Глава 2. Сырость Темнота Запах гнили И крики Не знаю, сколько времени прошло

Сырость…
Темнота…
Запах гнили…
И крики…
Не знаю, сколько времени прошло. Час. Может всего несколько минут. Нет ориентира… Сколько не смотри по сторонам – вокруг лишь густая тьма, которая сжимает на шее руки, но не выдавливает слез, она будто умоляет выслушать её… Выслушать то, что она приносит с собой.
Стоны…
Всё это время тьму разрывает противный, до рези в ушах, смех. А следом… Следом после этого невыносимого гогота следуют крики. Одни и те же. Ничего нового… Без промедлений.
«Я ничего не знаю», «За что? Что мы сделали?», «Я ничего не слышал об этом», «Я же сказал - я не знаю».
Голос Рэниса настолько осип, что каждая попытка ответить на вопрос стражников заканчивается новым рукоприкладством. Его рваное дыхание, даже ошалевший стук сердца, кажется, всё это передает темнота, захламляя мой разум всё больше, заставляя трястись от каждого звука за той стеной, боясь, что за ним последует очередная пытка над его измученным телом.
Сколько их уже было? Три? Четыре?
Капли пота стекают по лбу от недалеких воспоминаний. Тело от каждой мысли бросает то в жар, то в холод, заставляя сердце в агонии качать кровь по венам, переходя на бешеный ритм с невероятной скоростью.
Ему никто не поможет. Никто не остановит этих ублюдков, которых так радует вопли беспомощного человека. Трудно даже представить, что сейчас творится в его голове. О чем он сейчас думает. И думает ли вообще.
Густой мрак, словно свежие раны, раздирает тихое шипение, а затем оглушительный крик капитана заставляет в очередной раз вздрогнуть от неожиданности – новая пытка. По звукам можно определить, что на этот раз к его телу прижгли каленый металл.
По спине пробегают мурашки.
Нужно бежать…
Как можно быстрее…
Тихий смех - глупая. Сама смеюсь над собственной мыслью о побеге, покачивая повисшую руку на цепях, по которой струятся тонкие струйки свежей крови, налипая сверху на запекшиеся следы прошлых ран. Душа настолько истерзана, что тело уже не чувствует боли и голода.

***

- Вставай, - темноту освещают яркий свет двух фонарей, что держат в руках солдаты, вошедшие в комнату.
Не помню, как незаметно для себя уснула, и сколько прошло времени с тех пор, как Мантия покинула соседнюю комнату. Эти стражники совершенно не похожи на тех, кто уже несколько часов измывались над человеком, наблюдая за его бессчетными попытками уйти от наказания.
Они – ещё совсем молоды, что, отнюдь, не может сказать об изощренности их фантазии, с которой принято подходить к делу. Возможно, что я – их первая работа на этой службе, не выполнить которую они не могут. Ведь тогда, придётся заплатить цену равную их жизни. Поэтому они, не задумываясь, сделают все, что потребует их король, что сейчас в тишине и покое отсиживается в своём замке.
- Вставай, - тем временем, не желая ждать, один из стражников прошел вглубь маленькой комнаты и встал прямо передо мной, позволяя оглядеть его «рабочую» форму: высокие сапоги чуть выше колена, закреплены короткими ремешками, коричневые штаны, на поясе которых насажены меч и фляга, а поверх «железной» кофты накинут бардовый плащ – цвет, отличающий королевскую Мантию, от стражников крупных феодов или торговцев.
- Очень остроумно с вашей стороны, если учесть то, что я и сидеть нормально не могу… - не успела я толком договорить, как стражник, стоявший все это время недалеко от двери, в считанные секунды преодолел расстояние до того места, где меня приковали. Выхватя из рук приятеля ведро, с которым он зашел, член Мантии занес его, будто меч, над моей головой, окатив с ног до головы ледяной водой, от которой мгновенно свело челюсть.
- Это тебе за длинный язык, - высокий, темноволосый парень, с угольными бровями, поставил ведро рядом со своей ногой, при этом так, чтобы у меня не было возможности дотянуться до него, чтобы опрокинуть остатки, если ему вздумается ещё раз меня заткнуть. Присев на корточки, он поднёс фонарь со свечой ближе и с важным видом начал осматривать то, с чем ему предстоит в ближайшее время иметь дело.
