла, оно основано на воображении. Есть единственная дорога к знанию, единственная, которую Бог указал навечно. Это не путь силлогизмов, но путь жизни, потому что истина есть не система философских теорий, а существование Личности: Я есмь Путь и Истина и Жизнь(Иоанн. 14: 6).

Но чтобы идти этой дорогой, не достаточно говорить и верить, что ты христианин. Не всякий, говорящий Мне: Господи! Господи! войдет в Царство Небесное (Матф. 7: 21). Необходимо нечто большее — подвиг христианина в течение всей жизни и та чистота сердца, которая соделывает человека достойным освящения Духа Святаго. Весь нравственный и аскетический подвиг христианства имеет целью эту чистоту сердца, дабы вселилась в человека Святая Троица. Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое, и Отец Мой возлюбит его, и Мы придом к нему и обитель у него сотворим (Иоанн. 14: 23).

Непосредственное причастие Святой Троицы, контакт с Божественным, откровение Божие — и есть знание. Только оно просвещает человека. Оно позволяет ему постигать, что есть Бог и Его творение. Оно позволяет человеку проникать в смысл вещей и видеть, что такое есть он сам, вне явлений и философских определений.

Что должны сказать философы и атеисты пред лицом этого знания? Будут ли они отрицать его? Они могут отрицать. Слепой, никогда не видевший света, конечно, может отрицать существование света. Но это отрицание не имеет никакого веса для зрячего.

Нельзя доказать существование света слепому. Но если слепой предрасположен, он поверит зрячему и поспешит пасть на колени пред Христом, умоляя Его даровать ему зрение. Если же слепой не верит зрячему, то он навсегда останется слепым, и никто никогда не сможет заставить его понять размеры его убожества.

Отношение православного к философу подобно отношению зрячего к слепцу. И как невозможно зрячему вести со слепцом дискуссию о красоте земли, о красках и свете, так невозможно для православного рассуждать с философом о величии знания.

Знание есть нечто, чего необходимо вкусить, чтобы понять. Никто не может говорить о чем-то или понять то, что ему говорят, если у него нет в этом истинной необходимости.

Должен ли, в таком случае, любой диалог православных с рационалистами быть прерван? Конечно, нет. Диалог будет продолжаться до тех пор, пока слепые и зрячие живут вместе. Слепые всегда будут говорить как слепые. Но абсолютно необходимо одно — чтобы зрячие не говорили как слепые, а иначе как тогда слепцы узнают о своей слепоте? Те, кто видят, должны всегда говорить, как люди зрячие, даже если и не похоже, что их поймут. По крайней мере, они смогут понимать друг друга, и кто знает? — возможно, вслушиваясь, некоторые слепцы смогут увидеть, что без зрение нельзя познать свет.