Девственность - как проблема

Перед первой брачной ночью сидит мужик

и красит себе яйца зеленкой.

Друзья спрашивают: «Зачем?»

А он: «Завтра сниму штаны, жена увидит,

спросит, почему яйца зеленые?

А я ей – раз сразу в морду, бац: «Где ты другие

видела?»

Долго думал, что главное в следующем периоде жизни человека: от восемнадцати до двадцати-двадцати двух? И понял. Люди взрослеют, и помимо обычной подростковой озабоченности их жизнь наполняют разные социальные установки. А также страхи, что ты не справишься с ними. Причем страхи преследуют в равной степени как мужчин, так и женщин.

Что касается парней, то самой страшной их проблемой становится затянувшаяся девст­венность, особенно если вдруг над твоей головой, как волосатая засасывающая вагина, нависла армия. «Это что же? 1 - в спермотоксикозной панике мечется душа будущего вои­на.- Если я не стану мужиком сейчас, то шанс выпадет только в двадцать! Если дожи­вешь!!! Но это же позор и ужас до преклонных двадцати лет оставаться валдайской цел­кой. Как на это отреагирует телка, которую сниму после армии?! И вообще - вдруг к тому времени все мои жениховские способности сойдут на нет?» и т. д, и т. п. Дух бунтует, са­мец мечется и не знает, куда бежать и кого иметь. Он не смеет уговаривать ровесниц, ибо все одно не снизойдут, а где обрести жрицу любви, ведать не ведает. Особливо если это тварь дрожащая, обитающая в Ленинграде в конце восьмидесятых и имеющая от роду не­полных кврнадцать лет.

…Именно тогда мы с моим приятелем оказались на тропе воинственного поиска при­ключений перед армией. Но если у меня с бабами уже «все было», то у него - пока нет.

- Я тебе помогу! - геройски заявил я, представляя внутренний ужас своего товарища
(ведь я на его месте бился бы в истерике). Хотя моя уверенность и строилась тогда из ред­
ких удач, которые смело можно приравнять к чуду, все же у меня было «намного» больше
опыта, сына ошибок трудных и гения, друга парадокса.

И мы отправились в ЦПКиО им. Кирова, где, взяв папрокат лодочку, ненавязчиво гоня­лись за телочками с более-менее сформировавшимся желанием хоть кому-нибудь, хоть на полшишечки… Удача в тот день решила улыбнуться только одному из нас. Мы, то бишь я, подцепили двух девок. Но только одна из них была не похожа на горгулью, а вторая -вылитый Квазимодо. Но что делать.

- Ладно. Тебе нужнее, так что «Эсмеральда» твоя, - шепнул я на ухо приятелю,

- Не даст! - обреченно пробурчал он.

- Куда денется. Тебе не даст, достанется мне. А вторая тогда твоя (ха-ха-ха). Так что старайся.

И мы взялись уговаривать баб пойти ко мне домой, на палочку чая.

...Если бы только эпать, что моя жертва в тот день пропадет даром. Пока я мучился в комнате с доставшимся мне бегемотиком с крокодильим личиком, у которого внезапно оказались критические дни и внезапно вдруг возникшая любовь ко мне (девушка настой­чиво предлагала встречаться, а я отмахивался повесткой), мой приятель все два часа, про­веденные с девкой наедине, базарил с ней за жизнь.

- Как же так? 1 - обиженно вопил я после того, как девчонки ушлн.- Я же как Матросов бросился на этого лемура Уступил тебе царевну, а ты, как кот Баюн, - трындишь, трын-дишь и…

- Но она сказала, что еще девственница. Что мне было делать? – со сказочнойдуростью возмущался он в ответ.

Что, что?! Меня позвать.

А может - он влюбился с первого слова? И по глупости надеялся, что так ему точно бу­дет известно, ждала его «Эсмеральда» из армии или нет. В этом возрасте абсолютно не понятны мотивы, движущие людьми. У всех куча страхов. У парней - дождется девушка или нет. А бабы опасаются и прикидывают, женишься ты на ней после армии или нет. Или ей лучше что нибудь сейчас подыскивать...

Женщины коварны уже с юности, они тоже не хотят упускать удачу. Ну, или мне так кажется. По крайней мере та в меру симпатичная «Эсмеральда», с которой мы красиио познакомились в парке и трогательно простились, уходя, пообещала ждать моего приятеля и писать ему письма в армию. А писала она их не только ему... По крайней мере и мне она тоже писала.

