Августа. За десятки лет этот день для нас был величайшим

За десятки лет этот день для нас был величайшим. Эти пять часов нервного напряжения, которые раскрыли новый мир – после столь долгого времени.

Прежде всего – о Е.И.

Е.И. – человек воистину бесстрашный.

Она систематизировала свои рукописи. Руководила переводом «Писем»[4] на английский язык, вышел первый том, на английском вышли также «Община» и «Беспредельность». У нее была громадная переписка с последователями со всех концов света. Популярных очерков об Учении не писала. На русском языке последней книги Учения не было напечатано. «Надземное» все же подготовлено в рукописи. Может быть еще сборник Учения, то есть печатание оставшихся рукописей Е.И., конечно – тогда, когда будет необходимо.

Выставка картин Н.К. будет. Надеется, что уже в декабре (в связи с памятным днем). С Михайловым встретился в Индии, он ввел в заблуждение, что в Москве организуют выставку Н.К., что выходит монография (!). Но ничего подобного не происходило. У него будут связи с художниками. Ныне в дороге из Одесского порта 200 картин, главным образом из гималайской серии. Конечно, если будут устраивать выставку, то стремительно. Отрицательно охарактеризовал Герасимова, бывшего председателя Союза художников, который все тормозил. Высокомерный и завистливый. Теперь Союз художников ведет Юон – человек пошире духом, он будет помогать. Есть и ученики Н.К., которые относятся доброжелательно. Отчасти и Грабарь (который все же своей книгой навредил). Может быть, запросят картины из Риги, Ленинграда, Горького (где тоже много картин Н.К.).

Относительно меня Е.И. говорила, что я для будущей монографии мог бы написать о «необычности» и «космичности» художественного мира Н.К. Поначалу обо мне думали, что я умер, но Е.И. не верила этому, говорила: «Еще подождем!» Вторая весть была из Польши, что я вернулся из лагеря и ищу мускус (?).

(Гофмейстер в немецкие времена через каких-то офицеров получил точные сведения, что Клизовский замучен в тюрьме.)

Юрий подробно осведомился о всех старших друзьях, прежде всего о Гаральде и Екатерине. О Клизовском ходили слухи, что он, как офицер царских времен, в начале войны мобилизован и погиб в боях за Ригу. (Я поведал и вторую версию, что после ареста 22 июня он погиб в тюрьме.)

Я кратко рассказал также историю нашей ссылки...

В Наггаре семья жила до 19 ноября 1948 года, затем уехала в Дели. В то время в окрестностях Наггара происходили великие сражения между индуистами и мусульманами. Деревня, расположенная ниже, сгорела. Местные жители из уважения к ним спасли их гараж. Наггар совсем опустел. Они взяли с собой все рукописи и необходимые вещи. Инвентарь, разумеется, остался. В будущем управляющим там будет Шибаев, который после нескольких приключений женился на приятной женщине, опять приближается, переписывается, даже гостил.

Из Дели, где они пробыли 4 месяца и снимали частный домик, переехали в Бомбей, но вскоре – в Калимпонг в Сиккиме, вблизи Дарджилинга, и тоже снимали домик с садом. Там Е.И. и провела последние годы своей жизни, принимала посетителей, писала письма, там и умерла 5 октября 1955 года, тело ее было предано огню. (Родилась 12 февраля 1879 года.) На месте ее кремирования, на просторном холме, возведена большая круглая буддийская ступа, по обеим сторонам – камни со знаком Огня. (Дал мне фотографию.) Эта «голубая комната» Матери, откуда открывается чудесный вид на Канченджангу, значит, находится в Калимпонге (не в Наггаре).

Н.К. умер в Наггаре, 13 декабря 1947 года («похоронен» – предан огню 15 декабря). Не выдержало сердце. Его сердце не смогло пережить предательства в Америке, особенно – «продажу с молотка» картин. Часть полотен осталась еще в бывшем Музее, другая – продана с аукциона. Большинство картин купил какой-то друг Н.К., часть отдал в распоряжение нового Музея Н.К., которым заведует Зинаида Григорьевна Фосдик (первый ее муж – Морис Лихтман, который тоже участвовал в первой экспедиции, умер раньше, и второй муж – Фосдик, умер недавно). В собственности упомянутого друга еще находится часть картин, которые он согласен продать новому Музею по той же цене.

