Глава 3. В четырех стенах совершенно не чувствуешь времени

В четырех стенах совершенно не чувствуешь времени. Не знаешь, утро сейчас или вечер, идёт дождь, или солнце обжигает своими лучами. Не чувствуешь запаха жженого сена, морского ветра. Не чувствуешь ничего кроме дикого голода и усталости.
Они колючим одеялом окутывают все тело, заставляя его изнывать от непривычных, некогда чуждых, ему ощущений.
Страх уже не так важен…
Уже нечего бояться, когда ты сидишь в четырех стенах и не видишь элементарных вещей, потребность к которым невозможно заменить той пустотой, заполнившей моё существование.
С того самого момента, когда дверь за стражниками Мантии закрылась, я больше не слышала голоса Рэниса - по ту сторону стены никого не было, не видела людей, кроме той пожилой женщины, которая приносит воду в миске, словно я дворняжка, и пару кусков хлеба, отведенные на целый день. Она всегда боязливо отводит взгляд, стараясь не останавливаться в моей комнате дольше положенного.
Кажется, что все, кто находится здесь – избегают меня, не объяснив причины, по которой мне был объявлен подобный бойкот. Даже стражники после единственного визита ни разу не вернулись.
Ещё совсем недавно свобода, на которой я была, стала для меня чем-то далеким. Тем, о чём запрещено даже мечтать, и узнай об этом местные, меня тут же казнили бы, за вольнодумие.
Вольность…
Лишь одна рука, что все ещё прикована к каменным стенам, держит все тело на одном уровне, не позволяя выпрямиться. Всё, что можно сделать – сесть или привстать на полусогнутых ногах, что периодически приходится делать как можно чаще, чтобы не затекали ноги…
Скрип двери, противно сводящий каждую клеточку нервов, вытащил меня из мыслей, которые в последние дни были единственным моим собеседником.
В комнату, держа в руках уже знакомую мне металлическую тарелку, вошла старая женщина. Её лицо показалось мне смутно знакомым, хотя прежде я никогда её не встречала. Ведь в Эгроне я была в последний раз больше семи лет назад. Женщина, тем временем, без всякого страха в глазах, с которым в этих дверях появлялась прошлая служанка, вошла в комнату, прикрыв за собой железные ставни. Она аккуратно поставила рядом со мной тарелку, на удивление, вода в ней была чистая, не было прежнего мутно-серого оттенка. Опустившись на колени, подминая под себя подол длинной, годами изношенной, юбки, она наклонилась ближе, повторяя уже знакомые мне движения – осматривание моего лица.
- Этот символ, - заговорила она, показывая пальцем на рваный воротник серой испачканной рубашки. – Герб твоего дома? – голос пожилой женщины был не из приятных, но при этом совершенно не хотелось, чтобы она замолкала.
- Да, - она обвела своим сморщенным пальцем контуры рисунка - птица с расправленными крыльями - и снова взглянула мне в глаза, осторожно убирала руку.
- Когда-то давно, когда я была ещё молода, я служила в доме одного купца, который за любую провинность наказывал своих слуг, он никогда не бил их, считая, что нанесение повреждений телу только ухудшит работу. Однажды, когда по роковой случайности его сын ударился об угол кровати и рассек бровь, меня, как единственную, кто находился в той комнате, обвинили в том, что я недосмотрела за ребенком. Хотя это никогда не входило в мои обязанности… В ту холодную зимнюю ночь, когда весь дом с его многочисленными жителями спал, хозяин вывел меня на улицу и, забрав всю одежду, оставив абсолютно нагой, приказал стоять на крыльце. Не знаю, как долго бы длилась эта пытка, сковывающая каждый сантиметр кожи холодным ветром, если бы не спасительный топот лошадей. Мужчина с таким же гербом как у вас остановил свою повозку прямо у того места, где я стояла. Не спрашивая у меня ни слова, он укутал моё тело в одно из одеял и, против воли купца, что, спохватившись, выбежал на улицу, увез к себе в дом. Будучи юной девушкой, я служила у него почти пять лет, прежде чем попасть сюда. Он никогда не бил меня, ни принуждал к тому, чего бы я не хотела или к тому, что было недозволенно. Он просто дал мне работу, за которую щедро платил, кров над головой и еду, - она говорила медленно, постоянно оглядываясь на дверь. Я понимала её страх: если бы женщину застали за этим разговором, могли бы казнить или, в не менее худшем случае, жестоко наказать.
