Психологические закономерности всякого проявления

Признанный знаток людей заметил однажды, что легче изменить свое мировоззрение, чем свой в высшей степени индивидуальный способ подносить ложку ко рту.Этим изречением он попал «в десятку». Как сказал Гете примерно за сотню лет до основания современной психологии проявления:

Нет ничего внутри, ничто не исходит оттуда,

поскольку все, что внутри, - снаружи.

Тело и душа представляют единство («Психодинамика»). Человек есть целостность. Мы не можем разрезать его на части или элементы. Телесное или мимическое выражение, проявление, которое производит на наблюдателя соответствующее впечатление ², в подавляющем 'большинстве случаев понимается непосредственно и в правильном смысле и точно истолковывается.

² Игра слов Ausdrock - выражение и Amdruck - впечатление Приставка Aus обозначает движение вовне, a Am - движение вовнутрь, проникновение.

Чем обусловливаются проявления человеческою тела, на чем они основываются? Взаимосвязь между Духом-Душой и телом подчиняются всегда одной и той же простой закономерности: мы получаем некоторое чувственное (ощущение?) впечатление, которое туг же вызывает какое-либо чувство или внутреннее переживание. Это чувств? в каждом случае можно — должно! — понимать двояко.

Во-первых, исходя из того особого настроения, которое ему присуще:

например, когда мы сидим вместе с другими людьми в приятельском кругу, «чутье» верно подсказывает нам, что это — настроение уюта, Защищенности, которым мы осознанно или неосознанно наслаждаемся. Или когда мы злы на кого-нибудь, то особый настрой побуждает нас к. какой-либо форме негативных контактов.

И во-вторых, о побуждении, вызванном как раз этим настроением, о побуждении, которое существует в любом чувственном настроении. Ц первом примере уютного совместного пребывания это побуждение проявляет себя в уменьшении силы внутренних стремлений или нашей телесной активности, так как мы догам остаться в уютной ситуации и не хотим нарушать ее какой-либо деятельностью, мы хотим просто наслаждаться. Пример со злобой показывает нам внутренние побуждения в усиленной форме, в психической потребности быть деятельным, а именно активно выступить против вызвавших злобу явлений.

Итак, каждое чувство имеет два компонента: «цвет» настроения и «силу» побуждения. Последнее всегда осуществляется в той или иной форме движения. Каждое телесное движение и проявление, таким образом, соответствует связанному с ним духовному моменту (и наоборот). Отсюда возникают следующие формулировки этой основной закономерности или формулировки закона проявления:

Каждое душевное движение теснейшим образом связано с телесным движением.

Каждое телесное движение воплощает присущее встречаемому чувству побуждение.

Каждое телесное движение в своем поступке направлено на цель душевного переживания.

Телесное проявление показывает силой, направлением и продолжительностью своего движения на душевное побуждение. Так как телесное движение протекает в пространстве, последнюю закономерность можно сформулировать и так:

Каждое телесное движение направляется бессознательными (в основном) ожиданиями требуемого успеха.

Каждое телесное движение определяется полностью или по меньшей мере при участии ведущего переживания личности или ведущей мысли.

Каждое движение человека направляется его индивидуальным основным (ведущим) образом.

Для научного учения о языке тела решающей является только игра мускулов. Пример, в принципе годный для всей данной области, должен сделать это положение понятным: привычные движения уголка рта. Когда мы видим или думаем о чем-либо, что побуждает нас к смеху, мы иннервируем смеховые мышцы, которые тянут углы рта назад-вверх. При этом мышца-антагонист из состояния покоя растягивается также назад-вверх. Когда обусловливающий улыбку иннервационный ток прекращается, первые мышцы расслабляются, а треугольная оттягивает уголки рта в исходное положение. Если мы, наоборот, видим или думаем о чем-то, что нас сердит или расстраивает, то иннервируется треугольная мышца, и все происходит в обратном порядке.

Значит, у тех, кто много смеется, смеховые мышцы усиливаются и оттягивают уголки рта в состоянии покоя немного назад-вверх. А мышцы-антагонисты, напротив, относительно слабее. И наоборот угрюмый человек, который улыбается редко, лишь в виде исключения, заставляет смеховые мышцы атрофироваться и усиленно развивает треугольную мышцу.

Следовательно, уголки рта такого человека и в состоянии покоя более-менее отвисают вниз или, лучше сказать, - оттягиваются вниз. Этот мимический образ жизнерадостно-веселого человека в противоположность ворчуну или брюзге известен всем. Взаимозависимости здесь ясны, как дважды два - четыре. Можно с уверенностью сказать: речь идет о психофизиологическом, душевно-телесном механизме. На этом простом примере становится понятным то, что верно дня любой игры мышц, которая и определяет целостность движения тела.

Рекомендуется среди выразительных движений различать непосредственные (или первичные) и опосредованные (или вторичные). Если в условиях нормального освещения мы посмотрим в сторону сильного источника света (например, солнца), то у нас неосознанно сузится зрачковое отверстие и одновременно сомкнутся веки, чтобы, несмотря на ослепляющее воздействие, увидеть там что-нибудь определенное. Это — непосредственно обусловливаемые нашими нервными центрами и мышцами движения, которые выражают нечто:

концентрацию взгляда на искомом объекте. Так ведет себя, например, крестьянин, которому надо провести плугом точную борозду при резком солнечном свете. Здесьмы имеем дело с привычным или непосредственным выразительным движением.