Впрочем, на ней свет клином не сошелся: мне писали шестеро девушек, хотя многие бойцы и сослуживцы не верили в мои способности. Потому что в армии, как ни крути, не только мой приятель, а практически большинство были еще девственниками. Помню, как ко мне подошли азербайджанцы и спросили: «Ром ты из города?» - «Да».- «А ты когда-нибудь трахал женщину?» - «Да. Неоднократно».- «Ой, не надо, не заливай».- «А вы нет? Неужели только ослиц?!»

Но как им было поверить в мои способности, если ситуация с сексом в деревнях или небольших городках была еще хуже. А я... Я за первые месяцы в армии сбросил восемна­дцать килограммов и был похож на пятиклассника. Даже заболел тогда, о чем и сообщал в письмах к любимым. Одна из них, моя «санаторная» любовь Вика, даже примчалась в госпиталь. Благо служил я недалеко от ее родного Минска (каких-то полторы тысячи ки­лометров). За тот год, что мы не виделись, она сильно изменилась. Неожиданно расцвела: может, недавно лишилась девственности, может, обо мне много думала, а думы о возвы­шенном облагораживают!

Когда ее увидели кавказские «деды», они просто опешили.

- Это твой девушка? - с недоверием спрашивали они, пристально оглядывая мою исху­давшую персону.

- Мой. А что такого? - ответил я с видом бывалого и тертого джигита. И тут же понял, что я - орел.

Она оставила пару апельсином, банку сгущенки, посидела и уехала. А я осознал, что в санатории прошлым летом лечился не от того. Нужно было зрение и мозги вправлять. То есть я не только не трахнул готовую к этому телку, но даже и не разглядел ее как следует. Типа, девочка как девочка. И только сейчас, посмотрев на нее глазами других людей, из­менил свое мнение. Стал писать ей, предлагая в письмах выйти за меня замуж. Но у нее уже были другие… планы. Она сообщила, что, к сожалению,. Уезжает с папой в Амери­ку... И уехала с каким-то парнем в Израиль.

...Несколько лет спустя я оказался у них в гостях. Там не было даже свободной кровати, и мне дали спальный мешок. Зато утром ее парень ушел на работу, а я перебрался в кро­пать, и у нас все, наконец, спустя столько лет случилось. Едва мы кончили и я сел переку­рить, как ее парень зачем-то вернулся. К счастью, он нас не застукал, хотя, может, и запо­дозрил что-то...

Ну да ладно. Это уже другая история.

А тогда в армии, поняв, что эта звезда исчезла с моего небосклона, я продолжал стро­чить другим девушкам. И, как только меня отправляли в командировку в Питер, не упус­кал случая встретиться со всеми ними (кстати, забыл сказать, что в командировках я был семь раз. Потому что у меня какой-то дальний родственник оказался генералом в Геншта­бе округа). Приезжая домой, встречался сначала со знакомыми девушками, потом с мало­знакомыми, и даже совсем с незнакомыми. Разумеется, цель, которую преследуешь в та­ких отпусках, - чтобы бесценное время не было потрачено зря. Сразу прикидываешь, даст - не даст. Глаз выбирает баб, готовых переспать: ведь уламывать тебе некогда, мозг анали­зирует это.

И вот как-то в этой череде дошла очередь и до «Эсмеральды» из парка. Той, слегка симпатичной, что писала и мне, и моему товарищу, и... ее уламывать я бы тоже не стал, -чего терять время и делать подлянку другу - но я все же с ней встретился. И увидел, что... произошли необратимые перемены: она вполне подходила под то, что мне сейчас нужно, -под секс-тренажер.

И я позвал се к себе.

А она, не будь дурой, пришла.

Конечно, мне захотелось ее раздеть. В девичьих глазах при этом не появилось ни стра­ха, ни упрека, какой бывает у девушки в торжественный момент дефлорации. В глазах подруги только суетились раздумья о правильном выборе жеребца. Она даже сказала дву­смысленную фразу: «Вот если бы ты не был другом Андрея...»

Что имелось в виду? Что тогда она бы отдалась, не переживая насчет сплетен? Или, ес­ли бы я не был его другом, она бы сейчас разбила мне морду, а так как дружба - это свя­тое, она готова практически на все? Что тоже странно, ведь она не обязана спать с другом. Но раз уж она сама пришла, мне задумываться о причинах и лейтмотивах фраз было со­всем недосуг. Тем более что она уже разделась, улеглась и даже раздвинула ноги.