Даже гадать не нужно было, что он мог во мне разглядеть: спутанные черно-синие волосы, грязное, измазанное в земле лицо, искусанные до крови губы, от которых отходят маленькие струйки запекшейся крови, идущие до подбородка, рваная одежда, разодранная коленка и посиневшие запястья.
– Ещё одно слово, и тогда ты останешься без него, - от мужчины так и несло злобой, в отличие от своего напарника, ему было по вкусу то, что он делает. Если тот ещё хоть как-то сомневался в своих движениях, даже в походке, когда заходил сюда, в неожиданности для себя видя на месте пленника девушку, то этот – совершенно хладнокровен. Голый лед.
Поднявшись, он отошел к стене, облокотившись на грязную поверхность, в трещинах которой уже начал прорастать мох, он кивнул второму стражнику и, скрестив руки на груди, уставился прямо мне в глаза, заставляя давлением своей личности опустить свои в пол. Вот только я не из тех, кого пугают такие жалкие попытки, вместо этого следовало бы наоборот таращиться на него с большей силой, но моё внимание отвлек подошедший солдат.
- Если будешь отвечать на вопросы как следует, то твоё тело останется в целом состоянии, - мужчина со светло-русыми волосами, заплетенными в тугую косу, перевязанную кожаной потрескавшейся от перетяжек лентой, пытался вести себя как можно строже, подражая своему союзнику, что выглядело довольно жалко. – Зачем вы прибыли в Эгрон?
Пристально смотрю на его лицо: несколько тонких шрамов на шее, царапина от ногтей, видимо, недавние, иначе бы след давно бы сошел. Интересно, их оставила жена, шлюха или собака.
- Ты слышала вопрос? – забирает у стражника ведро и выплескивает остатки все ещё ледяной воды прямо в лицо.
Глаза тут же щиплет, от попавшей в них грязи, в нос забивается целый ураган, который опускается в легкие, заставляя тут же удавиться собственным кашлем.
Интересно, когда же до них дойдёт…
- Она издевается? – разворачивается светловолосый стражник к своему напарнику, который все это время неотрывно следил за каждым моим движением, словно пытаясь уличить в вине, которую они пытаются доказать, приходя сюда.
- Возможно, - равнодушно пожал плечами мужчина, продолжая обтирать всю многолетнюю грязь своим плащом.
- Ненавижу иметь дело с бабами – мучить жалко, убивать нельзя, оставить всё как есть - вообще как вариант не рассматривается, - взвыл стражник, продолжая держать железное ведро в руках, из-за чего комната наполнилась ещё и грохотом железа, ударяющегося друг о друга.
Что, так сложно меч убрать или ведро поставить?
- Повторяю ещё раз: цель прибытия в Эгрон? – как же оказалось легко вывести одного из них из себя, удивительно, что люди, с которыми мне приходится иметь дело в последнее время реагируют на меня как-то странно. Может, кто порчу наслал?
- Молчишь? Ну, ладно, тогда посмотрим, как ты заговоришь после этого. Конор, можешь начинать, - на секунду мне показалось, что так бесцеремонно оравший мужчина был в этом дуэте главным, но проследив за ответной реакцией, которой толком и не было, поняла, что оба сами по себе.
- Что у женщины самое дорогое? – поменявшись местами с Конором, с высока заговорил стражник, меняясь на глазах до неузнаваемости, теряя эту робость, с которой он заходил.
Следовало бы ожидать обратного от второго члена Мантии, вот только ничего кроме холодного взгляда и прежнего молчания не было, словно не я игнорировала их обоих, а он меня.
- Молчишь… - тем временем не останавливался стражник. – Пускай. Молчаливый слушатель – самый любимый. Самое дорогое у женщины это лицо, пользуясь красотой которого она может покорить сердце мужчины. Но ведь этого будет не достаточно… Прекрасным сыт не будешь, - второй мужчина, не слушая умные речи своего напарника, развернул большой кусок ткани, который стоял прямо за табуреткой, из-за чего, находившись тут всё это время, я не могла его увидеть.
Он расправил его на мокром каменном полу, демонстрируя мне его содержимое: множество тонких иголок и деревянных щепок.
