Глава 4. Даже не знаю, что теперь будет

Даже не знаю, что теперь будет. Что нужно сделать, чтобы предотвратить то, что совсем скоро должно свершиться…
Дотянувшись ногой до миски с водой, пододвигаю ближе к себе, стараясь не расплескать хотя бы больше половины, перехватываю её свободной рукой и подношу к пересохшим потрескавшимся губам… Влага словно обтягивает стенки организма, но насыщение не приносит. Следом, дотягиваюсь до хлеба, что лежал гораздо ближе, сдуваю мелкие крошки земли, оставшиеся на нём, и как можно быстрее съедаю первый кусок, понимая, что все мысли заняты совершенно не той проблемой, которая совсем недавно так волновала меня: голод уже не так важен... Его уже почти не слышно…
Дверь с протяжным стоном открывается вновь, позволяя войти женщине, что ещё совсем недавно была тут. Не глядя на меня, она прошла в дальний угол комнаты, опуская на сидушку табуретки принесенную лампу, перехватывая другой рукой ту, что уже давно погасла. Так же молча, она вернулась к двери, лишь шепотом, еле слышно, произнесла, перед тем как уйти: «Осталось не так много времени».
Выхода было всего два: поверить словам старухи и попытаться хоть как-то повлиять на ситуацию или же просто вести пассивный образ жизни, дожидаясь своей очереди на казнь… Если она вообще когда-нибудь наступит. Может, они решили держать меня тут до конца моих дней, которые такими темпами настанут гораздо раньше, чем я могла бы себе их спланировать.
Утыкаясь макушкой в сырую стену, устало закрываю глаза, которые за все время так привыкли к темноте, что сейчас, сияние, отходящее от лампы, слепило их, заставляя терять силы, которых и так не было.
- Что же будет дальше?

***
Десять лет назад.

Погода была сегодня безветренной, какой-то сухой и даже спящей, птицы кружили высоко в небе, изредка издавая крики, наличие которых и помогало узнать, что они там… за облаками.
На большом камне недалеко от дома сидела маленькая девочка. По её щекам катились слезы, которые она изредка вытирала порванным рукавом платья.
Отец девочки, что заметил её, беззвучно подошел ближе, опуская большую теплую руку на её голову, осторожно поглаживая по растрепанным черным волосам, поддевая синие прядки пальцем и забирая их за ухо.
- Что случилось? – мягким голосом спросил он ее, продолжая стоять рядом, наблюдая как дочь, пытается спрятать снова наворачивающиеся слезы.
- Обидел кто? – она послушно кивает, вновь отворачивая лицо, не давая скатывающимся слезинкам упасть на видное для отца место. Она знала, что он давно догадался, что та плачет, но совершенно не желала, чтобы отец видел это собственными глазами.
- Разве это стоит... – начинает мужчина, но детский голос не дает договорить, перебивая речь в самом ее начале.
- Я слабая... – снова раздается тихий всхлип, испугавшись которого девочка выпрямляет спину, стараясь держать себя в руках.
- Почему ты так думаешь? – мужчина поднял голову к небу, разглядывая серые облака, бегущие с большой скоростью.
- Мальчишки сказали, - честно отвечает дочка, сминая руками испачканный подол платья.
- И ты им поверила? – он пытается сыграть удивление как можно убедительней, но девочка в ответ на этот порыв отца разрядить обстановку, лишь становиться серьезней.
- То, что они сказали - правда. Почему бы мне им не верить. Я не хочу обманывать себя, - он снова потрепал ее по волосам, сопровождая свои жесты тяжелым вздохом, который означал лишь одно: убедить ее в обратном будет сложно.
- Тебе всего девять, а ты уже смирилась с тем, что про тебя говорят. Эссэф, милая, послушай... Слабость не заключается в физических качествах человека, - он посмотрел на ее разбитые колени, поцарапанное лицо, фиолетовый синяк на локте. – То, что в твоем сердце - именно это определяет истинную силу, силу души, сохранить целость которой гораздо важнее.
- Нет, - наотрез крикнула девочка. - Что моя душа стоит, попади тело в беду и не выберись из нее? Нет тела - души тоже нет, - она покачала головой, склоняя ее на колени, зарываясь носом в собственные пряди волос, что упали перед лицом.