…Вернувшись в часть, я выкинул ее из головы и, ожидая следующей командировки, продолжал писать длинные страстные письма. Теперь на первый план выдвинулась моя вторая «санаторная любовь». Красноярская скромница. С ней я, наверное, даже связывал какие-то надежды. Она сообщала в письмах, что очень ждет и очень любит. Из ее писем я узнал, что она приехала в Питер, что поступила в институт, что провалилась и что сейчас учится в ПТУ на маляршу-штукатуршу и живет в общежитии. Однажды она вдруг сооб­щила неприятную новость: что до последнего времени была девственницей, ждала только меня, но... ее изнасиловали. С одной стороны, я огорчился, а с другой - путь, простите за цинизм, был открыт. Едва мне снова дали отпуск, как я рванул к ней.

В этот раз мы гуляли вместе с товарищем по батальону. Ему тоже дали отпуск. Так вдвоем мы и пошли по бабам. Ему после приличного промежутка времени, проведенного в армии, не меньше моего хотелось заглянуть, хоть на часок, в женское общежитие. И он держался моего общества, считая, что со мной у него больше шансов на удачное знаком­ство, а ему это крайне важно.

Может, это даже было написано на наших жеребячьих мордах? Ибо вахтеры общежи­тия быстро нас раскусили и решили не пускать. Меня?! Не пустить к девушке, которой пишу уже два года! Наивные, они думали, что нас остановят двери. Но мы в душе были не кочегарами или там плотниками, а настоящими монтажниками-высотниками и пошли в обход. Точнее, полезли по водосточной трубе. На третий этаж, как нечего делать.

И вот она - любимая!..

Мы, конечно, посидели для приличия. Поговорили. Еще посидели. Еще поговорили. Прошло два часа И тут я ненавязчиво и непринужденно выключил свет. Подруга моей любимой, жившая в этой же комнате, не издала протестующих воплей, за что я ей очень благодарен.Правда, мой товарищ и в темноте продолжал тупо и прилично сидеть, держа красотку за руку.

После первого же акта любви я вызвал его в коридор покурить и спросил: «Ты чего? Вали ее, она ж не против».- «Не, она не хочет. Она же не стала раздеваться».

«Вот болван, - уверенно думал я. - Ничего про баб не знает».

Но оказалось, что, несмотря на свою самоуверенность, болваном в ту ночь остался я. Но кто же мог подумать, что так ныйдст. Я еще не попадал в такие ситуации!..

Этот отпуск был последним. Уже через три месяца я вернулся из армии. До сих пор помню этот день - двадцать шестое апреля. Семья обрадовала меня тем, что всего четыре дня назад, двадцать второго апреля, к ним приходил папа одной незнакомой им девочки сообщить, что она ждет от меня ребенка. Черт возьми! Как?! Я же спрашивал у нее, мож­но ли в нее кончать!.. Она же сама разрешила! Кто же мог предположить, что девушка не знала о том, что после этого случаются дети. Кто угодно, но только не я.

Мама сказала: «Рома, помоги ей. Денег дадим. У нас среди знакомых хорошие врачи. Тебе только нужно узнать, какой у девочки срок».

Мысль о той, что будет ребенок, вызывает у мужчин разные чувства. Обычно ты хо­чешь ребенка от той женщины, с которой планируешь жить, и тогда, когда уже можешь ребенка прокормить. Но эту девушку я, простите, знаю очень относительно: только по нашим детским письмам (в которых она, между прочим, клялась, что любит, но даже не дождалась), а постель еще не место для знакомства. И ребенка я решил не заводить. Живя с родителями и не работая, не мог же посадить им на шею случайно свалившуюся на меня бабу, да еще и с ребенком. А самое главное, я уже решил поступать в институт. Оконча­тельно определившись к этому моменту, кем я хочу стать в своей жизни.