Н.К. предан огню в Наггаре. На месте его кремации установлен большой четырехугольный камень с надписью на хинди о великом друге индусов.

Показывал небольшой альбом, где засняты Н.К. на смертном одре, место его сожжения, памятник – ступа, посвященная Е.И. Последняя фотография Н.К. с длинной белой бородой – истинный патриарх, старец, Святой. Сфотографирован незадолго до ухода.

Перед смертью уже чувствовал приближение своего часа, зов Высшего.

Н.К. написал Дневник в трех томах – «Моя жизнь», перед уходом передал Юрию. Сказал просто: «На, возьми!»

В Бомбее в 1947 году вышла книга Н.К. «Himalayas – Abode of Light» («Гималаи – Обитель Света»). Напечатанный экземпляр он получил за день перед уходом.

Ныне в Аллахабаде печатают на английском языке его книгу «Heroica».

В Индии картины Н.К. находятся в следующих городах: в Бенаресе, в Музее индийского общества, здесь ему посвящен небольшой зал, в Аллахабаде – в городском музее, в Дели – в Национальной галерее, в Индауре (?), в дворцовой коллекции, в Хайдарабаде, в городской коллекции музея Траванкора, на юге Индии.

Святослав ныне живет в Бангалоре, в штате Майсур, на юге, в отдельном доме с чудесным садом. Вместе со своей женой – совсем одни. Женился на родственнице Тагора (племяннице) – Девике Рани, актрисе. На фотографии Святослав – стройный, с большой белой бородой, немного напоминает Альфреда Хейдока. Родился в 1904 году. Жена небольшого роста, «очень индийская». Она будто бы большая националистка, не хочет расставаться с Индией. Потому Святослав так скоро не приедет. Притом у Святослава все наследие Е.И., которое ныне ведь невозможно везти на Родину.

Когда два государственных мужа[5] гостили в Индии, Юрий сам их не искал, но произошла «случайность» (разумеется – Высшая Помощь!). Губернатор штата поручил Святославу организовать комитет для их встречи. Таким образом Святослав провел целый день с этими мужами. Говорил и относительно встречи Юрия с ними. Юрий в это время находился в Тибете. Булганин сам сказал, пусть телеграфирует брату в Тибет и назначает встречу в Калькутте с помощью местного русского представителя. Когда Юрий прилетел в Калькутту, представитель притворился, что ничего не знает, встречу не организовал, очевидно, из‑ за интриг. На следующее утро Юрий поехал сам на такси во дворец – резиденцию губернатора, где остановились русские. У него был знакомый адъютант. Произошел анекдотический случай. На улицах Калькутты было будто бы два миллиона народу, дворцовая площадь забита толпой. Такси не могло продвинуться вперед. Полицейские напрасно пытались освободить путь. Тогда Юрий открыл дверцу и вышел, обратился к толпе на хинди. Один индус воззвал: «Маршал просит вас его пропустить». И народ его приветствовал, думая, что едет сам маршал, и мгновенно освободили дорогу, еще возмущались, что маршалу приходится ехать на такси. Так «борода его спасла». Явившись во дворец, он показал адъютанту телеграмму Святослава и свою визитную карточку. Булганин его принял, дал разрешение вернуться на Родину. Но консульство из‑ за различных интриг долгое время затягивало возвращение. Например – первая заполненная анкета «пропала» и т.д. (Это могли быть и интриги англичан, которые очень не хотят, чтобы кто-то возвращался в Россию.) Наконец, даже корабль запоздал на несколько недель, возникли неожиданные препятствия – пришлось спасать какой-то другой корабль и т.д. В Одессе его сердечно встретил какой-то представитель Академии наук, специально приехавший из Москвы. Вначале ему предлагали работу в Ленинграде, в Академии наук, но правительство пригласило в Москву.