- Все верно... - решив не спорить с ней, ответил мужчина. - Встань, - он помог девочке подняться, перехватывая её маленькую ладошку своей. - Ступай за мной, - отец привел маленькую Эссэф на кухню и вытащил оттуда ножик с тонким и узким лезвием, таким обычно разделывали птицу. - Возьми его в руку, - Эсс послушалась отца, перехватывая маленькой ладонью рукоять ножа. - Тебе ведь знакома эта вещь? - девочка спрятала лицо, наклонив голову как можно ниже, упираясь взглядом в пол. - Я видел, как ты на него смотрела... Хочешь, я научу тебя как им обращаться? С какой силой нужно наносить удар, чтобы ранить человека, а с какой, чтобы лишить жизни... Я научу тебя управлять твоей душой и телом. Ты никогда никого не убьешь, но ты всегда сможешь защититься... - Эссеф внимательно выслушала отца и нерешительно покачала головой. Затем, немного подумав, аккуратно раскладывая по полочкам в голове полученную информацию, кивнула уже уверенней.
- Так-то лучше... Я попрошу немного переделать его для тебя. Пусть само лезвие станет короче. Таким образом, это позволит тебе управлять им, словно он продолжение твоего тела... Оружие будет слушать тебя так же, как твои пальцы. Сожми их в кулак или разогни, все как один сделают это. Пусть твой разум контролирует еще и эту малую часть.

***

Маленькую комнату, что долгое время прибывала в тишине, озаряет череда громких стуков, которые имеют небольшой интервал во времени. В большую металлическую дверь по очереди летят небольшие камни, куски старых шурупов и крупные комочки песка, что за всё это время успели немного окаменеть…
На секунду замирая, девушка прислушивается к шуму, которого так жаждет услышать её сердце. Но его нет… Весь этот спектакль, подорванный на нехватке простых атрибутов, был поставлен только для одной единственной цели: добиться того, чтобы в комнату ворвалась стража.
Бледная, вымученная временем девушка, с ярко-фиолетовыми синяками под глазами, белоснежной кожей, что за время пребывания в этой утопии превратилась в грязно-смуглую, упирается обеими ногами в землю, делая последний рывок на максимальное расстояние, которое позволяет цепь. Достав еще два маленьких камушка и подцепив их носочком обуви, тянет к себе, чтобы после, снова кинуть в цель. Избранное орудие завершает свой полет негромким звоном металла, о который ударяется, дав ей понять, что все её усилия тщетны…
Ругаясь сквозь зубы, ерзая на холодном и влажном полу, на котором остались следы от пролитой воды, она, поддавшись нахлынувшему на нее гневу, в агонии хватается за металлическую каемку миски, в которой приносили еду, и со всей силы, что осталась в её слабом организме, кидает в дверь…
Грохот…
Звон…
Шаги…
Её план сработал. И сейчас. В эту самую минуту. Стражник Мантии, которого она так старательно эти минуты пыталась заполучить в своё распоряжение, сварливо пыхтя, открывает дверь и, в нахлынувшей на него ярости, кидается на девчонку.
- Ты… - пыхтит он, извергая столб дыма из недр своих легких. – Какого черта тебе не сидится спокойно? – он кричит так громко, что девушка зажимает от неприязни и боли уши, пытаясь избавить себя от противных ощущений.
- Так вы все же не спали? - пересилив себя, улыбается молодая особа, наигранно строя из себя провинциальную дуру, обращая внимание на лопнувшие капилляры в глазах мужчины – возможно, действительно, сказывался недосып.
- Ты… - вновь мечется он, не зная, что предпринять. В данный момент подойти и просто ударить её - мало – именно это возникает в сознании мужчины в возрасте, который кроме простого дозора ничего больше не умеет.
- Я! – громко и четко отвечает девушка, поддевая носочком ноги камешек и подкинув его, отправляет в сторону мужчины, попадая куда-то в руку.
Реакция, которая была нужна ей, даже не заставила повторно бросать в него новые атрибуты, в поиске которых пришлось бы потерять время. Мужчина, охваченный гневом, подбегает к прикованной девушке и, склоняясь над ней, хватает за волосы, сжимая в своих кулаках каждую прядь.
Секунда… Эссэф подгибает ногу к себе, вытаскивая маленький ножик, что был надежно спрятан ею за подкладкой сапога.
Мгновение… И руку мужчины пронзает острая боль, которая заставляет моментально отшатнуться от девушки.
Этого замешательства хватило, чтобы вернуть орудие на своё место, строя при этом самый невинный вид, вследствие которого можно было решить, что мужчина сам тайком от себя нанёс телу увечия.
- Дрянь… Маленькая. Противная. Мерзкая. Дрянь, - шипит он, зажимая плечо. Промахнись она или попади немного выше, мужчина бы наверняка не раз успел бы приложить к ней руку, из-за чего девушку, возможно, смогли бы уже не спасти. Даже если попытались. Но все получилось более чем точно.