...Ну а пока я просто ехал к беременной девушке, понимая, что жизнь-то моя накрыва­ется медным тазом, который еще и гудит, как набат. Но при этом все равно у меня были сомнения в том, правильно ли отталкивать девушку и ребенка. Виноваты ли они в чем-то? Сомнения мучили меня до тех пор, пока я - как велела мама - не спросил у «ясеня», на ка­ком она месяце. И тут она выдала фразу, сразу настроившую меня на саркастический лад: «Ну давай посчитаем, когда ты у меня был?» - «Что?! Ты беременна и даже не знаешь срок?! И не помнишь день, когда я был, хотя писала, что считаешь минуты до моего воз­вращения?»

Тут я окончательно и бесповоротно понял, что ребенка мне точно не хочется, тем более уверенности в моем отцовстве у меня совсем не было. Правда, несмотря на все это, я со­брался поступить по-джентльменски: оставить деньги на аборт и записать на обоях теле­фон врача. Все произошло меньше трех месяцев назад, а, значит, сроки еще не вышли.

Но денушка неожиданно уперлась, что хочет ребенка именно от меня.

- Я понимаю, но жениться сейчас не могу. Не хочу жениться, хочу учиться.

- А я хочу и рожу. Как ты не понимаешь: я хочу ребенка именно от тебя...

- Тогда это твой выбор и только твой ребенок.

- Да! Он мой! И я своего ребенка не брошу, как некоторые!

- Я и не бросаю. Я предлагаю от него просто избавиться. И т. д.

Сложно все это слышать, но еще сложнее ломать себе жизнь, связывая себя с челове­ком, которого не любишь, и что еще страшнее - которому не веришь. Больше мы не встре­чались. Она звонила еще пару раз. Разговаривала с моим дедом: «Передайте Роме, что у него родился сын». Потом позвонила снова, сказала, что ей трудно и нужны триста долла­ров. Я мог тогда помочь. Но поскольку я не был уверен, что это мой ребенок, не хотел от­крывать кормушку. Сказал, что она разговаривает с моим братом Александром, а Роман женился и уехал в Америку.

Где-то живет мой ребенок. Я с содроганием жду, что скоро он нарисуется, и даст мне п… просраться. Что ж, пускай. Если будет на меня похож, куплю ему квартиру и помогу с работой. Правда, это ничего не изменит, но сниму камень с души. Это не совсем правиль­но - бросать своих детей. Он же не виноват, что мама у него дура.

Ситуация, прямо сказать, некрасивая. Зато с тех пор я понял, что в таких вопросах нельзя доверять женщине полностью, чтобы на эти грабли не наступить еще раз. Женщи­ны, особенно молодые, не особенно умны. К тому же они верят своим не особенно умным подружкам, которые могут наговорить чего-нибудь особенного: типа, «если вы в третий раз за ночь это делаете, то кончать туда можно» или «если женщина не кончила, то она не залетит», и прочую лабуду. Самец, помни: даже если ты идешь у нее на поводу, ее про­блемы решать все равно придется тебе.

Возможно, такие ситуации - временное явление жизни. Просто девочки в этом возрасте дозрели телом, а с мозгами у них по-прежнему засада. Им страшно хочется секса, но страшно в этом признаться даже самим себе, а тем более подругам и, уж конечно, сле­дующему парню. Хорошо врать они еще не умеют, но говорить правду им уже не хочется. Страхов и предубеждений у них не меньше, чем у ровесников, просто они иные: «он обя-22

зательно бросит меня, узнав, что я уже попробовала»; или «а если я нужна ему только для того, чтобы после армии было с кем перекантоваться, пока не найдет другую, а я два года потеряла зря»; или «а вдруг он не женится, если я не залечу с первого же раза»; ведь все мои подруги только так и выходили замуж» и т. д. Что стукнет в голову молодой бабе, не ясно никогда. Поэтому самцу нужно думать своей головой и надеяться только на себя. И верить своим ощущениям. Потому как бабы, мучимые всеми своими страхами, жутко лживы и способны на любые чудовищные наговоры.

Я это понял, когда через месяц-два после дембеля зашел в свой подъезд и встретил того самого приятеля, с которым нас вместе забирали в армию.

- Андрюха! - обрадовался я. - Ты вернулся? А чего здесь стоишь, позвонил бы в дверь, тебе бы открыли. Ну заходи, отметим.

- Нет! - Он стоял как каменный. И в глазах этого каменного гостя горел нехороший огонь.- Ты с моей девушкой спал!

«Во, дает девица, - офонарел я.- Зачем она ему про всех любовников-то рассказывает?»

- Ну спал, и чего? Она сама пришла. Позвонила и пришла.