- Именно по этой причине я помогу человеку, который носит герб этой семьи. Возможно, я не смогу спасти вас, как когда-то меня спас ваш родственник. Но я постараюсь развеять ваши мысли, ответив на вопросы, которые мучают вас, - она провела руками по своим седым волосам, забирая выпавшую из косы прядь за ухо.
- И за это я вам буду благодарна гораздо больше, - я старалась говорить как можно тише. – Вы знаете, за что нас здесь держат? – этот вопрос больше всех волновал меня, за всё время мне так и не объяснили, не дали не единого намека, который бы вносил ясность в эту абсурдную ситуацию.
- Я слышала, что когда в порт прибыло ваше судно, командующий королевской стражей приказал избавиться от экипажа, так как счел их за военную разведку, что послал ваш король.
- Король? Военная разведка? Но зачем? – поток вопросов засорял голову с такой скоростью, что озвучь я весь список, женщина бы сошла с ума.
- Сколько дней вы были в пути? – на лице старухи появились эмоции, говорящие о том, что она начинала понимать ту простую истину, которая была не ясна мне.
- Восемь дней, - кратко ответила я.
- Значит, вы не знаете… - протянула она, снова устремляя свой взор на большую железную дверь.
- Чего я не знаю?
- Четыре дня назад в замок короля была доставлена бумага с печатью меча, чей силуэт обвивала дикая роза. В этом послании король Бастии (ударение на второе и) объявил расторжение мира между нашими королевствами, не объяснив ни единой причины своего решения. В знак того, что подобное заявление не воспринималось за неудавшуюся политическую шутку, евнухи, что сопровождали королевского посла в пути, привезли его голову, которую стража Бастии передала вместе с письмом, - голые факты, которые вызывали лишь недоверие, зародили в душе смутное подозрение, которое язык никак не спешил высказать рассказчице, продолжая слушать её речь. – Уже больше недели король Эгрона (ударение на о) собирает армию в полную готовность, которая отплывет в ваши земли, - старая женщина дернулась от послышавшихся звуков – гул, доносившийся до ушей говорил о том, что кто-то идёт.
- Прошу. Стойте. Ответьте на последний вопрос, - женщина остановилась. – Вы знаете, где капитан? Его держали за соседней стеной, - она кивнула.
- Его должны казнить на закате, - с этими словами пожилая женщина поднялась с колен и быстрым шагом направилась к двери. Вот только та открылась раньше, чем старуха успела до неё дотронуться.
- Что ты здесь сделаешь, грязная? – властный голос стражника, заставил вздрогнуть нас обеих.
- Простите меня, - склонив голову, стараясь не смотреть ему в лицо, залепетала она. – Я увидела, что свеча не горит, позвольте заменить лампу, - мужчина с недоверием взглянул не неё.
- Тогда чего же она по-прежнему стоит на месте? - желая уличить женщину во лжи, спросил стражник Мантии.
- Я хотела сначала отыскать новую, - уверенно, но в то же время не дерзко, продолжила она.
- Убирайся, живо, заменишь её в следующий раз, - забасил стражник, обращая внимание на меня, всматриваясь в глаза, которые я ни на секунду не отводила от него.
- Хватит пялиться, - огрызаясь, обратился он ко мне. – А ты, старая, пошевеливайся, иначе составишь ей компанию, - дверь закрылась с таким же грохотом, как была открыта, оставляя эхо и звон железа гулять по помещению от стены к стене.