Хочу. Хочу. Хочу. . .

Учитель кладет на стол кирпич и спрашивает:

- Дети, о чем вы думаете, глядя на этот кирпич?

- Как много больниц можно построить из этого кирпича!

- Как много школ и детских садов!

- О бабах!

- Вовочка, ну какая же связь между кирпичом и бабами?!

- Никакой! Я всегда о них думаю.

То, что бабы могут быть коварными и кого-то подставлять вместо себя, я понял в че­тырнадцатилетнем возрасте.

«Ну Ромка, ну че ты к нам пристаешь!» - жеманно вопили одноклассницы, отбиваясь от моих нахальных приставаний. Хотя, прошу заметить, приставания эти происходили всегда в доме моих родителей, куда девочки сами же и напрашивались. Привлекал их, правда, не столько я, сколько наш холодильник, где стояли разные деликатесы, приноси­мые моей матушкой-стоматологом с работы. Девчонки пожирали сгущенку и конфеты, которые в те времена были жутким дефицитом (о чем я по наивности даже не подозревал), и за это терпели то, что я, пользуясь случаем, хватал их за грудь, А может, им это и нрави­лось? По крайней мере они не выказывали особого неудовольствия. Даже напротив: раз­горяченной толпой мы носились по комнатам, сбивая с кроватей покрывала и скатерти со столов.

«Ну Ромка, а знаешь, че мы тебе скажем? - однажды хитро сообщили девочки.- Приста­вал бы к Наташке. Это которая в соседнем подъезде живет. Она на год нас старше. Наташ­ка же всем дает».

...Сейчас я понимаю, что девчонкам просто не хотелось упускать возможность безнака­занно являться в гости ко мне и холодильнику. Потому что им, подрастающим женщинам, хотелось, чтобы сгущенка у них была, а им бы за это ничего не было! Наташку они, не сговариваясь, подставили. Девочка эта была глупенькая, хоть и старше нас. Она уже под­рабатывала кассиршей в магазине и училась в вечерней школе, так как семья у нее была небогатая. И вряд ли Наташка всем давала в силу возрастных причин. Время тогда было другое.

Но заявление своих одноклассниц я принял за чистую монету.

Тем более что вообще фраза «Наташка всем дает» может любого четырнадцатилетнего мальчика выбить из колеи! Ясно, что вскоре ни о чем другом я думать не мог. И разраба­тывал план, чем завлечь Наташку. То обещал ей хорошую музыку, но музыкой она не особо интересовалась.

- А у меня концерт Райкина на кассете есть, - сообщил я, следя за реакцией.

Это ее заинтриговало. Концерт Аркадия Исааковича я записал на спектакле. Но пере­писывать его на другие носители при тогдашней технике был сущий геморрой. Впрочем, этот подвиг я совершил.

Чего только не сделаешь, раз «Наташка всем дает!» Да-ааа, все-таки это магическая формула.

...Но и после этого Наташка заявила, что ей со мной все равно некогда общаться. Ей надо реферат писать. По «Малой земле» Брежнева.

- Я помогу! - завопил я.

Писать его я, конечно, не собирался, сославшись на то, что все должно быть написано ее почерком. Но я свершил «огромный труд», подчеркнув в книге все важные места, кото­рые «всего лишь надо было тупо перенести на бумагу».

И снова примчался к Наташке.

- Вот смотри, все сделал! Тебе только переписать. Ну а давай ты мне за это...

И неожиданно для себя я с ужасом понял, что попросить главное не успеваю. Через час начиналось собеседование в техникуме.

В училища и разного рода техникумы тогда собрались поступать многие ребята после восьмого класса. И я в том числе. Ведь, во-первых, там платили стипендию. А деньги в кармане прибавляли возраст и «вес». Да и при знакомствах до улице с бабами говорить, что ты школьник, было беспонтово. То ли дело студент!

Но именно сейчас две мечты: сбежать из школы в техникум и переспать с Наташкой – жестоко совпали по времени. Надо было что-то делать, и я решил ограничиться тем, что­бы попросить у нее мзду - «в виде раздеться».

- Наташ, а хоть покажи свою... Ну, между ног, а? Только быстро, а то у меня собеседо­вание сейчас.

- Ты с ума сошел, родители дома!

В этот момент я понял, что Бог есть: входная дверь хлопнула! Они ушли! Значит, ее отмазка уже не годится.

- Ну, Наташ, видишь, их уже нет! Показывай. Только быстро, а то у меня собеседова­ние.

- Не знаю-ююю даже.

- Ну, Наташ. Я же спешу. Ну давай.