Не раздумывая не минуты, он мгновенно ретируется за дверь, даже не удосуживаясь закрыть её за собой на засов с обратной стороны. Пленница бы, конечно, никуда не делась, но так как случаи бывали разные, подобные меры предосторожности всегда были превыше всего.
Через несколько минут в открытую дверь ворвалась стража: два человека схватили Эссэф под руки, в то время как третий быстро вставил ключ в замочную скважину кандалов. Один единственный поворот и оковы больше не держат узкое запястье, на котором красуется багрово-фиолетовый синяк и множество мелких ссадин.
- Выводи, - командует мужчина, проходит вперед, из-за чего часть дороги, пока Эссэф тащили стражники, она видела лишь бордовый плащ.
Мужчина, сжимая своими цепкими пальцами хрупкие плечи девушки, развернул её к командующему, в чьих руках находился грязный и пропахший плесенью мешок. Не задумываясь, он накинул его Эссэф на голову, не волнуясь за то, что та могла задохнуться от смрада наполняющего то ничтожно малое пространство.
Все это время девушка шла осторожно, то и дело запинаясь о разные кочки и палки, по которым её тащили солдаты. Не особо церемонясь с юной особой, они просто волочили её по земле, когда ту безвозвратно покидали силы. Вскоре… Спустя несколько мучительных минут, девушка услышала ещё несколько новых голосов, которые постепенно смешивались в гул, из-за чего разобрать каждый из них было практически невозможно. Люди что-то кричали, где-то вдали плакали дети, заливисто ругались старики, бросая в стражу мощные деревянные щепки. Одна из таких уходила Эссэф прямо в голову, награждая ту новой головокружительной болью…
Остановившись на нужном месте, мешок с головы девушки был мгновенно сдернут, а на руки, заведенные за спину, была накинуты тугая веревка, что не давала им разойтись.
То, что увидела перед собой Эссэф, заставило сердце неприятно кольнуть, разгоняя по всему телу табун мурашек, избавиться от которых было самым единственным её желанием в это мгновение…
Дыхание сковал ужас: Рэнис, стоявший неподалеку от нее, выглядел неузнаваемо, сейчас он казался таким беспомощным и жалким, что скажи незнающему человеку, что стоящий перед ним – капитан королевского корабля, он бы во все горло рассмеялся, повергая своё тело в дикие конвульсии от этого самого гогота. Истерзанная в клочья рубашка, на руке многочисленные следы ожогов, кровь смешавшаяся с грязью, вызывая в ранах начальный процесс гниения, лицо, несмотря на многочисленные ссадины и синяки под скулами, было невероятно бледным, светлые волосы, державшиеся в слабом хвосте, кровавыми клочками свисали на плечи.
Эссэф не знала, чего ей хотелось больше: плакать, от безумной жалости к жениху, что охватила её тело своими ледяными пальцами, или же злиться на тех, кто приказал и кто исполнил. Побороть не чуждый ей до этого гнев и страх, что уносил её душу в открытое море с каждым новым взглядом, касающимся ран Рэниса, было практически невозможно, из-за чего дрожь в руках молниеносно охватило все тело.
- Сегодня мы собрались здесь, - только с этими словами девушка наконец решилась несмело оглянуться вокруг. Они стояли на большом склоне, часть которого образовывал то самое гигантское ущелье, увиденное ею при въезде в Эгрон. - …что бы казнить дезертира государства, чей король порвал мирные узы, связывающие нас долго время. Теперь ваши сыновья и мужья вынуждены отправиться на войну, а все по вине правителя Бастии, который как последний трус, отправил своего посла в наши края, - на небольшом парапете стоял мужчина, облаченный в раскидистую длинную накидку, расшитую золотыми нитями. Его седые волосы, были забраны лентой, а морщинистые руки скрывались под широкой тканью. – Этот человек прибыл в наш город со своей армией, чтобы начать эту кровопролитную тиранию. Я уверен, не потопи мы их судно в самом начале, на город бы обрушился шквал разбойных нападений. А следом… - голос его был громким, мужчина как мог разглагольствовал, выкрашивая свою речь в разные оттенки. – А следом бы прибыли другие, - он вновь посмотрел на парня, что еле держался на собственных ногах.
Его светлая голова была склонена, мутный полузакрытый взгляд был направлен под ноги, избитые до гематом.
Гул народа был обращен в единые реплики, что посыпались против Рэниса. Ничего не понимая, подпитанные ложью люди, в своей агонии забывали о человечности, готовые в любой момент броситься на измученного человека, чтобы разорвать его на части собственными руками.