- Она сказала другое: что ты позвонил, обманом завлек ее к себе на хату и изнасиловал,

- произнесло могильным голосом зомбированное существо.

Я понял, что меня сейчас, наверное, будут немножко убнвать. Мне стало жаль себя. И его тоже. Ее я не жалел. Скорее, даже восхищался. Вот тварь!

- Где, как? - Я пытался встряхнуть его, привести в нормальное человеческое состояние.

- Как завлек? Как ишака - морковкой? Тогда скажи, что была за наживка! Изнасиловал?!
Но как? Ты можешь трахнуть бабу, если она не хочет?! Даун! Приди в себя! - Я тряс его,
клялся, что не был у девушки первым. Что не стал бы ломать целку, раз это девушка това­
рища.

Постепенно в его глазах появились искры разума и проблески понимания.

- Правда? - в сотый раз переспрашивал он. - Ты не был первым?

- Даже не вторым. Там уже батальон прошел. Клянусь, чем хочешь. Ты же видел, мне своих баб хватало.

Он ушел от меня окрыленный. Сказал, что все выяснил и прогонит ее к какой-то (по-моему, даже ее) матери. Но он, по всей видимости, в душе был исследователем и хотел знать все от корки до корки. Будь на его месте человек более разумный, он бы не стал ни­чего выяснять, а просто пошел искать другую. Но откуда разум, если ты два года писал девушке и мечтал о ней… свободной рукой.

На следующий день они заявились оба. За ночь красотка совсем прополоскала ему моз­ги и сейчас собиралась подтвердить это громким спектаклем. Она кричала мне, что я не мужчина, а дерьмо в штанах и не могу нести ответственность за случившееся. Ей явно до зарезу нужно было доказать ему, что я был первый. И что изнасиловал ее. Как не было мне жаль друга во всей этой чудовищной лжи, а я совсем не планировал его в этом под­держивать. Я сказал: «Если ты хочешь довести эту ситуацию до полного кретинизма, то можешь дать мне в рожу, только делай это побыстрее, потому как рядом с этой стервой я долго стоять не могу!» И демонстративно убрал руки за спину.

Честно говоря, я от него такого не ожидал!

Размахнувшись как следует, он двинул мне пару раз! Теперь искры полетели из моих глаз. А он, взяв за руку своего оракула, исчез из моей жизни навсегда.

Вскоре через кого-то я узнал, что он на ней женился и уехал в другой город. Бог им су­дья, но женщина начала совместную жизнь с обмана. А ведь мужчина повзрослеет, набе­рется ума. Ему не всегда будет двадцать. Что он ей скажет после окончания периода спермотоксикоза, когда спокойненько обдумает ситуацию и когда познакомится с еще ка­кими-нибудь представителями «слабого полу» и изучит их психологию получше?

Я вот уже тогда, вскоре после всех этих случаев, стал задумываться над тем, что жен­щины коварны. Они играют нами, а мы им верим. И меня стали посещать серьезные опа­сения: вдруг мне вообще девственницы н«достанется?! Тем более что, будучи идеалистом,

я тогда полагал, что если женюсь, то конечно уже не буду трахаться с другими. А если жена окажется не девственницей, значит, так и останется пробел в истории моей половой жизни?! Ну нет! Надо успеть до свадьбы попробовать хотя бы одну девочку.

И я стал искать.

Правда, поиски мои были без отрыва от производства. Ибо как раз в это время у меня начались экзамены в Институт культуры на отделение режиссуры шоу и массовых празд­ников. За годы бесполезной службы в рядах СА я забыл все, что знал, и даже то, о чем ни­когда не задумывался. Поэтому готовился я тщательно, собираясь в дальнейшем работать по выбранной профессии, будучи уверенным, что после института непременно стану зна­менитым и, как следствие, богатым. Что любопытно, далеко не все из моих «коллег» были такими же, как я. Абитуринты Института культуры в те годы, да и сейчас, делились на три основные категории. Примерно десятая часть думали так же, как я. Они шли учиться, точ­но зная, чего хотят. Остальные делились на две примерно равные группы: одна из них -это те, кто поступил в театральные вузы; а вторая, прости Господи, просто случайные ду­ры. Те самые, которых упомянули в афоризме: «Если ума нет - иди в пед; если стыда нет -иди в мед; если совсем дура - иди в культуру».