Она уже томно вздохнула, задумавшись о своей девичтьей судьбе, как... в дверь позво­нили! Как нельзя некстати приперся мой одноклассник. По фамилии Пышкин, которого мы называли Залупышкин. Впрочем, несмотря на фамилию, он был кучеряв и мускулист, а также высок Серьезный конкурент мне, ведь у меня рост в то время был метр сорок де­вять.

А Залупышкин, надо сказать, тоже сильно запал на фразу «всем дает». И, как и я, при­нялся ухлестывать за Наташкой При этим он полагал, что у него прав больше. Ибо он нра­вился Наташке чуть больше.

- Откройте! - стал орать он под дверью.- Я знаю, что вы дома!

- Ну, вот видишь, - облегченно прошептала она.- Теперь ничего не получится.

- Все получится. Мы же тихо сидим. Он поймет, что никого нет дома, и уйдет!

- Не похоже, - шептала она.

И, кажется, была права. Гад Залупышкин все названивал и настукивал. Как раненый вепрь, он бился в истерике в дверь: «Я знаю, что вы дома-а!»

«Тоже мне экстрасенс»», - думал я, вовсе не собираясь отступать от своей цели. Все же я полдня трудился над «Малой землей»! Так я теперь все брошу, и пойду открывать! И я продолжал настойчиво шептать Наташке: «Показывай. Только быстрее, собеседование же сегодня!»

И вот, с тяжелым вздохом, словно расставаясь с кошельком, она потянула вниз трусы. Я увидел только край лобка, покрытый волосами, и... ничего больше. Ноги она сжала так, словно ее туда могла укусить змея. Но мне же было четырнадцать! И только от этого зре­лища многие мальчики моего возраста, выросшие в советской стране, были бы счастливы!

…Сильно опаздывая на собеседование, я выбегал из подъезда. Мысль о Залупышкине вылетела из головы. Он не издавал звуков вот уже пять минут, наверняка свалил домой. Оказалось, не тут-то было! Он сидел на соседней лавочке. И, увиден меня, озверел:

- Ах, это ты! Я тебя сейчас... я тебя... Вообще убью!

- Давай вечером убьешь, - взмолился я. - У меня собеседование. Я опаздываю.

- Нет сейчас, - завопил он, бросаясь в погоню.

- Да некогда же, давай вечером.

- Нет сейчас! - орал он. - Вечером у меня другие дела. И вообще, может, настроения не будет уже такого.

Но я уже втиснулся в автобус.... Больше я не встречался с Наташкой, мне было неловко. А трахаться, тем не менее, очень хотелось.

Потому не меньше раза или двух в неделю мы совершали вылазки по городу или в ЦПКиО для «знакомства с бабами». Я при этом был заводилой, потому что, несмотря на маленький рост, у меня все ж таки был очень хорошо подвешен язык. Да и выглядел к то­му же взрослее «коллег». Представители Востока очень часто выглядят старше своих лет. Чтобы казаться солиднее, я обычно надевал шляпу, перчатки и брал зонт. Сейчас пони­маю, как это все смешно. А тогда было совсем не до смеха.

«Телки» - которым, понятно, было не больше, чем нам, - ходили всегда по двое, по трое. Причем, обычно одна была слегка симпатичная, а вторая намного страшнее. Красивые де­вочки всегда ходят в паре с отвратительными жабами. Я слышал даже высказывание на эту тему, что у «настоящей женщины подруги должны быть старые, страшные и лысые».

Поэтому для начала мы их немного обгоняли, бросали «случайный» взгляд на мордоч­ки и, если решали, что тетки, в принципе, ничего, начинали знакомство. Я пристраивался с одной стороны, приятель - с другой.

- Здравствуйте, а давайте познакомимся. Меня зовут Роман, а моего друга Андрей, - на­чинал я.

- И что?

- Может, в кино сходим.

- А зачем?

- Посмотрим.

- А мы в кино не ходим.

- Ну давайте в музей.

- В музеи тоже.

Тогда мы могли спросить, а куда идут они? И затем сказать, что и нам туда же. Иногда сразу чувствовалось, что тут ничего не выйдет. Иногда знакомства удавались. Но как бы там ни было, дальше обниманий дело все равно никогда не шло. Помню, как-то одна из новых знакомых даже позвала к себе, - я весь замер от предвкушения - и решил, что вот сейчас ей засажу! Сейчас-сейчас!.. - Правда, не знал как. Знал только одно страшное и ма­нящее слово. Но был уверен, что мать-природа поможет. Куда там. Юная крошка уселась мне на колени, обхватила меня ногами, и три часа бедный член стоял навытяжку, как ка­раульный у Мавзолея, но так ничего и не получил.