Он создал капитальный труд (1900 (?) страниц) в двух томах «История буддизма в Тибете» («Голубой Дептер»). Вышел в 1950-1953 годах. Затем – грамматику тибетского языка. Теперь в Риме на французском языке печатают книгу о тибетских диалектах. В Индии на английском языке печатают переведенную с тибетского языка книгу «Путешествие Чаг-лоцавы в Индию».[6]

Музей будет здесь (в Москве) или на Алтае. Имя Алтая упоминал несколько раз.

Конечно, Город Будущего и Музей надо строить на «чистой земле» – на Алтае. Там будущий Центр. Надо смотреть на Восток, а не на Запад. Несколько раз повторил: приближаются большие события.

Я спросил о судьбе некоторых стран. Юрий ответил, что государства – это живые организмы, они рождаются, достигают расцвета и затем умирают.

Когда я сказал о пророчестве Е.И., что катастрофа может быть, когда «Огонек[7] станет бабушкой», он молча покачал головой. (Значит – намного раньше.)

Первой будто бы может погибнуть Англия. Уже теперь английская молодежь не учится. Говорят, к чему учиться, если две атомные бомбы могут потопить острова. Часть бежит в Канаду. Потому Канада ограничивает выдачу виз.

Америка резко катится вниз. В ней во всем сдвиги к темному. И не только из‑ за разгрома Музея тяжкая карма. В молодежи полная пустота, нет интересов и устремлений. Панический страх перед русскими. Преследуют всех, кто произносит слово «мир», < подозревают>, что у таких связи с коммунистами.

Юрий скептически смотрит и на индийскую молодежь. Там нет стремления к новому, пережевывают старое. Учение, разумеется, не принимается, ибо у индусов уже есть свои Учения.

У русской молодежи есть круг интересов и тяга к подвигу. Многое здесь происходит из того, что в Учении предвидено, например – «освоение целинных земель на Алтае», однако все идет по-другому, не совсем так.

После ухода Е.И. он получил, к примеру, из Харбина «отчаянное» письмо от Абрамова: «Что же мы будем делать, Е.И. больше нет, мы – сироты». Он ответил: «Вы были офицером армии, а так малодушно рассуждаете». (Я заметил: «Конечно, мы и человечество ни на мгновение не остаемся без Руководства, как в физическом, так и в духовном плане. Как только один уходит, тотчас же на его место иерархически становится другой». Юрий утвердительно кивнул, молчал... Затем я еще сказал, что среди наших друзей не только не было ни малейшего роптания, но после огненного испытания все чувствуют себя на подъеме, оптимистами даже, благословляют прошлое как великую школу, лишь бы в чем-то быть полезными в будущем.)

Сказал: «Пусть молодежь накапливает духовные силы, умножает энтузиазм и устремление. Лучше с молодежью делиться в личных беседах. Если собрания не разрешают, то и не надо. Многого можно достичь индивидуальными разговорами».

Рая, секретарша Е.И., милая, одухотворенно-утонченная, с ясным сердцем, большими, лучезарными глазами, немного напоминает Е.И. Людмила – все еще главная хозяйка. Обе они, прожившие всю жизнь в Горах, среди чистейших эманации, тишины, в жестокой атмосфере большого города чувствуют себя такими беспомощными. Даже в магазинах огромные очереди, не могут достать, чего хотят, и всюду большие расстояния. Иногда приходят домой «без ничего». Понятно, мы предложили свою помощь, но они вежливо отказались. < Мы бы сделали сами, купили бы что-то – но у нас не было денег. – Г.Р. > К примеру, еще не решили проблему занавесок и т.д. Обычные полки уже готовы, но расстояния оказались слишком широкими. Нет телефона, и неизвестно, когда будет. Ходит звонить на улицу. Даже газетного киоска нет, газеты приобретает, выезжая в город. Однако они получили четырехкомнатную квартиру, и в лучшем районе новостроек. И воздух здесь относительно чище. Окна в комнатах выходят на север, только в кабинете на солнечную сторону. Уже теперь мерзнут. Хотят приобрести валенки. Иногда им мешает радио у соседей.