Вот абитуриентка из последней категории и была первой девственницей в моей био­графии. Хотя от нее никто такого сюрприза и не ожидал. Она же была старше меня на три года. Ну какие целки могут быть двадцать четыре?

Эту невинность я приметил, так как она была практически легендой абитуры (наравне с одним грузином, который сделал в сочинении восемьдесят ошибок!). Девочка никак не могла понять, что всё делает неправильно. Мне стало искренне ее жаль и, учитывая, что она, будучи человечицей, не была для меня конкуренткой, я пригласил ее к себе домой, собираясь подготовить ее к экзамену по специальности. Где-то в середине процесса этого помогания мне совершенно случайно как-то вдруг подумалось, а почему бы не пригласить ее еще и в спальню. Что в том плохого?!

- А может, давай этого... то есть того? - невинно спросил я, словно предлагая попить чаю.

- Ой, нет-нет, - стала ломаться она. Пытаясь взять в толк, чего она ломается, если я ей явно нравлюсь, я тихонечко подталкивал ее к двери в спальню. Оказавшись окончательно припертой, она выдала: «Да я сегодня не могу».

«Это мужчина не всегда может, а женщина готова всегда», - подумал я ехидно.

- Пойдем... пожалуйста.

- Я завтра сама приду! - вдруг с необычайно честными интонациями объявила она.

- Да? Но раз уж ты, в принципе, согласна, то какая разница, сегодня или завтра? Давай лучше сегодня, знаем мы эти ваши завтраки.

И она сдалась.

Я подложи ей под задницу небольшую подушку, думочку, ну… чтобы ей удобней было лежать. Какого же было мое удивление, когда выяснилось, что она была невинна! И что самое неприятное, крови оказалось много. Мне пришлось ее долго смывать с ковра. Хо­роший и дорогой был ковер. А эта зараза мне даже не помогала. Она премерзко хихикала, типа, ты сам хотел, вот и получил.

Да уж, спасибо!

Сюрприз был неожиданный, но все равно приятный. Я ведь и вправду хотел. За время экзаменов мы с ней успели многое. Не только в постели, я слово держал и готовил ее к эк­заменам. И, между прочим, хотя в тот год она не поступила, на следующий ее взяли.

Ну а я планомерно продолжал искать возможность трахнуть девственницу... Как я их находил? Конечно, спросить девушку напрямую об этом очень сложно. Но бывало по-разному. Например, мы гуляем компанией, и кто-нибудь говорит одной из девчонок: «Катька, поцелуй его. Ему понравится, ты же нецелованная». Ух ты! И я начинал ухле­стывание за Катькой. Недели две так гуляешь. Чуть-чуть обнимешь, поцелуешь. Потом разденешь по пояс. Она говорит, что дальше нельзя. На следующий день можно и немного

дальше. Так и идет продвижение по нелегкому и интересному пути. С ними интересно. Они без комплексов; потому что не в курсе, что плохо, что хорошо. Их можно обучать, они подчиняются. Ведь они уверены, что ты бывалый мужчина, пробовал все. И в даль­нейшем они будут настроены на твою волну, «заточены»» под тебя. А если перед тобой было два мужлана, которые просто тупо трахали, то она все делает уже по шаблону. И пе­ревернуть ее в другую позу невозможно. У меня была девочка, которая полагала, что сек­сом можно заниматься лишь лежа на спине. Все остальное - жуткий разврат!

Надеюсь, нет, практически уверен, что моя охота и мои действия тогда не нанесли ущерб ни одной из юных особ. Наоборот, я, знаете ли, романтик. Мне нравилось все кра­сиво обставлять. Чтобы этот день запомнился девушке - подарить цветы, духи. Одна из баб, которых я лишил невинности, однажды позвонила мне из Германии, где удачно вы­шла замуж: «Ромочка, я тебя поздравляю!» - услышал я в трубке торжественный голос, словно мне вручали Нобелевскую премию. «С чем, дорогая?» - безуспешно пытался я вспомнить хоть какую-нибудь дату. «Как? В этот день четыре года назад мы впервые сде­лали это... А ты что, не помнишь?» - «Ну разумеется, помню...»