Девчонки с удовольствием принимали от меня приглашения на дискотеку, ведь я пла­тил за вход, за еду и выпивку. Только после - они всегда нахально уходили с другими. Я винил во всем свой рост, проклинал его. Меня тогда ведь даже в кино не пускали. К тому же то, что я не мог сходить на фильмы «детям до 16», еще куда ни шло. Но однажды би­летерша не пустила меня на фильм «детям до 14», куда мы пришли всем классом! Все се­ли смотреть, а мне пришлось бежать домой за свидетельством о рождении.

Однажды я нашел дома старый полевой бинокль. Нетрудно догадаться, что все соседи из дома напротив стали мне как родные. Пару раз я видел, как из душа выходит голая ба­ба. Но еще больше потрясла меня сцена, подсмотренная мною во дворе. Две девочки-первоклашки, забравшись в самую чащу деревьев, играли в семейную пару. Одна изобра­жала маму, вторая папу. Придя с работы, «папа» деловито поцеловал «маму» в щечку. По­том отужинал песочными кренделями и занялся с «мамой» сексом. Почти вдавив в песок свою подругу, вторая девочка старательно вертела над ней попкой в растянутых колгот­ках, засаживая ей несуществующий орган. От этой сцены в мозгу у меня все поплыло. Ус­покоиться я не мог и дрочил до офонарения.

Надо сказать, подсматриваемые картины жизни давали мне понять, что не только я и мои приятели озабочены сексуальными желаниями. Ведь тогда в советской стране было такое ощущение, что никто не трахается Все святые. И потому каждый подросток, остава­ясь один на один с собой, мучился чувством испорченности. Я поначалу даже не знал, как получать обыкновенную разрядку. И не знал, у кого спросить! Уже и искривлял член, и бил им себя по животу, и ничего не мог добиться. Как же это делается, подскажи, мать

природа! Кончил первый раз, когда крутился на нем. Ужасно тогда испугался. Думал, там что-то лопнуло.

И все таки ощущение было незабываемое!

...Так длилось пару лет: невинные поцелуи со старшеклассницами, подглядывания, ти­хий онанизм. И вот однажды приятель, который был постарше, позвал меня на пьянку в честь своего ухода в армию.

- Кстати, - сообщил он. – Могу познакомить с проституткой. Она берет 25 рублей.

- А че так дорого? - протянул я.

На самом деле, предложение было более чем интересным. Ведь для первого раза, ко­нечно, лучше проститутка. Потренироваться. Чтобы потом, когда начнутся серьезные от­ношения с какой-нибудь мадамой, не опозориться... Но все же двадцать пять рублей - не­маленькие деньги. Это почти все мои сбережения.

- А ты поторгуйся, - цинично брякнул он.

Я стал торговаться, зная, что в итоге все равно отдам столько, сколько она просит. Вы­бора тогда было крайне мало, а хотелось чрезвычайно многого. И практически - все равно кого. И самое неприятное, что все друг другу рассказывали, какие они суперсамцы, и ты в это верил.

Поэтому - оставаться дальше девственником и жить в глухом неведении о самом глав­ном деле жизни было мучительно.

К моей радости, проститутка согласилась скинуть цену до пятнадцати рублей и бутыл­ки коньяка. Из этой бутылки мы еще немножко для храбрости выпили.

...И я стал мужчиной!

Потом еще раз! И еще!..

Точно не помню, кажется, это произошло раз шесть.

Я, конечно, скрыл, что впервые дорвался до женского тела. Наврал девушке, что тер­тый, опытный кобель. Она сделала вид, что поверила, и, как ни в чем не бывало, попроси­ла принести ей воды. Я помчался на кухню. Кретин! И мысли не допустил, что она и сама может сходить за водой. Пока я бегал, она спокойненько сперла золотое обручальное кольцо моей матери.

Вечером пропажу обнаружили. Пришлось врать, что ко мне приходил друг. Но сейчас уже невозможно предъявить ему претензии: не пойман - не вор.

- Ромочка, - вздыхала мама.- Не надо дружить с такими людьми. Кто же так поступает? Может, все-таки позвонить его родителям?

- Нет! Нет! - умолял я.- А вдруг это не он? Ну мало ли что.

…Кольцо я купил матери через несколько лет, как только стал зарабатывать самостоя­тельно. Того приятеля, которого так некрасиво оболгал, пришлось больше не пускать и дом: родители бы не поняли.

Но все-таки!.. Все-таки, самое главное событие в жизни питерского шестнадцатилетне­го школьника свершилось! И даже это неприятное происшествие с кольцом не омрачало радости. Я стал мужчиной, настоящим самцом!

Мне, как и многим моим ровесникам, наконец-то покончившим со своей девственно­стью, казалось, что вот теперь-то «мы круты». Вот теперь то все самое трудное позади. Теперь-то жизнь наладится.