Но если вас кто-нибудь спросит о том, как в точности протекало некоторое очень важное для вас переживание, то вы, вероятно, сделаете то же самое: сощурите веки в так называемом суженном взгляде, сведете брови и посмотрите вдаль с параллельно направленными осями зрения.

Вы сейчас интенсивно — так же сконцентрированно, как и пашущий крестьянин, — работаете над вопросом: «Да, так как же это было?» Это опосредствованное или вторичное выразительное движение, вызванное сходной концентрацией. Не хватает только прямого ослепляющего воздействия и необходимости точного восприятия объекта зрения. Следовательно, теперь телесное переживание происходит не от непосредственного повода, но вытекает из принципиально такой же ситуации. В этом все различие между опосредствованными и непосредственными выразительными движениями. Оно имеет довольно часто большое значение для правильной оценки сигналов тела.

Большое значение для правильного толкования и понимания языка тела имеет принципиальная многозначность всех выразительных черт. Одно и то же мимическое явление может иметь совершенно разные истоки. Это будет показано читателю еще много раз. Сейчас лишь один пример: горизонтальные складки на лбу, которые вначале возникают при поднятии бровей, образуются при максимально раскрытых глазах, что типично для испуга, удивления, полной страха беспомощности, дня неспособности понять что-то увиденное, а также для внезапного понимания («А, так вот оно как!»). Также, если кто-то заинтересовался какой-либо новостью, показавшейся ему чрезвычайно важной, - он приобретает тот же самый мимический образ, как и высокомерный человек, который часто в такой позе посматривает со стороны на презираемых им окружающих. Все это - источники для горизонтальных складок на лбу и, следовательно, возможных толкований. Какое же из них верно в конкретном случае? Это никогда нельзя вывести из отдельного мимического образа. Это можно понять только из целостной ситуации и общей установки человека с его манерами, способами поведения, взятыми вместе, так как смысл единичного, сличая части, можно вывести только из целого. Тот, кто этого не усвоит - а на это до сих пор обращалось слишком мало внимания, — тот будет, по сути, заниматься лишь примитивным толкованием знаков, как говорят в графологической области психологии проявления. Одна определенная графическая форма, определенный «знак», то есть фиксированный «осадок» движения, сопоставляется с одним определенным качеством. Если бы взаимосвязи были настолько просты, то любой прилежный выпускник школы был бы уже отличным знатоком людей! То же самое сохраняет значимость и для языка тела. Например, если в публикациях утверждается, что дотрагивающийся до своего носа собеседник говорит этим: «Я пойман», или что играющий с карандашом демонстрирует этим страх и поиски опоры, то это — примитивное толкование и как таковое необоснованно. Нельзя так упрощать взаимосвязи, язык тела и его сигналы не должны так пониматься. На самом деле, это - самая большая опасность для его практического истолкования.

Теперь только одно, последнее, предостережение, лучше сказать — напоминание о скрытой причине. Понимание различных выразительных движений значительно осложняется тем, что тут каждый из нас в ходе своей жизни приобрел что-то похожее на вторую натуру. По крайней мере, в некоторых случаях. Это значит, что «первая», первоначальная натура покрыта способами поведения, которые начались с какой-нибудь мелочи и затем закрепились. И настолько сильно, что в конце концов уже не осознается то, что, собственно говоря, это ненастоящая осанка, способ реакции, ненастоящие формы поведения. Впоследствии это приводит (в случае с осанкой или способом движений) к явно ложному ощущению тела, которое корригировать очень и очень сложно. Часто это компенсаторный или сверхкомпенсаторный процесс.

Так, у слабохарактерных или у добродушных людей на основе их отрицательного опыта (злоупотреблений со стороны окружающих) развивается нередко внешний подчеркнуто бойкий, солидный или жесткий способ самоподачи, как естественная защитная реакция. («Твердая скорлупа, но мягкое ядро».) Бросающаяся в глаза агрессивность часто маскирует лишь известную беспомощность в тех ситуациях, которым придается значение. Опытный и критичный наблюдатель, конечно легко заметив бросающиеся в глаза, выпадающее из обычных рамок поведение, станет тут же внимательнее и задастся вопросом: «Почему?» Ответ прямо приведет его к слабости, которая скрывается! Ведь ему известен закон: чем больше человек утверждает, что у него есть определенное качество, или чем больше кто-то старается продемонстрировать определенное качество, тем менее он его имеет в действительности. («Я, по своей скромности...», «Я, следуя своей обычной объективности...») Об этом будет еще точнее сказано в главе об уместности и истинности поведения.

Совершенно особое, чрезвычайно важное значение для правильного понимания языка тела имеют многочисленные так называемые мелочи, то есть выразительные проявления, малозаметные, часто почти невидимые. Тот, кто их демонстрирует, не осознает этого. И следовательно, он не может их не делать, или управлять ими, или их выдумать не из-за дисциплинированной скованности, не из расчетливой сообразительности, не из настоящей или мнимой потребности в красоте. Бросающиеся в глаза сигналы сами напрашиваются, чтобы их заметили. Совсем невидимые, следовательно, настолько же истинные и значительные. Кроме того, они никогда не смогут быть полностью подавлены, по крайней мере без того, чтобы стали заметны деяния по их подавлению. Итак, это самые надежные сигналы внутренних процессов, и поэтому они заслуживают наивысшего внимания. Надо только суметь их воспринять. Именно тот, кто их наблюдает, развивает свою способность вчувствования до оптимума. Его увеличивающееся понимание особенностей человеческой души будет ему наградой за бдительность и усилия.