То есть девушку помню, а вот дату подзабыл. Даты я в календаре не отмечаю. А то, что она это помнит, - клево. Услышать такое поздравление всегда приятно. Значит, я все-таки мастер своего дела. Целку, на мой взгляд, вообще должны ломать профессионалы, чтобы все сделать правильно и не напугать девочку. Она же ожидает черт знает чего, ведь бабы насчет секса несут сплошную отсебятину. Подруги говорят, что трахаются с пяти лет. «Вначале больно, потом приятно». Поэтому для них этот момент всегда связан с адрена­лином.

А мужчине как раз адреналин и интересен. Помню, одна девочка-спортсменка лежала на постели и плакала. Спрашиваю: " Тебе больно, неприятно?» - «Нет, приятно».- «А чего плачешь?» - «Мне очень страшно».

В сексе существует куча разных факторов, которые могут все испортить. Помню, как однажды когда я занимался этим с женой и уже кончал, вдруг резко зазвонил будильник. Мы закончили процесс, а потом хохотали как ненормальные. Но ведь если в этот момент под твоим жинотом задыхается девственница, она может остаться старой девой до конца света. Если ты первый - ты просто обязан быть на высоте. Мой опыт мне подсказывает, что я, наверное, делаю все не плохо. Ведь женщины, переспав со мной, никуда не уходи­ли. А раз остаются, значит, во мне что-то их привлекает.

Всего в моей жизни было восемнадцать девственниц. Одна стала моей женой. А семна­дцати гражданам девочек не досталось. Ну не повезло.

Вообще же девственницы - если мы говорим о невинности - понятие сложное и совсем не ограничивается физической целостностью организма. Не это самое главное. Тем более сейчас, когда хирурги восстанавливают эту штуку столько раз, сколько хочешь. У меня были девочки, способные на разные фокусы в постели, но туда не давали: «А это - для мужа». И кто они такие после подобных заявлений, если не лицемерные монстры? Девст­венность все-таки хочется приравнять к целомудрию. Есть хороший анекдот на эту тему.

Парень из приличной семьи приходит свататься к девушке. Ее мать расписывает перед будущим зятем достоинства своей дочери: «Посмотрите на нее. Она же невинна, как бу­тон розы. Образование получила в монастыре. Фривольных книг не читала, телевизор не смотрела. Мы с мужем ее воспитывали в духе полнейшего аскетизма. Вот, например, по­смотрите на ее спальню».

Заходят в спальню. Там только кровать, тумбочка, на ней Библия. Ничего лишнего. И клетка с сонным попугаем. Парень споткнулся. Попугай в клетке проснулся и закричал: «Осторожней, придурок, мать разбудишь!»

Немая сцена. А попугай продолжает: «Не туда, козел. В жопу давай. Мне еще замуж выходить».

Никакой мужчина не хочет подобного. Он хочет бить первым. Потому что если до тебя кто-то здесь уже побывал, она начинает сравнивать. И ты превращаешься в «одного из...»

Хотя кто-то скажет, а не все ли равно? Главное, чтобы, когда вы уже вместе, быть уве­ренным, что не «один из...» А девственность, потеря которой вызывала жуткие страхи у девушек моего поколения, сейчас вообще не рассматривается как серьезная категория.

Сейчас, когда до твоего слуха доносится отголосок чужих юношеских страхов, сомне­ний и неврозов, ты, вспоминая себя прежнего, пытаешься понять: а чего эти дети сходят с ума? Например, вчера у меня за стенкой в половине четвертого утра начала долбить по клавишам пианино соседка. Я знаю о ней лишь то, что она молода и где-то там учится. По уровню игры чувтвуется, что учится в консерватории. А по манере игры - ну точно девст­венница. И ее, бедную, то колбасит, то штормит, то накрывает, и мысли-то все у нее пу­таются, и думает-то она совсем нео музыке. Грязно ругаясь про себя, пришлось долбить в стену, проклиная ее целомудрие. Господи, деточка, лучше бы ты в подъезде с мальчиком до утра целовалась, а потом пришла бы домой и рухнула в койку. Так нет, она об этом, зараза, только мечтает, а в реальности не дает спать соседям!

«Как все изменилось», - лежал и думал я, утихомирив девочку громкими стуками пе­пельницей по батарее и головой по стене. Сейчас, встречая целочку, уже поневоле дума­ешь, что с нею не так, раз она до сих пор девственница, а? Должна же быть веская причи­на.

…Ведь это только в те времена, когда я поступил в свой второй институт, почти все студентки были невинны. Как вспомнишь это…