- Я уверен, что твоё лицо прекрасно, если учесть то, что даже эта грязь не портит его тонкости. Поэтому я не трону эту часть тела, - с этими словами мантия человека была сброшена, было понятно, почему таким тихим и безропотным показался он мне, почему так переменился в лице, как только речь зашла о том, что он сможет кого-то наказать, причинить боль. Его глаза горели, каждую клетку его тела охватывало предвкушение… крови…страданий… боли. Однажды я уже встречала такого человека. И больше никогда не рискнула бы столкнуться с ним снова, пусть даже этот, по повадкам, так на него похож.
Закоченевшее тело совершенно не почувствовало, когда к нему прикоснулись, когда одну из рук освободили из под казенных оков, след от которых еще долго будет оставаться на запястье. К холодным пальцам Конор поднёс одну из длинных заостренных щепок.
- Руки… Для девушки самое дорогое это руки. Лиши её женщины, и она не сможет держать дом, заботится о семье. Такая никому не нужна, столь красива бы она не была, - гадкий, сдирающий заживо кожу, смех раздался в помещении, даже ледяная вода, по сравнению с этим голосом обжигала.
- Заткнись уже, - прошипел второй стражник, не поворачивая головы. – Я устал слушать твоё сумасшествие, не заставляй меня использовать это ещё и на тебе, - я не знаю, почему обычная деревяшка вызвала столь ужасную гримасу на лице стоящего стражника, что до этого пытался покорить меня своим даром логически мыслить.
- Слушай… - столь же свирепо процедил сквозь зубы Конор. – Для тебя же лучше будет, если ты ответишь на вопрос: Зачем вы приехали? – и снова молчание, не один нерв на лице не дрогнул, когда, не услышав ответа, мужчина вонзил своё орудие прямо под ноготь указательного пальца.
Боль… мало было сказать, что именно это ощущение вновь настигло моё тело.
Нет… этого будет мало.
Когда острый кончик вонзился в мягкую ткань кожи, каждый нерв на руке отозвался такой гремучей смесью, что не сдерживай мужчина цепкими пальцами мою руку, она бы сломалась в нескольких местах, от удара об стену, по траектории к которой её несло.
Слезы, что до этого не позволяли себе выхода, катились по щекам, заставляя ком, вставший в горле, вырываться наружу…
Тело трясло, но язык так и не повернулся, чтобы обронить хоть одно слово.
Только стоны сквозь плотно стиснутые губы.
- Ещё… - молчание нарушил страж Мантии, что не смел отвести взгляда ни от одной эмоции, которая переполняла весь мой организм.
- Зачем? Зачем вы приехали? – не слыша его, или делая это специально, Конор продолжил свои пытки, вгоняя под ноготь на среднем пальце новую щепку.
Искры в глазах лишили зрения… От раздирающей руку боли, распространяющейся по всему телу, сводило зубы, что до этого стучали в бешеном ритме.
- Хватит молчать. У тебя язык отсох? – кричит стражник, отшатнувшись от стенки и оказываясь рядом, выпуская пар изо рта, словно дракон перед извержением.
- Ну, вы… и, - набираю в легкие побольше воздуха, уже нет сил терпеть дальше.
- Прорезался голосок то, - радостно взвизгивает мужчина, стараясь разделить с Конором своё счастье, вот только тот не отводит взгляда от третьей щепки, которую пришлось убрать обратно в сверток.
- … странные вы. Значит, речи свои праведные мы разводить горазды, а помнить о своих словах не намерены, - кашель мешает говорить, сбивчивое дыхание заставляет глотать воздух большими порциями.
- Что? – стражник на глазах стал превращаться в то чучело, каким заходил в эти двери.
- «Еще одно слово, и тогда ты останешься без него», - стараясь изобразить тот же голос, срываясь на хрипы, повторила я фразу, с которой начался весь наш разговор.
- Тварь, - не выдержал припадочный мужчина, занося свою руку в черной перчатке и ударяя по лицу.
Кажется, на этом разговор был окончен, мужчина вылетел из помещения, как ошпаренный, оставив меня наедине с не менее странным собеседником, который впрочем, и сам не удостоил меня своим вниманием, собрав сверток обратно, кинул его в сторону табуретки, сбив стоящую лампу, что погасла ещё днем, и скрылся за той же дверью, оставив на свободе больную, кровоточащую руку.