В этой суете, продолжая стоять, вынося это тяжкое бремя на спине, парень поднял глаза, увидев в толпе стражников бледную девушку.
Эссэф до неузнаваемости изменилась, в его разуме никак не вязался образ той девушки, с которой он вступал на палубу, и той, что сейчас стояла недалеко от него.
Будто бы оживившись, в глазах парня скользнули искры, он поднял голову, чтобы осмотреть людей, стоящих рядом со стариком, в поиске одного единственного человека – короля Артиса, что стоял в самом начале этой линии, осматривая свои угрюмым взглядом всех, стоящих внизу, людей – поданных, мусор, который в его руках должен был стать орудием для того, чтобы вспышка народных волнений прошлась по всей округе.
- В эту минуту, в этом час, когда казнь этого человека состоится, мы объявляем проклятым варварам войну, отвечая на их брошенный нам вызов, - сложенные друг на друге руки, расцепились, оголяя морщинистую кожу. Одна взлетела вверх, посылая стражникам Мантии, что стояли рядом с Рэнисом, команду, по которой они должны были приступить к началу.
Управляющая делегация последовала за стражниками, что ухватив за руки, вели Рэниса. Он даже не думал сопротивляться, все так же отчаянно высматривая сзади девушку, а затем переводя взгляд на короля.
- Простите… - прокричал он. – Простите, но разве у человека перед смертью не должно быть желания? – прокричал он осипшим голосом, однако старый мужчина-оратор, услышал его, подходя ближе и окидывая надменным взглядом.
- У таких, как ты - нет желаний, - выплюнул он прямо в лицо, держа в руках толстую книгу, прижимая как можно плотнее её к груди.
- Я должен сказать королю… Прошу вас, это очень важно, - выбиваясь из сил, вырываясь из рук стражников, прокричал он, после чего снова охваченный кашлем, склонился ниже.
- Говори, - прохрипел старик.
- Я не могу, я должен сказать это наедине, - оседая на землю, ударяясь коленями о камни, продолжил парень, переходя на хрипы.
- Не можешь? Значит и наедине ничего не скажешь. Поднимайте его, - вновь сухая команда и такое же стойкое, безоговорочное исполнение приказа.
- Нет, стойте… Я скажу и так, только нужно, чтобы король подошел ближе, моего голоса не хватит, чтобы кричать, - к великому счастью парня, мужчина, которого он так желал видеть перед собой, ровными шагами направился в сторону него.
- Я слушаю тебя, - остановившись в нескольких метрах, светловолосый невысокий мужчина, впервые заговорил с человеком, которого все считали и будут считать дезертиром.
- Эта девушка… - Рэнис кивнул в сторону Эссэф, что стояла слишком далеко, чтобы расслышать хоть одно слово, сказанное парнем. – Дочь короля, сохраните ей жизнь и, возможно, получите выгодную сделку.
- И ты хочешь, чтобы мы отпустили тебя за эту информацию, откуда нам знать, что это правда? – вмешался в разговор старик, заставляя Рэниса в душе свернуть ему шею. Трижды.
- Нет, я не прошу, чтобы вы меня отпустили. Я лишь говорю вам об этом, чтобы владея этими знаниями, вы могли поступить разумно и рассудительно.
- Насколько я знаю, дочь короля Бастии ещё слишком мала, в старших детях у него только сыновья, - перебил речь Рэниса сам король.
- Она незаконная дочь, но не менее любима королём. Чтобы проверить это вы можете отпрваить своего посла, но пройдет больше двух недель, прежде, чем он вернётся в страну с вестями, а девушка к тому времени может уже умереть, - он на мгновение остановился, чтобы откашляться. – Посмотрите на нее… Ваша стража издевалась над ней не хуже. А голод, которым её морили, и вовсе сведет все до крайней точки, - Рэнис опустил голову, делая несколько шагов назад.
Разговор на этом был окончен, все что нужно он уже сказал, вешая на плечи аудиторию ответственность, меру которой все незримо ощущали.
- Стража, - скомандовал старик, принимая во внимание одобрительный кивок короля. – Сбросьте его с ущелья.
Оба стражника, схватили в охапку тело Рэниса, не заботясь о том, что практически ломают ему кости своей хваткой. Подведя его к краю обрыва, под восторженные крики людей, что все это время неотрывно наблюдали за каждым движением, капитана королевской гвардии столкнули с самого высокого и крутого обрыва, что только находился на территории Эгрона.